Ветер моих фантазий

– А разве нужна причина? – она отлепилась, отступила на шаг, чтобы заглянуть ему в глаза.

Спокойные глаза, а лицо невозмутимое.

Девушка вздохнула.

– И что… ты так просто уйдёшь?

– А разве меня что-то удерживает? – он всё-таки улыбнулся, хотя улыбка его смотрелась как-то странно.

И снова тихие будни

– Саааша!!!

Мама поймала меня ещё на том моменте, когда я любовно обводила завитушками надпись в блокноте:

«Перестрелка на границе галактики».

Это был чудесный день! Да, глаза как будто насквозь песком просыпали, тело было вялое и двигалась как зомби, но… о, этот отрывок! Эта шикарная импровизация! Какое счастье, что у меня был такой порыв, да ещё в то время, когда я могла его спокойно записать! Из него выйдет такая аппетитная повесть! Фантастика, хм… или фэнтези?..

– Сааааша!!! – прогремел за дверью сердитый голос.

– Минуточку, тут такой сюжет пришёл…

– Саша, десять утра уже! Мне скоро на работу! Завтрак в шестой раз греть не буду!

Завтрак?..

Задумчиво погладила живот. Тот, обнаружив, что сознание ненадолго вернулось и, о редкость, снова обращено на собственное тело, отчаянно заныл, в последней угасающей надежде дожить до долгожданного вкушения пищи.

Ой, а жрать-то как хочется!

– У тебя сегодня ко второй паре? Или к третьей? – продолжали шуметь за дверью.

– Э… – задумчиво взлохматила волосы. – К первой, кажись.

– Сааааашаааа!!!

Ой… а и в правду, к первой.

Мама вскрикнула, отшатываясь, когда дверь неожиданно распахнулась.

– Я только бутерброд перехвачу.

– Что, сумку уже собрала?

– Ага! – кидаюсь в ванную, оттуда к заветному столу с заманчивой едой.

И, хм, каша, судя по лёгкому пару над ней, ещё была тёплая. Просо с тыквой. Моя любимая… мм…

– Вот так-то лучше, – сурово заметила маман, видя, как я склонилась над столом, торопливо зачерпывая каши с тарелки и с жадностью пихая её в рот, предусмотрительно распахнувшийся – кажется, там желудок и рот сговорились, чтобы не помереть с голоду. – Но лучше бы ты ела сидя!

– Что ты всё время цепляешься?

Там мне ещё виделись выстрелы на безжизненной, тёмной, каменной планете, да кипел в крови то ли азарт борьбы, то ли адреналин: я знала, что та приграничная схватка между технически развитой цивилизацией людей и ящероподобными существами Иных – это их не первое и не последнее столкновение, которое унесёт множество жизней. Да и та рыжеволосая девушка, которая внезапно оказалась на войне… как она там оказалась?.. Я пока этого ещё не видела. Из смутно ощутимых картин, пришедших ночью и загоревшихся где-то внутри меня, силуэт новой повести был ещё слишком смутным, чтобы я могла многое понять и узнать про героев той вселенной и истории.

Сердце замерло на сколько-то секунд или долей секунды, сбиваясь с привычного ритма.

Той вселенной?.. Почему у меня такое странное чувство, будто слова из нового рассказа или романа мне уже смутно знакомы?..

Жестокие нежные руки усадили меня в свободный стул и слегка приложили по лбу чистой ложкой, которую тут же всучили мне в правую руку.

– У меня такое ощущение, что если тебя не трясти, ты помрёшь от голода или изнурения, ни есть, ни спать не будешь…

– Мам, я не совсем маразная. Сама смогу приготовить себе пожрать и поесть!

Лоб кончиками пальцев руки левой подпёрла, ложкой в правой столешницу поскребла, сбивая вязанную скатерть бабушкину.

