Вибротрон 10.33

– Аааа!!!– сработало у шокированной Александры чувство самосохранения.

Клава выключила фонарь, подхватила плащ, ловко накинув на плечи, исчезла во тьме…

На пороге чуть не упала, наткнувшись на препятствие. Уловив взглядом красный огонёк, осознала, кто перед ней и в сердцах ударила козла кулаком. То ли от неожиданности, то ли от боли, Гришка метнулся внутрь, и понёсся напролом, сшибая всё, что попадалось. Грохот и треск из хаты заставили Клаву торопиться.

Козёл, нарезав пару кругов по комнате, вырвался на свободу и, пулей – к себе в сарай. Когда выбегал из хаты, входная дверь захлопнулась за ним, точно само проведение покровительствовало животному: приподнятый внутренний крючок плавно лёг в петлю.

Клава избавилась от маскарада, умылась и удовлетворённая местью, юркнула в постель.

 *          *          *

Свежеиспечённая история разрывала мозги сельчан. Клавдия, зайдя после работы в сельпо, услышала от старика Василия:

– Э, бригадир, слыхала, соседку твою Шурейку горячкой на всю катушку накрыло. Болтают, забилась в угол: стыдится харю казать на люди. Мишка за опохмелом примотал, колотил-колотил… в дверь и в окна. Не открыла… Испужался, за Митькой смотался. Вдвоём тарабанили… глухо. Двери спетель снесли… Лежит в отрубе красавица, с фингалём на полморды. Послухали… дышит. Самогонки влили… очухалась! Толкует, грешная, будто явилась к ней Ягипетская Божья Матерь. Которую давеча у тебя видала,только эта ликом смуглая и горницу зарёй осветила. Погрозила пальцем и велела больше не пить! То, от демонов, мол, защищать не будет. И только Богородица растворилась. Рогатые тут как тут… давай бесчинствовать. Шурка приготовилась с душой расстаться, да свет в огороде мелькнул. Те и провалились в землю. Один, правда, копытом зазвездел ей прицельно в лобешник. А бедлам устроили знатный… Клавк, что же ты не в курсах? Ведь соседи…

– Я по ночам сплю. И вообще, сахару мне надо, – отстранилась Клава от разговора.

Дед осуждающе покачал головой и вышел из магазина.

– Что старый набуровил? – поинтересовалась она у продавщицы Милы.

– И не спрашивай! Спозаранку участковый к алкашке ездил. Так всё подтвердил, заперта изнутри была: мужики наличник со штырём вырвали. Антон Кузьмич уверил, что состава преступления нет! Медичку отослал. У той один диагноз – бухать меньше. Бабки присоветовали батюшку пригласить. А провидица, что в райцентре приём ведёт, на её стороне. Тут как раз ясно: прикатит ауру чистить, нагонит жути и обнесёт пострадавшую как липку.

– И что, новость туда и обратно без ног сполкала? Не успеешь пёрнуть, всё унюхали. Чудеса!

– Ай! Ты, Клавка, баобаб… сотки для чего? Давно предлагаю, купи у меня телефон, во всех курсах в курсе будешь, как дед Василий заявляет.

– Ага, моей зарплаты хватит на минуту бла-бла. Сахару дай, и я домой.

Проходя мимо Александры, Клавдия остановилась и вспомнила, что когда убегала, задела ветку. Фонарик и включился. «Понятно, откуда свет в огороде. Значит Божья Мать, впрочем, чем пропойца бредить может. Гришка перестарался, сволочуга, чуть всё не испортил. Хоть убей тупую скотину, опять за мной зацепился. Привязывать придётся, то на грех с ним нарвусь», – размышляла Клава, не заметив, как поднялась на крыльцо.

История 9

Клава потопталась на месте и решила заглянуть к питомцу. Он лежал на сене и даже не взглянул на неё.

– Что морду воротим? – поинтересовалась она.

Тот не пошевелился.

