За Тем Рубежом

Рауфа Кариева

За Тем Рубежом

Людям не дано знать наверняка, что – Там, за Чертой. И нас всех эта неизвестность и неопределенность страшит. Потому каждый из нас, даже если храбрится внешне, в душе все же робеет от мыслей о смерти. Да, страшновато, но я считаю, о смерти и потустороннем надо думать, размышлять, готовиться. Это важно. Она, смерть, есть, и все тут. Как ночь после дня. Как зима после лета. Привыкайте!

Это совсем не смешно

Люди боятся смерти. И на похоронах никому не бывает смешно. Однако у меня в памяти остались эпизоды, произошедшие во время похорон. И они были смешными.

Но смеяться никто не решился. Сдерживаются в таких случаях все – очень стараются.

Пришли мы как-то трудовым коллективом – попрощаться с умершей сослуживицей. Вошли в дом, в комнату, где стоял гроб с телом.

Лежит, помню, в гробу покойница – и как-то необычно выглядит. Мне сразу «резануло» взгляд – что-то не то.

Пригляделась я, задумалась – поняла, в чем дело. У покойницы вечерний – слишком яркий – макияж.

Это совсем не смешно.

Я знаю, что есть такая услуга в моргах – придать более приемлемый вид покойному человеку. Это нормальная и нужная услуга. Излишнюю бледность или синеву маскируют, или травмы – чтобы никто не пугался.

А тут – было именно «что-то не то».

Так бывает и у живых – утром рано женщины красятся впотьмах, потом на работу приходят – все от них шарахаются. Переборщили – это называется, слишком ярко накрасились.

Покойницу, видимо, тоже в полумраке украшали.

Но рассмешил пришедших попрощаться с покойницей не сам факт ее яркого макияжа. Смешной была реплика родственницы покойной.

Возле гроба сидели две дамы.

Одна из них, видимо, очень близкая родственница – явно, что именно она заказывала услугу украшения лица покойной – то и дело наклонялась к ней и рассматривала макияж. Она даже делала движение рукой, как бы планировала растереть румяна, или губную помаду, но каждый раз одергивала руку – не решалась. Было видно, что ей не нравилось качество выполненного заказа.

А другая родственница, или подруга, наблюдала нервозные движения первой дамы, несколько раз ее одергивала, а потом и сказала:

«Успокойся. Хватит нервничать. Она (то есть покойница) великолепно выглядит».

Я быстрым взглядом охватила всех присутствующих – все поджали губы. Хотели, видно, улыбнуться. Сдержались….

Комичные, но совсем не смешные, эпизоды вспоминаю также про своих соседей в Понедельевске. Когда они бабушку и маму свою хоронили. Дело было так.

У моей соседки Розы начала болеть старая мама. И Роза забрала ее к себе жить. Старуха была высокая и худая как жердь, строгая, суровая, и потрясающая матершинница. По национальности она была алатарка (это маленькая горная народность), но материлась по-русски. Интересным был факт, что ничего по-русски, кроме мата, бабка не знала.

Бабка эта вообще-то, до болезни, жила отдельно, в своей квартире, со своей внучкой от старшей дочери. Но дочь вторично вышла замуж и уехала в другую страну, а свою дочь Луизу – от первого брака с кухистанцем – оставила маме. Так как бабку из-за болезни взяла к себе младшая дочь Роза, то и Луиза теперь тоже переселилась в эту семью.

Внучка Луиза была девушкой слишком высокой, могучей, спортивной. Конечно, не очень красивой, из-за отсутствия нежности и плавности в движениях, но была она девушкой доброй, хозяйственной, самостоятельной, решительной. Училась в ПТУ на маляра. В школе она учиться весьма и весьма затруднялась – еле дождалась, когда смогла поступить в училище.

И вот в один день я узнала от соседей, что бабка скончалась. И с Розой на лестничной клетке парой слов перекинулась, поддержала ее морально.

Спустя некоторое время, когда я была дома, занималась домашними делами, в дверь позвонили. У порога стояла Луиза и пробасила мне вопрос-просьбу: «Тетя Ляля, у вас нет деревянной перекладины на ванну?»

Перекладину на ванну мы в те времена (да и сейчас у меня такая есть) ставили, чтобы водрузить на нее тазик и стирать в нем – не наклоняться. Конечно, у меня была такая перекладина. И я дала ее Луизе.

Я очень удивилась, что Луиза попросила у меня эту перекладину. Во-первых, когда в доме покойник, надо готовиться к похоронам, а не затевать стирку, а во-вторых, у Розы я видела точно такую же перекладину.

Через некоторое время я почувствовала, что мое удивление не проходит. Даже становится все интересней – что они там стирают?

