Башня континуума. Владетель. Том 2

– Что тут непонятного? Вы снабжаете этих людей пищей в обрез, и им приходится изыскивать дополнительные источники питания. Остроумно придумано!

Несомненно, вот только подобного сорта остроумные кунштюки наводили на мысли, что культисты все, без исключения, находятся в состоянии глубочайшего помешательства. Опять же оставалось непонятным, сколько культисты смогут протянуть, пробавляясь своей… кровавой пищей. Не начнутся ли эпидемии? Генерал Вольф тем временем беззаботно заглотил гамбургер и попросил добавки.

– А то вашей утонченной азиатской кухней сыт не будешь, – пошутил он.

Помощник Моримото позеленел, как весенний росток бамбука, и уставился на босса.

– Господин Моримото, – прошептал он умоляюще.

Сёгуна было не пронять подобной чепухой.

– Есть еще? Несите.

– О-о, может быть, господин Вольф все же не понял…

– Да я все понял, сколько можно, и выпить принесите, – неожиданно проговорил Вольф на великолепном, гладком, лишенном малейшего намека на акцент, ниппоне, и сразу перестал выглядеть забавным клоуном, а начал выглядеть тем, кем и являлся – полоумным психопатом. – Будем теперь разговаривать серьезно или продолжим валять дурака, камрад Моримото?

Превозмогая боль, Моримото засмеялся.

– А я-то в вас сомневался.

– Зачем же, камрад. Мы очень хорошо помним и знаем, как Синдикат под вашим мудрым руководством многие годы поддерживал и поддерживает Народный Трудовой Альянс и нашу упорную борьбу за Всеобщую Справедливость и счастье трудового народа. Мы платим добром за добро…

– А за зло – злом?

– Несомненно, – ответил генерал и тоже рассмеялся.

Гейш отослали, и далее разговор потек в обстоятельном деловом ключе. Вольф был достаточно хорошо осведомлен о ситуации на Луизитании, но для него представляла ценность каждая подробность, и он дотошно расспрашивал главу Синдиката о любой мелочи. Глаза у него сделались черными, бездонными, как провалы в другое измерение, словно бы Вольф действительно страдал душевным расстройством, именно, тяжелым раздвоением личности. Однако его вопросы были очень толковыми, он жадно впитывал информацию и остановился лишь тогда, когда заметил, что Моримото вконец выбился из сил.

– Я изумлен и восхищен вашими познаниями в военном ремесле, камрад Моримото.

– Вы мне льстите, генерал. Человек я сугубо гражданский, и считаю, что некоторые аспекты предстоящей акции вам будет лучше обсудить с моими великолепными специалистами.

– Сочту за честь. Мне также понадобятся подробные карты и планы столицы, записи камер слежения с того момента, как на землю Луизитании ступил первый культист, вся информация касательно Культа и Храма Короля, которой вы располагаете, и так далее.

– Да.

– Разумеется, мы сделаем для вас все возможное, но ситуация тяжелая, и я бы, откровенно говоря, порекомендовал вам серьезным образом подготовиться к плану Б.

План Б отчаянно не нравился высшему руководству Синдиката, поскольку включал полное или частичное отключение биокуполов. Теоретически это было вполне осуществимо, хотя Моримото не мог вспомнить, применялась ли когда-нибудь в истории подобная мера на практике. Отключение представляло необычайно сложную технически процедуру, даже учитывая относительно небольшой радиус Луизитанского биокупола, покрывающего тот участок планеты, где некогда располагалась Федеральная Тюрьма. Зато подобная мера означала для культистов верную смерть. Смерть от нехватки кислорода, солнечной радиации, ночных холодов, а также когтей и зубов несметных легионов пустынных тварей, которые хлынут в город, едва исчезнут сдерживающие барьеры биокуполов.

Правда, даже если работа биокуполов будет восстановлена сразу после гибели сектантов, пройдет еще минимум два стандартных года, прежде чем город будет опять пригоден для проживания людей. Уж не говоря о миллиардах империалов, которые потребуются на восстановление инфраструктуры и… генеральную уборку.

План А тоже включал и восстановление инфраструктуры, и уборку, но все же выглядел куда предпочтительней плана Б. В общих чертах, Храм Короля с танцующей статуей должен быть уничтожен направленным точечным ударом с орбиты. Разрушение Храма, пусть ненадолго, ввергнет культистов в прострацию и панику, и тогда…

– Мы их отутюжим, – сказал генерал Вольф победоносно.

