Ответим детям на все «почему» на свете. Сказки

А в это время у дома на краю деревни три ласточки-посыльные хором взволнованно щебетали Тасиной маме.

– Там ваш котище! – они тоже считали и Тасю, а с ней и её маму хозяевами кота. – У колодца! На дереве! Он хочет слопать синичкиных детей!

– Вот безобразник! – возмутилась мама. – Неужели мы его плохо кормим?!

Она схватила Тасю за руку, и они вместе побежали к колодцу.

А Мурзик к тому времени был уже обложен со всех сторон: сверху его поджидали ворона с сорокой, вокруг в воздухе вертелись всякие мелкие пташки с бомбочками, а внизу у дерева собрался возмущённый деревенский сход.

– Что за порядки в нашей деревне?! – галдели кружащиеся пернатые. – Почему нам не дают спокойно воспитывать своих птенцов?!

– Что ж ты, Васька? Что ж ты, Барсик? Что ж ты, Пушок? Что ж ты, Мурка? – укоризненно вторили птичкам из-под черёмухи вооружённые прутиками жители деревни. – Ты же сытно питаешься! Неужели сегодня не доел?

Но хуже всего для Мурзика было то, что чуть поодаль, за колодцем, собиралась ватага мальчишек, которым только дай повод покидаться безнаказанно камешками в кота.

Понял Мурзик, что пора ему убираться подобру-поздорову. Он изловчился, извернулся, с криком «Мяу!» слетел по стволу черёмухи вниз на землю и, получив в наказание пару ударов прутиком и нескольких грязных червяков и гусениц по спине, опрометью, с визгом и с позором скрылся от защитников гнездышка в кусты.

«Вот она, человеческая несправедливость, – сердился Мурзик, притаившись в зарослях и вычищая из шерсти грязь. – Мирного, доброго кота – прутиком, а нападавших на него злых птиц – нет!.. Надо попробовать поискать какой-нибудь подарок в темноте. Когда все, а главное – мальчишки с камнями, уснут, – решил он не отступаться от своей задумки. – Надо поймать и подарить Тасиной маме мышку».

Сказано, вернее, придумано – сделано. Когда стемнело и вся деревня угомонилась, кот вылез из укрытия, добрался до Тасиного дома и залез через поддувало в фундаменте в подпол. Мышки, почуяв неладное, тут же спрятались в норки. А Мурзик погулял в подвале, подыскивая подходящее место для засады, и затаился в уголке, внимательно прислушиваясь к мышиному писку и возне. Вскоре мышки осмелели и стали выглядывать из своих норок, проверяя, убрался их враг восвояси или нет. И мимо спрятавшегося кота попытался прошмыгнуть самый отчаянный и легкомысленный мышонок. Мурзик одним прыжком догнал и схватил его.

Однако надо сказать, что коты умеют ловить мышей очень осторожно – легонько прижимают жертву лапой к земле, а потом берут её зубами за шкирку и живую приносят своим котятам, чтобы они могли с ней поиграть, перед тем как съесть. Или своим хозяевам, чтобы они тоже могли с мышкой немножко позабавиться.

И вот утром, когда Тасина мама вышла на крыльцо, Мурзик услужливо положил живого и здоровёхонького мышонка к её ногам, чтобы она с ним чуть-чуть поиграла, а потом полакомилась.

Какой визг он услышал! Какой крик! Проснулись и Тася, и соседи, и даже те, кто жил на другом конце деревни. Все они стали сбегаться к крыльцу, а завидев мышку, снова принялись стыдить кота:

– Ах ты, Васька! Ах ты, Барсик! Ах ты, Пушок! Ах ты, Мурка! Лучше б попросил у нас молочка! Или даже сметаны! Зачем ты хочешь загрызть мышонка?

И некоторые из собравшихся в очередной раз попытались поучить кота прутиками. И опять Мурзику пришлось с криком «Мяу!» удирать и прятаться, на этот раз под крыльцо.

