Somewhere

– Ах да! – неожиданно воскликнул отец семейства, – У нас же новости, которые, несомненно, вас заинтересуют! Светотень в Междуречье!

Поскольку при этих словах Таэнн встрепенулся, в очередной раз приложился головой и громко при этом охнул, все посмотрели на него, и элфу ничего не оставалось кроме как откашляться и спросить:

– Светотень? Здесь?

– Ты знаешь, что это? – удивленно спросила Доминга. Волшебница не знала, и ее это смущало.

Таэнн кивнул.

– Так что это? – спросила Амелия.

Таэнн загадочно улыбнулся, чего за ним прежде не водилось, и сказал:

– Вот пойдем и посмотрим! – и, неожиданно протянув руку, потрепал Амелию по голове. Девушка инстинктивно отдернулась, а потом неуверенно улыбнулась элфу.

– Да, в самом деле! – поддержал Таэнна глава семьи, – Вот идите и посмотрите!

– Так где она? – подняла бровь Доминга.

– В Хоббитоне, где ж еще? – искренне удивился хоббит, – Разве ж хоть одно важное событие в мире пропустит Хоббитон!

И приключенцам ничего не оставалось кроме как упаковать пирог, предложенный радушной хозяйкой и пойти в Хоббитон, до которого был, как выяснилось, всего-то полчаса ходу.

Боги.

– Кто ввел Светотень? – строго спросил Галат.

Все боги в ответ выразили незнание. Галат подозрительно сфокусировал свое внимание на Заяминко, но богиня в ответ выразила отрицание.

– Помоги нам…., – начал было Галат, и осекся. Он здесь верховный бог. Некого ему о помощи просить. К большому его сожалению…

Внизу.

Приключенцы стояли на краю площади и смотрели на Хоббитон. Больше всего он походил на огромную ярмарку в миниатюре. Вечную ярмарку. Миниатюрой же здесь были продавцы, покупатели и прочие праздношатающиеся, потому как подавляющее большинство их были хоббитами. Отдельные люди среди этой пестрой толпы казались то ли лишними, то ли просто неуместными великанами. Впрочем, их было достаточно для того, чтобы на приключенцев никто не обращал лишнего внимания.

– Ой, смотрите! – вдруг пискнула Амелия, – Там карусель! – и она небрежно сбросила рюкзак на землю и побежала к карусели.

– Дитё! – покачал головой Таэнн, поднимая сброшенный Амелией рюкзак.

– Пойдем за ней, – сказала Доминга, – Потеряется еще!..

Но Амелию они нашли легко – девушка и впрямь стояла у подножья карусели, задрав голову и глядя вверх сияющими глазами. Увидев подошедших товарищей, она схватила Домингу за обе руки с криком:

– Давайте покатаемся!!!

Волшебница хмыкнула, посмотрела на карусель и неожиданно сказала:

– Давайте!

Рюкзаки были поручены охране карусельщика, и они выкатали целый золотой. Потом еще один единолично выкатала Амелия, а остальные стояли внизу и смотрели на нее – Эд и Доминга с нетерпением ждали, когда же она накатается, потому что проголодались, а Таэнн, которого, по правде сказать, здорово укачало, в чем он не признался бы даже под пыткой, боролся с тошнотой.

К тому времени как Амелия, брызжущая счастьем и раскрасневшаяся так, как будто сама крутила карусель, присоединилась к ним, была уже ночь, хотя вечная ярмарка продолжала свой шум – народу стало будто даже больше, просто зажглись факелы.

– Нам надо найти ужин и ночлег! – сказал Эд. Доминга кивнула, испытав при этом легкое раздражение – она сама собиралась сказать почти то же самое секунду спустя.

Таэнн мотнул головой в сторону ближайшей к ним таверны, называвшейся «Танцующий Опенок» (рисунок на вывеске и впрямь изображал пляшущий гриб):

– Эта сойдет?

– Сойдет! – радостно ответила Амелия и направилась к дверям, но не дошла, потому что была сбита с ног высоким тощим человеком в лохмотьях, выскочившим из переулка. Сбив девушку, он продолжал бежать, но почти сразу оказался в тупике. Площадь с каруселью была полукругом огорожена магазинами, возле одного из них стояла пустая телега. Человек обежал телегу и заметался, а из того же переулка выскочила невысокая девушка, одетая во все белое, с обнаженным мечом в руках, и бросилась к нему. Увидев ее, оборванец прижался спиной к стене, пошарил за пазухой и, вытащив какой-то предмет, швырнул его перед собой. Площадь заполнилась дымом. Толпа с визгом бросилась прочь, а Таэнн сумел одной рукой прижать всех троих своих спутников к какому-то углу, почему-то показавшемуся ему безопасным, а другой рукой вытащить меч.

