Последняя ночь моей убогой жизни

В воздухе парят две склянки. В одной виднеется алая кровь блудливой девственницы, а во второй прозрачные слёзы человека, счастливого в своём несчастье.

Внезапно замедленная съёмка отключается, а ваш экран гаснет.

* * *

Мы снова с вами прямым эфиром из реального мира. Быстро заморгав, я понимаю, что теперь стою у бассейна и, осмотревшись замечаю, что всё вернулось на свои места. Эля и Хабиль лежали на полу со своими орудиями (ржавой косой и топором) в руках, готовые защищаться от людей-теней, возвышавшихся над ними.

– Прекратить! – услышал я голос Хэнка. Его глаза налились кровью, а в своих объятиях он сжимал бездыханное, кровоточащее тело Софии. Люди-тени застыли словно статуи.

Хэнк тихо плакал над Софией, а я с каменным лицом смотрел на небо. Оно было таким же серым, как и вся моя жизнь.

– Прекрасно, молодой человек, – послышался из-за спины знакомый голос.

Это, конечно же, был Дамбл Дор, волшебным образом оказавшийся на территории дачи. Хотя, посмотрев на ЛаФлёра, который без сознания лежал на земле, я подумал, что когда он отключился, вместе с этим наверняка исчезла и его магия. Тогда Дамбл Дор сразу же сумел отыскать нас и появиться на сцене как раз в нужный момент. Кстати говоря, он был не один. Чуть позади него стоял Алтун в своём первоначальном внешнем виде. Грязная, неопрятная одежда и волосы. Золотые зубы. Никаких аксессуаров кроме тасбиха, которым он умело поигрывал в своей руке.

– Маэстро? – спросил Алтун с ухмылкой на лице.

– Да-да, можешь забрать его, – отмахнувшись от него, как от мерзкого слуги, приторно сказал Дамбл Дор. – Мальчик мой, вижу ты всё же справился. Я всегда в тебя верил!

– Ага, – без каких-либо эмоций кивнул я. – Что насчёт нашего уговора?

Дамбл Дор не ответил, потому что победоносно наблюдал за бессознательным ЛаФлёром. Алтун успел надеть святящиеся наручники на него как раз тогда, когда он открыл глаза и попытался сделать что-то своими руками. Однако мне он показался ощутимо ослабленным и видно в этих магических наручниках голубоглазый красавчик был ни на что не способен.

– Глупец, – сказал ЛаФлёр.

– Не делай этого, Малик! – взмолилась Эля со слезами на глазах.

Устало взглянув на девушку, я проигнорировал её и снова повернулся к старцу:

– Ну так как?

Из дома вдруг выбежала Сара.

– Мне это приснилось или вся эта хрень действительно только что произошла? – спросила она, обеспокоенно положив руку на грудь. На неё никто не обратил внимания.

– Идиот! – на этот раз чуть громче повторил ЛаФлёр, обращаясь ко мне. – По-твоему жизнь совсем не имеет светлой стороны? Ты слеп! Слеп, как были и многие до тебя, глупый человечек! Оттого я и устал! Именно из-за таких, как ты! Устал слушать как вы всё время жалуетесь и жалуетесь, постоянно ноете и просите того, чтобы все ваши глупые желания разом исполнились! Думаете легко слушать всё это?! А ты… – ЛаФлёр сделал паузу, потому что Алтун поднимал его с земли. – …ты вообще самый тупой человек, которого я когда-либо видел! Ты вообще решил отказаться от желаний!

– Потому, что желания ведут только к боли! – взревел рыдающий Хэнк.

– Боль – часть жизни! И не всё желания стоит иметь! – разгневался было ЛаФлёр, зашагав в мою сторону, но Алтун скрутил его руки, и он попятился назад. – Ай! Отпусти меня, балбес ты безмозглый!

– Алтун, будь добр, проводи господина ЛаФлёра к машине, – попросил Дамбл Дор. – Не слушай его, дорогой мой мальчик. Всё так, как и должно быть.

