
Полная версия
Пришедший изо льдов
На лице Серго засияла улыбка. Он принял печать и пожал руку Митрофану. В этот момент они замерли, оба понимая, что в такой важный момент в жизни Аксиньи (при ее-то страхе перед наказанием за содеянное) слишком тихо. А где же ее знаменитое сопрано? Крики радости? Беспрерывная спутанная болтовня?
Мужчины не сговариваясь, посмотрели на торговку.
Девица уставилась куда-то вдаль стеклянным взором, закусив губу.
– Ксиня? – прищурившись, произнес Серго. В груди что-то екнуло. В голове мужчины пронеслась мысль: «Неужели она что-то затевает?!».
– Не называй меня так, – медленно сказала торговка. Она взглянула на спутников, опомнилась, встрепенулась и быстро приняла прежний вид, лишь с одним «но». В ее мыслях созрел очередной план. Чего ей теперича бояться? Из длинных и нудных речей Митрофана, она услышала, что он ей поможет. А как иначе? Митрофан ведь Хранитель, он всем помогает, если конечно проступок пустячный. Тем более они соседи, почти родственники. Акси быстро сменила маску страха на маску бесконечной благодарности. – Ой, Митрофанушка, свет в окошке, большущее тебе спасибо. Если бы не ты, то не миновать мне плахи.
Произнося слово «плаха» глаза девицы заблестели, наполнившись слезами. Трюк сработал. Мужчины забыли сию минуту о ее подозрительной задумчивости. Принялись успокаивать девицу.
– Все уже позади, – защебетал Серго. Черноглазый красавец сразу воспользовался моментом. Обнял ее и прижал к себе. – Теперича ты под защитой Хранителя!
Акси насупилась. Что за Серго! Что за хитрец! Не упустит момента ее полапать! Стараясь себя не выдать, Аксинья медленно отпрянула от красавчика, сделав вид, что хочет утереть лицо от слез подолом сарафана.
– Не реви, соседка, – сочувственно проговорил Митрофан, – все хорошо. Собирайтесь в дорогу. Небось, вас родители уже потеряли.
Девушка замерла, перестав старательно тереть подолом лицо. Бросила исподлобья взгляд на Хранителя. Мужчина поднялся и начал собираться в дорогу.
– Как же мы без тебя, – неожиданно завыла торговка, – Митрофанушка…
Она опять уткнулась в подол. На второй заход слез не было, поэтому лицо Акси скрыла краем юбки, обозначая рыдания только звуком бешеной лисицы в морозном лесу.
Хранитель вздрогнул, как и Серго.
– Что опять? – Растерянно пробормотал Митрофан.
Аксинья в «рыданиях» повалилась на бок, отодвигаясь от Серго.
– Как мы в родной Велиград одни доберемся? А ежели волки из лесу выйдут? Загрызут же… А ежели медведь?
Серго пододвинулся.
– Не плачь милая, я не дам тебя в обиду ни волку, ни медведю, – он помолчал и для эффектности добавил, – ни, даже, нечисти болотной!
– Молодец, Серго, – улыбнулся Митрофан, оценив обстановку и сказанные слова. – Не волнуйся, Аксинья, такой удалой молодец в обиду тебя не даст. Смело отправляйся с ним.
Торговка выругалась про себя несколько раз и выпрямилась, очутившись вплотную к Серго.
– Нет, Митрофанушка, думаю, без тебя не доберемся… – она глубоко вздохнула и посмотрела на Хранителя, предварительно сложив брови домиком. – Либо сопроводи нас в Велиград, либо бери с собой…
– Ксиня… – начал говорить Серго. Аксинья со всей силы толкнула его в бок локтем и посмотрела в черные глаза обрамленные каймой пушистых ресниц. Казалось, мужчина прочел все матерные слова в ее взгляде. Понял, чего она добивается. Как ей можно отказать? Он запнулся, но продолжил, – Ксиня права… Мы без тебя не дойдем… Возьми нас с собой…
Митрофан очень удивился такой перемене. Серго вообще понял, что сейчас сделал? Уронил себя в глазах девицы, которой жаждал понравиться минуту назад, хвост, как индюк распускал. За кого теперь она его будет считать? Если только Серго не на поводу у нее пошел… Аксинья! Вновь за старое принялась! Однако ситуация больно забавная. Митрофан улыбнулся и решил подыграть незадачливому кавалеру.