Дым быстро рассеялся, и стало видно, что на девушку в белом наступают четыре огромные твари, напоминающие помесь кошки, паука и крокодила.

– Визиги! – прошептала Доминга, – И такие большие! Я и не знала, что они еще остались!

Девушка вскочила на телегу и повернулась, поводя клинком, к тварям.

И тут к ней на помощь пришел парень. Во всем черном, напоминающий летящую тень, он выскочил откуда-то из толпы, прижавшейся сейчас к стенам домов, в три прыжка преодолел чистое пространство до телеги, вскочил на нее и встал с девушкой спина к спине. То, что произошло дальше, невозможно описать. Не было вспышек света, звуков или чего-либо в этом роде, но они вдруг оказались единым целым. Это было невероятно, но это было. Она едва доходила ему до плеча, он был в полтора раза шире нее, но они органично слились. Они были единым странным существом с двумя лицами, четырьмя руками и одним сердцем.

И они светились. Она сияла белым. Он – каким невозможным это ни кажется – светился черным. И эти два цвета не давали серого – они смешивались, даже нет, они изначально были единым целым – это был удивительный свет. Два клинка с разных сторон – узкий сияющий белым бастард и огромный черный фламберг, запели в воздухе, начертили смертоносный узор, и вот уже от четырех визиг остались лишь ошметки кожи на брусчатке. Светотень – а никто уже не сомневался, что это именно они – спрыгнули с телеги, поражая случайных зрителей легкостью и изяществом движений, подошли к сжавшемуся у стены человеку в лохмотьях и взяли его за горло, легко подняв над землей. В этот момент к ним подбежали хоббиты в форме.

– Вот, – сказали Светотень. Голос у них тоже оказался удивительный – высокий и низкий, мужской и женский одновременно, – Это вор. И злой колдун. Хотя бездарный. Заберите его.

Хоббиты бодро заломили человеку в лохмотьях руки и куда-то увели, сопровождая пинками. А Светотень свернули в переулок, из которого вышли, и не торопясь, удалились.

Доминга высвободилась из-под руки Таэнна, все это время не слишком удачно давившей ей на горло, и обнаружила, что элф стоит, застыв с мечом в руке, и с раскрытым ртом смотрит вслед уходящим Светотени. Если учесть, что он единственный из приключенцев знал до этого, что собой представляет Светотень, то такая реакция была, по меньшей мере, странной.

– Таэнн! – помахала ладонью у элфа перед глазами тоже выбравшаяся из-под его руки Амелия, – Таэнн, ты чего?

– Это он! – прошептал элф, по-прежнему держа левую руку прижатой к стене, хотя она уже никого не держала, так как Эду Ноппину была выше головы.

– Кто «он»? – встревожено спросила Амелия.

– Тьма, – одними губами ответил элф. То, что в этом ответе был смысл, поняла одна Доминга, а, поняв, забеспокоилась, сгребла элфа чуть ли не в охапку и поволокла всех за собой все к тому же «Танцующему Опенку».

В таверне элф оклемался уже достаточно для того, чтобы самостоятельно выпить залпом принесенный ему кубок глинтвейна, после чего уставился Доминге в глаза и ошеломленно сказал:

– Это и впрямь был он!

– Да объясни ты, наконец, кто? – раздраженно спросила Амелия. Таэнн недобро на нее посмотрел, но ответил:

– Рыцарь, которого я видел в Храме, в Выселках

– Таэнн, там не было рыцарей!

– Да знаю я! – мотнул головой элф, – Ну, этот…

Он не договорил, потому что двери таверны открылись, и вошла та самая девушка в белом. Она огляделась и направилась прямиком к их столику, а, подойдя, кивнула всем, облокотилась на стол, чтобы заглянуть в глаза Таэнну и спросить:

– Ты меня не узнаешь?

Прежде чем в ней вспыхнула ревность, Амелия успела подумать, что у нее странный голос – даже сейчас, без своего «напарника», в ее голосе сквозили неженские нотки и интонации, в ее голосе было эхо мужского.