Со всеми этими сложностями Моримото бы не стал возражать, найдись мирный способ решения проблемы, но, похоже, его просто не существовало. В здании штаб-квартиры Синдиката, они были в осаде в огромном городе, инфицированном болезнью страшней любой средневековой чумы. От этой болезни не существовало прививок, вакцин или лекарств. Что гораздо хуже, болезнь распространялась с пугающей скоростью. Из пяти миллионов сотрудников Синдиката низшего ранга – обслуживающего персонала отелей, держателей борделей, казино и наркопритонов, шлюх, танцовщиц и так далее – почти треть покинули Луизитанию. Но очень многие не смогли уехать, или не захотели, или попросту недооценили опасность Культа. И многие сами вскоре сделались культистами. Штурмовые отряды Синдиката совершали рейды по мрачным трущобам, выискивая… непримкнувших. Смертельно напуганные, изголодавшиеся люди случалось, месяцами прятались от сектантов в подвалах или сидели, забаррикадировавшись в квартирах. Чистой воды безумие.

– Вам нужно продержаться еще три, в крайнем случае, четыре стандартных месяца, господин Моримото. В обозначенный срок мы в полном объеме сможем оказать вам помощь и поддержку, в которой вам отказало наше так называемое правительство.

Три или четыре месяца! Плохо, конечно, но все же обозримый и приемлемый срок, если культисты по каким-то причинам не пойдут на прямое столкновение и не предпримут штурм штаб-квартиры. Но даже это уже не волновало Моримото. Изнуренный бесконечными песнями и танцами, он сдался и на следующей неделе вместе с многочисленной челядью планировал перебраться в столицу Империи. Его дочери с семьями уже давно находились там.

– То есть, генерал, через три-четыре стандартных месяца вы рассчитываете…

– Точно.

– А если…

Вольф коротко, зло рассмеялся.

– А если – тогда, господин Моримото, культисты станут наименьшей из ваших проблем.

Действительно, долго и активно участвуя в заговоре против правящего Императора, Моримото не мог рассчитывать на то, что удастся просто развернуться и уйти, посвистывая под нос, в случае провала. Быть может, и в случае удачи тоже. Нет, сейчас он не мог думать об этом, слишком устал. Генерал Вольф тоже выглядел утомленным. Демоническое пламя в его глазах потухло, и взор его сделался сонным, осоловелым и маслянистым, когда в комнату впорхнули черноволосые гейши, нарядные и пестрые, будто райские птички, с томными миндалевидными очами и крошечными перебинтованными ножками.

– Устали?

– Да, не отказался бы вздремнуть часика три-четыре. А то и до утра. Завтра я бы хотел осмотреть город.

– Разумеется, мы предоставим вам одну из наших летающих колесниц.

Генерал поднялся, шатаясь от спиртного и Королевских Гамбургеров. Гейши подхватили его под локти. Моримото изучил его лицо. Какой это был по счету Вольф? Пятнадцатый? Двадцатый? Очевидно, настоящего генерала Вольфа Комитет прикончил сразу же, как тот в самом начале своей политической карьеры начал заикаться о модернизации системы производственных каст, что нашло слишком живой отклик у слишком многих юнитов. Комитет не собирался мириться с наглецами, презревшими священные столпы Скрижали Штатного Расписания.

– Да восславится вечная, неизменная Скрижаль, – воскликнул Вольф. – Да восславится производительность и эффективность…

– Да, да, Винсент. Восславится, восславится.

Проводив Вольфа, Моримото плеснул себе немного спиртного в стаканчик и криво усмехнулся перекошенным, изуродованным ртом. Пожалуй, безумный наркоман Холлис в чем-то оказался прав. Ни один самый омерзительный мутант не сравнится по гнусности с величайшим Божьим творением – человеком.

– Да, я выпью за это, – пробормотал глава Синдиката, – выпью за человечность, и за гуманизм, и за Революцию выпью тоже. Ну… кампай!

2.

Первыми на место происшествия прибыли сотрудники ближайшего отделения Гражданской Милиции. Им очень не понравился запредельный хаос на вверенной их попечению территории. Взрыв, пожар, стрельба, горы трупов, в том числе, женщины и дети.

