Семьи: книга третья

Андрей Меркулов

Семьи: книга третья

Посвящается Ирине Васильевне Меркуловой

Следует признать: никогда прежде за всю историю человечества женщины не были столь независимы и свободны, как теперь.

Осталось избавиться от последнего, главного поработителя – собственных потаенных глубинных страхов.

Часть первая

Глава I

Юрий вновь принялся перечитывать те три абзаца, которые он путем неимоверных усилий и ценой пяти часов жизни все-таки сумел написать, но неполная страница им самим сегодня только придуманного текста с трудом укладывалась в голове: несколько раз по ходу дела он сбивался и, подхваченный внезапными мыслями, уносился прочь по цепочке пространных размышлений; когда же вдруг понимал, что опять отвлекся, вынужден был возвращаться на одно, а то и на несколько предложений назад. Через десять минут непрекращающейся борьбы он все-таки сумел продраться к последним словам в предвкушении, что вот сейчас сдвинется наконец с мертвой точки, но, переместив уже курсор на начало нового абзаца, с досадой понял, что продолжить не может. От этого рваного, постоянно прерываемого чтения в голове у Юрия возникла одна только каша, в которой он уже мало что разбирал. Можно было попробовать перечитать текст еще раз, но это была бы уже четвертая попытка подряд, тогда как с каждой предыдущей сумбур в его мыслях лишь усиливался. Решив, что продолжать сейчас бессмысленно и необходимо прерваться, молодой человек встал из-за компьютера и направился на кухню.

Поставив чайник, Юрий обратился к приоткрытому окну. На улице было солнечно и необычно для октября тепло. Снег, несколько дней назад выпавший в большом количестве, совсем растаял, и укрытый опавшими листьями двор радовал глаз яркими желто-золотистыми, местами оранжевыми, местами бордовыми красками. «Съезжу, заберу Олю с работы», – глядя на улицу, подумал Юрий. Он еще не выходил сегодня из квартиры, и одна только мысль об этом ободрила его.

С самого утра Юрий Нойманов занимался написанием двухстраничной рецензии, но до сих пор не было готово и одной полной страницы. Защита его кандидатской диссертации была назначена на конец апреля, а до этого времени требовалось получить по крайней мере семь-восемь рецензий на автореферат из различных университетов. Сам автореферат был уже давно напечатан и разослан в сотню высших учебных заведений страны, но вряд ли можно было надеяться на отклик хоть какого-нибудь из них. Рассчитывать на ответ приходилось только приложив в придачу к автореферату готовую рецензию, которую кафедра подписывала и, заверив печатью, отсылала обратно. Соответственно, от Юрия требовалось напечатать с десяток таких рецензий и разослать на кафедры, с которыми уже имелись предварительные договоренности. Это надо было сделать до конца следующей недели, и четыре из них было уже готово, но с каждой следующей писать их становилось все сложнее. Содержание рецензий было строго определено министерским стандартом: в каждой из них должны были быть сформулированы цель диссертации, ее новизна, результаты и еще целый ряд обязательных пунктов. Трудность же заключалась в том, что рецензии, все присланные из разных университетов и от разных людей, не должны были походить друг на друга ни стилистически, ни, что еще более важно, по содержанию. Уже при написании третьей рецензии Юрию стало ясно, что даже просто визуально по-разному оформить десяток документов было сопряжено с определенными трудностями, не говоря уж о том, чтобы во всех из них, не повторяясь, разными словами и фразами изложить обязательные пункты, такие как задачи, результаты диссертации или, скажем, указание на пару имеющихся в работе недостатков.

Налив полную кружку кофе и прихватив два зефира в шоколаде, Юрий вернулся за компьютер, но, увидев на экране монитора открытый файл, сморщился в неудовольствии. Не желая с ходу приступать к мучавшей его весь день рутине, он решил прежде позвонить жене и сообщить, что заберет ее сегодня с работы. На самом деле заезжать за супругой не было никакой необходимости, но тогда пришлось бы еще как минимум час заниматься рецензией, и он, сам того не сознавая, этим своим добровольным желанием стремился лишь поскорее закончить на сегодня с работой.