И я пошла к соседям.

Двери – входные – в азиатских домах в те времена днем на ключ не закрывали. Можно было постучать и входить сразу же, крикнув только: «Есть кто? Можно войти?».

Так сделала и я, и застала в коридоре потрясающую картину. В этот момент Луиза выволакивала из ванной комнаты, держа за подмышки сзади, мокрую и голую мертвую бабушку.

Я обалдела от такого зрелища. И убежала домой.

Оказывается, это именно я была виновата в необычной купальной процедуре. Идея, как выяснилось, исходила от меня.

Еще когда утром Роза сообщила мне, что ее мама умерла и спросила, что делают в таком случае, я рассказала ей то, что знала сама по этому вопросу. А именно – следующее.

Муж Розы был кухистанец, и другого вероисповедания – у него не спросишь ничего. Родственники Розы и ее матери – все жили в другой, тоже горной стране. Поэтому первое, что я посоветовала – позвонить всем родственникам, и вызвать их сюда. Второе, что я сказала: надо обмыть покойницу, красиво одеть и уложить, а тем временем поехать и заказать гроб. На следующий день, предположила я, приедут более взрослые родственники и разберутся, что делать дальше.

Ну не думала я, что мои слова поймут буквально. Роза сказала Луизе, что ей посоветовали покойницу вымыть, красиво одеть и уложить. Сказала, а сама спряталась в другой комнате.

И Луиза принялась за дело. Девушка она была решительная и очень сильная физически.

Так как Роза пряталась в другой комнате (боялась), поэтому и не смогла показать, где перекладина для ванны – она у нее хранилась на балконе. Луиза не растерялась и попросила перекладину у меня. Потом она бабушку раздела, приволокла в ванную, посадила на перекладину, над ванной, прислонила к стене, и вымыла под душем. Тщательно. С мылом, шампунем и мочалкой. Потом Луиза выволокла тело из ванны, протащила его по полу в коридоре до спальни – эту картину я и увидела. В комнате Луиза обтерла бабушку полотенцем, одела красиво и основательно – белье, платье, кофта, чулки, обвязала крест-накрест пуховым платком – бабка всегда при жизни так ходила – уложила ее в постель, и накрыла теплым одеялом – до подбородка.

Когда через несколько часов я снова пришла к соседям, я и увидела бабушку, которая, полностью одетая, даже в туфлях, лежала под теплым одеялом в спальне.

Ну, никак я не предполагала, что мой совет – обмыть покойника, одеть и уложить его, будет воспринят настолько буквально. Я думала: все люди знают, что для обмывания покойников вызывают специальных людей – обмывальщиков. Они в определенном порядке, тряпочками, с молитвами, обмывают покойного, одевают, и укладывают на стол в главной комнате ногами к выходу. Потом, когда привезут гроб, умершего человека перекладывают в гроб.

Мои слова Луиза – по простоте и доброте душевной – выполнила буквально.

Совсем это было не смешно.

Но ведь комично…

Перекладину на ванну, взяв ее двумя пальчиками, я отнесла на мусорку, далеко за домом. И не переставала восхищаться мужеством Луизы. Не каждый человек в 16 лет – такой смелый, сильный и не суеверный.

Еще два комичных эпизода во время похорон, «организовали» мои родственники – дядя Ишбулат, и сестра бабушки тетя Поля.

В день похорон моей бабушки, в ее доме, я, как всегда, была одна. Даже если я подходила к группе своих родственников, они старались быстро от меня отмежеваться. Так что в компаниях людей я чаще всего не находилась, только в одиночестве.

Вошла я в комнату бабушки. У смертного одра стояла очередь – попрощаться. Все по очереди подходили к бабушке, смотрели ей в лицо – пристально, а потом держались по пол минуте за ее голую ступню.

Подошла и моя очередь. Мне заранее шепнули, что, взявшись за ступню, нужно мысленно попросить у покойной прощения. Так надо.

До дня похорон моей бабушки я уже присутствовала на похоронах двух своих дедушек. Но там ритуала с держанием за голую ступню никто не организовывал. Так что с таким прощанием я столкнулась впервые.

Впервые я дотронулась до мертвого человека. И это впечатление оказалось совершенно необычным и очень запоминающимся – я помню свое ощущение до сего дня. Это было очень странно – нога человеческая, а холодная как камень.

На кладбище я не поехала – на меня оставили двоих детей, их надо было отвезти домой и покормить.

Приехав домой, я нарыдалась всласть. Очень мне было страшно потерять родного человека, который всю жизнь по-настоящему хорошо ко мне относился. Также меня душило чувство вины, что бабушка провела последний год жизнь – не как подобало такому достойному человеку, как она.