– Ясно! Оскорбимши, ну-ну…Тебя кто-то звал? На черта припёрся к Шурке? Чуть не спалилась. Так что без обид, и между рог за дело схлопотал. Сейчас и на верёвку посажу. Хвали Бога, что на твои рога не напоролась! Ууу… халера!

Хозяйка погрозила пальцем и сняла с гвоздя верёвку с ошейником. Козёл подскочил и съежился в углу.

– И не вздумай жалобить, ишь… прикинулся горемычным! Я предупреждала, что за провинность награжу собачьим ожерельем.

Клава, поймав его взгляд, наполненный ужасом, вздохнула и вернула орудие наказания обратно.

– Радуйся, прощаю как подельника, говорят, гадину припечатали, полморды синяя. Считай, реабилитировался! Но если впредь у кого съестное возьмёшь, сама казнь учиню! Лопать будешь, пока копыта не откинешь. Почему те, у кого меж ног погремушка – вечно голодные! Точно… у мужиков две извилины: выпить и пожрать!

Животное насторожилось. Хозяйка, прищурившись, огляделась. Любимец явно нервничал. Женщина рассмеялась и, обречённо махнув рукою, вышла, замок всё же в петлю накинула. Бедняга заблеял.

– Нефига по ночам блукать, не зверь, а ходок прямо, – проворчала Клавдия.

*          *          *

Утром её разбудил шум и стук по воротам.

– Кому что надо, единственный выходной, и то поспать не дадут, – ворчала она, выходя на крыльцо.

– Надо же, почивать изволит! А мне как-то не до сна: весь огород трёхрогий уродец вытоптал! – верещала Александра. – Радуйся, что половину урожая собрать успела! То хана тебе вместе с приживалой…

Рядом с недовольной соседкой хмурился участковый и, загадочно улыбалась Матрёна, старушка, живущая напротив, носившая зимой и летом лисью ушанку.

– С чего взяли, мой – заперт, и почему не собака?

– Следы, следы козляка не научился заметать! – настаивала Шура.

– Если так… – Клава нехотя пропустила незваных гостей.

Дознавательная компания устремилась в сараюшку.

– Ты что-то, Александра, напутала. Разбойник под арестом реально, – констатировал факт полицейский.

– Кузьмич, замок – замком, а козёл там?! – вмешалась бабуся.

– Да, пожалуйста! – Клава распахнула сарай. – Убедились, теперь добрым людям и честным козликам жить не мешайте.

– Извинения Синицына не жди, пока всё не проверю.

– Ха-ха! Почему-то на другое и не рассчитывала. Ищи начальник, ищи…

– Несознательный ты элемент, Клавдия. Не на острове существуешь…

– Кузьмич, к чему тары-бары? Значит Шурка с белкой, полная ячейка общества… а я так, поо-ссаать явилась на грешную Землю!

– Энто верно, Кузьмич! Чой-то обшибка стряслась.

– Э… старая… ты за кого?! – возмущённо крикнула Шура, подняв одно ухо у бабкиной шапки.

– Чой-т?! – сморщилась недовольно старуха и оттолкнула крикуху.

– Уууу… господа, разборки за моим плетнём. Козёл на месте преступления не пойман? Не пойман! Закрыт был, как положено? Был! Свистите, милые соседи, новым козлам отпущения. Сашка, а не может статься что хвостатые опять материализовались на твоём угодье? Ты, бедолага, заспалась под стопочку-другую… а? Вот и нечего правдивых людей порочить! Надо же такое придумать…ишь, целую делегацию созвала! Вам, уважаемый смотритель за порядком, так скажу. Случись что Гришкой, на вас первого жалобу накатаю! Догадалась я, зачем пожаловали: на несчастного зуб имеете. По-другому вас днём с огнём не сыскать, а тут с утреца… в выходной день, личной персоной… Тьфу! Мелко-то как.

– Клав, а, Клав, почему Муж опять Гришкой стал?! – влезла снова Матрёна.