– Будь по вашему, – направившись к своему скакуну, быстро проговорил он, – доведу до безопасного места. Токма я тороплюсь, ратку оставьте тут.
Аксинья, естественно, открыла рот, чтобы возразить, но наткнулась на взгляд Серго и прочла все, что он думал о происходящем. Выходит, у него тоже имеется такая способность? Матюгаться на расстоянии при полном молчании…
Холодный пот выступил на лбу воеводы, как только он с подручным вошел в свои покои. Уйку начал бить озноб. Княгиня, узнавшая обо всех планах заговорщиков, сбежала. Наверняка сейчас докладывает Царице. Гадина!
Лютой тяжело дыша, опустился на лавку.
– Уйка, дай воды, – прохрипел он.
Завоевода наполнил кружку трясущимися руками и подал Лютому.
– Батюшка, теперича плаха, да? – обреченно спросил Уйка.
Воевода залпом осушил глиняную кружку и с силой запустил ее об пол. Посудина разлетелась вдребезги. Продолжая молчать, мужчина поднялся и принялся расхаживать вокруг Уйки. Тот замер на месте. Лютой молчит и ходит кругами, это верный признак – батюшка думу думает.
В какой-то момент воевода замер, провел по лбу рукой. Его глаза как-то по-особому заблестели.
– Уйка, – спокойно произнес Лютой, – Царица еще на прогулке, из этого следует, что гадюка не успела ей ничего донести. Беги на конюшню, дознайся, не брала ли она лошадь. Ежели пустилась навстречу Царице, посылай самых верных воинов вдогонку, поди настигнут. Пусть срежут проселком. Ежели у конюха не появлялась, распорядись, чтобы по-тихому Палаты прочесали. Явно спряталась в укромном уголке, дожидается Ачиму. – Воевода замахнулся и дал глухой подзатыльник завоеводе. – Не стой столбом, беги уже, да поживее!
– Слушаюсь, батюшка, – на ходу отчеканил Уйка.
Не прошло и получаса, как Уйка докладывал воеводе о проделанной работе.
– Конюх подтвердил твое опасение, воевода, – запыхавшись, бормотал завоевода, – княгиня взяла скакуна и пустилась в дорогу…
– Ты отправил воинов вдогонку? – прогремел Лютой.
– Батюшка, – пролепетал Уйка, – так княгиня не к Царице навстречу направилась, а вслед Митрофану. Мне конюх доложил…
Воевода помолчал.
– Это очень хорошо, – оскалился он. – Седлай коня. Настигнешь обоих и сделаешь уговоренное дело.
Уйка поджал губы.
– Батюшка, как мне Митрофана одолеть, ежели Елизара его предупредит о наших планах?
– Стрелы тебе на что? – вспыхнул воевода. Его лицо налилось краской. – Я не заставляю тебя подходить к нему и в ножки падать. Ты ладный стрелец, вот и прояви свое умение попадать белке в глаз со ста верст!
Лютой уселся на лавку и вытянул ноги. В Велиград вернулось лето. Солнце старательно разогревало воздух. Воевода пыхтел в плотном кафтане и кожаных сапогах.
– Все, иди уже, не доводи до греха!
Завоевода откланялся.
Елизара гнала лошадь в галоп. Страх проникал в ее сердце. Только сейчас за стенами Велиграда, на бескрайних полях, девушка осознала – она сегодня могла погибнуть. От этой мысли княгиня крепче сжимала уздечку. Главное поспеть к Митрофану. Девушка боялась за него. Страх хриплым голосом нашептывал, будто она может не успеть. Уйка уже выполнил задуманное Лютом. Где-то там, в лесу истекает кровью ее… друг. Сердце заколотилось. Кто для нее Митрофан? Хранитель – ее друг и точка.