– Херня! – крикнул ЛаФлёр, пытаясь отделаться от Алтуна, тянувшего его за собой. – Ты просто неправильно на всё смотришь, Малик. У всего есть обратная сторона! Переверни видение! Ай! Отцепись, козёл!

– Заткнись! – рявкнул Дамбл Дор, после чего он вновь повернулся лицом ко мне со своей доброй, раздражающей улыбкой. – Увы, Малик, нам пора. Твоё желание будет исполнено в течении двадцати четырёх минут, – Дамбл Дор взглянул на ручные часы. – Тебе ведь двадцать четыре? – спросил он скорее самого себя. – Что ж, отведи минуту на каждый прожитый тобою год. Поностальгируй. А мы… ну… у каждого приключения свой конец… каким бы трагичным он, увы, ни был. Прощайте! – помахав всем присутствующим, Дамбл Дор пошёл вслед за Алтуном и орущим ЛаФлёром.

Я всмотрелся в землю.

«Вот и всё. Какую же жалкую жизнь я оставляю позади. Ничего так и не добился. Даже мои рисунки, и те никогда ни для кого не будут иметь ни малейшего значения. Как и я не имел ни для кого никакой ценности всю свою жизнь. Даже моя собственная мать, и та врала мне. Бледное существование, а не жизнь» – подумалось мне.

Дамбл Дор и Алтун вместе с ЛаФлёром полностью исчезли из виду, а я взглянул на бассейн. Хэнка в нём больше не было. Вместо него там стоял кто-то другой.

Приблизившись, чтобы получше разглядеть незнакомца, я увидел в бассейне маленького мальчика в дешёвой одежде и с потрёпанным, розовым рюкзаком «Барби» на спине. Точь-в-точь такой же моя мама когда-то давно взяла у соседки, пока собирала деньги, чтобы купить мне новый. А всё потому, что мой прежний рюкзак отобрали и выбросили в мусорный бак другие дети.

Мальчик в бассейне смотрел мне прямо в глаза. Он был хилым, немного прыщавым, что вполне свойственно для детей его возраста, с небольшой горбинкой на носу, а выражение его лица было очень и очень грустным.

Этим мальчиком был я.

Глава 29 – Судьба настегает всех

Солнце, наконец, встало. Утро казалось холоднее закончившейся недавно ночи. Неясно – было ли так на самом деле, или данные ощущение являлись, скорее, плодом атмосферы, стоящей над округой. Дул прохладный осенний бриз, приносящий с собой шуршавшие сухие листки различных деревьев, словно пёс, радостно несущий в зубах брошенную хозяином палку.

Помимо ветра и шума, который издавали эти листки, а также непоседливого пакета, зацепившегося за ветку растущей поблизости смородины, больше ничего во всей округе не издавало ни единого звука. Ничто и никто.

Местность оставалась тихой даже несмотря на наличие рядом людей, находившихся хоть и не совсем в трезвом уме и добром здравии, но, тем не менее, в сознании. Они вполне были способны болтать, шутить и смеяться. Однако по некой трагичной причине эти люди предпочитали молчать и сидеть поодаль, не желая ни видеть, ни слышать друг друга, жаждая оставаться наедине со своими мыслями и гнетущим их души горем.

Солнце не выходило из-за облаков и небольшая часть этих серых, мрачных туч казалась серебристо-золотой, так как скрывала за собой продолжающее упрямо светить, неугомонное, но стыдливое солнышко.

В руках некоторых присутствующих были зажжённые сигареты, дым из которых никак не мог спокойно подниматься вверх, ибо бушующий тут ветер тотчас же заставлял его испаряться, дуя то справа, то слева и тем самым вынуждая сигареты вышеупомянутых людей тлеть гораздо быстрее, чем если бы ветра не было вовсе.