Ближе к вечеру с похорон вернулась моя мама. С порога она недовольно заявила, что очень сердита на своего старшего брата Ишбулата, за «балаган, который он устроил». И она рассказала, что именно в поведении брата ее оскорбило:

По дороге на кладбище, с покойной, в машине, находились самые близкие родственники бабушки – дети, сестры, снохи. Ехали молча, скорбно. И тут вдруг тишину нарушил Ишбулат. Он с серьезной миной на лице сказал: «Бедный папа». Пауза. «Пятнадцать лет спокойно спал». Пауза.

Все присутствующие напряглись, и было видно, что они делают попытку сдержать улыбки. Ведь все понимали, о чем речь. Все знали, как бабушка и дедушка скандалили, пока был жив дед.

Присутствующие кое-как вновь приняли скорбное выражение лица. Но Ишбулат продолжил: «Но сегодня, папа, твой покой будет нарушен. Вот, везем твою женушку к тебе».

В этот раз улыбки сдерживать никто не смог, однако быстро опять все постарались нормализовать настроение в соответствии с обстановкой – скорбно и молча, едем хоронить покойницу.

Но Ишбулат не угомонился, несмотря на испепеляющие взгляды, которые бросала на него моя мама. Он изрек последнюю фразу: «Сегодня вечером поругаются». Все засмеялись.

Мама была очень возмущена поведением брата: «Где это видано, шутить на похоронах матери. Бессовестный. А ведь мама его любила больше всех! А он неблагодарный, шутил на ее похоронах!».

А я отвернулась, чтобы мама не увидела мою улыбку.

А какой «балаган» устроила на похоронах своего мужа тетя Поля, рассказала мне она сама.

Тетя Поля была самой младшей сестрой бабушки. Жила она в городе Сталебункерске, что расположен на берегу реки Идель.

Тетя Поля очень долго не могла выйти замуж. И наконец, когда ей было уже далеко за тридцать, к ней посватался немолодой человек. Его звали Абый. Замуж она вышла, и жила с ним неплохо, однако муж ее рано умер, даже не успев вырастить их единственного сына – тот еще даже в школу не пошел. Тетя Поля из так называемой старой девы, быстро пережив период замужества, превратилась в достаточно молодую вдову с ребенком.

Муж тети Поли был из местного населения Иделья, имел большую, ортодоксальную, верующую семью, был членом огромного клана с патриархальным укладом мышления. Почти все его родственники жили в деревнях, и строго соблюдали законы своего народа. А тетя Поля всю жизнь жила в городе, и даже со своей родней, будучи той же национальности, что и ее муж, общалась мало, обычаев не соблюдала, и вообще, была почти что Человеком Мира. Без каких бы то ни было условностей.

Когда умер Абый, к тете Поле пришли его коллеги из научно-исследовательского института, где тот заведовал отделом, и предложили взять организацию похорон на себя. Тетя Поля согласилась. И не вникла в детали.

На похороны своего уважаемого родственника собралась вся родня из ближайших деревень – верующие люди, воспитанные строго по законам своей веры.

На улице Чапаева, во дворе, где жила тетя Поля, яблоку некуда было упасть – столько людей собралось проводить в путь уважаемого человека.

Ближе к покойному и тете Поле подошли родственники, собрались провожать тело. И в этот момент, внезапно, дислоцированный в другом конце двора оркестр, заиграл похоронный марш. Столь резкий и громкий звук вызвал напряжение у всех людей, но что произошло с родней мужа – тетя Поля рассказывала мне – было непередаваемо. Эти люди в деревнях хоронили покойников по законам своей веры, в тишине. А тут вдруг такая музыка. Они все перепугались, и часть из них просто спасалась бегством. А какие у них были удивленные глаза – про это тетя Поля рассказывала мне даже с улыбкой, но и с горечью.

Прошло почти тридцать лет, а тетя Поля до сих пор стыдилась этого эпизода. Она говорила мне, что вроде и смех, но сквозь слезы – так она напугала родню умершего мужа, пренебрегла законами своего народа, которые надо соблюдать при похоронах. Конечно, она сама оркестр не заказывала, но ведь она с удовольствием передала хлопоты по организации похорон коллегам мужа, и не проверила, не будет ли каких-то фактов, которые могут шокировать родню.

А родня была шокирована. И осуждала сноху – не обратилась к ним за помощью в организации похорон, не соблюла законы веры, да еще и устроила концерт на похоронах – с оркестром из не менее трех десятков труб и барабанов.

Тетя Поля говорила, что ей очень стыдно. И в то же время смешно вспомнить, как некоторые родственники в испуге убегали.

