bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 3

– Хм… – Спичечник тоже не помнил карусели. – Они, наверное, были на заднем плане.

Подошли к каруселям, которые тотчас замедлили ход. Мэри Поппинс прыгнула на спину вороного коня, Спичечник на серого. Заиграла музыка, и они поскакали – куда бы вы думали? – конечно, в Ярмут – ведь они очень давно хотели посмотреть этот город. Дорога неблизкая, и вернулись они, когда стало уже темнеть.

– К моему величайшему сожалению, – учтиво сказал официант, – мы закрываемся в семь. Таковы правила. Вы дорогу обратно помните? Хотите, я провожу вас?

Гости кивнули, официант изящно взмахнул салфеткой и повел их из леса.

– Ах, какую чудесную картину ты нарисовал сегодня! – сказала Мэри, закутавшись в пелерину и взяв Берта под руку.

– Я очень старался, Мэри, – скромно потупясь, отвечал Берт. Но вид его говорил, что он очень, очень горд собой.

Перед большой белой дверью, точно нарисованной мелом, официант остановился.

– Вот мы и пришли. Выход здесь, – сказал он.

– До свидания и большое спасибо, – пожала ему руку Мэри Поппинс.

– До свидания, мадам. – И официант поклонился низко-низко, так что стукнулся лбом о колени.

Потом он кивнул головой Спичечнику, который, склонив голову набок, прищурил один глаз – такая уж у него была манера прощаться. Мэри тем временем переступила порог, за ней следом вышел в белую дверь Спичечник.

И сразу же все опять переменилось: страусовое перо упало со шляпки Мэри, шелковая пелерина соскочила с плеч, бриллианты с туфель исчезли. Яркие краски на костюме Спичечника поблекли, соломенная шляпа превратилась в старый, потрепанный картуз. Мэри Поппинс посмотрела на него и сразу поняла, что случилось – они вернулись на ту самую улицу, к той самой ограде. Они стояли на тротуаре. Мэри посмотрела на нарисованную мелом рощу, ища официанта. Но на картине никого не было. Все в ней было мертво и неподвижно. Карусели и те исчезли. Остались только деревья, трава и синее пятнышко моря.

Но Мэри Поппинс и Спичечник глядели друг на друга и улыбались. Они-то знали, что прячется там, в глубине рощи за деревьями.

Когда Мэри вернулась вечером домой, Джейн с Майклом кинулись ей навстречу.

– Где вы были? – наперебой закричали дети.

– В Сказочной стране.

– А Золушку там видели?

– Золушку? Я? – презрительно сказала Мэри Поппинс. – Вот еще, Золушку!

– А Робинзона Крузо? – спросил Майкл.

– Робинзона Крузо? Еще чего не хватало!

– Какая же это Сказочная страна! Ни Золушки, ни Робинзона Крузо. У нас Сказочная страна не такая.

Мэри Поппинс фыркнула.

– Эх вы, даже не знаете, что у каждого своя Сказочная страна, – посмотрела она с жалостью на детей.

И, еще раз фыркнув, пошла наверх – снять белые перчатки и убрать свой замечательный зонтик.

Глава 3

Смехотворный газ

– А вы уверены, что он будет дома? – спросила Джейн, когда все они – Джейн, Майкл и Мэри Поппинс – сошли с автобуса.

– Разве может мой дядюшка позволить себе такое – пригласить нас на чай и в назначенный час уйти из дома? Да кому это в голову могло прийти? – возмутилась обиженная до глубины души Мэри Поппинс.

Сегодня на ней было синее пальто с серебряными пуговицами и синяя шляпка в тон, а в те дни, когда она была так одета, она очень легко обижалась. Они шли в гости к дядюшке Мэри Поппинс – мистеру Кудри, а Джейн с Майклом так давно мечтали об этом, что теперь, естественно, тревожились: вдруг дядюшки не окажется дома.

– А почему его зовут мистер Кудри? Потому что он кудрявый? – спросил Майкл, едва поспевая за Мэри Поппинс.