Из-за погоды и мрачного освещения вилла казалась бледной, словно труп недавно умершего человека. От неё веяло смертью и пустотой. Тут, конечно, были зелёные деревья, а находящиеся здесь люди были одеты в странные костюмы различных цветов, но даже несмотря на все краски, место всё равно оставалось бесцветным и, в каком-то метафорическом смысле, безликим.

Мало что предвещало дождь, особенно если учитывать светящее из-за облаков блеклое солнце, но, несмотря на это, его начало не показалось никому неожиданным, ведь на дворе как-никак стоял последний день октября.

Сперва на землю капали крохотные редкие капельки и люди, стоявшие под открытым небом, приметили их не сразу, однако вскоре количество и размеры этих капелек увеличились достаточно, чтобы посетители этой виллы поняли, что шёл дождь прежде, чем он вступил в свою полную силу. Всё же, до ливня дождю было ещё далеко.

Дачи вдалеке покрыл густой туман, окутывая всё на горизонте словно мягким одеялом, отчего люди, наблюдай они за видом из окон верхних этажей, не сумели бы рассмотреть дальние дома, машины, степь и асфальтированные дороги, создающие серую паутину между всеми этими дачами. Казалось, что всё это находится внутри сосуда, наполненного белым дымом, будто огромный снежный шар, содержащий в себе всё находящееся в поле зрения.

Помимо влаги, в воздухе стояла ощутимая печаль, что и послужило причиной столь затяжной и мучительно тоскливой тишины присутствующих на даче людей.

Думаю, можно смело сказать, что эта депрессивная игра в молчанки началась из-за мёртвого тела, мирно плавающего в бассейне.

Воды в нём было немного, но всё же вполне достаточно для того, чтобы труп держался на её поверхности, медленно отплывая туда, куда ему повелевал ветер. Вода в бассейне была старой и содержала на своей поверхности различный мусор, в список которого входило большое количество мёртвых букашек разных видов, маленьких и больших засохших листьев, а также нескольких бычков от сигарет, не считая, конечно же, бедную девушку, безжизненно плавающую в этой жуткой грязи.

Нижняя часть бассейна, та, что была покрыта водой, казалась зелёной из-за застарелости, что придавало ему затхлый, мерзкий, почти болотный вид. Сухие листочки цеплялись за тёмные волосы мёртвой девушки. Точный цвет её локонов было сложно распознать по той простой причине, что они значительно потемнели от крови, которая вытекала из зияющей раны на её груди.

Всё же, несмотря на жуткость данной картины, в ней также было и нечто завораживающее. Распространяющаяся в этой грязной воде алая кровь казалась настолько мутной и тёмной, что красиво сочеталась с родными, тёмно-зелёными оттенками бассейна, создавая интересный контраст с бледной кожей умершей девушки. Её волосы как бы распластались по поверхности воды, отчего образ напоминал красный цветок на чёрной ножке.

Глаза девушки были закрыты, а руки выставлены по сторонам так, словно она приняла свою грустную участь с должным смирением и покорностью, встретив смерть не как нежеланного гостя, а будто старого друга, с которым она продолжила свой путь мирно и без какого-либо страха.

Кто-то заплакал. Это было не рыдание, а лишь тихий плач. Не было слышно ни стонов, ни каких-либо других звуков. Одно лишь слабое шмыганье носа и глубокие, но всё так же спокойные вздохи.

Дождь продолжал капать и каменная дорога, ведущая от железных ворот к фонтану, стоявшему посередине, переходя в более узкую тропинку, идущую к ступеням, а затем и к переднему входу в сам дом, начала медленно окрашиваться в более тёмный оттенок, как это обычно бывает с некоторыми вещами, когда они намокают. Это происходило так неторопливо и систематично, что данное зрелище даже показалось стоявшему недалеко обкуренному человеку несколько успокаивающим и чарующим.