Дэниэл стражам правопорядка очень не понравился тоже. Оглоушенный взрывной волной, опаленный огнем, он корчился на тротуаре в мокрой луже, захлебываясь надрывным кашлем, когда над ним нависли взбешенные патрульные. В ушах у Дэниэла тоненьким комариным писком звенело на одной высокой захлебывающейся ноте, и он не сумел расслышать их переговоров. Кажется, его приняли за сообщника террористов.

Дэниэл дернулся было, но ноги подломились, и он пополз, оставляя кровавый след. Попытка к бегству провалилась, у него отобрали винтовку, скрутили, отпинали, связали по рукам и ногам, затолкали в горло кляп, засунули в механо и повезли.

Через десять минут он оказался в участке. Дэниэлу несказанно повезло, что не повели сразу на допрос и не начали бить, убили бы без колебаний, не стали и разбираться, что к чему. Но стражи закона спешили, у них была чрезвычайная ситуация, и Дэниэла, волоком протащив по коридорам и лестницам, связанного, швырнули в карцер.

– Вот подожди, мы вернемся и разберемся с тобой, по-настоящему разберемся, мразь!

Стальная дверь захлопнулась, и Дэниэл остался лежать на полу в кромешной мгле, утыкаясь лицом в склизкую лужу. Страстно хотелось верить, что это всего лишь вода, а не чья-то остывшая моча или блевотина. Воняло отовсюду непредставимо и тянуло замогильным холодом из каждой крохотной щели каменной кладки. Когда в ушах перестало звенеть, он расслышал тихие шорохи копошащихся во тьме насекомых. Связали его так крепко, что он едва мог дышать, не то, что шевельнуться.

Так он провел без малого сутки. Поначалу самым худшим казался вездесущий смрад, к которому примешивалась его собственная вонь, запах пота и паленых волос; потом холод; потом клопы, устроившие царский пир его измученным и окоченевшим телом. Но все это показалось сущей чепухой, когда затекшие мышцы начало сводить судорогами.

Судороги. Судороги! Су-у-удороги!

Поначалу боль была терпимой, но стремительно превратилась в невыносимую. От боли Дэниэл терял сознание, но та же боль тотчас возвращала его обратно в ужасный мир, полный страданий и потерь. Он не мог предпринять ничего дельного, только мычать, рыдая от чудовищной боли, и дергаться, будто в пляске святого Витта. Сколько времени продлилась пытка. Несколько часов? Несколько столетий? Несколько минут всего лишь? Дверь открылась, и через проем на него обрушилось ведро воды.

– Развязывайте.

Через пятнадцать минут, все еще сильно припадая на обе ноги, Дэниэл вошел в большую светлую комнату, полную переговорных устройств, письменных столов с лампами и мрачных людей в мундирах. Самым главным здесь был толстый человек в форме, в погонах и с пышными черными усами. Не совсем понятно, отчего Дэниэл про себя сразу назначил его главным, но больше ни у кого присутствующих усов не было, включая их милость, сиятельного, лорда Ланкастера.

Кит, между тем, и не глянул на брата, когда его привели. Примостившись на краю письменного стола и сунув руки в карманы брюк, он сосредоточенно смотрел через пыльное стекло на улицу, да так, будто за окном творилось нечто необычайно важное.

Дэниэл тоже посмотрел. А вдруг стряслось Второе Пришествие, или человечество решил почтить присутствием инопланетный разум? Но за давно немытым стеклом простирались лишь пустынная улица, пыльная и полупьяная от летнего полуденного марева, сонные от жары деревья и голуби, купающиеся в придорожной канаве.

– Ваш мальчик? – спросил Кита человек с усами.

– Мой, – отвечал Кит, не поворачивая головы.

Усы повернулись к Дэниэлу.

– Вы убили тех людей, мистер Ланкастер?

Дэниэл откашлялся, прочищая пересохшее горло.

– Каких людей.

– Не валяйте дурака!

– Когда начались те пострелушки…

– Пострелушки?!

Дэниэл повел носом и содрогнулся. Точно. Блевотина, моча, пепел, кровь. Пах он ничуть не лучше, чем те бездомные бродяги, которых жалостливая Тереза в ночлежке подкармливала даровым супом. Многие считают, будто человека от животного отделяют высокие устремления, мечты и великие идеалы. Наглое вранье! Ничего подобного! Человека от животного отделяет исключительно горячая ванна!