– Его зовут мистер Кудри, потому что у него такая фамилия. Никаких кудрей у него нет. Он лысый, – отрезала Мэри Поппинс. – А если я услышу еще хоть один вопрос, мы сию же минуту вернемся домой. – И она, по обыкновению, неодобрительно фыркнула.

Джейн с Майклом переглянулись и насупились, что означало: «Давай больше не будем ни о чем ее спрашивать, а то ведь и правда придется идти домой».

На углу возле лавки табачника Мэри Поппинс поправила шляпку, чтобы она сидела на ней прямо. Витрина у этой лавки была очень странная: если посмотреться в нее, увидишь три своих копии, а если подольше смотреть, то скоро станет казаться, что это не ты, а целая толпа незнакомцев. Мэри Поппинс только ахнула от удовольствия, увидев трех Мэри Поппинс в синем пальто с серебряными пуговицами и синей шляпке в тон. Это зрелище показалось ей столь прекрасным, что она не прочь была увидеть десяток, нет, три десятка одинаковых Мэри. Чем больше – тем лучше.

– Ну идемте же, – сказала она, как будто это Джейн с Майклом задержали ее у витрины.

Повернули за угол и дернули шнур колокольчика дома № 3 по улице Робертсон-роуд. Джейн с Майклом услыхали, как колокольчик звякнул где-то в глубине дома, и с замиранием сердца подумали, что еще минута – и они будут пить чай с дядюшкой Мэри Поппинс, мистером Кудри, первый раз в своей жизни.

– Если, конечно, он дома, – сказала Джейн Майклу шепотом.

В тот же миг дверь распахнулась, и на пороге появилась худая, тоскливого вида особа.

– Он дома? – поспешил спросить Майкл.



– Буду премного тебе обязана, – Мэри Поппинс уничтожающе посмотрела на Майкла, – если ты сделаешь такую милость, позволишь все-таки говорить мне.

– Добрый день, миссис Кудри, – вежливо проговорила Джейн.

– Миссис Кудри! – воскликнула тощая особа. – Как вы смеете называть меня миссис Кудри! Покорно благодарю! Я просто мисс Персиммон и горжусь этим. Придет же такое в голову – миссис Кудри!

Вид у нее был до того рассерженный, что дети подумали: «Хорош, должно быть, мистер Кудри, если мисс Персиммон так неприятно быть миссис Кудри».

– Наверху, на площадке, первая дверь, – сказала мисс Персиммон и, поспешно удаляясь по коридору вглубь дома, повторяла на ходу тонким, сердитым голосом: – Надо же такое придумать – миссис Кудри!

Джейн с Майклом поднялись вслед за Мэри Поппинс на второй этаж. И Мэри Поппинс постучала в первую дверь.

– Входите! Входите! – раздался за дверью громкий веселый голос.

И сердце Джейн бешено заколотилось от волнения. «Дома», – взглядом сказала она Майклу.

Мэри Поппинс отворила дверь и подтолкнула детей внутрь. Они увидели большую веселую комнату. В дальнем конце ярко пылал камин, а посередине стоял широченный стол, накрытый для чая: четыре чашки с блюдцами, гора бутербродов, хрустящие хлебцы, пирожные с кокосовым маслом и большой сливовый пирог, облитый розовой глазурью.

– Какая приятная компания! – приветствовал их громкий голос.

Джейн с Майклом оглянулись – кому мог принадлежать такой голосище? Комната явно была пуста. Во всяком случае, они никого не видели.

– Дядя Алберт! – сердито позвала Мэри Поппинс. – Опять за свое? Надеюсь, мы пришли к тебе не в день рождения?

Мэри Поппинс смотрела на потолок. Джейн с Майклом тоже задрали головы и, к своему удивлению, увидели круглого, толстого лысого человечка, который висел в воздухе, ничего не касаясь. Он как бы даже сидел на чем-то невидимом: одна нога закинута за другую, рядом отложенная в сторону газета, должно быть, он читал, когда постучали гости.