Таэнн приподнялся на лавке, вгляделся ей в глаза и вдруг ахнул, медленно вставая:

– Онтата! Детка!

Девушка рассмеялась и в полпрыжка повисла у него на шее. Таэнн тоже расхохотался, подкинул ее к потолку, после чего покрутил в воздухе, поставил на пол, обнял, снова поднял так, что их глаза оказались на одном уровне, и сказал:

– Каваскъяск мне свидетель, я так рад тебя видеть!

– И я тебя! Как ты тут оказался?

– Это мне надо у тебя спросить! Я – воин, а тебе надо бы дома сидеть, крошка!

– Я теперь тоже воин, Таэнн!

– Да уж, видел я. Кстати, – элф усадил Онтату на лавку, сел рядом, и тон его лишь чуть изменился, – я и не знал, что ты уже нашла своего Тень.

Доминга про себя отметила, что сегодня элф ее удивляет. Она и не подозревала, что он способен, словно знаток душ, заводить разговор издали.

– Да где ж тебя найдешь, чтоб рассказать – тебя все где-то носит, – непринужденно ответила девушка. Домингу, кстати, в значительной мере смущало еще и то, что она не могла понять, к какой расе Онтата принадлежит. Она не была похожа на человека, но и элфкой она не была точно.

– Мы с ним совсем недавно нашлись, – продолжала тем временем Онтата, – ты уже пропал к тому времени. Куда ты исчез, кстати? Твои все с ума посходили – ты ж никого не предупредил!

– Да так, – отмахнулся Таэнн (о том, сколько сил это стоило Феенели, лучше даже не упоминать), – Дела, знаешь ли!

– А, ну да! Как же, как же – в мужские дела мне нос совать не положено! Так?

– Так, – ответил было Таэнн, но осекся – сообразил, что Онтата теперь тоже отчасти мужчина. Ему даже взгрустнулось на мгновение – он помнил ее совсем не такой.

Она же рассмеялась, подозвала хоббита, заказала пива и твердо сказала:

– Сначала представь меня твоим спутникам, а потом я тебя слушаю! Внимательно слушаю!

– А что я говорю? – удивился элф

– Ты рассказываешь, куда пропал и где был все это время!

Боги.

– Да сделай же что-нибудь! – прошипел Галат, свирепо сосредотачивая внимание на Феенель

– Не могу! – простонала та, – Правилами это запрещено. Она не персонаж!

– Чтоб вас всех!.., – туманно выругался Галат, – Самому все приходится делать! Заяминко!

– А?!– откликнулась богиня, несколько нервно.

– Не «А», а помогай давай! – зло сказал Галат.

Внизу.

– Знаешь, они даже решили, что ты умер. Ну, когда ты из похода-то не вернулся. Пал смертью храбрых, и все такое. Но я им так и сказала: врете, ушастые твари, не мог Таэнн – Руки – по – Локоть так вот взять и сгинуть в какой-то дурной деревушке! – Онтата сделала большой глоток из своей кружки и продолжала, – А тут еще Тень мой нашелся, так что мы решили, раз уж нам все равно отправляться по миру шататься в поисках Себя, то почему бы за одно не найти одного рыжего ушастого тварь, который взял моду исчезать! – Онтата сделала еще один большой глоток и торжествующе посмотрела на Таэнна

– Э… Извини, пожалуйста, – осторожно сказала Амелия, – Ты вот его сейчас назвала… Таэнн… Руки… Что?

– Как, вы не знаете? – удивленно спросила Онтата, – Таэнн – Руки – по – Локоть – в – Крови. Я, кстати, совершенно не ожидала встретить тебя тут, да еще и в такой компании. Не в обиду будет сказано, – добавила она и как-то недоверчиво посмотрела на Эда Ноппина. Хоббиту этот взгляд очень не понравился. Он как будто говорил, что фактом его здесь присутствия Онтата удивлена больше всего, и его это здорово нервировало.

– То есть, вы искали меня? – спросил Таэнн.

– Не совсем, – весело ответила Онтата, – Мы искали Себя. А заодно и тебя. Мы знали, что рано или поздно ты нам попадешься, рыжий сволочь! Мы тебя нашли! – она засмеялась и обняла Таэнна за шею, – Я, знаешь ли, ужасно рада тебя видеть!

– Я тебя тоже! – заулыбался элф.