А Тася не боялась мышей. Пока все кричали, визжали и стыдили кота, она взяла тёпленький, мякенький Мурзиков подарок в ладошки, отнесла его в дом и посадила в коробку. Затем нарисовала на картонке красный крест и добавила синим: «Больница». И стала лечить мышонка. Примочки из подорожника – на больную головку; ванночки из ромашки – для помятых лапок; валерьянка – от нервов; сыр, сало и шоколадка – для подкрепления сил. И даже бубнила, как бабушка, заговоры. Всё это помогло. Вскоре мышонок самостоятельно выписался из клиники, когда Тася на минутку выскочила за листьями пустырника в сад. Вернулась – а больного и след простыл!

Ну, а Мурзик тем временем терялся в догадках, не зная, что бы ещё такое придумать, чтобы всё-таки угодить Тасиной маме.

«Вот она – человеческая несправедливость, – возмущался он. – Какую-то мышь, воровку, которая таскает у них конфеты из буфета, в дом несут! Сметаной, небось, сейчас потчуют! А валерьянкой-то как сладко из-под дверей несёт! А мирного, доброго кота – снова по спине прутиком!.. Чем бы всё-таки Тасину маму угостить? Может, поймать ей лягушку?.. Но она ведь не француженка… Или майского жука? С хрустящей корочкой!.. Но она и не китаянка… Жаль. Жуков нынче много. Но вдруг да опять – по спине прутиком?»

Дождался Мурзик, когда все собравшиеся разошлись, вылез из убежища и пошёл печальный по деревенской улице. А в каждом доме коты и кошечки на подоконниках как статуэтки сидят и на него, на Мурзика свысока смотрят. Вдруг видит, в одном дворе хозяйка курицу разделывает.

«А вот это удача! – обрадовался кот. – Окорочок! Куриный! Или грудка! Да на шашлычок! Да в субботу! Да какая же мама откажется?!»

Он осторожно пробрался на участок и затаился в малиннике неподалёку от стола, где тесаком орудовала хозяйка. А та уложила куски курятины в кастрюлю, залила водой и понесла в дом. Кот за ней. Пробрался в кухню и спрятался под столом. Видит – стряпуха поставила кастрюлю на растопленную плиту.

«Теперь поскорее бы ушла, – думает Мурзик. – Пока бульон не вскипел».

Всё сложилось как нельзя лучше: хозяйка отправилась в огород, на грядки за приправой. Мурзик осторожно вылез из-под стола и одним прыжком вскочил на край плиты. И чуть было не свалился обратно: даже сбоку, по краю, железо жгло подушечки лап. Чтобы вытерпеть жар, Мурзику сразу же пришлось начать выплясывать какой-то замысловатый танец, постоянно перебирая всеми четырьмя лапами.

Но это ещё, как говорится, были цветочки. Кастрюля-то стояла посредине плиты, на конфорке!

Мурзик попытался дотянуться и снять крышку – вот она, совсем близко, в двух шажках! Он одной передней лапой решительно ступил на горячий щит, взвыл от боли, но когтями второй зацепил крышку за рукоятку и рванул на себя. Крышка крутанулась на краях кастрюли, и, вычерпнув немалую порцию куриного варева, с грохотом свалилась на железный щит. Кухня, с шипением, стала наполняться бульонным паром. Зато теперь между танцующим на краю плиты котом и вожделенной кастрюлей, как мостик на раскалённом железе, расположилась не такая уж и горячая крышка. Правда, лежала она ручкой вниз – не очень устойчиво. И когда кот попробовал влезть на неё, от каждого его движения она начинала качаться на рукоятке и брякать, ударяясь о чугунный щит. Казалось, что это был какой-то новый сложный аттракцион: не свались в тумане с болтающейся крышки на горячую плиту!

Пытаясь сохранить равновесие, кот наудачу запустил лапу в кастрюлю и вытащил кусок курицы. Но это было крылышко. «Одни кости, мяса мало!» Он бросил добычу на плиту. Крылышко зашипело, наполняя кухню новой порцией пара и запахом поджаренного мяса. Следом за этим крылышком последовало и второе. И когда кот, наконец, повизгивая от жара, нащупал в горячем бульоне окорочок, в кухню как ни в чём не бывало, напевая весёлый дачный мотивчик, с пучками лука, сельдерея и укропа вернулась хозяйка. И увидела в клубах пахучего тумана какого-то зверя, танцующего на дребезжащей крышке чечётку и вылавливающего куски курятинки из кастрюли!

