Полная версия
Шляпа что-то замышляпа
– Да нет, что вы, какая болезнь, это сейчас всем снится… всему населению земного шара.
– Да вы что?
– Ну да. Уникум какой-то…
– И все-таки, что такое медуза?
– Ну… представьте себе наш мир от Большого взрыва…
– Почтенный Джамши, вы не ответили на мой вопрос про медузу.
– Так вот я вам и отвечаю, вы подождите… не бегите впереди паровоза, задавит.
Смех в зале.
– Ну, вот… Большой Взрыв, а от него расходятся разные варианты действительности. В одном из них наша вселенная вообще не сложилась, в другом осталась на уровне отдельных частиц, в третьем от человечества появился новый вид… Ну вот так, расходятся лучами…
– Лучами медузы?
– Вот-вот.
– Значит, медуза – это варианты реальности?
– Именно так.
– А другие медузы?
– Другие миры. Когда встречаются два мира, между ними начинается жесточайшая борьба, в которой побеждает сильнейший. Причем, в этой борьбе участвует не только сама медуза, но и все, кто живет на её кусочках реальности.
– Почему же в таком случае раньше мы не наблюдали ничего подобного?
– Очень просто. Все это время – от Большого Взрыва до наших дней – медуза росла, развивалась где-то в каком-то укрытии. А теперь проснулась, вышла из убежища в большой мир.
– Значит… нам нужно ждать новых нападений?
– К сожалению, да.
Перебираем трофеи. Хорошо сегодня потрудились, много трофеев захватили. Устали как черти, да и медуза, я думаю, тоже устала, бедная…
Перебираю трофеи, доставшиеся нам от того, другого мира. Сейчас бы все бросить и спать, спать, спать, да какое там спать, пока спать будем, эти все трофеи растащат. Эти… кто эти… не знаю, кто, какие-то лучники из одной из параллельных реальностей в нашей медузе. Вместе отбивались от сияющих треугольников из чужой медузы, вместе победили. Перебираю обломки, похожие на стекло, думаю, к чему можно приспособить…
– Ва-ва…
Это эти. Которые с луками и стрелами. Требуют, чтобы «стекло» отдали им. Еще пытаюсь объяснить, что так не делается, что делиться надо, делиться, не понимают они, что такое делиться. Понимаю, что пора браться за оружие…
Оставь.
Оборачиваюсь, смотрю на капитана.
– Оставь, говорю. Ну их… мы умнее…
– И чего?
– Того… Знаешь правило трех Дэ, дай дорогу дураку?
– И чего теперь, всем идиотам уступать будем?
Не договариваю. Стекло вспыхивает серебристым сиянием, окутывает людей, кто-то еще пытается вырваться, взмахивает обугленными руками…
Молчим.
Здесь нужно что-то сказать, только слов не осталось…
Вздрагиваю, подброшенный телефонным звонком, бли-ин, нельзя так пугать, нельзя… Генерал звонит, странно, почему мне звонит, а не офицеру…
– Ну и что вы сделали? – звериный рык в телефоне.
Холодеет спина.
– А… а что мы сделали?
– Они еще спрашивают! Ничего, что вы их поубивали всех?
– А что мы, смотреть на них должны были, что ли?
– Да вы не понимаете… не понимаете…
Действительно, не понимаем.
– Ну, видите ли… рано или поздно медуза задумывается о том, чтобы встретиться с другой медузой не для драки… а для других целей.
– И для чего же?
– Я бы назвал это любовью.
– Хотите сказать, это был именно тот случай?
– Да. Но мы не поняли этого, мы набросились на них… как на врагов. Мы уничтожили медузу, которую так любила наша медуза…
– Что же, будем надеяться, она найдет себе другой предмет обожания.
– Сомневаюсь. В паре если одна медуза погибает, другая тоже не живет.
– Откуда вы знаете?
– Великая вещь – математика. Я никогда не видел, как живут медузы, но рассчитал абсолютно точно.
– И как же нам спасти наш мир?
– Боюсь, это уже невозможно. Наша медуза мертва.
– А мы?
– Я тут пытался рассчитать, сколько люди проживут без своего мира…
– И сколько же?
– Вы уверены, что наши зрители готовы это услышать?
Экран гаснет.
Умирает свет в ночнике.
Думаю, сколько нам осталось.
Нерожденный
– Холодает, моя госпожа.
Элизабет недоуменно смотрит на слугу, Элизабет не понимает, что значит, холодает, что значит, вечереет, если Серж должен прийти…
Порыв ветра теребит осенний сад, срывает листья с легким шелестом.
– Вечереет, моя госпожа.
Элизабет не поворачивает головы, смотрит в темноту подступающей ночи.
– Моя госпожа, – повторяет слуга, – вечереет.
Элизабет поворачивается:
– Принеси мне манто.
Ждет.
Чу – клубится пыль по дороге, бьют копыта в мостовую, скрипят колеса. Элизабет настораживается – вот он, Серж. Нет, не Серж, это торговец рыбой гонит свою повозку. Хотя… а кто сказал, что Серж не может быть бедным торговцем, чего ради Элизабет ждала рыцаря на белом коне, ведь может появиться и менестрель, у которого нет крыши над головой, и торговец рыбой… Элизабет тихонько хихикает, представляет, как схватится за голову отец, да чтобы я, да чтобы ты, да дочь барона замуж за бедняка, да никогда, пока я жив…
Нет, торговец сворачивает в переулок к таверне.
Не он.