– Оттого, что козёл! Как всё мужское естество. На этом раунд закончен,– Клава круто развернулась и направилась в ограду.

– Постойте, гражданка Синицына. Вы, оскорбили офицера при исполнении служебного долга.

– Оскорбила… когда? – искренне удивилась Клава, но припомнив последнюю фразу, обратилась к Матрёне:

– Бабусь, ты что-то подобное чуяла?

Бабка покачала отрицательно головой.

– Слышали, начальник? Один свидетель сдулся. Сашка, лицо заинтересованное. Думаю, всё справедливо? Так что, ааадью, – Клавдия игриво маша пальцами руки и скрылась за дверью дома.

– Шавка кручинная, – пробубнил участковый и пнул забор.

Шура скопировала его действие, а Матрёна отметила, что портить чужое имущество  – грех!

– Так, я что-то не врубилась… значит, моё – выстраданное потом и кровью, разрешено губить?! – взорвалась Шура.

– Ляксандра, Бог с тобой, ты, не так поняла, – Матрёна перекрестилась и попыталась вразумить обиженную.

Антон Кузьмич, воспользовавшись моментом, зашагал прочь от нарастающего скандала. Куда там, Александру понесло…

Старушка поправила шапку и развернулась к своей избе.

Оставшись одна, Шура завопила во всё горло о том, как жизнь несправедлива. Подобные выходки ею устраивались нередко и никого не удивляли. Женщина покричала… покричала и умолкла.

История 10

С большого горя Шура остограммилась, закусила хрустящим огурцом и села на кровать, в глубокой задумчивости погладила подушку, и тут её осенило! Она решила, если законным способом истины не найти, то… не навести ли на бандита-козла Куриную Порчу.

Данное магическое действо частенько применялась в обиходе у местных правдоискателей.

Шура вспорола наволочку, достала горсть перьев, и огорчению не было границ: она держала гусиный пух, а порча – куриная. «Курица, курица, курица…» – заклокотали мысли, подгоняемые самогонным градусом. Проблема состояла в том, что в её хозяйстве числился только самогонный аппарат. Желание достать средство мести засверлило с неудержимой силой. Купить у соседей, мол, лапшички захотелось… глупо, не поверят: в магазине потрошёных – море. Да и случай чего – улика налицо.

И Саша отважилась на преступление, украсть пернатую, хотя бы у Матрёны, так подставившей её в справедливом деле. «Ото всем насолю», – воодушевилась женщина на подвиг.

Александра знала, в обед старушка отдыхает, куры бродят по двору. Приманить одну не составит труда. Да и выходной день способствовал скукой пустынной улицы: в райцентре проходила ярмарка, и сельчане с утра там.

*          *          *

Успешно принеся в дом добычу, Шура заперла, на всякий случай, её в погреб. Сердце колотилось сильней, чем у птицы. «Выпить бы… Нет! Спать завалюсь, чего доброго вырублюсь до утра», – запаслась женщина терпением, и глядя на дрожащие пальцы, рассмеялась: «Верно говорят – руки трясутся, будто кур воровала. Схожу, в огороде покопаюсь до вечера».

…Как только у Клавы потух свет, Шура сцапала орудие мщения подмышку, прихватив в карман соль и нож. Нахоженная тропа оказалась блокированной. «Вот, гадина, когда успела забор починить? Наверно, когда я с Матрёной лаялась. Понятно, следы за козлом хоронила. Ничего, мы не гордые, через забор махнём!»

Курица завошкалась.

– Цыц, то придушу, – прошептала Александра и представила, как скручивает той голову.

Женщина с ужасом осознала: «Батюшки… мне ж впрямь башку резать придётся. Ай!»

– Не по себе  как вроде… «Рассуждай – не рассуждай… надо и всё!» – прозвучало в Шуриной голове, отдельно от её мыслей.

На удивление себе сразу догадалась, это голос силы воли, про которую из-за пьянства забыла, а сейчас, в нужный момент, та и выказала своё присутствие.