Поднявшись на пригорок, Елизара увидала прекрасные Белозерские просторы. Глиняная дорога извивалась на тысячи верст. Меж зеленых лугов, пахучих до головокружения. За ними возвышалась высоченная гора, поросшая вековым лесом. У самой кромки княгиня заметила фигуры. Три человека готовились войти в прохладную лесную тень.
– Стойте, – сказал Митрофан, замерев на месте. Он обернулся, разглядывая что-то на горизонте. – За нами всадник.
– Погоня? – с сомнением поинтересовалась Аксинья. Она приложила руку ко лбу, делая козырек от солнца. Ее совсем не смущало, что солнце в другой стороне и потому троица стояла в тени.
– Это девица, – пробормотал под нос Серго.
– Не может быть, – фыркнула Акси, – явственно видно, мужик это. Правда, малахольный. Щуплый… еще и с косой…
Прищурилась и добавила:
– Пришлый. У нас таких нет.
– На коне царская попона, – тихо проговорил Митрофан. Внутри все холодело. – Это же…
Хранитель недоговорил. Как завороженный направился навстречу всаднику. Он узнал ее. Княгиня Елизара. В городе что-то случилось.
Митрофан встретил княгиню. Бледную, трясущуюся. В глазах леденел страх. Из седла она рухнула в его крепкие объятия.
Он жив. Елизара прижималась к его груди, чувствуя биение горячего сердца. В какой-то момент княгиня чуть было не поцеловала Хранителя, но вовремя остановилась. Девушка опомнилась и немного отстранилась от мужчины.
Успокоившись в тени старой сосны, под которой Митрофан устроил привал, Колоярова жена поведала троице о случившемся. Обличила воеводу Лютого и его замысел.
– Ух, дела, – цокнула Аксинья, впечатленная рассказом княгини Елизары. – Теперича ему головы не сносить!
Серго кивнул.
– Надобно предупредить Царицу Матушку…
– Да, я так и поступлю, – согласилась с незнакомым красавчиком княгиня, – сейчас же направлюсь в Палаты.
Митрофан, стоявший у ели, рукой провел по изъеденной коре и уверенно заявил:
– Нет, княгиня, не можешь ты в Палаты направляться, – он обвел всех присутствующих острым взглядом, – опасно это. С нами до Волгавы последуешь.
Все молчали. Елизара не стала оспаривать слово Хранителя.
Путники подкрепились рыбой, что с утра наловил и пожарил Серго и углубились в прохладный лес.
Воздух был пропитан запахом хвои, пахучих трав и прошлогодних листьев. Путники следовали на холм. Тропа пролегала все выше и выше. Мужчины топали удалецки, не чувствуя усталости. Девицы утомились, но делали вид, будто полны сил и с готовностью пройдут еще не одну версту.
Настасья провалилась в сон. Тяжелой лапой он накрыл девицу, не желая отпускать. Сколько времени провела на полу в горнице, Настасья не знала. Ее разбудили шаги по крыльцу, шуршание.
– Настасья, соседка, – раздалось негромко.
Девица встрепенулась, вскочила, но сил совсем не было. Настасья тут же рухнула. В этот момент на пороге показалась соседка Азовка, мать Аксиньи.
Завидев Настасью на полу, Азовка кинулась к ней.
– Девонька, что с тобой? – звенел ее голос. – Ушиблась? Голова кружится?
– Тётечка Азовка… – еле слышно проговорила Настасья. Речь ее была сбивчива. В голове ожили ужасные слова о муже, что сказал Лютой. Девушка пыталась вымолвить хоть слово, но слезы хлынули из глаз, а речь заполнилась всхлипываниями.