Маленькие тёмные зернышки от упавших на землю капель дождя становились всё ближе и ближе друг другу, а их количество на земле увеличивалось с каждой пройденной секундой. Это напоминало белые сияющие звёзды на ночном небе, но тут всё было как раз-таки наоборот – светлый камень и тёмные маленькие капельки, которые вскоре должны были превратиться в одну большую мокрую поверхность.

Дождь также падал и в бассейн. Вода, находившаяся внутри, стала беспокойной, ибо, попадая в неё, словно крохотные пули, капельки дождя создавали небольшую рябь в местах, где приземлялись. Дождь падал и на лицо девушки, отчего оно быстро намокло и теперь наблюдавшему со стороны могло показаться, что девушка безмолвно плачет, но присутствующие знали истину. Девушка не могла плакать. Она была мертва, и кровь покидала её тело так же, как дождь оставлял облака.

Кто-то продолжал плакать.

Это была Эля, не желающая глядеть на мёртвое тело Софии, лежавшее в бассейне.

Кто-то курил траву.

Это был Хабиль, задумчиво наблюдавший за падающим на землю дождём.

Кто-то безмолвно поднимал и клал стакан на стол.

Это была Сара, попивающая пиво и склонившая голову над своим спящим любимым.

Пакет, зацепившийся за ветку смородины, продолжал лихорадочно шуршать.

* * *

Я подошёл к бассейну и помог выбраться трясущемуся от холода мальчику, который стоял почти по талию в ледяной воде. Когда он, наконец, поднялся, я взглянул на него и хорошенько рассмотрел. Мальчик казался уставшим. Он словно только вернулся домой после очередного долгого дня в школе, где над ним смеялись одноклассники, обзывая его уродливой девчонкой, потому что он был весь в прыщах со своим дурацким порванным рюкзаком «Барби». Ещё они говорили, что у меня смешной нос. Забавные детские шалости, которые медленно уничтожают тебя изнутри, пока ты растёшь и управляют твоей жизнью, когда ты становишься взрослым. Вот, к чему привели меня они, а также отсутствия отца, каких-либо удобств и любви от верных, честных окружающих.

Взяв мальчика за руку, я пошёл в дом. Люди-тени исчезли. Когда я проходил мимо неё, Эля сидела на коленях и тихо плакала, а Хабиль глядел на меня так, словно я тикающая бомба, готовая вот-вот взорваться. Сара пошла за мной, желая поскорее вернуться к своему парню. Мёртвое тело Софии одиноко плавало на поверхности бассейна.

Начался тот самый дождь, который перекрашивал всё, чего касался, в более тёмный оттенок. Следом пришла и мгла, поглотившая всю округу, словно ненасытный кит, проглотивший лодку Джепетто вместе с ним самим.

Я тихо сидел на кухне, пил пиво и курил. Не во главе стола, а справа от него. Мальчик играл с самим собой позади меня. Он говорил разными забавными голосами, тем самым изображая отличия между персонажами, и в его игре явно был какой-то сюжет. Меня это не порадовало. Мне казалось, что я должен был улыбаться, но я ничего не чувствовал. Часы тикали. Моя жизнь утекала прочь, словно виски из разбитой бутылки.

– Малик, – заплаканно позвала меня Эля, стоявшая в дверях. Её чёрное платье посерело в некоторых местах из-за пыли и грязи.

«Видимо испачкала во время битвы» – безразлично подумал я.

Это привлекло моё внимания. Мне не хотелось почистить её платье и это было странно, потому что сколько я себя помнил, я всегда инстинктивно выставлял руку вперёд, но больше нет. Сейчас мне было всё равно.

– Малик? – снова позвала меня Эля, на этот раз как-то вопросительно. – Ответь мне.

– Да?

– Пожалуйста не делай этого, – снова взмолилась она, садясь во главу стола и взяв мои руки в свои.

– Я ничего не могу сделать. Мы же договорились, – пожал плечами я.

– Ты рехнулся?! Я не хочу, чтобы ты умирал! – взволнованно, практически рыча говорила Эля.

