Дракон

– Полторы-две зелени.

– Нет, это обычные, а ты, Чернов Андрей Олегович, на той высоте был и жив остался, твои пятьдесят стоят, хотя я бы и сто отдал, не жалко. Скажи мне, Андрей Олегович, ты жить хочешь?

– Нет.

– Зачем тогда живёшь?

– Приказ исполняю.

– А умереть без мучений хочешь?

– Нет.

– Чего же ты хочешь?

– Посчитаться.

– За себя?

– За ребят.

– И думаешь, что счёты твои ко мне? Что ж  тут считаться не стал?

– Не воюю с женщинами и детьми.

– Благородный значит. И вот что ты благородный забыл на этой войне? Зачем ты здесь? Это что, твой дом, твоя деревня? Может, я семье твоей угрожал?

– Я воюю за свою страну.

– Ах за страну значит! Так я тебе секрет открою – ей похер на тебя, она продала тебя дважды! Знаешь как там дело было? Мне Гутаков проход продал, я ему 20 лямов дал, чтоб мы спокойно ушли тогда, а тут вы нарисовались в последней момент – приданная разведрота. Вот он и не стал ничего делать, испугался, что его снимут, если он вас отзовёт. И меня испугался, так и пустил на самотёк, мол будь что будет, что может рота против пары тысяч, а вышло вон как. Так что счёт у тебя не ко мне, а к Гутакову.

– Чем докажешь?

– Я все разговоры записываю, вот диктофон.

– А зачем он сюда пришёл, если вы друзья такие?

– Да поругались мы, дорого мне тот день обошёлся, триста человек я потерял, вот он и решил свои возможности показать, ну и тебя в подарок привёз. Сразу на стол и кнут и пряник положил, мол выбирай. Так что ты отсюда по-любому не ушёл бы, он тебя изначально для меня брал, считай, дважды тебя приговорил. Что теперь думаешь?

– Думаю, что Гутаков ответит мне, потому что кроме меня с него спросить некому.

– Вот и я так думаю. Так что отдыхай, ешь, пей, а завтра вечером уходи, тебя никто не тронет, позже нельзя, подозрительно будет.

– Хорошо.

– И больше сюда с оружием не приходи, это не твоя война, твоя у тебя дома.

Через три дня Андрей вышел на блокпост, его сразу отправили в районный госпиталь, там он написал два письма, одно отправил почтой в Москву, другое отнёс в прокуратуру.

***

Андрей шагал по коридору прокуратуры, его вызвали явиться сегодня к 12:00 в 305 кабинет. Секретарша мило улыбнулась:

– Проходите. Вас ждут.

Андрей постучался и толкнул дверь. За столом в начальственном кресле по хозяйски развалился Гутаков:

– А ты кого тут ожидал увидеть, прокурора? Или может министра обороны? Проходи садись, иначе, на выходе тебя схватят как дезертира.

Андрей молча подсел к столу.

– Итак, Дрюня, вот твой рапорт, которого не было – и Гутаков начал рвать листы на части. – А ты как думал, стукнешь на меня и мне кабзда? Нет, так не бывает, мы ж все одна большая семья и я, и прокуратура, и  особый отдел. Это как кобелю на хвост жаловаться, глупо. Ты везучий, быстро от Башира ушёл, он обычно на третий день яйца режет, на четвёртый их на завтрак скармливает, а ты вон, смотрю, не хромаешь почти. – Андрей со скрежетом стиснул зубы – Ладно, не кипятись, шучу я. Короче поступим так: сейчас вместе в часть поедем, там сидеть будешь на жопе ровно, через недельку тебя за геройские твои поступки наградят, как полагается, и поедешь ты в отпуск, а там уже и контракт твой выйдет, встречай родная мама своего геройского сына, девки любить будут…

– Я сирота.

– Да мне похуй, кто ты! Через неделю мы попрощаемся, и я тебя больше не увижу, ты останешься подвигом моей части. Есть и другой вариант: может ты не из плена сбежал, а из части, ну крыша у тебя от всего этого поехала, мерещиться всякое стало, патруль тебя поймал, в санчасть определил. И поедет не герой домой к мягким сиськам, а дебил в дурдом к таблеткам. Так рассказывай, как дело было?

Андрей хрипло начал:

– Во время боестолкновения у села Новый-Хиндой получил ранение в ногу, от потери крови потерял сознание, очнулся в плену. Ночью, воспользовавшись тем, что боевики меня не охраняли, сочтя тяжелораненым, бежал. Три дня по ночам выбирался пока не вышел на наш блокпост.

– Ну герой! Как такого не наградить? Давай по сто грамм за встречу и уёбывай, во дворе машина ждёт и старайся в части на глаза мне не попадаться.

Девятый порог

На плацу шло награждение, по списку называли военнослужащих, те, чеканя шаг, подходили к полковнику, жали руку, получали награду и возвращались в строй.

– За отличное выполнение боевых заданий… проявленное при этом мужество… Чернов Андрей Олегович!