– Так ты расскажешь сегодня или нет? Или ты при них стесняешься? – шепотом добавила Онтата.

И тут на их столик рухнула стена.

Таэнн одной рукой сгреб Амелию, второй попытался схватить Онтату, но она выпорхнула из-под завала раньше него, так что левой рукой элф сгреб за шкирку Эда и выскочил на середину таверны, дико озираясь и отплевываясь от пепла. Это Доминга машинально швырнула в летевшие на нее бревна файерболом.

– Хозяин! – крикнула Онтата, тщетно пытаясь выловить шипящие угольки из своей кружки, которую она спасла, почти не расплескав, – Хозяин, мать твою по колено в землю!

Хозяин мигом примчался – больше на шум, нежели на зов, – и теперь стоял над золой, горестно вздыхая и подсчитывая ущерб в уме.

– Онтата, ты ужасно непристойно ругаешься! – укоризненно сказал Таэнн, аккуратно отряхивая Амелию, и одновременно бережно ощупывая ее на предмет сломанных костей. Девушка, судя по всему, находилась в легком шоке и стояла столбом.

– Не забывай, Таэнн, я больше не Свет, – ответила Онтата, в глазах которой веселье и грусть колыхались в пропорциях, которые сделали бы честь любому коктейлю, – Я теперь Светотень!

– Мы Светотень, – поправил ее неизвестно откуда взявшийся ее Тень так неожиданно, что даже Таэнн вздрогнул.

– Мы Светотень, – послушно повторила за ним Онтата. Как-то слишком, неприятно, послушно, так, что это резануло Таэнну ухо.

Тень взглянул Онтате в глаза. Таэнн почти почувствовал, как все, что она видела и слышала, перетекло к нему, растворилось, стало частью и его памяти тоже. Тень улыбнулся Онтате, шагнул к Таэнну и протянул ему руку:

– Искренне рад знакомству! Рад, что мы наконец-то нашли тебя!

– Я тоже рад! – несколько натянуто ответил элф, отвечая на рукопожатие.

После этого Тень пожал руку Эду Ноппину и галантно поцеловал руки Амелии и Доминге. Амелии до этого никто еще никогда рук не целовал, поэтому она зарделась, прислушалась к новым незнакомым ощущениям и решила, что ей нравится подобное обращение. Таэнн бросил на девушку недовольный взгляд.

– Знаете, – сказал он, – уже очень поздно. Я думаю, нам стоит пойти лечь спать. Завтра поговорим! Вы где остановились? – поинтересовался он у Онтаты.

– Да прям через дверь от вас. «Золотой лев».

– Отлично! Значит, до завтра? Спокойной ночи! – и элф решительно повернулся к лестнице, прихватив заодно Амелию. Та обернулась, бросила быстрый взгляд на Тень, но послушно поднялась вслед за Таэнном.

– Хозяин, – поинтересовалась Доминга, – надеюсь, этот неожиданный обвал не обозначает, что вся гостиница может вот-вот рухнуть?

Хоббит побледнел и торопливо забормотал что-то утешительное. Доминга махнула на него рукой и поднялась наверх. Спать и в самом деле хотелось ужасно.

Выяснилось, что им почему-то отвели только две комнаты, хотя их по глубокому убеждению, спать в гостинице, где только что ни с того – ни с сего обвалилась стена, не должно быть много охотников.

Доминга уснула, едва только коснулась головой подушки, а вот Амелии не спалось. Она повертелась в постели, подумала о том – о сем, и тут ей в голову пришел вопрос, ответ на который ей захотелось получить немедленно. Девушка встала, надела платье, вышла в коридор и тихо постучала в соседнюю дверь.

– Таэнн! – шепотом крикнула она, – Таэнн, ты спишь?

Элф открыл дверь и кивком предложил ей пройти. Эд спал, время от времени похрапывая и вздрагивая. Амелия села на кровать Таэнна и задала свой вопрос:

– Таэнн, а почему он не представился?

– Кто? – не понял элф

– Тень!

– Понимаешь, Амелия, у племен Света и Тени нет имен. Их мало, очень мало, и они все знают друг друга в лицо, по голосу. Ну, может быть прозвище…

– Как у Онтаты?

– Ну, в общем, да, – элф почему-то выглядел смущенным.

– Странно, – протянула Амелия, – я лично всегда считала, что когда человеку дают прозвище, оно должно быть более-менее осмысленным. Там, Толстый, или Пончик, или Хорек. Но почему тогда Онтата?