– Просто так должно быть, Эля. Прости. Я устал… слишком устал от боли. Я больше не хочу её терпеть. Больше не могу её терпеть.

– Но почему? Почему всё обязательно должно быть плохо? – не понимая спросила девушка с длинными чёрными волосами.

– Потому что ему было слишком больно, – я указал пальцем на играющего на другой стороне кухни мальчика. – И больно до сих пор. Может, это и неправильно, но я больше не хочу так жить, – я задумался. – Интересно, а не желать – это то же самое, что и желать? Точнее не то же, а как две стороны одной медали. Ведь не хотя чего-то, ты желаешь, чтобы это что-то прекратилось или испарилось. Понимаешь? – спросил я Элю.

– Малик, мне не до этого. Почему ты такой отупевший? Очнись! – она взбесилась и дала мне пощёчину.

Было странно. Щека горела, но я не чувствовал того духовного пробуждения, которого от меня ждала Эля, но этим она сумела привлечь моё внимание.

– Скотина! А что будет со мной? – девушка шлёпнула себя по груди.

– Твой эгоизм оставляет желать лучшего, – холодно сказал я. – Ничего не будет. Очередной день подойдёт к концу, и очередная небольшая история ни о чём закончится.

– Это не эгоизм, придурок, – горько заплакала Эля.

– Что бы это ни было, скоро это не будет иметь никакого значения, – сказал я. – Как и не имело никогда.

Я посмотрел на часы. Оставалось четыре минуты.

– Четыре минуты, чтобы спасти мир. Помнишь, у Мадонны с Тимберлейком была такая песня? – улыбнулся я.

– Будет и имело значение, – не соглашалась Эля, полностью игнорируя мой вопрос. – Для меня всегда будет. Потому что жизнь действительно боль, Малик, и я знаю это, поверь мне, знаю. Ни ты один по ночам думаешь о том, какой ты бестолковый, ни на что не годный и не заслуживший любви. И да, может жизнь и боль, но вместе её будет меньше.

Её последние слова изменили что-то. Этого не должно было быть. Я почувствовал щекочущее меня изнутри ощущение. Кажется, это было тепло. Его излучали не сами слова, а то, что за ними скрывалось. Чувства. То, чего мне так не доставало. Тёплые, как солнышко и нежные, словно руки Эли чувства.

– Что ты сказала?

– О чём ты?..

– Просто повтори последнее, что сказала.

– Жизнь боль, но вместе её будет меньше?

Это пробудило меня. Точнее не совсем меня. Девушка, лежавшая мёртвой в бассейне, шевельнула пальцем.

В ту же миллисекунду мальчик, игравший позади меня, испустил самый громкий и самый капризный вопль, который я когда-либо слышал. От него у меня чуть не разорвались ушные перепонки. В комнате вдруг стало невыносимо громко, и мы с Элей не могли слышать друг друга. Несмотря на это, девушка, видно почувствовав изменения во мне, начала надрывать глотку, стараясь перекричать орущего пацана:

– ДА!!! СЛЫШИШЬ МЕНЯ, ТЫ ЭГОИСТИЧНЫЙ, ДЕПРЕССИВНЫЙ ЗАСРАНЕЦ?! ТЫ, КУСОК ВОНЮЧЕГО ДЕРЬМА, КОТОРЫЙ Я ПОЧЕМУ-ТО РЕШИЛА ПОЛЮБИТЬ?! – её было еле слышно, но напрягшись, я сумел различить практически каждое слово и это перевернуло мой мир с головы на ноги.

Если бы вы смотрели на бассейн чуть издали, как это делал на тот момент Хабиль, курящий траву неподалёку, в беседке, то вы бы увидели, что он засиял. Хабиль, конечно же, сразу решил, что он перекурил, однако вскоре до него дошло, что дело было вовсе не в марихуане.