Поговорив с женой, Юрий выпил кофе вприкуску с зефиром и только после этого обратился к рецензии. Он прочел целиком первое предложение и даже половину второго, как вдруг решил, что стоящая рядом на столе пустая кружка отвлекает его и нужно отнести ее назад на кухню. Вернувшись, он снова взялся за первое предложение, но теперь, не дочитав даже и его, посмотрел на время. Часы показывали ровно три.

«Через два часа поеду за Олей», – решил про себя Юрий и тут же принялся раздумывать о том, как здорово будет прокатиться по городу на машине под любимую музыку. «А что на ужин сегодня сделаем?» – вдруг пришло ему в голову, и он немедленно направился на кухню, чтобы посмотреть, что можно будет приготовить вечером поесть. В морозилке оказались очень аппетитные голубцы, а на гарнир Юрий определил макароны ракушками, заправленные обжаренной в сливочном масле морковкой. Предвкушая вкусный ужин, когда сам только два часа назад пообедал и минут десять как напился кофе, он вернулся за компьютер.

«Надо хотя бы одну рецензию сегодня закончить», – озадачился Юрий, вновь взглянув в экран монитора. Еще утром он планировал за сегодняшний день написать две, но теперь даже в том, что доделает хотя бы эту, начатую, уже сильно сомневался. Настроив себя самым решительным образом, он принялся перечитывать содержание рецензии; осилив же целый абзац и даже найдя и убрав во втором предложении лишнюю запятую, он вдруг почувствовал, что хочет в туалет. Но, видимо, желание это было ложным, потому что посещение уборной, несмотря на старательно предпринятые попытки, не принесло никакого ощутимого результата, и он опять оказался за компьютерным столом.

Еще полчаса потребовалось Юрию, чтобы прочитать и уместить в голове смысл уже написанных трех абзацев. Воодушевившись, он наконец перешел к четвертому. Этот абзац должен был описывать научную новизну диссертационной работы и взгляд рецензента на ее актуальность. Юрий прекрасно понимал тот вклад в расширение научного знания, который вносит его работа, но он должен был сформулировать его уже в седьмой раз: научная новизна была изложена в диссертации, в автореферате и в каждой из четырех законченных рецензий. Сейчас ему снова надо было описывать ее, но уже по-другому, отлично от всех предыдущих вариантов. Юрий открыл готовые рецензии и принялся просматривать этот обязательный пункт в каждой из них, чтобы исключить повторения, но когда на третьем варианте все эти формулировки смешались в голове в один нечленораздельный текст, зародившееся было в нем воодушевление исчезло окончательно. Он посмотрел на время – без десяти минут четыре.

«К семи сегодня собираемся», – вспомнил Юрий о событии, от которого весь день старательно отмахивался, чтобы не сбивать себя с рабочего настроя. Сегодня была пятница, и они с товарищами наметили партию в боулинг-клубе, в котором заранее уже была заказана дорожка. Мысль о предстоящем вечере моментально завладела его сознанием, и следующие минут десять он думал только о том, как проведет с друзьями это время, представляя разговоры, пиво, музыку, интересную игру…

Некоторое время Юрий предавался грезам, а когда опомнился, увидел перед собой укоризненно обращенную к нему своим единственным незаконченным листом рецензию – результат целого дня его жизни. Зажмурившись в болезненном разочаровании, он тяжело выдохнул и, опустив голову на руки, закрыл обеими ладонями лицо.

Это была самая главная и мучительная проблема для Юрия: он не мог работать не отвлекаясь. Сконцентрироваться на каком-либо предмете хотя бы только на протяжении часа было для него непосильной задачей. Не переставая боролся он с этой бедой, всячески стараясь ограничить влияние отвлекающих факторов. Каждый раз во время работы Юрий убирал со стола все вещи, выключал телефон, зашторивал окно, закрывал дверь в комнату и, конечно же, в обязательном порядке обрубал интернет. Он давно уже понял, что когда под рукой имелся доступ в сеть, работать становилось попросту невозможно, и, желая наверняка отгородить себя от этой паутины, он разъединял кабель даже не в квартире, а в подъезде, чтобы уже точно не иметь соблазна «только на минутку» вновь включить его.