Тетка Азовка подняла горемыку, уложила на перину. Подала Настасье воды, а ко лбу приложила полотенце, смоченное студеной колодезной водой.
Когда жена Митрофана немного пришла в себя, перестала беспрерывно рыдать и затихла, Азовка сказала:
– Настасьюшка, милая, чего с тобою приключилось? – женщина погладила девушку по голове. В голосе звучала бесконечная материнская любовь. – Не пужай меня. С Митрофаном чего стряслось?
– Прости меня, тётечка Азовка, – отстраненно проговорила Настасья, – не хотела я пугать тебя.
Девица отняла ото лба тряпицу и, опершись о стену, поведала добродушной соседке про визит воеводы.
Азовка от услышанного обомлела. Неужто, это правда? Митрофан ладный мужичок, молодец каких поискать, Хранитель города и всех земель Белозерья. Разве мог он завести полюбовницу и целый год обманывать супругу?
Мать Аксиньи знала Митрофана еще подростком. Уже тогда он был правдив и честен, за что и не любили его дворовые ребятишки. Благом всегда была его честность, вона до каких высот его довела.
Соседка мотнула головой. Лицо озарила улыбка, отчего морщинки образовали лучики у глаз и рта.
– Настасья, девонька, бабка моя говаривала: «не слушай чужой говор ушами, верь голосу сердца своего». Да, Лютой все складно рассказал, но можно ли ему верить? Не раз я слыхивала, как про озлоба этого шептались на рынке. Будто подлый он, зависть в нем цветет крапивой жгучей.
Настасья молчала.
Женщина обняла девицу и прижала к своей груди.
– Вот что, милая, – заговорщицки начала она, – пойди до его тятьки. Они жили душа в душу. Думается мне, нет у Митрофана от тятьки секретов.
Глава 5
Усомнилась Настасья в словах Азовки. Ежели у супруга и вправду нет секретов от тятьки, и Митрофан признался Веславу о полюбовнице, то вряд ли невестке об этом доложат. Тятька будет скрывать сыновью тайну.
Однако в горнице сидеть она боле не могла. В голове роились полчище мыслей. Гудели, как пчелиный рой по весне. Так и умственного рассудка можно было лишиться.
Настасья расчесала косу, заплела сызнова. Надела белый сарафан расшитый зеленой каймой, очелье, венчанное стеклянным бисером, и направилась к родителям мужа.
На полпути Настасья поняла, как глупо она поступает. Решилась из-за ревности ядовитой вынести сор из избы. В их семейную драму впутать его родителей. Мало того, что уже соседку тётечку Азовку посвятила в свою тайну. Благо, что соседка неболтлива. Никто не узнает о предательстве Митрофана.
Девица развернулась и направилась в обратную сторону. Тошно стало на душе от мыслей постылых. И в горницу возвращаться не хотелось. Чтобы проветриться, она направилась в сторону реки, решила погулять. День клонился к закату. Казалось, что над деревней опять нависает морозная корка, еще не столь ощутимая, но морозный дух чувствовался на щеках и губах. Неужели в ночь снова ударит морозец?
Небо озарили оранжевые всполохи. Закат. Ветер лениво шумел меж хвойных ветвей, словно убаюкивал усталых путников.
– Привал, – сказал Митрофан.
– Уже? – кокетливо ойкнула Акси. Всем видом показывая, что может пройти еще сотню верст. – Я думала, мы до ночи дойдем к ведьме…
Привязывая вороного коня, Хранитель обернулся:
– До провидицы путь далек, дотемна не поспеть. Заночуем здесь.
Елизара встревожилась.
– Приспешник воеводы может нас нагнать…
– Не волнуйся, княгиня, – уверил Митрофан, – мы выставим караул. Врасплох Уйка нас не застигнет. А по лесу в ночи негоже бродить.
Княгиня тяжело вздохнула. Тяжкие мысли ее одолевали.