– Ну, когда поднялся весь этот шум, я вышел посмотреть, что там такое. Ну, и случайно прихватил с собой винтовку. Ну, может, нечаянно пальнул пару раз и задел кого-то из тех парней…

Усы воинственно встопорщились.

– Вы хладнокровно убили их двадцать человек! Элитных солдат Синдиката!

– Дело в том, что он – Бэтмэн, – рассеянно обронил Кит, продолжая смотреть в окно.

– Простите, милорд?

– Человек Летучая Мышь, борец с организованной преступностью, защитник сирых и убогих, таящийся под личиной скромного репортера дурацкой газетенки.

– Извините, но разве это был не Супер-Дупер-Мэн?

– Был. Да сплыл, – очень остроумно ответил Кит.

Толстый человек с усами побагровел.

– Лорд Ланкастер, извините, я не вижу здесь повода для юмора! У нас три сотни трупов, почти тысяча пострадавших, много тяжелораненых, целый квартал взлетел на воздух, шум и грохот от этого… фейерверка был слышен кругом на многие мили!

Кит повернул к усатому свое мертвенно-бледное лицо, выражающее одно лишь чистое, незамутненное, концентрированное чувство. Ярость. Ярость!

– Ах, вот как. И что дальше.

– А то, лорд Ланкастер. У нас достаточно оснований, чтобы запереть наглого мальчишку в тюрьму, лет на двадцать-тридцать за эти его… пострелушки. Не стану рассказывать, как тяжело смазливым молодым мальчикам вроде него приходится в тюрьмах.

Любимый братец вконец вышел из себя.

– Я здесь уже четыре часа! Я по горло сыт вашей бюрократией! С меня хватит! Или вы отпускаете немедленно этого щенка паршивого, или я начну принимать меры! Я вас всех тут засужу до смерти!

Дэниэл благоразумно решил смирно постоять и послушать, в конце концов, решалась его судьба, но внимание его отвлеклось на тоненькую книжечку на письменном столе. Все еще сильно хромая, он подошел и взял книжечку в руки. Никто не остановил его.

– Что это?

– Доктрина луизитанского Культа, – ответил кто-то из военных, – мы нашли их у террористов.

– Что? Культ? Террористы?

– Да, мы нашли эту литературу у террористов.

Дэниэл просто не мог в это поверить. Элитные солдаты Синдиката, перешедшие на сторону Культа?

– Культ…

Во внезапном озарении Дэниэл повернулся к усатому толстяку.

– Ты вообще кто? – яростно крикнул он, прервав беседу, которую тот вел с Китом на повышенных тонах.

– А?

– Я спрашиваю, твою мать, кто ты такой!

– Министр внутренних дел.

– Столицы?

– Нет, федерального кабинета Империи.

Дэниэл ничего не мог поделать с собой, ибо снова превратился в припадочную Летучую Мышь. Одним затяжным прыжком перемахнув через столы и лампы, он подлетел к министру и, задушенно воя от гнева и бессилия, начал лупить министра брошюрой, прямо по лицу, по холеным усам.

– Говорите, три сотни трупов? Если вы, наконец, ничего не начнете предпринимать насчет луизитанского Культа, у вас будут сотни тысяч, даже миллионы, трупов! Значит, когда убиваешь двадцать человек – ты убийца, а когда миллионы – министр внутренних дел?

Воцарилась суматоха. Кит кивнул своим охранникам, чтобы они вывели Дэниэла прежде, чем он успеет наговорить министру еще какой-нибудь удивительной чепухи. Охранники выволокли Дэниэла на улицу и некоторое время молча стояли, крепко держа его за локти, очень напряженные, будто ожидая перестрелки. Через минуту-другую они расслабились и затолкали Дэниэла в механо. Начальник службы безопасности Корпорации был там тоже, дал Дэниэлу воды, две таблетки аспирина Эймса и с мелодичным славянским акцентом велел ему сидеть тихо.

– Было очень нелегко разыскать вас, Даниил Геннадьевич, а еще трудней – вытащить отсюда.

Дэниэл сжался, подозревая, что это еще не конец. И верно, минут через десять Кит вышел из здания в сопровождении министра, подошел к механо, открыл дверцу и выволок брата наружу. За ухо.

– Даниил, голубчик, понимаю, ты устал, но ответь, пожалуйста, господину министру на пару вопросов.

Дэниэл развернулся к министру и сопровождающим. В налитых кровью глазах зарябило от мундиров, медалей, погон и чинов.