Такое чувство, словно слой реальности напрягся и съёжился, открывая под собою совершенно иной пласт вселенной. Вот как под изгибами свежего, ровного, жёлто-белого кружева притаилась темная гладь старинной столешницы…

Что ж там за слово знакомое было? Слова?..

– Ну, что за шум с утра? – в кухню забрёл дедушка, потянулся, отложил свои гантели на подоконник.

– Это наказание… – мама с непередаваемым укором взглянула на меня. – Саша, сядь нормально! Поешь уже как все нормальные люди!

Нормальные люди? Ну, это мне уже не светит.

Хотя живот жрать просил, как и у всех нормальных людей после бурной, трудовой, голодной ночи. Ладно, перекусим и разберёмся, в каких из черновиков у меня уже могла быть использована та же вселенная, термины или герои.

Подхватив со стола уже начищенные чесночные зубчики, ровными слоями их нарезала и уложила на мягкую постель из тёмного ржаного хлеба.

Возможно, если новые грани истории и герои будут серьёзно меня преследовать, я опять перекочую из фэнтезяшных миров в хладный мир научной фантастики? Хотя… та рыжая девушка… там скорее уж ромфант вырисовывается, а то уж больно парень-воин бравый, да уж больно страстно она к нему стремится!

– Снова ночью общалась с музами? – дружелюбно заметил дед.

– Аха! – радостно доложила между ложкой каши и бутербродом с яичницей и чесноком, точнее, яичницей над хлебом и чесноком.

Тёплой, кстати… ммм… обожаю вкус чёрного хлеба, смешивающегося под градом моих зубов с чесноком и яичницей, особенно, когда та ещё тёплая. Пожалуй, слаще для моих вкусовых пристрастий может быть только кусок свежего чёрного хлеба, покрытый кой-где кусочками чеснока и сверху укрытый колечками помидоров, мм…

– Мам, а помидоры есть?

– Ишь, генерал выискался! Ещё и цепляется! Иди, работай – и покупай что хочешь и когда хочешь! Всё равно нормально не учишься!

Обиженно шмыгнула носом. Нормально я учусь! Да, до красного диплома навряд ли дотянусь, но, как любит поговаривать папа нашего хулигана Кирилла: «Лучше иметь синий диплом и красное лицо, чем красный диплом и синее лицо». По крайней мере, этим Кирилл бессовестно отвечает на все упрёки преподавателей. Как он до второго курса с таким антинаучным подходом дожил, не уточняет.

– Саша!

– Ась?

– Вечность тут будешь сидеть?! Опаздун махровый!

– Ну… ну, я только бутерброд себе соберу… и уже бегу… – вскочила – дед подхватил падающий стул – и кинулась к холодильнику.

Из груди моей вырвался радостный вопль при виде красноватых шарообразных бочков, смотревших на меня из стройной шеренги с верхней полки.

– Помидоры! Круто! Наконец-то вы их купили!

– Всего-то два дня не было, – проворчала моя родительница, мрачно прислонившаяся к косяку у двери. Она уже была одета в строгую чёрную юбку и белоснежную кофту.

– Ты же знаешь, Наташа, что помидоры и Саша в одном помещении долго не живут, – подмигнул ей дедушка.

– Что, ты так и пойдёшь? – проворчали с порога.

– А? – недоумённо подняла взгляд на бабушку.

– Оставляю её на тебя. Выгони как можно скорее, – проворчала мама и, мрачно подняв подбородок, удалилась.

Её бы в кино на роль главной королевы – от её осанки многие артистки бы удавились от зависти. Зрительницы, впрочем, тоже. Да и мужики бы как вздыхали, видя эту гордую стать на экране…

– Что писала-то хоть? – поинтересовался дед, смотря, как я с заботой намываю помидоры, шесть штук.

– Про драку людей с инопланетянами. Один из фрагментов масштабной войны.

– А кто победил-то? – оживился мужчина. – Ихние или наши?

– В данном эпизоде – наши.