Митрофан отвел от девицы взгляд. Мужчина боялся себя выдать. Где-то глубоко в душе, он пожалел, что взял с собой Аксинью и Серго. Конечно, Хранитель не признавался себе в этом. Но, как же ему хотелось сейчас быть здесь наедине с княгиней. Мужчина сгорал от желания подойти к ней и обнять, почувствовать ее запах, теплоту пылающего сердца. Его руки до сих пор помнили трепет ее тела, когда она упала к нему в объятия из седла. Испуганная и совершенно беззащитная.
– Коли так, тогда буду готовить еду, – прозвучал въедливый голос торговки. Она сделала паузу и добавила, – княгиня-то не привыкла у плиты стоять…
Митрофан покачал головой. Серго нахмурился. Аксинья это сейчас вслух сказала? Прямо при княгине… Девка окончательно страх потеряла.
Елизара ухмыльнулась. Шагнула навстречу задире торговке и взяла медный котелок из ее рук.
– Ошибаешься, Аксинья. Я с удовольствием помогу тебе с ужином.
– Я за хворостом, – объявил Митрофан. – Серго, ты на посту, гляди в оба.
Красавчик замер по стойке смирно, вглядываясь вглубь темнеющего леса. Девицы расстелили тряпицу. Елизара раскладывала припасы и малочисленную кухонную утварь, а Аксинья наметила место для костра.
Как только последние лучи солнца скрылись, путники почуяли холод. Словно липкий туман он опускался с неба и пробирал до костей. С каждой минутой становилось холоднее.
Митрофан развел огонь. Обжигающие языки плясали в диком танце, пожирая сухие ветки. Темнота сгустилась над привалом в ожидании поглотить и путников, как только костер потухнет.
Закончив трапезу, девицы улеглись спать, а мужчины остались на посту. Наступила ночь. Самое опасное время. Ночные жители лесного царства вышли из своих убежищ в поиске еды. Редкий говор сов сменялся волчьим воем.
Главное, чтобы огонь полыхал. Обогревая и оберегая.
Настасья, гонимая мыслями брела вдоль реки. Она очень устала. Где ей обрести покой? Перед глазами мелькали цветные картинки их счастливой жизни. Первый поцелуй, свадьба, обустройство домашнего очага.
Все рухнуло.
Девушка не сразу распознала дикий холод, заключивший ее в крепкие объятия. Озноб. Она пришла в себя, вернулась из глубин сознания к реке в бренное тело. Вздохнула полной грудью. Из носа и рта вырвалось облачко теплого дыхания.
Заморозило пуще прежней ночи.
Тишина. Ни песни сверчков, ни кваканья лягушек. Даже комары не вылетели на ночную охоту.
Жена Хранителя повернула в сторону деревни. Не успев дойти до своей избы, девица заметила в лунном свете темный силуэт. Фигура переминалась с ноги на ногу, приплясывала, желая согреться.
– Кто здесь? – бойка крикнула Настасья.
Тень замерла на месте.
– Кто? – с тревогой ответили из темноты.
Жена Хранителя подошла ближе, вглядываясь.
– Пава?
– Да… а ты кто? – стуча зубами от холода, пробормотала помощница кухарки.
– Настасья…
Услыхав ответ, Пава обрадовалась и чуть не кинулась Настасье на шею.
– Ты чего тут делаешь? – осведомилась супруга Митрофана.
Пава с присущей ей простотой принялась рассказывать о поклоннике, который затеял романтику и позвал ее к реке. Однако так и не явился. Она прождала его очень долго, пока могла терпеть дикий холод. А когда перестала чувствовать пальцы на ногах и кончик носа, приняла решение идти домой. Но, приключилась очередная незадача, ей трудно идти, совсем промерзла.
Сердобольная Настасья отвела Паву в избу. Растопила печь, а девицу усадила на лежак. Укутала в пуховое одеяло.
– Пава, неразумно на свиданки бегать с незнакомцами, – говорила Настасья. Она грела молоко, предварительно добавив в него ложку цветочного меда. – Али знаешь, кто таков?