Услышав из дома ужасающий крик, он посмотрел в его сторону, но затем снова взглянул на бассейн. Выйдя из беседки и подойдя ближе, он увидел, что из бассейна с золотой искрящейся водой на него глядит и улыбается молодая девушка, волосы которой сияли ярче самого солнца. Внезапно девушка начала шагать по стенам бассейна, откинув в сторону целый ряд законов физики, словно неинтересный флаер, рекламирующий турецкий ресторан. Испугавшись, Хабиль попятился назад и взглянул на свой косяк, решив, что ему подсунули что-то другое.

– Всё хорошо, Хабиль, – заботливо успокоила его девушка своим нежным, приятным слуху голосом. – Это просто я, – она мило улыбнулась, отчего Хабиль покраснел.

– Я думал, что ты умерла, – удивлённо сказал он.

– Нет, мне уже лучше, – спокойно ответила девушка.

– ЗАТКНИ-И-И-И-И-И-И-ИСЬ! – орало существо, в которое постепенно начал превращаться маленький мальчик. От его визга сначала взорвались некоторые стаканы, а затем и окна виллы, отчего в дом ворвался страшный ветер, сдувающий со стола салфетки, пустые пакеты и всё, на что у него хватало сил.

– ЛаФлёр! – девушка с сияющими волосами смотрела в небо и словно бы говорила с ним. – У меня есть желание!

– НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!! – завизжало мерзкое существо с чёрной слизистой кожей, клыками и глазами, как у демона.

– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! – послышалось откуда-то сверху.

Хабиль и девушка с прикольными волосами подняли головы и заметили, что с тёмного неба, рассекая облака и воздух, на них движется орущий метеорит.

– ДВИГА-А-А-АЙТЕ-Е-Е-Е-Е-ЕСЬ! – надрывал он глотку.

Бам.

На территорию дачи будто бы свалилось что-то очень тяжёлое, а тварь, наконец-то, перестала вопить.

– ЧТО ЭТО БЫЛО?! – закричала из другой комнаты Сара.

– Долго объяснять! – прокричала в ответ Эля.

Я посмотрел на часы. Одна минута. Шестьдесят последних секунд моей тупой жизни.

И тут до меня допёрло. Дамбл Дор вовсе не упростил мне задачу. Эта сволочь просто знала, что ни один человек и получаса не проживёт без желаний.

«Интересно, я хотя бы побил какой-то рекорд?» – подумал я.

Увы, я был не единственным, до кого дошло это осознание. Визжавшая демоническая малявка уже брала со стола на другой стороне кухни большой нож и медленно, словно бы в замедленной съёмке, приближалась ко мне.

Часы тикали. Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Тварь приближалась, но я также слышал звуки шагов из гостиной. Кто-то стремительно вошёл в дом и проходил к кухне. Мелюзга, однако, набирала скорость. Это мерзкое слизистое существо бежало на меня с кухонным ножом, сверкающим на свету и орало что-то нечленораздельное, оставляя на паркете следы противной жижи. Однако не прошло и мгновения, как слева, позади от меня, вдруг прошёл человек с неопрятной бородой и высокомерной ухмылкой и хлопнул в ладоши как раз тогда, когда лапа вонючей твари с ножом уже была в сантиметре от моего сердца. Свет погас.

* * *

Играла музыка. Я и ЛаФлёр снова смотрели на огромный экран в машине с открытым верхом в неизвестной глуши. Я не мог пошевелиться. Моё сознание было полностью поглощено этим чёрным экраном.

– Наслаждайся, парень, – услышал я дружелюбный голос ЛаФлёра. Затем он вышел из машины, мягко закрыв за собой дверь.

И фильм начался заново.

Наверное, тут нашу историю можно было бы и закончить, но не все этого поймут, а если и поймут, это может быть им не по душе, ведь люди всем своим естеством по уши влюблены в надежду.

Для тех пессимистичных засранцев, кто понял и кому это было бы по душе – можете считать историю законченной.