В книге написано, что Серж придет прямо сюда, в замок. Элизабет не понимает, как это – прямо сюда, в замок, как его пустят, неужели просто так возьмет и зайдет. Должн быть, и правда знатный человек будет этот Серж, приедет в карете со свитой, опустится на колени перед хозяином замка, господин барон, прошу руки вашей дочери…
В городе закрывают ворота.
Никто не придет.
Серж смотрит в окно, видит очертания маленького городка:
– Это и есть Таймбург?
Проводник подобострастно улыбается:
– Да, мы почти приехали.
– Отлично… а перекусить там есть где-нибудь?
– Разумеется.
Серж поеживается от осеннего холодка. Серж не завтракал, некогда было завтракать, надо было ни свет, ни заря ехать в замок.
Обещали замок.
И Элизабет.
Серж выходит на площади, оглядывает ряды повозок с лошадьми, извозчики бросаются к Сержу, куда вас довезти, совсем недорого…
Проводник кивает:
– До замка совсем недалеко.
Серж останавливается, чтобы купить немного еды, тут же спешит за остальными п дроге к замку…
Элизабет смотрит в темноту подступающей ночи.
Дорога пуста.
Приходи слуга, приносит манто, Элизабет кутается в мех, тут же отбрасывает дорогую накидку.
– Принеси… принеси мне книгу!
Слуга спешит.
Темнеет.
Поднимается над садом огрызок луны.
Серж останавливается у входа в замок, вынимает кошелек:
– Сколько за вход?
Человек у входа улыбается:
– Сколько вам будет угодно.
Серж отсчитывает монеты. Человек кивает:
– Благодарим вас.
Пожалуйста, моя госпожа.
Элизабет берет книгу, пролистывает страницу за страницей…
…от запретной любви Элизабет, дочери барона, и приезжего Сержа родится тот, кто спасет народы земли от звезды Полынь и конца света…
Элизабет вздрагивает, как она раньше не замечала этой строчки, или раньше этой строчки и не было, ведь книга постоянно меняется.
От запретной любви…
Сердце Элизабет сжимается в тревоге.
Серж поднимается в большую залу, разглядывает доспехи у входа, поднимает голову, чтобы увидеть причудливые своды.
Элизабет спускается с балкона в большую залу.
Никого нет.
– Он не придет сегодня, – шепчет Элизабет.
Может быть, завтра, моя госпожа, – говорит слуга.
– А это Элизабет, – говорит провожатый, – дочь барона.
Серж смотрит на Элизабет, чувствует, как ёкает сердце.
– Баронесса, значит?
– Не, баронесса, это жена барона. А дочь барона… – провожатый смущенно улыбается, – не знаю.
Элизабет видит Сержа.
На рисунке в книге пророчеств.
– Моя госпожа… – слуга осторожно показывает на страницу, – здесь появилась новая надпись… когда Серж прибудет в замок…
Серж вынимает смартфон, делает несколько снимков Элизабет. Снимки не получаются, как ни крути, а видно…
…Элизабет читает, – книга падает из рук, за книгой падает и её хозяйка, заливается слезами, светлые волосы извиваются на камнях пола…
…видно, что лицо восковое, а руки и вовсе пластиковые…
Серж замирает.
Смартфон падает на каменный пол, бегут трещины по стеклу.
Серж не замечет.
Люди уходят из замка, провожатый окликает Сержа, пойдемте, – Серж не слышит.
– Пойдемте… автобус ждет.
– А? Да-да, сейчас…
Серж бежит, второпях забывает смартфон, возвращается, подхватывает гаджет…
***
– Друг мой… вы не можете претендовать на наследство.
Меня передергивает. Так, началось. Осталось понять, что началось, происки Мердока или что похуже…
Откашливаюсь.
Спрашиваю как можно спокойнее:
– И… отчего же?
– Вы смотрели свою родословную?
– Да, я знаю её достаточно хорошо.
– А вы никогда не обращали внимания на годы рождения своих родителей?
Меня передергивает. Понимаю, что не помню. Вообще.
– А вы посмотрите… вот, – нотариус протягивает мне фамильное древо. Смотрю. Как можно спокойнее. Сейчас окажется, что покойный отец совратил покойную мать, когда ей не было и пятнадцати…
– Вот. Год рождения вашей матери. Тысяча пятьсот тридцать первый.
Вздрагиваю. Мне кажется, я ослышался.
– Год смерти вашей матери… да вы можете сами посмотреть…
Смотрю. Тысяча пятьсот семьдесят седьмой.
– А вы когда родились, друг мой? – спрашивает нотариус.
Начинаю вспоминать. Сейчас тысяча восемьсот тридцать девятый, мне двадцать три года, значит…
…в шестнадцатом году. Тысяча… восемьсот.
– И как же вы родились через много лет после смерти вашей дорогой матушки?
– Не могу знать, сэр… меня воспитывал дядя… он говорил, что моя мать умерла, когда мне было несколько месяцев от роду.
– И ваш дядя лгал. Что же, это еще не весь сюрприз. Посмотрите на дату рождения вашего почтенного отца.
– Тысяча де… черт побери, это еще что такое?
– Тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. И год смерти, две тысячи шестьдесят седьмой.
– Этого не может быть.
– Вот и я о том же. Ваш почтенный отец еще не родился.
Говорю как можно спокойнее:
– Это ошибка.
– Ошибка? Во всех документах?
– Ну да.
– В документах, которые были созданы независимо друг от друга?
– М-м-м…
– Друг мой, я не могу позволить вам вступить в права наследования.
– Но…
– Более того, по идее я должен вас арестовать…
– За что арестовать? Нет такого закона, что человеку нельзя рождаться от родителей… мм-м… один из которых еще не родился, а другая давно умерла!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