– Дорогая моя, – сказал мистер Кудри, улыбнувшись детям и виновато взглянув на Мэри Поппинс, – к моему величайшему сожалению, так оно и есть. Сегодня у меня день рождения.

– Ай-яй-яй! – покачала головой Мэри Поппинс.

– Я только вчера вечером об этом вспомнил, но было уже поздно посылать открытку с приглашением на какой-то другой день. Такая неприятность! – воскликнул толстяк, глядя сверху на Джейн и Майкла. – Вижу, вы изрядно удивлены, – продолжал он. И в самом деле, у детей так широко раскрылись рты, что мистер Кудри, будь он чуть меньше, мог бы нечаянно упасть в один из них. – Я вам сейчас все объясню. Дело простое. Я, знаете ли, большой весельчак, мне покажи палец – я так и закачусь. Веселость моего нрава безгранична: рассмешить меня может все на свете.

И мистер Кудри заколыхался от хохота, так его развеселила собственная смешливость.

– Дядя Алберт, – строго сказала Мэри Поппинс, и мистер Кудри, поперхнувшись, перестал колыхаться.

– Прости, пожалуйста, дорогая Мэри. Так на чем я остановился? Ах да… Но самое смешное заключается в том… Хорошо, хорошо, Мэри, постараюсь сдерживаться. Самое смешное в том, что если мой день рождения попадает на пятницу, то я могу лопнуть от смеха, – сказал мистер Кудри.

– Почему? – спросила Джейн.

– Да, почему? – подхватил Майкл.

– Потому что в этот день я надуваюсь смехотворным газом. Лопаться, конечно, не лопаюсь, но вверх лечу, как воздушный шар. Я просто не могу удержаться на земле. Даже если я всего-навсего улыбаюсь, все равно так и взмываю в небо. Знаете, как смешно походить на облако? Тут уж никакая серьезная мысль в голову не полезет. – Мистер Кудри при этих словах захихикал, но, взглянув на Мэри Поппинс, проглотил смешок и продолжал: – Разумеется, это отступление от приличий, но довольно-таки приятное. С вами такого не бывало?

Джейн с Майклом замотали головами.

– Думаю, что нет. По-моему, это мое индивидуальное свойство. Помню, однажды накануне такой пятницы я ходил в цирк. Так на другой день я столько смеялся, что, верите ли, полсуток провисел под потолком. И опустился на пол только в полночь с последним ударом часов. Хлопнулся, точно пистолет выстрелил. Ведь после полуночи уже суббота, значит, день рождения кончился. Не правда ли, забавно? И вот сегодня опять пятница, снова мой день рождения. И вы с Мэри у меня в гостях. Боже мой, да не смешите меня, очень вас прошу…

И хотя Джейн с Майклом и не думали его смешить, а просто таращились на него в изумлении, мистер Кудри не выдержал и громко захохотал. Он подлетал вверх, падал, как в яму, снова подлетал, шурша газетой, которую сжимал в руке, а очки так и плясали у него на носу.

Он парил, как пузырь воздуха в кипящей воде, хватался то за газовую горелку, то за потолок, и вид у него был такой смешной, что Джейн и Майкл, хотя и старались вести себя как воспитанные дети, еле-еле удерживались, чтобы не прыснуть. Смех так и распирал их, они плотно сжимали губы, но и это не помогало. Они перестали бороться, упали на пол и катались, визжа и всхлипывая от хохота.

– Ну и ну, – сказала Мэри Поппинс, – что за манеры!

– Я… я не могу перестать, – захлебывался Майкл, ударившись о каминную решетку. – Это… это ужасно смешно. Правда, Джейн?

Джейн ничего не ответила, с ней вдруг стало твориться что-то странное: тело становилось легче, легче, будто в него вдували воздух, – удивительное и приятное чувство. Ей захотелось смеяться еще громче. Она подпрыгнула и вдруг ощутила, что летит. Майкл вытаращил глаза – его сестра Джейн парила в воздухе. Она легонько стукнулась головой о потолок, поплыла в сторону мистера Кудри и скоро схватилась за него.