– Нет, – вздохнула неразумная девушка, – он мне просто понравился. Красавчик. Наверное, пришлый. Увидал, что понравился мне, позабавиться захотел. Назначил свидание и не пришел…
Мечтательный вид помощницы кухарки сменился на расстроенный. Заметив это, Настасья ее подбодрила.
– Какие твои годы, Пава, встретишь еще богатыря удалого.
– Да… – вздохнула дурында, – токма так себя и настраиваю… мол, не время еще, встретится мне мой суженный на верткой дорожке.
Она помолчала и с горестью добавила.
– Почему несправедливость такая существует? Одним девицам жених вообще не достается, а у других аж по два сразу! Чем Елизара меня лучше?
Выпалив это, Пава осеклась. Повисла пауза.
– Что там с Елизарой? – растерянно спросила Настасья. Она показалась из-за печки и заглянула на лежку. Пава смущенно прикрылась одеялом. – Расскажешь?
– Настасьюшка, прости, – взмолилась девушка. – Я по глупости своей сболтнула…
Настасья вздохнула полной грудью и выдавила улыбку.
– Не бери в голову, лучше поведай мне все, что знаешь.
– Это ж слухи по Палатам гуляют, окаянные… – начала отнекиваться помощница Кази.
– Мне интересно, – стиснув зубы, проговорила Настасья, продолжив греть молоко.
Огонь в печи потрескивал, наполняя горницу теплом и запахом дыма. Девушки устроились за столом. Пили теплое молоко с медом, заедая пирожками со щавелем.
Щеки Павы зарумянились. То ли от молока, то ли от смущения.
– В Палатах давно болтают, мол, твой Митрофан с княгиней романтику крутит… – Пава посмотрела по сторонам. – А сейчас Елизара пропала. Все на ушах. Токма найти ее не могут… говорят, с Ми… Митрофаном сбежала…
– Кто-нибудь застал их за постыдными делами? Очевидцы в толпе сплетников найдутся? – рассудительно заметила Настасья.
– Кто признается? – махнула рукой сплетница. – Я могу токма за себя сказать… На служения в Палаты поступила я в раннем возрасте. Тогда еще Ачима была Царевной. В подружках у нее ходила княжна Елизара. Митрофан был при отце в его кузне. Однажды Царь Батюшка распорядился установить новые ворота в Палатах. Заказ отдали кузнецу Веславу.
Пава говорила без умолку, а Настасья с интересом слушала. Эта история приключилась до ее появления в жизни мужа, отчего становилась, особо интересна.
Веслав работал всегда один, пришлые в его большой кузне не появлялись. На подхвате носился только Митрофан. Тогда мужчина был молод, даже борода-то толком не росла.
В очередное пребывание по делам заказа в Палатах Царских, Митрофан остался во дворе один. Без отцовского пригляда. Царевна с княжной в окружении нянечек, возвращались с прогулки. На дворе конь Ачимы до одури испугался кошку и встал на дыбы. Царевна в седле удержаться не смогла и с криком полетела на брусчатку.
Молодой паренек не растерялся, подхватил царскую дочь. После этого случая, паренек начал частенько захаживать на царский двор. Пава лично видела, как Митрофан прогуливался с девчонками. Весь двор судачил о романе Ачимы с молодым кузнецом. Царевна всячески продвигала его при Царе. Службу он получил не за простые заслуги при дворе, а как выходило, за романтические отношения с Царевной.
Так продолжалось несколько лет.
– А потом, – продолжала Пава, – у Ачимы жених объявился. Царь Батюшка дочу сосватал за чужеземца. Я думала, все, Митрофанушка на дворы боле ни ногой! Ан нет! Продолжал бегать как заводной.
Сплетница перевела дух.