– И ладно, – он довольно улыбнулся. – Мы и сами с усами!

– Но вот насчёт войны в целом не знаю, – прядь волос задумчиво на палец накрутила. – Наши выиграли? Или иная цивилизация? В любом случае, потери с обоих сторон были немаленькие… – чуть помолчав, прибавила: – А, нет…

– Наши просрали?

Тут дедушка схлопотал полный ненависти взгляд от бабушки – и затих временно, правда, заинтересованно за мной наблюдая.

– Да нет… возможно, это будет сцена к старому или новому циклу. Но в нынешней книге нету каких-то масштабных торговых сделок с инопланетными цивилизациями, да и войны нет. Но люди живут спокойно. Да, наверное, люди в итоге отвоевались. И либо уничтожили всех врагов, либо показали, что к нам лучше не соваться.

– И то ладно, – улыбнулся дед.

Тут уже на арену боевых действий, воспитательных, ввалилась бабушка, которая вовсе не пыталась втереться мне в доверие:

– Ох, опять! – она скривилась. – Это фэнази… фанази… тьфу, как там эту пакость называют?

– Фэнтези, – хмуро поправила её я. – Но в данном случае это скорее научная фантастика.

– А как же твоё любимое фэнтези? – дед хулигански прищурился. – Изменяешь своему любимому?..

– Нет, ты что! – ухмыльнулась. – Я несколько книг пишу параллельно. И почти все из них – это фэнтези.

Просто я считаю этот жанр реально крутым.

Но бабушка не сдавалась, пытаясь подключить тяжёлую артиллерию:

– Фу, слово-то заморское… противно! Такая большая уже девушка, а всё ещё пишешь сказки про принцев и единорогов!

Вздохнув, провыла отчаянно:

– Бабушка, сколько раз говорить, что фэнтези – это не только про принцев и единорогов?! Есть ещё и про вампиров…

– Тьфу, мерзость какая! – пожилая женщина скривилась.

В это мгновение она очень напомнила мне маму.

Эх, она б ещё знала, что есть эротика, слэш… и чего только нету в фэнтези! У неё бы язык не повернулся звать этот достойнейший из жанров сказками про принцев и единорогов!

Так, стоп.

Александра, не уходи мыслями в карьер! Тебе надо поторопиться с приготовлением обеда. Смилуйся над телом, которое сегодня почти не спало, дай ему хоть пожрать!

– Сядь, сама нарежу. Поешь пока, – велел генерал номер два.

Хотя, если честно, бабушке об этом лучше было не заикаться: и она, и мама считали себя главным генералом всея Руси, то есть, нашей квартиры.

– Нет, я сама! Ты опять столько чеснока наложишь, что меня изжога сожрёт!

– Капризная какая! Вечно цепляется!

Дед тоже вставил внезапно свои пять копеек:

– И вообще зубы почистить после еды, а то от твоего чесночного одеколона штабелями кавалеры будут падать за твоею спиной, но тока замертво.

– А фэнтези вполне может быть серьёзным, – проворчала я, тихо, но дед меня расслышал.

– Ну, выходит, фэнтези – это сказки для взрослых?

– Возможно, – задумчиво отправила в рот ломоть помидора.

И, покосившись на тарелку, добавила ещё и пару ложек каши в пузо. То наслаждалось едой и неожиданным уютом в нём, пока опять меня не настигли цепкие лапы моих муз. А музы мои были крайне общительными…

– Ну, если так подумать… – дед задумчиво сел на свободный стул рядом со мной. – Есть же книги про приключения, детективы, ужасы вот в последние годы… людям хочется читать о приключениях. Слишком мирное у вас время, так что людям не хватает острых эмоций.

– Агась.

– Парня бы тебе, – сурово вклинилась бабушка. – Сразу бы вышла эта твоя дурь из головы. Эти твои вампиры.