Но все попытки Юрия заставить себя сконцентрироваться приносили, по его мнению, мало результатов. Деятельность, которая не являлась срочной и которой не сопутствовало давление извне, непременно сопровождалась у него сильнейшим бессознательным желанием отложить работу. Вот и теперь, корпя над рецензиями, Юрий заранее и почти наверняка был уверен в том, что растянет оставшиеся из них до конца следующей недели, а когда его начнут давить сроки, напишет их все в полдня. Ясно понимал он, что в таком случае эта неделя, которую он мог бы посвятить своим исследованиям или тянувшейся с самой весны научной статье, пропадет для него совершенно, и осознание подобного бессмысленного растрачивания своей жизни рождало в нем всегда самые тягостные переживания.

С усилием помяв ладонями кожу на лице, Юрий убрал руки и снова взглянул на время – без пяти четыре. «Может, уже и закончить на сегодня?» – пробилась наконец в его сознание соблазнительная мысль. Весь день томилось в нем это сильнейшее внутреннее желание прекратить работу, проявляясь в виде всевозможных отвлечений и ища только нужного момента ясно заявить о себе. Именно это подсознательное стремление заставляло Юрия то и дело смотреть на время, ожидая подходящего мгновения, чтобы вырваться. «И так день не зря прошел – почти страницу написал… А продолжать смысла нет. Через час уже за Олей ехать. Да еще одеться надо будет. Что я успею? Только перечитать; ну, может, еще абзац написать… Лучше интернет подключить да в сети полазить это время», – ясно проявившееся желание прекратить работу все более захватывало Юрия, заставляя его убеждать самого себя. Но если еще только год назад под действием этого стремления он давно бы уже забросил рецензию, то теперь так просто сдаться не мог. Мысль о том, что этот час (а если не ехать за супругой, то все два) можно было довольно плодотворно поработать, хотя и оказалась теперь оттеснена в подсознание, не потеряла для него своей значимости.

Некоторое время Юрий сидел за компьютером, с безысходным выражением лица уставившись в монитор, не находя в себе сил взяться за рецензию, но продолжая сопротивляться соблазну сказать на сегодня работе твердое «нет». Он пребывал в мучительной борьбе с самим собой, как вдруг услышал странное, ни на что не похожее цоканье.

Глава II

Звуки какого-то скребущего шороха раздавались из коридора. Юрий замер и прислушался – это было необычно. Никогда еще, находясь дома один, он не слышал ничего подобного. Источник звуков явно был в квартире и по тому, что они становились все громче, очевидно, приближался к комнате, где он сидел. Юрий поднялся с кресла и настороженно, не зная даже, чего и ожидать, открыл дверь и выглянул в коридор.

Прямо посреди коридора на полу сидела небольшая птичка. Маленькая желтая канарейка, шурша и шкрябая по линолеуму тоненькими когтистыми лапками, сделала несколько коротких прыжков в его сторону, а затем замерла и, резкими движениями повертывая головку в разные стороны, принялась оглядывать его по очереди то одним, то другим своим черненьким глазком.

Зрачки у Юрия вспыхнули, лицо осветилось непроизвольной, восторженной, еле сдерживаемой детской радостью. Стараясь умерить взволнованное дыхание, он медленно трепетно опустился на корточки, как опускаются перед каким-то благовестным чудом, а оказавшись у пола, двинулся чуть ближе. Вытянувшись вверх всем тельцем, как бы удивляясь смелости его намерений, птичка скакнула в сторону. Поняв настороженность гостьи и боясь спугнуть ее, Юрий замер и стал разглядывать канарейку с расстояния, пытаясь свыкнуться с этим маленьким хрупким желтым живым созданием, непостижимым образом оказавшимся здесь, в его квартире, посреди темного коридора. «Откуда она появилась? – пытался уяснить он для себя. – Все окна закрыты. Кухонное? Но оно лишь приоткрыто немного, да еще зашторено».

Подождав немного, будто специально позволив себя как следует разглядеть, канарейка сделала очередной прыжок в сторону, затем сразу второй и, уже не приземляясь, шустро и звонко затрещав маленькими крылышками, мгновенно скрылась за углом коридора.

Юрий вышел из комнаты. Тихие звуки доносились с кухни. Он не сразу нашел птичку: она сидела внутри стеклянной люстры, прямо возле горевшей лампочки, а когда он подошел ближе, слетела на холодильник и, оставаясь на нем, продолжила свое внимательное наблюдение за стоявшим перед ней человеком. Подойдя ближе, Юрий улыбнулся уже смелее и шире и тут же, будто опомнившись, поспешил за телефоном.