– Ого! – удивился мистер Кудри. – Неужели у тебя сегодня тоже день рождения?

Джейн отрицательно покачала головой.

– Нет? Выходит, смехотворный газ заразителен. Эй, осторожней, каминная доска!

Майкл тоже полетел, сотрясаясь от громоподобного хохота, и нечаянно задел фарфоровые статуэтки, стоявшие над камином. Еще один миг – и он опустился прямо на колено мистеру Кудри.

– С прибытием! – сказал мистер Кудри, пожав ему руку. – Это так любезно с твоей стороны. Я ведь не могу спуститься вниз. Так ты сам ко мне поднялся. Это по-джентльменски.

Тут они с Майклом посмотрели друг на друга, откинули головы и залились пуще прежнего.

– Ох, что это я! – вдруг воскликнул мистер Кудри, поглядев на Джейн. – Ты скажешь, что более невоспитанного человека в своей жизни не видала. Я давно должен был предложить юной леди сесть. Боюсь, стул не могу тебе предложить. Советую сесть прямо на воздух, увидишь, как удобно.

Джейн села, и оказалось, что сидеть на воздухе так же мягко, как в кресле. Она сняла шляпу и положила рядом. Шляпа повисла, как на вешалке.

– Прекрасно! – сказал мистер Кудри и посмотрел вниз на Мэри Поппинс.

– Ну, Мэри, мы здесь устроились. Теперь подумаем о тебе, дорогая. Должен сказать, я счастлив, что двое моих юных друзей вместе с тобой сегодня навестили меня. Ты нахмурилась? Ты, верно, не одобряешь… э… все это. – Он махнул в ее сторону рукой и быстро прибавил: – Приношу извинения, Мэри. Но ты ведь давно знаешь эту мою особенность. Поверь, я понятия не имел, что мои юные друзья окажутся столь восприимчивы к смехотворному газу. Правда не имел, Мэри. Надо было пригласить вас в какой-нибудь другой день или сразу же рассказать что-нибудь очень печальное.

– Не нахожу слов, – оскорбленно проговорила Мэри Поппинс. – Никогда в жизни не видела подобного зрелища. И это в твои-то годы, дядюшка…

– Мэри Поппинс, Мэри Поппинс, – прервал ее Майкл, – присоединяйтесь к нам. Подумайте о чем-нибудь смешном, и тут же очутитесь здесь. Увидите, это совсем просто.

– Пожалуйста, Мэри, постарайся, – попросил и мистер Кудри.

– Нам здесь так скучно без вас, – сказала Джейн и протянула к ней руки. – Ну, подумайте о смешном.

– Ей это не нужно, – вздохнул мистер Кудри. – Ей стоит захотеть, и она куда хочешь улетит. Без всякого смеха, и она это знает.

Он посмотрел на Мэри Поппинс, а она все так и стояла внизу одна на коврике перед камином.

– Ну, что ж, – решительно сказала Мэри Поппинс, – хоть это глупо и унизительно для человеческого достоинства, но раз уж вы там и, по-видимому, не в состоянии спуститься, мне ничего не остается, как присоединиться к вам.

И с этими словами, к изумлению Джейн и Майкла, она прижала руки к бокам и, не издав ни смешка, даже без тени улыбки, взлетела вверх и села на воздух рядом с Джейн.



– Сколько раз можно говорить, хотела бы я знать, – сказала она сварливо, – что, войдя в теплое помещение, нужно снимать пальто? – Она расстегнула пальто Джейн, сняла его и аккуратно положила на воздух рядом со шляпой.

– Совершенно справедливо, Мэри, совершенно справедливо, – закивал мистер Кудри, нагнулся и положил очки на каминную доску. – Ну вот, мы все четверо очень уютно устроились.

– Уют уюту рознь, – буркнула Мэри Поппинс.