– Ой.

Министр еще не до конца оправился от нанесенных ему тяжких телесных и моральных увечий.

– Ой? Вот такое ваше объяснение? – спросил он крайне желчно.

– Что я вообще должен объяснять, не пойму.

– Вы знаете, кем были эти террористы? Что молчите? Вы ведь, кажется, писали статью о Культе? Разоблачительную?

– Нет, придурок, хвалебную, – огрызнулся Дэниэл и тотчас схлопотал от брата по шее.

– О чем была ваша статья? – спросил министр. – Перескажите вкратце, по понятным причинам, мы не читали ее.

Дэниэл двое суток не ел, не спал, его до сих пор трясло и корежило от боли. Проведи он связанным еще хоть несколько часов, он мог навеки остаться беспомощным инвалидом. Однако даже в столь плачевном состоянии он не утратил осторожности. С какой стати он должен был на блюдечке преподносить этим людям бесценную информацию, оплаченную кровью, и не только его кровью, а кровью сотен невинных людей. Чтобы они могли принять меры и обезопасить себя? Нет.

– Я написал, что… Культ вдохновлялся и поддерживался правительством, чтобы сокрушить Синдикат Крайм-О. Только ситуация вышла из-под контроля, и на текущий момент Культ представляет собой неуправляемое стихийное движение. Или…

– Или что? – спросил министр.

– Или, может быть, эту аферу затеяли приближенные Моримото, чтобы его свергнуть, но в любом случае, тут замешан кто-то из правительства! Кто-то покрывает этих выродков. Кто-то… это катастрофа!

Повисло долгое молчание.

– Стихийное движение? – наконец, переспросил Кит. – Что там на самом деле происходит? Народное восстание? Восставшие выдвигают политические требования?

– Да какое там восстание, – сказал Дэниэл, – какие требования! Эти люди – зомби. Просто огромная толпа неуправляемых зомби. Живых мертвецов.

Министр внутренних дел на глазах терял терпение.

– Что за наглая клевета, как можете вы очернять правительство?! У вас имеются доказательства? Конкретные имена, фамилии, должности? Что вы молчите? Кто вам заплатил?

– Мне никто не платил.

– Ишь ты, какой бессребреник нашелся!

Дэниэл рванулся к министру, намереваясь сломать тому шею, но пальцы Кита вцепились брату в плечо, как стальные клещи. А уж холодные! Брр! Как будто из морга! Второй рукой их сиятельная милость пнул брата под ребра.

– Господин министр, мы можем провести изрядно много времени, выясняя, кто кому заплатил, и это даже может закончиться небольшим конфузом для нас всех, не правда ли? По-моему, главное сейчас – поймать этих выродков прежде, чем они опять начнут взрывать и расстреливать невинных граждан.

Дэниэл задохнулся.

– А что? Их еще не поймали?

– Их там было человек шестьдесят, этих монстров, Дэнни, кому-то удалось бежать. Не волнуйся, их ищут. Вы ведь ищете их? – холодно поинтересовался Кит у министра.

– Да.

– Вот видишь, Дэнни, – сказал Кит, обнимая брата за плечи, – беспокоиться не о чем. Убийц разыщут и покарают. Как и ублюдков, наваривших капиталы на этой афере. Аминь. Мы свободны и можем идти, не так ли?

– Да, но я напоминаю вам, лорд Ланкастер, ваш брат проходит свидетелем по данному делу, и, следовательно, обязан регулярно являться на допросы. Вам все понятно?

Удостоверяясь, что Кит все понял, а заодно предупредив, что еще разберется с клеветниками и сочувствующими им, министр отбыл. Кит начал очень настойчиво заталкивать брата обратно в обшитое кожей чрево механо.

– Даниил, голубчик, поедем домой.

– Нет!

В конце концов, Кит был ничем не лучше усатого министра и прочих сильных мира всего. Типичный представитель господствующего класса. Все они играли в игрушки, только вместо солдатиков и машинок использовали жалких, никчемных, бедных и бесправных людишек. Пока он думал об этих невыносимо печальных и столь же банальных вещах, брат не оставлял безуспешных попыток затолкать его в механо.

– Прекрати толкать меня!

– А ты прекрати упираться и полезай внутрь, дурак! – прошипел Кит, яростно сверкая глазами.

– Разве я арестован?

– Нет.

– Значит, я могу идти? Да? Где моя винтовка?