– Ты представляешь, что сейчас произошло?! – радостным, каким-то даже ликующим голосом выпалил он супруге, только та взяла трубку.

– Не-ет. Что?

– Не поверишь! Сижу, работаю; вдруг слышу какой-то странный шорох. Выглядываю в коридор, а там птичка! Представляешь?! Птичка!

– Да ты что?! – раздался в трубке взволнованный и не менее радостный возглас Ольги.

– Да!!! – воскликнул Юрий, реакция супруги многократно усилила его эмоции.

– С ума сойти!.. – еще не до конца осмыслив услышанное, протянула Ольга. – А что за птичка?..

– Маленькая, желтенькая. Канарейка походу.

– Канарейка?!!.

– Да.

– Она, наверное, через окно от соседей залетела.

– Скорее всего.

– Слушай, закрой скорее окна, если еще не закрыл.

– Зачем?

– Оставим для Саши. Я давно уже хотела кого-нибудь ей завести.

– Для Саши?

– Конечно. Раз она у кого-то жила, значит, наверное, и ручная. Обязательно закрой все окна.

– Давай оставим, я согласен, – начал Юрий. – Прямо сейчас на рынок за клеткой схожу. Но закрывать окно не буду: пусть, если хочет, улетает.

– Да ты что?! – удивилась Ольга. – Октябрь на дворе. Снег месяц лежал. Если она улетит, то даже ночь на улице не переживет.

– Нет, закрывать окно не стану… В общем, жди, – заторопился он. – Я за тобой заеду, а сейчас на рынок побежал.

– Давай. Жду.

Юрий вернулся на кухню. Канарейка тем временем перебралась с холодильника на шкафы и, прыгая по ним, с любопытством изучала комнату.

«А вдруг она прилетела откуда-нибудь, где ей было хорошо? – наблюдая за птичкой, размышлял про себя Юрий. – Надо убрать штору – может, она хочет улететь, но не знает как». Подойдя к окну, он сдвинул занавеску к самому краю гардины, но, не удовлетворившись этим, еще шире распахнул открытую на улицу створку.

Быстро одевшись, Юрий пошел на ближайший от дома рынок, в котором, он знал, имелся отличный павильон с разными атрибутами и кормами для домашних питомцев. Выбрав самую большую клетку для одной канарейки из тех, которые только были в наличии, он купил еще упаковку корма, а в придачу взял во фруктовой лавке грушу – канареечное лакомство, которое ему особенно порекомендовала продавщица в павильоне.

Вернувшись домой и только переступив порог, Юрий закрыл дверь и в волнении прислушался. Хотя он и убрал штору, давая канарейке возможность при желании улететь, самому ему этого совсем не хотелось. Он замер и затаил дыхание в попытке уловить малейшие шорохи, чтобы скорее убедиться, что канарейка все еще в квартире, но лишь полная тишина ответила ему. Встревожившись, Юрий разулся и прошел на кухню: ни в люстре, ни на шкафах канарейки не было. Оставив купленные вещи на столе, он еще раз осмотрелся – кухня была пуста. Заранее готовя себя к разочарованию, Юрий направился в комнаты, но, еще находясь в коридоре, услышал доносившееся из детской слабое шуршание. Канарейка хозяйничала у него на столе, а когда он вошел, перепрыгнула с клавиатуры на маленький декоративный глобус, стоявший на одной из полок стола, и, наклонив головку, устремила на него внимательный взгляд.

Просияв от счастья, Юрий побежал на кухню и, взяв коробку с кормом, вернулся и рассыпал немного у себя на столе: канарейка тут же слетела к нему, начав шустро и ловко расшелушивать высыпающиеся зернышки. Теперь она была совсем рядом, в нескольких сантиметрах от Юрия, и он с интересом разглядывал это маленькое живое чудо, которое само нежданно-негаданно нашло его. Остренький клювик канарейки одно за другим шустро выхватывал зернышки, так ловко обрабатывая их, что в доли секунды от круглых ядрышек на столе оставались лишь прозрачные кожурки; ножки у птички были тоньше спичек, и не вполне верилось, что они способны удерживать тельце; на голове же ее с самого верха над глазами, торча в разные стороны жесткими черненькими перышками, красовался круглый хохолок, выглядящий как надетая на птичке кепочка или модно накрученная прическа.