– А теперь можно и чаю попить, – продолжал, как бы не слыша, мистер Кудри. И вдруг огорченно заморгал. – Боже мой! – воскликнул он. – Как ужасно! Я только сейчас сообразил – стол-то внизу, а мы здесь, под потолком. Что же теперь делать? Мы здесь – он там. Трагедия! Ужасная трагедия! Можно умереть со смеху! – Он прикрыл лицо носовым платком и громко расхохотался.

Джейн с Майклом, которым не хотелось остаться без пирожных и хрустящих хлебцев, тоже не могли удержаться и засмеялись – веселость мистера Кудри была прилипчива, как заразная болезнь.

Мистер Кудри вытер платком глаза.

– Нам может помочь только одно, – сказал он. – Надо подумать о чем-то серьезном. О чем-то очень, очень печальном. И тогда мы приземлимся. Давайте – раз, два, три!

О чем-то очень печальном!

Майкл подумал о школе: когда-нибудь и ему придется рано вставать и ходить в школу. Но почему-то сегодня эта мысль только еще сильнее рассмешила его.

А Джейн подумала о другом. «Через четырнадцать лет я стану взрослой», – пронеслось у нее в голове. Но ничего печального она в этот раз не почувствовала. Наоборот, мысль была вполне приятная. И Джейн улыбнулась, представив себя в длинной юбке и с изящным ридикюлем в руке.

– Ах, моя бедная старая тетушка Эмили! – вслух думал мистер Кудри. – Ее переехал омнибус. Печально. Невыносимо печально. Бедняжка Эмили. Но зонтик-то ее спасли. А это уже не так печально. Я бы даже сказал – это смешно…

Не успел он закрыть рот, как опять заколыхался от смеха: надо же – спасли зонтик!

– Нет, ничего не получается, – сказал он, громко сморкаясь. – Сдаюсь. Да и мои юные друзья столь же бестолковы. Может, ты, Мэри, нам поможешь? Мы так хотим чаю.

Джейн и Майкл и по сей день не находят объяснения тому, что произошло дальше. Одно несомненно: только мистер Кудри проговорил последние слова, как внизу стол зашевелился, опасно накренился и, звеня чашками, подбрасывая пирожные на тарелках, поплыл вверх и, описав плавный круг, завис в воздухе перед мистером Кудри.

– Вот молодец! – Мистер Кудри с гордостью посмотрел на Мэри Поппинс. – Я знал, Мэри, что ты хороший товарищ. Занимай место напротив и будь, пожалуйста, за хозяйку. А гости сядут слева и справа. Отлично, Майкл! – похвалил он, видя, как тот, ловко подпрыгнув, опустился с правой стороны от него. Джейн села слева. И все четверо приступили к чаепитию.

Мистер Кудри довольно улыбнулся.

– Обычно принято начинать с бутербродов, – посмотрел он на Джейн с Майклом. – Но сегодня мой день рождения. И мы начнем наоборот – со сладкого пирога! Мне такой порядок больше по душе.

И он отрезал каждому по огромному куску.

– Еще чаю? – спросил он Джейн.

Не успела она ответить, в дверь раздался резкий, частый стук.

– Войдите, – ответил мистер Кудри.

Дверь отворилась, и в комнату вошла мисс Персиммон, неся на подносе чайник с кипятком.

– Я подумала, мистер Кудри, – сказала она, удивленно оглядывая пустую комнату, – вам, наверное, нужно еще… Господи помилуй! – воскликнула она, увидев хозяина и гостей сидящими вокруг стола под потолком. – Такого я еще в жизни не видывала. Я всегда, мистер Кудри, считала вас чудаком. Но закрывала на все глаза. Ведь за квартиру вы платите исправно. Но такое странное поведение… пить чай со своими гостями в воздухе… Я, мистер Кудри, поражена. Это такая невоспитанность… для джентльмена ваших лет… Я бы никогда не смогла…

– Еще как смогли бы, мисс Персиммон! – сказал Майкл.

– Что смогла бы? – заносчиво дернула головой хозяйка.

– Заразиться смехотворным газом, как мы с Джейн.

Мисс Персиммон презрительно сощурилась.