– Я влюблена в творчество, – усмехаюсь. – И в искусство!

– Я в твои годы уже замужем была. С ребёнком.

Тяжело вздохнула.

Ну, не везёт мне в любви! Купидон, если и пролетает мимо меня, то только уже усталый и с поля боя, изведя весь свой боевой запас.

– Саш, скажи… – многозначительно начал дед, подаваясь вперёд и подпирая лицо ладонями.

– Ась?

– Неужели, ты никогда не испытывала восхищение каким-нибудь парнем?

– Эм-м… – потёрла бровь тыльной стороной ладони. – Было дело.

Дед прямо оживился. Да и бабушка как-то вдруг присела на стул, приостановилась, прислушиваясь.

– И что же? Он сильный? Тебя защитил? Или прикалывается на уроках, шутник?

– Он…

***

Тот день никогда не забуду. Тот моросящий дождь. Тот холодный пронизывающий ветер. Аничков мост. И мальчика-художника возле. В чёрной толстовке с черепушкой на спине. Укрывшего лицо промокшим капюшоном. Да и весь он вымок насквозь. Но он стоял у стены, смотря на мост, и рука его порхала над большим альбомом, вооружённая заточенным ножом карандашом с почти уже истёршимся грифелем. Его тонкие руки то легко, почти неощутимо касались к поверхности вымокшей бумаги, то наводили толстые штрихи…

Мне надо было спешить. Мы с экскурсией ходили с классом в Эрмитаж. Я отпросилась заскочить в кафе по пути, по нужде, когда до музея оставалось ещё сколько-то идти. И учительница, одноклассники и двое родительниц ушли вперёд, чтоб успеть к назначенному времени. И мне наказали поторопиться. Меня пустили в первом же попавшемся кафе, едва только робко спросила у девушки у кассы. А потом, когда вышла, ноги мои поскользнулись в промокших сандалиях, я упала. А когда со стоном села, то увидела его… мальчика-подростка, рисовавшего под дождём то ли мост, то ли улицу. Я видела, как увлечённо он рисует, но не видела его лица, скрытого капюшоном.

Мне надо было торопиться, но любопытство пересилило. Я подкралась, заглянула ему через плечо. И слова, и восхищённый возглас застыли у меня в груди. Я смотрела и не могла насмотреться…

Это был город… мой город… и не мой город…

Лошади моста и укрощавшие их юноши были как живые, но… но за ними, по ту сторону реки взмывали в небо дома, напоминавшие кристаллы… на просторном льде замёрзшей реки катались люди. Катались, будто танцуя. Коньков у них не было… казалось, будто кто-то из них летит, вот-вот обратятся в крылья полы плащей и рассечённых по бокам длинных юбок, широкие рукава…

Над людьми в небе летели странные приспособления, напоминавшие угловатых птиц или тарелки. Да вообще было непонятно, что это! Они по формам не походили на самолёты и, лишь отдалённо, походили на птиц, но они летели! Совсем низко или над шпилями домов-кристаллов…

И… и посреди его картины танцевала, кружась на льду, девушка, в развевающихся одеждах – под взмахами разрезанной на две полосы длинной юбки были видны чёрные штаны и странной формы сапоги… длинные волосы её разметались… над одной её рукой кружилась чайка… они летели… они то ли танцевали, то ли летели…

И это чувство полёта… оно захлестнуло меня, оно забрало мою душу. Казалось, что там я… другая я… вот, я раскинула крылья и то ли парю над льдом и вот-вот оторвусь от него, то ли танцую, скользя… и развеваются мои странные одежды…

Чудный город поглотил меня… дождь исчез… исчез шум машин…

Всё исчезло… остались только девушка, катающаяся по замёрзшей реке вместе с чайкой, и дивный город, подобного которому я никогда не видала на фото… и в книгах… город, которого, кажется, никогда не существовало на земле… этот город был таким реальным! И то чувство танца-полёта, охватившее меня, впившееся в мою душу…

Город мой и город чужой… город несказанно красивый… чарующе прекрасный… и девушка, танцующая с чайкой на льду… как сбывшаяся мечта!