«Лезь уже, время тикает», – подталкивал снова внутренний голос.

И Шура, сделав глубокий вдох, направилась вдоль забора, ища удобную позицию для пересечения границы.

*          *          *

Первый этап успешно осуществился. Она подобралась к сараю. Прислушалась… вроде спокойно. Наличие в петле замка обрадовало: «Значит паршивец внутри». Шура очертила солью круг, встала в него, достала нож и приготовилась лишить курицу головы. Только собралась с духом произнести заклинания… в доме зажёгся свет и на крыльце появилась Клава. Заговорщица замерла в нерешительности: выходить из круга не полагается, да и на новый – нет соли, перелазить опять через забор с курицей – не вариант. А злодейка стояла на крыльце и даже нацелилась сойти.

Шура зажала куриный клюв и не заметила, как скользнула за угол сарая. Клава сняла замок и позвала козла в дом.

«Вот це… номер, что б я помер!» – застряло изумление в горле у Шуры. Она сглотнула слюну и решила поиграть в разведчицу. В голове роем зажужжали фантазии: «Недаром козла Мужем называет. Зачем ей мужик! Вон какой архар рядом… А вдруг она ведьма! И сейчас свершит обряд превращения. Ой…» – растерялась Александра и не на шутку испугалась. «Как бы моя затея против меня не обернулась, пойдуу-ка домой».

«Аааа-га сейчас, к окну шуруй», – навязала своё мнение сила воли.

Шура подчинилась, и правильно: удача всегда на стороне смельчаков! Она отыскала в шторке дырочку и припала к стеклу. Ни мысли, ни слова не рождались, будто всё её существо превратилось в огромный глаз, позволяя свободно взирать на фееричную жизнь соседки.

История 11

Выходной у Клавы по графику редко выпадал на воскресение, поэтому ощущался особо празднично. Обычно, она пекла любимые пирожки с капустой и жарила картофельные деруны. С приготовлением еды управлялась до обеда, сегодня устой нарушил визит соседей. И Клавдия обошлась готовкой борща. Но, вначале забила доску в заборе и зарыла яму в сарае. Подкоп обнаружился случайно, когда отодвинула тюк с сеном, то ахнула! Козла же как ветром сдуло, хотя до этого тёрся у ног.

– Скажите, люди добрые, что я сплю! Нет, это ни животина, а сущее наказание. Надо же додуматься – вырыть яму и сеном прикидать. Воон… почему в угол жался, я-то полагала, ошейника супостат испугался. Как предчувствовала, на верёвку собиралась посадить. Нет! Это уже, ни в какие рамки. Я-то, дура… заступалась… да ты, террорист! Всё, кончилось терпение, пойду, пообедаю и решу, что с тобой делать!

*          *          *

После обеда Клава вздремнула. И приснился ей сон…

Будто идёт по улице в дорогущем вечернем платье, в ослепительном блеске лучших украшений. Бабы так и падаю от зависти. Мужики, от малого до старого, протрезвели и за ней – дружной вереницей. Счастье… неописуемое счастье кружит голову. Сердце так и выскакивает из груди.

Вдруг из толпы высовывается Шурка и вытаскивает из-за пазухи пистолет участкового. Кузьмич выглядывает из-за спины стервозы и орёт:

– Целься залётной Синицыной в харю, в харю стреляй паааскуде!

Она закрыла лицо ладонями. Прогремел выстрел… И возглас ужаса сотряс пространство, это заголосила Матрёна над убитым Гришкой. Невыразимое горе захлестнуло с головой, а сердце перестало биться.