Юрий засмотрелся на канарейку, и только когда она вспорхнула назад на глобус, вспомнил, что ему еще нужно было забрать с работы жену, и поспешил на улицу.

Глава III

– Значит, канарейка в гости пожаловала? – сев в машину, сразу же обратилась к мужу Ольга.

– Да! Представляешь?!

– Ты закрыл окна? Она не улетела?

– Нет, не улетела.

– Прикол! – просияла в радостном предвкушении Ольга. – На кафедре все сказали, что это птица счастья!

– Увидишь – так и есть, – широко улыбнулся Юрий.

– Ты Сашу не забирал еще?

– Нет.

– Вот обрадуется-а! А я давно думала о питомце. Птичка ли, собачка ли, ежик – обязательно надо было кого-нибудь завести. Тем более когда ребенок один растет. Это очень нужно для детского развития… Она, наверное, из какой-нибудь квартиры?

– Наверное. Вряд ли с рынка могла долететь. Скорее всего, из нашего дома или из соседнего.

– Может, она ручная?

– Похоже.

– Что, правда?!

– Да. Я насыпал корма, и она, не боясь, прямо ко мне подлетела и стала клевать.

– Здорово! Поехали за Сашей скорей!

Юрий позвонил дочке. Уроки у нее закончились, и она, одетая, уже ждала родителей в школе.

– Надо потихоньку начинать приучать Сашу самой в школу ходить, – заметил он, отключив телефон.

– Ты что?! – выпучив глаза, вся вдруг встрепенулась Ольга. – В школу самой ходить? Маленькая еще!

– Как маленькая? Второй класс.

– Именно – второй класс! Всех детей в младших классах родители в школу водят. Да и в пятом тоже многие. Тем более в N-ске.

– Брось ты. Не по вечерам же она ходить будет, а днем.

– Днем, – усмехнулась Ольга. – Сегодня только на кафедре женщины про педофила говорили. Ты не слышал? Новый педофил в нашем районе появился. Ловит у школ детей, которые одни без родителей ходят, оттаскивает в подъезды и насилует. Вот так и отпускай детей одних, – Ольга посмотрела на мужа и, убедившись, что он не собирается возражать, заключила: – Нет уж, пока в младших классах – будем водить.

∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙

– Где? Где она?! – подпрыгивая на месте от нетерпения, весело затараторила Саша, когда вся семья оказалась дома.

– Сейчас посмотрим, – ответил Юрий. Мельком глянув в кухню и не найдя там ничего живого, он направился в детскую комнату. Ольга и Саша шли следом за ним.

Склевав со стола все зернышки, канарейка сидела на облюбованном ею глобусе и, поджав лапки с головкой, нахохлившись, распушившись в маленький объемный желтый комок, дремала; при появлении же людей встрепенулась и, сделав на месте несколько прыжков, принялась с интересом изучать их.

Зайдя в детскую и увидев птичку, все затихли. Даже Саша, до этого от волнения не находившая себе места, замерла, с приоткрытым ртом разглядывая нового члена семьи.

– Вот прикол, – весело сказала Ольга. – Давай попробуем ее с руки покормить.

Насыпав немного корма на ладошку, она выставила ее вперед от себя, а еще несколько зернышек выложила рядом на столе. Увидев рассыпанные зерна, канарейка слетела и быстро сщелкала их, а затем, наклонив набок головку, как бы раздумывая, стоит ли брать те, которые лежали в руке, короткими прыжками стала медленно подбираться ближе. Стараясь не спугнуть птичку, Ольга замерла, а когда та, сделав очередной прыжок, уселась ей на ладонь и стала клевать лежавший на ней корм, просияла радостной улыбкой.

Увидев, что канарейка ест с маминой руки, Саша, все время с выпученными глазами наблюдавшая за происходящим, весело засмеялась.

– Тоже хочешь? – спросила у нее Ольга.

– Да. Да!

Шевельнув рукой ровно с такой силой, чтобы только слетела канарейка, Ольга пересыпала корм в маленькую ладошку Саши.

– Руку-то выстави чуть-чуть, – обратилась она к дочери.