Этот мост моего города перенёс меня в город другой… этот толстый лист мокрой бумаги перенес меня в мир другой, в другую реальность…

Хрупкий мир грёз был разрушен внезапным писком. Юный художник достал мобильник, тоньше моего и совсем не похожий на него, щёлкнул по кнопке пальцем с грязными ногтями – под них забилось что-то зелёное и жёлтое, наверное, краска – поднёс к уху:

– Нани?..

Я застыла, услышав это странное слово. А он шумно выдохнул и почти сразу же отключил связь, убрал телефон. Сложил альбом, сжал под мышкой и торопливо ушёл. По мосту, в другую сторону. А мне казалось, будто этот мальчик уходит по знакомому мне мосту в другой мир. Он не был похож на человека нашего мира. И его картина… его рисунок… это было ожившее волшебство, настоящее волшебство!

Я никогда не забуду этого мальчишку, чьё лицо я так и не увидела!

Потому что его мир поглотил меня… он преследовал меня…

Да, я тогда развернулась к нему спиной и побежала к музею, догонять своих. Мне надо было успеть. Потому что мама тогда денег дала, а у нас тогда был сложный период.

Да, я всё-таки остановилась почти сразу, обернулась – он как раз уже взошёл на середину моста – и медленно исчез по ту сторону, словно растворяясь в проходе-переходе иного мира…

Он ушёл – и я никогда более не видела его. Но его мир поглотил меня. Его картина стояла у меня перед глазами. Даже в музее, уже догнав своих – успела таки просочиться к ним через толпу – я, кажется, оглохла. Так как учительница что-то ворчала – лицо у неё и взгляд были сердитыми – но я её не слышала. У меня перед глазами стоял тот, иной город. И лёд под ногами девушки раскрасился отблесками жёлтыми, розовыми, голубыми и тускло-сиреневыми. И то чувство полёта, тот диковинный танец захватили её…

И экскурсовод что-то говорила, долго… и меня тормошили Лерка и Нина, но их всех я тоже не слышала…

Та девушка всё ещё танцевала на замёрзшей реке неведомого города…

Я… я танцевала на льду неведомого города, а надо мной вилась моя подруга-птица…

Её белое тело с чёрными росчерками было как моя одежда – светлая с чёрными росчерками деталей…

Мои руки раскинула в сторону… развевался подол юбки из двух кусков… развевались рукава и мои тёмно-каштановые волосы с рыжеватыми прядями…

Он ушёл – и я никогда более не видела его, но его мир поглотил меня – и вечером того дня я впервые взяла в руки ручку не для того, чтоб делать домашнее задание, а для того, чтобы выпустить на свет мою первую историю…

«Последний влюблённый» – отрывок 2

Ветер, играющий над зелёным морем, развевал длинные, чёрные волосы узкоглазой девушки, полы её платья, разрезанного по бокам, до бедра, светло-сиреневого, чешуйчатого, полупросвечивающего платья, из-под которого виднелись чёрные штаны, обтягивающие худые ноги, да чёрная полоса, обтягивающая грудь, переходящая в обтягивающие узкие, чёрные рукава по локти. Ветер нагибал два ярких, солнцеобразных цветка с сочными лепестками и толстыми стеблями, растущими на вершине скалы. Красный и жёлтый… она застыла у обрыва над морской бездной, переводя взгляд с красного на жёлтый и обратно.

– Алексантру может понравиться, – девушка внезапно улыбнулась, но тут же посерьёзнела, голову склонив на бок. – Хотя этот зануда не замечает красоты! Разве что заметит их запах?..

Носом шумно втянула воздух, подхватываемый ветром и с вершины и доносимый до обрыва огромной скалы, кое-где испещрённой скрюченными соснами, словно последние волосы облысевшего скрюченного старца.