…Клава проснулась в холодном поту с болью в груди, и решила, что залежалась на левом боку. Включила телевизор. Когда совсем стемнело, легла в постель. Полежала… сна ни в одном глазу: в сознании крутился дневной сон, навевая тоску и жалость к любимчику. Она пожалела, что его не накормила. Возмездие показалось изуверским, и женское сердце смиловалось. «Пойду, очистки капусты с морковкой и свеклой отдам. Может порадовать и себя… то на душе муторно. Положительные эмоции, говорят полезные. А какие у меня радости… нарядиться и только. Сколько добра ещё не мерила. Точно! Накормлю паршивца, и за дело. Спать неохота: днём выдрыхлась», – развлекаясь подобными думами, Клава включила свет и направилась в сарай. По дороге вспомнила, что не захватила овощную кожуру, но возвращаться перед задуманными делами – плохая примета, и решила завести козла в дом.

Конечно же, она не предполагала, что за сараем – сюрприз, в лице соседки, замыслившей сотворить худое. Поэтому, ничего не подозревая, завела Гришу в сени и отдала запоздалый ужин. Сама – за развлечение. Надела розовое, почти новое крепдешиновое платье с крылышками на плечах и кружевной отделкой. Нацепила множество золотой красотищи и тут, взбрело в голову неудержимое желание, покрасоваться хоть перед кем.

– Гришк, подь сюды!

Понятно… другого варианта нет. Животина послушно встала рядом.

– Как я тебе? Красавица у тебя хозяйка? Ну, чем не королевична… хочешь, и ты станешь заморским принцем?

Козёл попятился назад.

– Будешь кондыбачиться на верёвку посажу, что на верёвку – на цепь!

После угрозы на роль принца согласится кто угодно. Через минуту он не узнал себя: рога сверкали, шею гнули золотые цепи и бусы из самоцветов и жемчуга, уши обвешались брошками, как уж Клава умудрилась зацепить их за шерсть, ведомо только ей. Что интересно, данное занятие понравилось пуще, чем украшать себя. Ведь козла она видела со стороны, а свой образ – в тусклом зеркале.

– Батюшки! – взмолилась от восторга Клава, вознеся очи к небу и подняв вверх руки.

*          *          *

Момент упоения соседки и застала Шура. В её голове произошёл взрыв: фантазия смешалась с осознанием реальности, обида за пережитое унижение душила, зависть и то, чего Шура и сама не осознала, соединились в одном выкрике:

– Ну сука!!!

В накале страстей она стукнула лбом по стеклу, с такой мощью… что того как не бывало. Звон битого стекла и пронзительный крик, побудил Клаву немедленно отодвинуть шторку.

– Аааа, – вырвался из её горла шквальный испуг.

Клава орала, взирая на искажённую и окровавленную гримасу. Затем резко смолкла, оценив положение и узнав Шуру, тихо скомандовала:

– Гриша, взять мерзавку на рога…

Но Клава припозднилась. Козёл уже подпирал костлявую попу. Шура, чувствуя неизбежную опасность, выпучила от страха глаза. Только что переживаемая экзальтация исчезла, и вся её сущность заполнилась паникой. Она понимала, козёл спуску не даст, и шанс иметь дополнительные дырки – велик. Наверно это и случилось бы, да мешали хозяйские побрякушки на рогах.

– Клавочка, скажи смертоносному, пусть отпустит. Я больше так не буду, честно… И никому про тебя не расскажу…

– Уфф, – шумно выдохнула Клавдия и пошла на улицу, – Гриш… отпусти дебилку. Сама разберусь. Хотя ты прав, и меня зануда достала, так что забодать не жалко.

*          *          *

Козёл сдал назад. Клава ухватила шпионку за ворот платья и втащила в дом. Усадила на стул, сняла со стола скатерть и замотала незваную гостю.

– Что рассказывать не будешь? – завела она разговор, убирая с козла украшения, приговаривала:

– Эх… не удалось, мой принц побывать в стране Шахерезады, а тебе, мой обожаемый, принять в седмицу лунную вид человеческий. Помешала нам чернь. Какую казнь, мой принц, прикажешь неверной учинить?