На самом деле, элфу очень хотелось закончить этот разговор. Желательно, немедленно. Но ему не хотелось врать Амелии. Грубить – тем более. Поэтому он честно ответил:

– В каком-то смысле Онтата – это я.

Амелия округлила глаза.

– Понимаешь, – принялся объяснять Таэнн, – я знаю ее очень, очень давно. Она мне как сестра. Когда она была совсем малышкой, да и я был немногим старше, так вот, первые два слова, которые она научилась произносить, были «Он» и «Тата». Татой она меня называла, не могла имя выговорить. Ну, вот, она говорить научилась, бегает вся такая довольная. «Онтата» кричит, «Онтата!». Ну, в общем, так и получилось… – окончательно засмущавшийся, элф умолк. Амелия смотрела на него и улыбалась, а потом попросила:

– Таэнн, я никогда не слышала про Светотень. Расскажи!

Доминга.

Доминге снился сон. По крайней мере, если бы она могла сейчас что-то осознавать, ей бы страстно захотелось, чтобы это оказалось сном…

Доминга с трудом открыла глаза. Ей совершенно не хотелось их открывать, более того, ей больше всего сейчас хотелось спать, забыться спасительным сном без сновидений, но глаза пришлось открыть, потому что сон не шел, а вместо него в голову лезли тягостные, муторные мысли.

Болела голова. Ужасно болела. Болела так, как будто это ее естественное состояние и основное занятие. Болела так, как будто болела всегда и будет болеть вечно.

На самом деле у Доминги болело все. Каждая крохотная частица, о существовании которой внутри себя она и не подозревала, сочилась, исходила, рыдала болью.

Полностью обнаженная, она сидела посреди небольшого бассейна, выложенного мраморной плиткой: белый мрамор с яркими красными прожилками. Тонким ручейком струилась вода – она задевала колени Доминги, обдавая их ледяным холодом.

В Доминге что-то изменилось. Если бы она могла сравнить себя нынешнюю с той, что была раньше, она бы заметила, сколь многое ушло, и сколь многое прибавилось. По-правде сказать, она стала совсем другим человеком. Но она не могла сравнивать. Она забыла все, что было до этого. Она была здесь, сейчас, а за плечами маячило темное прошлое. Оно давило на нее, оно раздирало ее болью. Ей было стыдно за каждый сделанный шаг, за каждый прожитый миг. Да. Стыд. Вот что довлело над ней. Вот что жгло ее и заставляло сжиматься в тугой ком.

Во рту появился солоноватый привкус. Доминга лизнула запястье, посмотрела на прозрачную слюну и закашлялась. Она кашляла долго, надсадно, мучительно, словно пытаясь выплюнуть легкие, а потом сплюнула темной кровью и долго, почти бездумно, смотрела, как тонкий ручеек ледяной воды потихоньку смывает ее кровь, уносит ее куда-то. А может, она впитывается в мрамор? Становится яркими алыми прожилками. Превращается в камень.

Было трудно дышать. Трудно и больно. Каждый вздох словно взрывал голову и легкие. Было холодно, но это не имело значения. Ничего не имело значения. Не было времени. Времени больше не существовало. Был холод. Была боль. БОЛЬ. И ничего больше…

В параллели перпендикуляра.

– Мне жаль вас. Мне вас всех очень жаль, – тихо сказала Демиург, рассеянно поглаживая серого пушистого кота у себя на коленях, – Вы ведь почти живые! Почти настоящие! И вы не знаете, для чего я это делаю…. Простите меня! Вы меня не слышите, я знаю, но…. Прости меня, Таэнн. Прости меня, Эд. Прости меня, Амелия. Прости меня, Доминга…

Внизу.

– Они жили неподалеку от нас, – начал рассказывать Таэнн, – и, что самое смешное, неподалеку друг от друга. Племена Света и Тени. Их мало, около двадцати в каждом племени. И они, – элф замялся, пытаясь подобрать слова, – они ищут друг друга…

– Ты ж сказал, они рядом живут, – удивилась Амелия.

– Рядом, – кивнул Таэнн, – но при этом делают вид, как будто друг о друге и не слышали никогда. Не знаю даже, как им это удается, – элф пожал плечами, – но дети у них растут, а потом, ну, когда им приходит время стать взрослыми, они уходят на поиск друг друга. Из двух племен одновременно. Юноша и девушка.