– Сильно пахнут! Точно заметит, когда внезапно в его кабинете появится новый запах! – тонким пальцем смуглым протёрла под нижней губой. – А покуда будет искать запись камер, будет взволнован! – радостно потёрла ладошки. – А когда найдёт – то вспомнит обо мне! – виски сердито растёрла с краешками бровей. – В этом же простом вторжении в его покои нет же ничего незаконного?..

И, закатав широкие, полупрозрачные, верхние рукава, наверх полезла. Тонкая кожа царапинами и ссадинами покрылась – но девушка всё лезла выше и выше – а лёгкому тускло-сиреневому платью ничего не стало. Правда, дотянувшись до двух одиноких цветов на вершине одного из самых высоких утёсов, только успела руку протянуть, да сжать пальцы на толстом стебле, как струя пота со лба под ноги сбежала и, прокатившись по блестящей полупрозрачной ткани подола, упала под ноги, в блестящей чёрной обуви.

Нога соскользнула с обрыва, исцарапанная рука напрасно протянулась к выпуклости…

С отчаянным криком она свалилась вниз.

В ушах свистел воздух, полы одеяния на несколько мгновений заслонили весь мир, плети волос плеснули по глазам, заставив зажмуриться…

Жёлтый цветок ярким солнцем блеснул сверху, с ускользающим благоуханием.

– Алекса…

Хрупкое тело вытянулось вперёд, рука рванулась вверх…

Взметнулся фонтан из брызг, мир распался в водяную воронку…

Тонкие пальцы сжали ворот. Из губ выскользнули пузыри, ноги отчаянно всплеснули воду…

Тусклый свет сверху уходил, уплывал вдаль…

Толща морской воды сомкнулась над её головой.

Ноги замерли. Вереницы пузырьков прекратились.

Дикая боль, разрывающая всё внутри.

Мир потускнел.

От яркого света и шума лучей, расползающихся с проявившегося на левой руке браслета, длинные водоросли на дне всколыхнулись.

Тонущая отчаянно, из последних сил дрыгнула ногами, рот открыла…

Тело молодого мужчины, лежащего на дне, на глыбе тускло-сиреневого льда, ярким пятном белеющее и будто подсвеченное в тёмной воде, дёрнулось, когда вода ударила по груди…

Распахнув глаза, она с ужасом смотрела на проплывающее вниз распростёртое на льду тело молодого мужчины, с прорезанной грудью в области…

Девушка от ужаса застыла, перестав пытаться дрыгать ногами.

И человек, из которого вырезали сердце, внезапно глаза распахнул…

Тело замерзало от холода целую внешность. До того, как с обломанных кристаллов-стен скатилась огненная лавина. До того, как глаза распахнув от ужаса, молодой мужчина с вырезанным сердцем увидел огненные звёзды, сложившиеся на чёрном небе, над руинами города. И мощной струёю водой огненные звёзды, чёрное бездонное небо и руины заглотило…

Но теперь вокруг почему-то застыла водная толща. Разомкнулись, распахнулись длинные, тёмные щупальца водорослей.

С неба, затканного водой, вниз медленно спускалась девушка.

А за её рукой медленно опускалось яркое солнце…

Вздрогнув, человек с вырезанным сердцем приподнялся на локте, растерянно смотря, как она проплывает вниз. Как вслед за змеями, ветвями длинных волос утекает яркое, жёлтое солнце на толстом стебле.

– Стебле?.. – молодой мужчина сел на глыбе льда.