– Надеюсь, молодой человек, – сказала она, – я достаточно уважаю себя и никогда не опущусь до того, чтобы прыгать в воздухе, как футбольный мяч. Я крепко стою ногами на земле, или я не Эйми Персиммон. И… о господи, что это… Боже мой! БОЖЕ МОЙ! Я лечу! На помощь! НА ПОМОЩЬ!

Да, мисс Эйми Персиммон, вопреки себе, оторвалась от земли и, качаясь, полетела по воздуху, как узкий длинный воздушный шар, изо всех сил жонглируя подносом. Чуть не плача от расстройства, она подлетела к столу и опустила поднос на стол.

– Большое спасибо, – спокойно и вежливо поблагодарила ее Мэри Поппинс.

Мисс Персиммон повернулась и плавно полетела вниз, шепча про себя: «Такое унижение… только подумать… такая добропорядочная, рассудительная женщина. Нет, мне необходимо повидать доктора».

Коснувшись ногами пола, она опрометью бросилась вон из комнаты, заламывая на ходу руки и ни разу не обернувшись.

– Такое унижение! – еще раз послышался ее вопль, и дверь за ней захлопнулась.

– Выходит, никакая она не Эйми Персиммон, раз она все-таки не так твердо стоит на земле, – прошептала Джейн Майклу.

А мистер Кудри глядел на Мэри Поппинс странным, слегка укоризненным взглядом.

– Мэри, Мэри, все-таки не надо было… не надо, Мэри. Бедная старуха никогда теперь не опомнится, помяни мое слово. Ну и вид же у нее был! Как она смешно летала – вперевалочку!

И тут он вместе с Джейн и Майклом опять захохотал, схватившись за бока: он вспомнил, какой смешной вид был у мисс Эйми Персиммон.

– Ради бога, – взмолился Майкл, – перестаньте меня смешить. Я больше не вынесу. Я сейчас лопну!

– Ох, ох, ох! – ловила ртом воздух Джейн, держась за сердце.

– Господи, спаси и помилуй! – рокотал мистер Кудри, вытирая глаза полой смокинга, потому что никак не мог найти носового платка.



– ПОРА ИДТИ ДОМОЙ! – прозвучал иерихонской трубой голос Мэри Поппинс, перекрывая раскаты хохота.

И тут внезапно, как от хорошей встряски, Джейн, Майкл и мистер Кудри полетели вниз. И приземлились все разом со странным стуком.

Пора идти домой – это была первая печальная мысль за весь вечер. Только она мелькнула в голове, смехотворный газ из них вышел, и они очутились на полу.

Вздохнув, Джейн с Майклом смотрели, как Мэри Поппинс медленно опускается вниз, держа в руках пальто и шляпу Джейн.

Мистер Кудри тоже вздохнул – долгим, глубоким и тяжелым вздохом.

– Какая жалость, – протрезвевшим голосом сказал он, – что вам надо идти домой. Я еще никогда в жизни так не веселился.

– И я никогда, – печально кивнул Майкл. Как скучно снова очутиться на земле и не чувствовать, как тебя уносит вверх смехотворный газ.

– И я никогда, – сказала Джейн, стоя в дверях на цыпочках и целуя сморщенные, как сухое яблоко, щеки мистера Кудри. – Никогда, никогда…

Они возвращались домой в автобусе, сидя по обе стороны от Мэри Поппинс. Они сидели притихшие, вспоминая веселый день рождения. Вдруг Майкл спросил Мэри сонным голосом:

– А ваш дядюшка часто так себя ведет?

– Как? – сурово переспросила Мэри Поппинс, как будто Майкл сказал ей что-то обидное.

– Ну, летает, смеется, кувыркается в воздухе.

– В воздухе? – Голос у Мэри Поппинс был совсем сердитый. – Что это значит – кувыркается в воздухе?

– Майкл хотел сказать, – пришла брату на помощь Джейн, – часто ли ваш дядюшка надувается смехотворным газом и плавает под потолком?