Шура обомлела… не веря ушам и глазам. Ей чудилось, что козёл вот-вот заговорит. Он всегда казался необычным: огромный рост вызывал робость, а чёрно-смолянистая шерсть с серебряным переливом завораживала. Козёл походил на холёного седого старца, умудрённого опытом.

Длинными острыми рогами на плотной жилистой голове Гриша гордился, чувствовалось по осанке. Да-да… он имел благородную стать и был выше сельских козлов на целую голову. К тому же не блеял попусту и не норовил боднуть всё подряд, держался чинно и бесстрастно. Отношение к Грише было двоякое: его сторонились и тут же заглядывались и не потому, что имел фишку… третий рог, как у единорога, предающий магический образ. Притягивала глубина, необычно умных глаз, легко проникающая в душу человека.

Он не отворачивал морды от Шуры. Она же сопела, не отрывая взгляда от вершителя её судьбы.

– Шурк, признайся, чего тебе надо? – резко развернула Клава разговор: – Ведь сидели за одной партой, дружили… что тебе не спится, бродишь, вынюхиваешь что-то… Разъясни глупой, когда я тебе плохо сделала?

– Что – ты, что – ты, Клавуля, так-то всего второй раз заглянула. Ей Богу не вру! Давеча вижу, ночь на дворе, у тебя свет… подумала, можа что стряслось. Помочь хотела…

– И что?

–Что-что… испугалась… как тебя в том обличие углядела, потом решила, что глюк… под «мухой» же…

– Трепать зачем?

– Сама не знаю… Может хотела сомнения развеять…

– Сомнения у неё, мудрец… что же школу кое-как закончила?

– Видишь ты какая, чуть что – попрёк!

– Аааа… так, ты, удумала своё преимущество доказать, – рассмеялась Клава.

И вдруг Шура заплакала… громко… навзрыд, как в детстве.

– Шурк, ты чо? – опешила Клавдия.

Та ревела, слёзы смывали кровь с лица. Клава развязала подругу и велела умыться.

– Ну и физиономия… Франкенштейн отдыхает. Как это у тебя получилось,– удивлялась Клава, разглядывая мелкие порезы, – давай обработаю, то загноится. Морда и так опухшая. Пойду, посмотрю, что у меня есть…

Клава нашла зелёнку.

– Эээ, я пасхальное яйцо?

– Во-первых, синее с зелёным не так заметно, потом, лучше в крапинку чем в язвочку. То будешь Шурка с язвочкой!

– Ха-ха… смешно как. Мажь и дуй, то щипать будет.

– Может и поцеловать для обезболивания?

– А хоть бы… Аааа!!! – завизжала Шура.

– Что людей глушишь. Значит, когда физой стекло вынесла, ничего… Молчи. То мне тебя убить ещё надо.

– Как?! – подскочила Шура.

– Каком кверху! Ты ж думать умеешь? А не добираешь… кто тебя после увиденного живой отпустит.

 История 12

Шура бросила взгляд на дверь…

– И… неее… меее-чтай, – пропела Клава и велела Гришке сесть на выходе.

Тот живо разлёгся на пороге.

– Клавочка, родненькая, ну прости дуру… спьяну я. А хочешь… пить брошу?!

– Мне с какого припёку сдался дежурный аргумент алкаша? – нахмурилась Клава.

Шура помолчала и выдала:

– Ты меня вусмерь напугала, значит ничего! Как только придумала такое: свет… темнота, аааа… коо-зёёл! Фингал засандалил тоже ничего? Вот я бараниха! Да, я на тебя в суд за порчу имущества подам, и тяжкое увечье припомню!

– Давай! Только кто тебе поверит, а меня понять и простить можно: я защищалась! Потом кто с кем тягаться задумал? Я школу закончила, думаю, не забыла, с серебряной медалью. Если бы не влюбилась, – Клава тяжело вздохнула, – то бы и институт добила…

– Дабы – да кабы… по факту у обеих десятилетка. Клавк, ты, правда, ведьма?

– Кривда! дурочка ты, Шурка…

– Откуда барахлишко? – перебила Александра подругу.