Мы же продолжим, и я расскажу вам, что показывали на экране.

Снова прежнее поле дальним широким планом. Лес с обеих сторон. Ноги. Хорошие ребята. Плохие ребята. Однако на этот раз всё будто бы было не так. Цвета казались иными. Они были ярче, словно этот фильм был ремейком Веса Андерсона, а оригинал снимал Дэвид Финчер.

Это была уже другая история. Тут всё было иначе.

На этот раз Хэнк сразу появился, уже будучи в своём боевом костюме и металлической перчаткой с чёрным кристаллом. Он выглядел свирепо, озлобленно и жаждал крови. Его демоны казались ещё больше и опаснее. Хэнк вышел из-за деревьев и посмеиваясь, громко спросил:

– Не смогли смириться с поражением? И куда это вас привело? Снова ко мне!

С левой стороны леса вылетела Эля на своих милых, отдающих серебристой пыльцой крылышках. Она кричала. Затем появился Хабиль со своей секирой и щитом, но на этот раз все его доспехи и орудия были окрашены в тёмно-зелёный, что показалось мне слегка странным, но я махнул рукой.

– На сме-е-е-е-е-е-ерть! – кричали оба персонажа, нападая на армию кровожадных тварей.

Они встретили противника грудью и теперь дрались даже яростнее, чем раньше. И может мне показалось, но меч лесной феи Эли будто бы сверкал красным светом.

«Наверное, этому было объяснение, но сцену вырезали из фильма, – подумал я. – Чёрт, надо было ставить режиссёрскую версию. Она, конечно, длиннее, но зато круче»

На небе появилось огромное пламенное колесо, которое статично и завораживающе крутилось на месте.

– Их слишком много! – кричал Хабиль, пока на него лезли десять демонов, точно так же, как и в прошлый раз, стараясь повалить воина на землю.

Не прошло и мгновения, как колесо превратилось в толстую золотистую молнию, нацелено уничтожавшую всю армию демонов гораздо эффективнее драконов Дейенерис Таргариен. Так что выкусите, Дэвид Бениофф и Дэн Уайсс.

Методично уничтожив всех тварей, окруживших лесную фею и рыцаря, молния остановилась на одном месте и впоследствии перестала бить из неба лучом. Теперь это был, скорее, огненный шар, пожирающий своим пламенем всех демонов, остававшихся в радиусе поражения.

Из бушующего огня вышла София.

– Хахахахахаха! – рассмеялся Хабиль, глядя на нескольких оставшихся в живых демонов тьмы и вставая на ноги. – Ну, вот вы и доигрались!

– Подать… мне… Хэнка! – закричала София в своих новеньких, буквально сияющих доспехах, с искрящимися волосами и глазами.

Я понимаю, что вы, возможно, уже поняли, что я тут вытворяю, но всё же скажу, что вышеописанное, скорее всего, происходило лишь в моём разуме, отчего оно и могло одалживать некоторые элементы различных историй, которые как раз и были в моей голове только потому, что я познавал их множество раз и свято боготворил. Я не имел над всем этим абсолютно никакой власти. События развивались сами собой. Честно.

Заметив своего кровного врага, который ожил, невзирая ни на что, Хэнк ни на шутку взбесился. Подняв свою перчатку высоко к небу, он сжал её, после чего резко ударил кулаком по земле.

Из леса и даже из-под земли начали появляться монстры невиданных размеров. Это были мои самые ужасные кошмары. Сценарии событий, которые я придумывал в своей голове и которые навлекали на меня леденящий сердце ужас, но которые вряд ли когда-нибудь сбылись бы (К примеру, я ведь вряд ли буду должен танцевать голым на публике, так?). Устрашали и все неловкие моменты, все проигранные споры, крутые камбэки, которым я придумал гораздо позже, будучи в душе, а также все печальные воспоминания в моей памяти. Хэнк опрокинул на нас всю банку с ядом и её содержимое казалось бесконечным и чёрным.