– Плавает под потолком? Что за вздор! Под потолком! Мне стыдно за вас, как можно даже предполагать такое! – Мэри Поппинс была воплощенное негодование.

– Но ведь он летал! Мы сами видели, – сказал Майкл.

– Что? Видели, как он летает под потолком? Да как вы смеете! Знайте, мой дядюшка – трезвый человек, честный, трудолюбивый. Вам следовало бы говорить о нем с большим почтением. И пожалуйста, не ешьте ваши проездные билеты. Летает под потолком! Надо же такое придумать!

Майкл и Джейн взглянули друг на друга, но больше ничего не сказали: они знали, что с Мэри Поппинс лучше не спорить, какие бы странные вещи она ни говорила.

Во взгляде, которым они обменялись, сквозил вопрос: «Но все же летал мистер Кудри под потолком или нет? Кто прав – они или Мэри Поппинс?»

Ответить на этот вопрос было некому.

Автобус ехал и ехал, бешено трясясь и подпрыгивая.

Мэри Поппинс сидела между ними обиженная, безмолвная, а дети – они ведь в тот день очень устали – скоро привалились к ней с боков и крепко уснули. Но и во сне решали они эту загадку…

Глава 4

Эндрю, принадлежавший мисс Ларк

Мисс Ларк жила в соседнем доме.

Но, прежде чем рассказывать дальше, я должна описать этот соседний дом. Это был великолепный дом, самый лучший на всей улице Вишневой. Говорят, что даже Адмирал Бум завидовал дому мисс Ларк, хотя у его собственного дома вместо обычных труб были пароходные, а во дворе стояла мачта с флагом. Много раз обитатели Вишневой улицы слышали, как Адмирал Бум, проезжая мимо дома мисс Ларк, восклицал:

– Разрази меня гром! Что ей делать с таким домом, как этот?

А причиной зависти Адмирала были двое ворот в ограде дома. Одни – для родственников и друзей мисс Ларк, а другие – для мясника, булочника и молочника.

Однажды булочник ошибся и вошел в ворота, предназначенные для родственников и друзей. Мисс Ларк так рассердилась, что решила больше не покупать у него хлеба.

В конце концов ей пришлось простить булочника, ведь он один во всей округе умел печь вкусные булочки с хрустящей завитушкой наверху. Но своего расположения она лишила его навсегда, и, входя к ней в дом, он натягивал картуз почти до самых глаз, чтобы мисс Ларк приняла его за кого-нибудь другого. Но не было случая, чтобы мисс Ларк обозналась.

Джейн с Майклом всегда знали, гуляет ли мисс Ларк у себя в саду или идет по улице: она носила так много брошек, ожерелий и серег, что ее движения сопровождались звяканьем и звоном. Точно шла не мисс Ларк, а целый оркестр. Завидев детей, она всегда говорила одно и то же:

– Доброе утро (или «добрый вечер», если дело шло к ужину)! – И прибавляла: – Как мы сегодня себя чувствуем?

Джейн с Майклом не понимали, о чьем самочувствии мисс Ларк спрашивает – их, или своем, или Эндрю.

Поначалу они отвечали только «Добрый вечер» или «Доброе утро», в зависимости от времени дня.

Весь день, где бы они ни были, они слышали громкий голос мисс Ларк.

– Эндрю, где ты? – кричала она. Или:

– Эндрю, не смей выходить на улицу без камзольчика.

Или:

– Эндрю, иди скорее к своей мамочке!

Если бы вы не знали, кто такой Эндрю, вы могли бы подумать, что это маленький мальчик. Джейн была уверена, что мисс Ларк считает Эндрю маленьким мальчиком. Но Эндрю вовсе не был мальчишкой. Эндрю был пес, маленький, с пушистой, шелковистой шерсткой. Такие собачки, пока не залают, похожи на меховую горжетку. Но зато, когда залают, уже никакого сомнения нет, что это настоящая собака. Никакая меховая горжетка не могла бы произвести столько шума.

На страницу:
2 из 3