Странный мужчина с чёрными волосами, отливающими и поблёскивающими синевой… мужчина, который не должен был уже жить…

Странное что-то, проступившее в глыбе льда причудливого оттенка…

«Кажется, кости отрубленной и скрюченной тонкой руки?.. Женской…»

Сознание и уплывающие обрывки чувств – последнего ужаса и удивления – потонуло в тёмно-зелёной воде и мраке сомкнувшихся водорослей…

«Но там… там, кажется, была машина?.. Похожая на металлическую птицу… птицу, лежащую… на боку? Та птица…»

От яркого света, проникающего сквозь тускло-розовое небо, от оглушительного запаха здешних трав и цветов, кожа покрылась фиолетовыми пятнами.

Она села, задыхаясь, схватившись за ворот.

Длинные пальцы коснулись плеча с оборванной тканью – она удивилась, дыру увидев – ногти удлинившиеся кольнули кожу.

Девушка вскрикнула, выгнулась…

Незнакомец осторожно прикоснулся губами к её плечу. Заставив вздрогнуть.

Боль и удушье от ядовитых испарений исчезли. Сознание очистилось.

Подняв голову и взглянув на своего спасителя, она изумлённо застыла.

Но молодой мужчина в блестящих одеждах – словно из металла вылитых, но явно не лишавших его тело подвижности – как-то насмешливо улыбнулся. Он ей чем-то напомнил…

«Но он же… он же не может!..»

– Разве может человек прожить без сердца?! – она торопливо отодвинулась.

Уперлась в ствол каких-то растений.

Поёжилась от боли.

Он мизинцем левой руки стёр кровь с прокушенной губы и осторожно плеча оцарапанного коснулся. Боль прошла через миг. Яд инородных растений перестал действовать.

– Ты, кажется, не местная?

– Но… но на этой планете никого нет! – вскочив, она торопливо отступила. – Алексантр сказал, что кроме растительных организмов здесь нету иной формы жизни! Тем более, разумной!

– Разумной?.. – молодой мужчина голову на бок склонил, разглядывая отступавшую. – Твоя защита явно ослабела, но ты продолжаешь бродить по чужой и опасной для твоего организма территории. Это ты-то разумная?

– Я-то… – она сжала кулаки, рот раскрыла, не зная, чего и сказать ему.

Тут.

«Что он вообще делает здесь? Алексантр сказал…»

– Погоди, ты сказала… – незнакомое существо прищурилось. – Ты сказала, что ты – человек?

– А что… не похожа? – сжала кулаки, запоздало прищурилась. – А ты…

– Кианин, – он нахмурился.

– Кто? – глаза широко распахнулись. – Значит, не человек! Люди не смогут жить, если у них вырезано сердце! – попятилась. – У тебя даже следов от крови нету!

– Вода смыла, – он поморщился.

– Н-но ты не человек! – она ещё на пять шагов отступила. – Люди не смогут жить без сердца!

Он резко выдохнул. Спросил, прищурившись:

– Но ты хотя бы знаешь Сандиаса и Лерьерру?

– Это… – она растерянно почесала голову. – Это было… кажется, давно это было? Мм, в какой же эпохе?.. Это…

Неуловимое движение. Указательный и средний его пальцы ткнули куда-то в её шею. Глаза распахнув от ужаса, она рухнула. В его мускулистые подставленные руки. Блеснули на ветру длинные его волосы, в солнечных лучах отливающие синевой…

Чёрные листы голограмм вышли из узкой панели. Словно чёрные полотна с золотисто-огненной вязью узоров взметнулись и застыли, растянутые, среди зала, будто выточенного из одного огромного куска льда.

Мужчина с широкими глазами, светлыми волосами цвета песка и бледной кожей устало растёр правую сторону лица, чуть вперёд подался, ближайшие столбцы знаков огненных рассматривая. Следуя резкому движению пальцев – вбок и вверх – чёрное полотно превратилось в маленькую копию холмов и огромного сада у пруда.

– Я б сказал, что кроме растительных организмов здесь ничего нету, но… – палец со шрамом от трёх рядов клыков скользнул по крайнему холму у сада. – Но что-то в преломлении лучей по этой поверхности меня напрягает…