– Девушки – Свет, а юноши – Тень, да? – перебила его Амелия, довольная своей догадливостью.

– Не думаю, – покачал головой Таэнн, – в обоих племенах есть и мужчины, и женщины. Значит, нет. Не перебивай! Ну, вот, они проходят какой-то Путь, а потом находят друг друга и вместе отправляются на поиск Себя. Только я про это почти ничего не знаю. Хочешь, расспроси поподробнее Онтату.

– Таэнн, – задумчиво спросила Амелия, – а откуда у них берутся дети? Ну, маленькие светы и тени? Как они их по племенам делят?

– Не знаю, – засмеялся элф, – Завтра вот возьмешь и у Онтаты спросишь! А сейчас иди спать, уже очень поздно. Тебя проводить до комнаты?

– Да нет, спасибо, – вздохнула Амелия, – сама дойду…

Элф посмотрел на нее, странно улыбнулся, а потом взгляд у него стал какой-то совсем странный, он обнял Амелию за плечи и стал наклоняться к ее лицу, …но тут раздался крик.

– Это Доминга! – вскрикнула Амелия, и они с Таэнном одновременно бросились к двери. Эд Ноппин вздрогнул во сне и перевернулся на другой бок.

Боги.

По такому случаю Галат даже сотворил себе голову и руки. Он держался руками за голову.

– Мы рискуем, – стонал верховный бог, – мы ужасно, ужасающе рискуем! Девочки, – обратился он к полуистаявшим Феенель и Цеенель, – пожалуйста, аккуратнее с этим ушастым! Фильтруйте его воспоминания тщательней! Он уже очень близок к тому, чтобы вспомнить то, что нельзя!!!

– Но-но, – запоздало возмутился Каваскъяск, – Попрошу не обзываться на моего игрока!

– А ты следи за ним лучше, – огрызнулся Галат, – А то только ругаетесь, не играете совсем! – гаркнул он на богов.

В то же время, но в другой стороне:

– Этшантис! – окликнула богиню Маэртене, – Он ее правда любит?

– Кто кого? – отозвалась богиня высокой любви

– Таэнн Амелию.

– Не знаю, – Этшантис выглядела растерянной, – Правда, не знаю. Не могу понять. Это не моих рук дело. Это само по себе.

– Но как же так может быть? – удивилась Маэртене

– Я не знаю, – грустно и испуганно ответила Этшантис.

Внизу.

Амелия стояла на коленях возле постели Доминги и трясла волшебницу за плечи. Таэнн с мечом в руках рыскал по комнате, пытаясь обнаружить следы врага, напугавшего Домингу.

– Таэнн, – с ужасом в голосе обратилась Амелия к элфу, – Таэнн, она не просыпается!

Элф бросил последний подозрительный взгляд на окно и в полпрыжка оказался возле кровати. Он посмотрел на лицо волшебницы, искаженное внутренней мукой, и тоже потряс ее за плечо:

– Доминга! – громко сказал он, – Просыпайся! Не пугай нас!

Он потряс ее за плечо еще раз и неожиданно громко охнул.

– Таэнн, что с тобой? – встревожено спросила Амелия.

Элф не ответил. Он закатал рукав и непонимающе смотрел на свое левое предплечье, где виднелась ужасная гноящаяся рана, которая сейчас открылась и источала темную кровь вперемешку с гноем. Амелия ахнула:

– Батюшки, что это?

– Сам не знаю, – элф отчетливо побледнел, – Меня в Глухово та тварь по руке зацепила, но все почти зажило. А сейчас вдруг…. Болит! – жалобно проговорил он.

Амелия как могла ласково погладила его по плечу:

– Не волнуйся! Сейчас Доминга проснется и тебя полечит!

Девушка бросила быстрый взгляд на волшебницу и увидела, что та сидит на постели, держась за нее обеими руками, и широко раскрытыми глазами смотрит в никуда.

– Это наша война, – не своим голосом сказала Доминга, – Наша особенная, ни на что не похожая война! В которой от лишнего глотка зависит судьба тех, о ком ты никогда не узнаешь. В которой главное оружие – головная боль и недомолвки, – вдруг волшебница сморгнула, посмотрела на Таэнна и Амелию, слушающих ее с открытыми ртами, и уже своим голосом сказала, – Я всё поняла! Я всё-всё поняла! – и упала на кровать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.