Я тоже улыбалась, пока слушала рассказ своей двоюродной бабушки. Действительно, и смех, и слезы.

Уже 15 лет, как нет с нами тети Поли. А я скучаю.

Добрые призраки

1993–1995 годы. Огромный, холодный, богатый, торговый и промышленный город на Волге – Ветроволжск (прежнее название Сталебункерск).Там постоянно дует ветер с Волги. Видимо, поэтому город получил такое название.

С промежутком в несколько месяцев, один за другим, умерли супруги-старики, у которых я снимала жилье.

Мне идти пока было некуда, и я зимовала в этом доме, с разрешения детей стариков. Вернее, жила я в летнем домике в конце огорода. А старики – пока были живы – жили в своем доме.

Когда старики умерли, их дети этот дом закрыли. Мне надо было от калитки проходить мимо хозяйского дома – с темными таинственными окнами, потом идти через двор, застроенный хозяйственными постройками, мимо бани, туалета, свинарника, дровников – по направлению к огороду. Там и стоял домик, где я жила с дочкой.

Ходить было жутковато. Два покойника подряд в одном доме. Темнеет рано, всюду темнотища, фонарей нет. Холодно. Страшно.

Пока старики были живы, мы были дружны. Очень душевные попались мне хозяева, сдавшие жилье. Добрые и порядочные. Сердобольная симпатичная тетя Даша. Хозяйственная, улыбчивая, хлебосольная. И очень веселый дед – дядя Коля. Любил побалагурить, подшутить, посмеяться.

Тетя Даша просыпалась на заре. Пекла пирожки размером с мужскую туфлю каждый.

Положит, бывало, два таких пирожка на тарелку, наденет валенки на босу ногу, и идет ко мне через весь двор – угостить. На завтрак.

Я двери в своем жилье не закрывала. Старикам это нравилось – у них было впечатление, что живет у них не чужой человек, а родной. В мое отсутствие они печку протапливали, следили за трубами. Пока я на работе – приглядывали за моей маленькой дочкой.

Обычным делом было такое – я еще сплю, а слышу сквозь сон – входная дверь открывается. Слышу, как валенки один об один снимаются и со стуком падают на пол. Затем на стол в кухне ставится тарелка с пирожками. Затем слышу, как тяжелая поступь босых ног тяжелой полноватой женщины, всю жизнь занимавшейся крестьянским трудом, приближается ко мне.

Возле кровати моей стояло кресло. Как только босая поступь приближалась к моей кровати, следующим звуком было усаживание, более похожее на падение, тети Даши в это кресло. Я открывала глаза, и мы, поздоровавшись, начинали разговаривать «о том – о сем». Как добрые друзья, как по-настоящему родные люди.

Вскоре я вышла замуж, и тетя Даша приходила по утрам, только, когда мой муж был в отъезде, или когда я болела, оставалась дома – она дожидалась, когда мой муж уезжал, и тогда приходила меня навестить.

Когда тетя Даша умерла, внезапно, скоропостижно, я настолько горевала, что мой муж злился. Кто она тебе? – спрашивал он. Просто квартирная хозяйка, а ты даже похудела от горя. Дура. Вскоре после этого разговора мой муж от меня ушел (обокрал и бросил).

Да, я горевала по тете Даше. Очень уж хороший человек встретился мне на жизненном пути, а пообщаться подольше не довелось. И то – за небольшой промежуток времени – она успела мне так много тепла душевного и хорошего отношения подарить, что трудно мне было не горевать из-за ее ухода. К тому же, видимо, я предчувствовала, как тяжко мне придется жить без нее в ее доме.

Прошло некоторое время после смерти тети Даши. Сплю я ранним-ранним утром в своей постели, и вдруг слышу – открывается входная дверь. Ставится тарелка на стол, грохаются на пол валенки. Я похолодела. Уже точно проснувшись, и вспомнив, что тети Даши уже нет в числе живых людей, я застыла от удивления. Кто это?

Тяжелая поступь босых ног направилась ко мне, к моей постели. Тут меня сковал страх, я зажмурилась и плотно закуталась в одеяло. Кто-то подошел к кровати, посмотрел на меня, наклонившись, что я даже услышала его дыхание, и затем плюхнулся в кресло, стоящее рядом. Ну, точно так же, как это делала тетя Даша.

Я боялась пошевелиться. Кто это? Но тут я поняла – не только по походке, но и по запаху, манере дышать и шмыгать, что это была именно она – тетя Даша, и никто другой. Я открыла глаза – кресло было пустым. Сердце заныло – я надеялась увидеть ее, родного такого человека. Пусть даже ее призрака.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.