– А однажды, я пошла картошку чистить, и увидала, как Митрофан застыл у дальней стены. Глаза горят, сам трепещет. С вожделением на окна Палат глядит. – Пава смутилась. – Я, честно доложу, случайно заметила, чего он там разглядывал… там, у окна… стояла Елизара. С нею он в гляделки играл. Романтика у них не первый год…
Настасья поникла.
– Почему же он на ней не женился, коли у них столько лет романтика пылает?
Помощница кухарки закатила глаза.
– Знамо дело! Митрофан сын кузнеца, а она княжна! Им никто согласия на союз не дал бы тогда… как и сейчас… Елизаре подыскали жениха, красавца князя Колояра.
В горнице воцарилось молчание. Пава смотрела на Настасью. Видела, как болит ее душа из-за предательства мужа. Как страдает эта красавица, но помочь никак не могла. Еще немного посидев, девушки улеглись спать.
Ночь выдалась холодная. Аксинье показалось поначалу, будто отморозила пятую точку. Она осмотрелась. Костер тлел. Вокруг все сковал иней. Словно все превратилось в серебро. Колючие ветви елей, трава, лесная тропа, княгиня, которая с головой скрылась под кафтан Митрофана.
Чуть поодаль под сосной дремал Серго. Мужчина сидел на шигле, опершись спиной о ствол дерева. Ноги вытянул, руки подобрал. Ощетинился. Все-таки есть в нем что-то.
– Серго, ты спишь? – прошептала Аксинья.
Он не ответил.
Акси села поправляя косу.
Все-таки есть в нем что-то.
За кустами послышались шаги. Через минуту показалась голова Митрофана. Он собрал хворост.
– Выпьем чаю и в дорогу, – закидывая ветки в разгорающийся костер, бормотал Хранитель, – к обеду доберемся до места.
Елизара скинула кафтан Митрофана и сладко потянулась.
– Доброе утро!
– Доброе, княгиня… – почти хором ответили путники.
Подкрепившись, они двинулись в путь. Серго старательно пытался увлечь Аксинью с собой и в какой-то момент ему это удалось. Хранитель остался чуть позади с Елизарой.
– Как тебе служится? – спросила она и улыбнулась.
– Добро служится, – ответил Митрофан. Мужчина иногда кратко смотрел на нее, стараясь, не встретится с нею взглядом.
– Я рада, что ты Хранитель, – сказала Елизара.
Сердце Митрофана заколотилось. Странное волнение обуяло и княгиню. Ей хотелось поговорить с мужчиной, вот только слов она никак не могла подобрать.
– Я слышал ты, княгиня, за море собираешься? – спросил Митрофан и сразу пожалел об этом.
Елизара посмотрела с удивлением на него. Его взгляд блуждал по тропе.
– Да, мы планировали с мужем отбыть в его родные края, – не сводя с собеседника глаз, ответила княгиня. – Теперича уж не знаю, получится ли…
Митрофан глянул на нее, и они наконец-то встретились взглядами.
– Почему же?
– Друг мой, Митрофан, – вновь улыбнулась Елизара, – в Белозерье дела темные творится стали, не до поездок мне. Это мои родные земли, в такой час покинуть их не могу.
Серго пытался в который раз заговорить с Аксиньей, но она шла молчком, а при его попытках шикала на него:
– Ксиня…
– Тише, Серго, – недовольно бубнила торговка. – Из-за тебя ничего неслышно. Чего ответила княгиня Митрофану? Молчи, а!
Серго недовольно обернулся на парочку, шедшую за ними.
Глава 6
Спуск с холма был намного легче и быстрее. Акси и Серго продолжали шествовать впереди, а Хранитель, ведя за узду двух скакунов, и княгиня Елизара неспешно шли позади.
– А помнишь, как мы на речку тайком бегали? – вдруг прошептала Елизара.
– Да, – кивнул Митрофан. В памяти всплыли чудесные летние деньки давно минувших дней. Они были беззаботными подростками, которые мечтали и верили. – Ты совсем не умела плавать, чем жутко сердила Ачиму…