Но Саша под влиянием вдруг охватившего ее трепетного страха совершенно остолбенела и, лишь широко раскрыв глаза, как завороженная смотрела то на канарейку, то на свою ладонь, похоже, вовсе не слыша слов матери. Взяв дочку за локоть, Ольга помогла ей выставить руку вперед.

Сидевшая на столе канарейка прыгнула на приблизившиеся к ней слегка подрагивающие пальчики. Когда же тоненькие когтистые лапки опустились на ручку, Саша невольно чуть отдернула ее, тут же судорожно засмеявшись своему собственному испугу. Пытаясь сбалансировать, канарейка расправила крылышки, но не слетела и, когда девочка вновь замерла, принялась собирать зернышки. Наполовину напуганное, наполовину счастливое лицо Саши раскрылось широкой детской улыбкой.

– Клюется! – не шевеля головой, как будто такое движение тоже могло спугнуть канарейку, искоса оглянув родителей одними только глазами, сказала Саша. Взгляд ее сиял счастьем на раскрасневшемся от эмоций личике.

– Вы-то покормили, – выждав, пока дочка вполне насладится моментом, сказал Юрий обиженным голосом. – А я тоже хочу.

Вскоре и он, забыв обо всем на свете, держал канарейку на вытянутой руке, умиленно-восторженно наблюдая за ее действиями.

– Так ты клетку купил? – спросила Ольга.

– Да, – ответил он машинально, не вполне осознавая, что у него спрашивали.

– А где она?

– На столе.

– На каком столе?

– На кухонном.

– Куда ее повесим?

– Там же на кухне и повесим, – постепенно включившись в разговор, взглянул на супругу Юрий. – Куда еще?

Ольга помыла клетку, наполнила находившиеся в ней кормушку с поилкой и принесла в детскую. Канарейка сразу же залетела внутрь и, расположившись по-свойски на жердочке, спокойно позволила перенести себя вместе со своим новым домом на кухонный подоконник.

Переодевшись в домашнее, супруги принялись готовить ужин.

Глава IV

В те дни, когда Юрий плодотворно работал и многое успевал, он и не думал помогать супруге на кухне. В таком случае его переполняло чувство истинного, полного удовлетворения, и он, окончив дела, с чистой совестью садился за компьютерную игру, выходя только для того, чтобы съесть приготовленный женой ужин, после чего тут же возвращаясь в виртуальный мир, пребывая там вплоть до отхода ко сну и, как правило, почти не контактируя с семьей. Но таких моментов было немного, и в основном жизнь Юрия состояла из дней, подобных сегодняшнему, когда его заедала мысль о своей никчемности и лени. Он не осознавал эту мысль – просто чувствовал сильнейшие угрызения совести; а тот факт, что жена трудилась в университете, пока он целый день отвлекался на самые разные мелочи, лишь умножал гнетущее чувство вины. И, неосознанно стремясь хоть как-то компенсировать его, в такие дни Юрий с особенным рвением помогал супруге: забирал дочку из школы, чтобы Ольга не шла за ней после работы, участвовал в приготовлении ужина, иногда даже в одиночку готовил его, а после мыл за всеми посуду или чинил что-нибудь по дому. Эти семейные заботы привносили хоть какие-то результаты в прожитый им день, отчасти наполняли его смыслом, и тогда ощущение собственной никчемности уже не терзало его так яростно, как прежде.

– Что на работе было? – почистив морковку для макарон и взявшись за жарку размороженных в микроволновке голубцов, обратился к супруге Юрий.

– Ничего особенного. Две лекции и одно практическое занятие… С женщинами на кафедре педофила обсуждали. В интернете про него читали. Один ребенок, кстати, из нашей школы был.

– Понятно.

– А ты как поработал?

– Ай, – сморщив лицо, виноватым взглядом обратился к супруге Юрий. – Плохо. Ленился весь день.

– Ну, не расстраивайся, – сказала Ольга, утешающе поглаживая мужа по плечу. – Я завтра с утра убираться буду, потом с Сашей уроки на понедельник делать, а ты закройся в детской и занимайся хоть целый день.

Юрию стало легче. В особенно никчемные дни он охотно каялся Ольге, желая получить от нежной и внимательной по своей натуре супруги сочувствие и поддержку, которые всегда дарили ему душевное успокоение.

– Во сколько вы с друзьями встречаетесь?

– На семь договорились.

– Так тебе уже скоро ехать.