Андрей вышел из строя, так же, как и остальные, чеканя шаг, подошёл к полковнику, приложил руку к голове и доложил:

– Товарищ полковник, старший сержант Чернов для вручения награды прибыл!

Полковник с усмешкой посмотрел на него, протянул руку для рукопожатия и медаль с корочкой,  чувствовалось напряжение, все присутствующие знали историю Чернова, и с любопытством смотрели, как он пожмёт руку полковнику. Андрей взял полковника за руку, все облегчённо вздохнули, раздались первые аплодисменты и тут его левая рука летит полковнику в кадык, правой рывок на себя, рукопожатие разорвано и удар в висок, на плац падал уже труп. Медаль с корочкой полетели на тело:

– Себе оставь. – раздалось неожиданно громко в неестественной тишине.

Андрей развернулся и строевым шагом направился в сторону выхода. Оцепенение спало, защёлкали затворы, на него налетели сразу со всех сторон, он не сопротивлялся. Его били страшно, в считанные мгновения лицо превратилось в кровавое месиво, по телу, прижатому к асфальту, били ногами и прикладами.

– Хватит, не убейте. – раздался голос подполковника – Я хочу, чтобы эта сука ещё пожила чуть-чуть.

Он наклонился к Андрею, которого держали прижатым к земле четверо:

– Слышишь тварь, тебе даю жить ровно 48 часов. Живи и знай, что через 48 часов тебя расстреляют, весь остаток своей жизни ты будешь валяться в клетке, блевать кровью, считать минуты и знать, что это происходит по моей воле! В карцер гниду! Не кормить, воды не давать, узнаю, что кто-то ослушался – сгною на губе!

***

Андрей стоял посреди камеры и смотрел в забранное решёткой окно, где был виден маленький кусочек неба. Руки его были скованы за спиной наручниками, у него болели отбитые почки и сломанные рёбра, но он не пытался лечь или сесть на шконку, ему очень важно было стоять прямо эти последние часы, а может быть минуты. Он вспоминал свою жизнь и всех кого потерял: ребят, Рыжего, Нушчика, нерождённого ребёнка, Женю, Серёгу, отца, маму, того парня на соревнованиях, себя – того мальчика, который боялся темноты.

«Жалко, что всё кончается так. А могло ли быть по-другому? Нет, ошибок нет, я бы всё сделал также и лучшее, что они могут сделать – расстрелять побыстрее, потому что если не убьют сейчас, если дадут восстановиться – им конец. Я пройду через стены, пройду через них, сломаю их мир, у такого мира нет права быть. На руинах построю свой и будет по слову моему и горе тем, кто встанет у меня на пути. Так что убивайте сейчас, пока есть шанс, иначе я пойду вперёд без колебаний и сожалений, теперь мне хватит сил».

Словно в ответ на эти мысли раздался скрежет замка и дверь в камеру отворилась, человек обернулся и с лёгким удивлением посмотрел на вошедших. В сопровождении двух солдат в камеру вошёл аж целый генерал-майор. Генерал слегка отшатнулся от взгляда заключённого и хриплым голосом начал:

– Андрей Олегович, произошла ужасная ошибка. Гутаков был мразью, его заместители взяты под стражу и дают показания. Все обвинения с вас сняты, вы немедленно будете освобождены, вам возвращены все награды, кроме этого вам присваивается офицерское звание, пришли документы, оказывается вы закончили военную кафедру, только сборы не прошли, приказ на подписи. – и немного помявшись – Что касается того инцидента, это был несчастный случай, сердечный приступ, очевидцы всё подтверждают. Вы же понимаете, что так будет лучше?

И конвоирам:

– Снимите же с него наручники, что вы стоите!

Андрей дёрнул за спиной руками, звонкий щелчок и протянул руки в браслетах наручников перед собой, цепь между ними была порвана:

– Приказ о моём увольнении в запас, вместе с документами пришлёте в военкомат по месту жительства, а сейчас я заберу на КПП удостоверение и пойду брать билеты на поезд. Я еду домой, там много дел.

Дракон

«Карп, поднявшись против течения через девять порогов, способен стать драконом.»

Самый сильный человек на земле вышел из поезда на Ленинградском вокзале. Он ступал по перрону, как когда-то Кортес ступал по побережью Мексики. Поток людей разбивался в паре метров от него и плавно огибал невидимый барьер, прохожие чувствовали силу и старались не смотреть на человека со стальными глазами. Багажа у него не было, человек не спеша вышел из здания вокзала, он делал первые шаги по городу, которому предстояло стать его владениями по законному праву, по праву сильного, посмотрел на небо, вспомнил ту свою детскую просьбу к Богу, невесело ухмыльнулся и произнёс:

– Спасибо!

***

Поодаль у перехода стояла женщина с младенцем на руках, увидев человека, вокруг которого была пустота, она сказала:

– Смотри, Петя, наш папа приехал, пойдём, я вас познакомлю.