– От верблюда! Впрочем…

Клава присела на стул напротив Шуры и пристально вгляделась ей в лицо.

– Шурка, Шурка… что с нами стало: серые, тусклые, будто в нас жизни нет, спим и пашем. Вот ты… хохотушкой розовощёкой парней с ума сводила. Они стаей за тобой увивались. И что? Сороковник… ни котёнка, ни ребёнка. Я в Коляна до смерти втюрилась, аж вены резала. Шрамы на запястьях ноют на погоду, на черта спасли… истекла бы кровушкой ещё молодухой.

Клава налила стакан воды, предложила Шуре, та отказалась, тогда выпила сама.

– Невезучие мы с тобой подруга, невезучие… а давай по сто грамм тяпнем, – оживилась Шура.

– А давай удавимся! За компанию козла прихватим.

Григорий резко вскочил, и закрутился вокруг себя. Женщины залились смехом, потеряв его на миг из виду. Когда успокоились, то увидели, как на него вместе расхаживает курица. Подруги переглянулись. Шура сразу узнала магический атрибут и сообразила, вот тот момент, когда ложь применима во имя спасения:

– Ой, – издала она правдоподобное изумление.

– А, не удержится, паршивец! – поймала момент и Клава. – Ты только посмотри на умника! Не стыдно в пернатую обращаться такому уважаемому козлу? Ты бы мышкой от страха в норку залез. Ай-яя-яй… Ёще принц голубых и магических кровей! Главное, почему в курицу? Теперь ясно, петух в доме только я: что не мужик, то всё обманка! Определённо повещаться, дорогая моя подружка. Тащи верёвку!

– Клавк, ты это о чём?…  Это же  Матрёнина птица, – рассекретилась с перепуга Шура, уж больно реально опечалилась Клава.

– Бабкина говоришь? А что честной несушке делать у меня среди ночи? Так…кто  на селе сумасбродная ведьма?

– Окстись, придурошная! Ведьмы алкашами не бывают!

– Не бывают… а я, по-твоему, в самый раз гожусь?

– Откуда у тебя барахлишко? – вернулась Шура к давнему вопросу.

– Я ж говорила, от верблюда! Откуда-откуда… Из машины, которая по весне бахнула.

– Ты ж уверяла, ничего слыхом не слыхивала…

– По-твоему, надо всем всё разом выложить?

Шура задумалась…

– Молчишь. Молчи… На меня, значит, порчу Куриную напустить умыслила?

– Нет, что ты – что ты… на козла… на козла собиралась!

Клава расхохоталась…

– Не веришь, глянь, круг из соли у сарая, так бы у крыльца соорудила.

– Ну… ежели так, то счёт на гнусности один-один. Хотя неважно, на козла или на меня. Шурк, что хочу спросить, табло на твоих воротах повесим или ко мне прибьём?

– Чо? – вытаращила глаза Шура.

– Спрашиваю, досточку, информирующую о лидерстве в уничтожении ближнего, куда приладим?

– Замириться если? – пробормотала Шура.

– Мотивируй. Всё-таки изувечить житье любимцу намеревалась. А извиниться слабо? Гриша! – позвала Клава.

Тишина…

Шура облегчённо вздохнула и осторожно спросила:

– Клавк, расскажи, как добро у тебя очутилось?

– Козёл, в прямом смысле, на рогах приволок. В чемодане, здоровом таком.

 История 13

Клава вкратце поведала давнюю историю. Шура прихлопывала от изумления в ладоши и приговаривала:

– Вот свезло, так свезло…

– Что городишь, какое везение: показать некому, одеть некуда, да и жим-жим играет, вдруг хозяин сыщется. Ты, повезло-повезло! Жизнь, хоть дерьмовая, да подыхать не очень хочется… А знаешь, рассказала и легче стало. То уже, во! Где тайна сидит! – Клава сдавила двумя пальцами себе горло, в знак абсолютного горя.