– Твое оружие конфисковано.

– У меня есть разрешение.

– Твое разрешение определенно получено незаконным путем, оружие подобного класса и бронебойности в принципе запрещено к ношению гражданскому лицу.

Взор Дэниэла застил кровавый туман, и в этом тумане проступили какие-то мутные видения сожженных деревень, разрушенных городов и тела, мертвые, распухшие, без счету. Гражданское лицо? Это он-то – гражданское лицо? Конфисковали, значит? Ничего, он мог убивать разных сволочей голыми руками. Не впервые.

– Я ухожу, – сказал он.

И двинулся на ощупь сквозь кровавый туман, и шел, пока из тумана не выдвинулась высокая черная фигура и не врезала ему по лицу, да с такой силой, что у Дэниэла из глаз посыпались разноцветные блистающие искры.

– Что…, – только и успел выговорить он, а потом наступила темнота.

Какая злая ирония, но самый что ни на есть банальный фонарный столб проделал с Дэниэлом то, что не удалось ни ужасным солдатам Синдиката, ни стражам правопорядка, именно, моментально отправил его в нокаут. Кит окликнул брата, но опоздал. С душераздирающим грохотом страдалец за счастье человечества наткнулся на старинный фонарь, похожий на тюльпан на высокой ножке, из тех, что в изобилии украшали историческую часть города. От столкновения фонарь заметно накренился, но устоял, а Дэниэл рухнул на землю и отключился. Охранники их милости, ничуть не таясь, во все горло гоготали, заталкивая в механо безжизненное тело.

– Что же вы, злыдни, – с укором проговорил Кит, – бедный маленький ребенок… ну и воняет же от него, уму непостижимо.

– Надо показать мальчика врачу, – сказал начальник службы безопасности.

– Думаете, доблестные законники успели накачать его какой-то дрянью? Наркотиками правды?

– Едва ли, но, похоже, он в шоке, человек в нормальном состоянии не будет натыкаться на фонарные столбы. Ха-ха! Извините.

Ближайшие больницы работали в авральном режиме из-за наплыва пострадавших в результате варварской акции обезумевших культистов. Проще и куда быстрей было отвезти Дэниэла домой и уж там показать врачу. Переполненные больницы наводили на мысли, что власти преуменьшают масштабы теракта и количество пострадавших и погибших. Кит пришел к столь печальному выводу, всю ночь объезжая морги в поисках брата. Тела, тела, обугленные, обезображенные куски мяса, выложенные на белых стерильных столах, как на витрине мясной лавки. Суматоха, неразбериха, паника. От офисного здания, где располагалась редакция «Вестника Республики» осталась лишь глубокая воронка.

Смысл акции культистов от Кита, признаться, ускользал. Статья Дэниэла, даже будучи опубликованной, едва ли могла радикально повлиять на ситуацию с Культом, и даже вызвать широкий общественный резонанс. Другое дело, если Дэниэл все же сумел докопаться до чего-то конкретного и собирался передать информацию своим приятелям из Синдиката. Допустим, но ведь имеется масса способов убрать зарвавшегося мальчишку без шума и пыли, взрывов и сотен жертв.

С другой стороны, какой смысл искать рациональное зерно в действиях помешавшихся фанатиков. И помешавшихся не в религиозном, а в клиническом смысле. И в превосходной степени это помешательство затронуло солдат Синдиката. Преданность организации была заложена в них на уровне самых глубинных животных рефлексов, позволяя без колебаний и намеков на угрызения совести вершить самые страшные злодеяния во славу царственного сёгуна. Долгие годы им промывали мозги, а, когда они примкнули к Культу, их неясным образом… радикально перепрограммировали. Две явно противоречащие друг другу программы – преданность Синдикату и преданность Культу – наложились друг на друга и вызвали то, что в психиатрии именуется полным, абсолютным распадом личности. Фактически, они уже не были людьми. Ни в каком смысле. Свора собак, зараженных бешенством, в слепом отчаянии кусающих всех, кто встанет на пути.

Все это сделалось особенно очевидным, когда по свежим следам удалось задержать одного из новоявленных культистов. То есть, бывшего солдата Синдиката. При взрыве ему оторвало обе ноги. Подельники не стали с ним возиться, а позорно бежали. Факт сам по себе показательный, ибо обыкновенно, эти хищные твари держались вместе до последнего, демонстрируя трогательные примеры взаимовыручки.