– Там чёртик! С рожками! – с визгом выскочила она во двор. За рожки она приняла в тумане торчащие Мурзиковы уши.

Кот с куриным окорочком в зубах – за ней. Хозяйка, как от чёртика, – от него. Но разглядела в прозрачном, без тумана воздухе кота и схватила полено. Еле-еле Мурзик увернулся!

Хромая на все четыре обожжённые лапы, но с чувством исполненного долга явился он к Тасиной маме и положил к её ногам очередное подношение.

– Ах ты, жулик! Воришка! У кого ты куриную ногу стащил? – возмутилась мама.

«Ох уж эти люди! – удивился Мурзик. – Никак не угодишь!»

Опять Тасина мама поступила не так, как рассчитывал кот. Она не стала разжигать мангал и дожаривать ножку, схватила подарок и побежала искать хозяйку украденного окорочка. И довольно быстро нашла её, узнав на улице по растерянному виду и толстому полену в руках.

Пришлось им вместе идти в магазин. Там Тасина мама купила пострадавшей женщине другую курицу. А та, в свою очередь, поняв, зачем кот воровал окорок с горячей плиты, восхитилась его самоотверженностью и приобрела Мурзику в подарок противоблошный ошейник.

Ну, а Тася тем временем внесла кота в дом и уложила на мягкую вату в больницу, из которой недавно выписалась мышка.

Лежит Мурзик в коробке, а Тася перед ним хлопочет. Примочки, компрессы – для заживления лапок; сметана, кильки, пирожное – для поддержания сил; валерьянка – для лакомства и успокоения. Подстилка под Мурзиком мышкой пахнет, и от этого запаха, смешанного с запахом валерьянки, совсем опьянел кот. Но не радуется он, а думает печально: «Что ж это получается? Теперь каждый раз за постой куриное мясо придётся с горячей плиты таскать?»

И задремал Мурзик с грустными мыслями.

Проснулся – опять молочко, конфеты дают, перевязки делают, мази готовят, в тазик воду тёплую льют – мыть собираются. Противоблошный ошейник сонному ему на шею надели, бантик синенький повязали. И окорок воровать никто не требует!

Обрадовался Мурзик, замурлыкал.

– Мамочка, он выздоравливает! Он мне уже песенки поёт! – от счастья на весь дом закричала и запрыгала Тася.

На следующий день взяла она кота на руки и пошла погулять с ним по деревенской улице. Навстречу ей девочка, с кошечкой с розовым бантиком и на поводке.

– У вас кошечка? – спрашивает её Тася.

– Кошечка. Её Эльза зовут, – отвечает девочка.

– А у меня Мурзик, котик, – представила своего подопечного Тася.

– А почему у него лапки перевязаны? – полюбопытствовала девочка.

– Он для нас еду добывал и обжёг, – объяснила Тася.

– Больным надо много гулять, – посочувствовала девочка. – Давайте гулять вместе.

А Мурзик смотрит сверху и видит – трётся расфуфыренная Эльза о ноги хозяйки, мурлычет, ласкается не переставая.

«Вряд ли эта фифа с её-то бантиками, ошейничками и плетёными поводочками за мышами гоняется! – думает Мурзик. – Вот так, наверное, и становятся домашними животными».

И решил он тоже попробовать к хозяевам, как кошечка, подлизаться. Просто так, без подарков. Стал тереться бочком, на колени к маме и приехавшему на выходной папе залезает, когда они в кресле перед телевизором устроятся. Горлышко им подставляет, чтоб почесали, спинку гнёт, чтобы погладили, в клубочек сворачивается и песенки без устали поёт.

И как-то очень быстро превратился он в полностью одомашненного кота.

Ну, а потом и осень приблизилась. Взяли Мурзика в город. К тому времени он ухоженным стал, шерсть густая, пушистая. Поэтому Тася объявила в классе, что её Мурзик сибирской породы.

– Посмотрите, какая у него тёпленькая шубка, – объясняла она своим подружкам. – Как раз для трескучих сибирских морозов.

Нарисовала она Мурзику котиный паспорт и сочинила для него родословную со знатным сибирским происхождением.

Но и у других девочек в классе тоже были свои коты и кошечки. И они тоже нарисовали для них паспорта и придумали родословные и однажды устроили в Тасиной квартире кошачью выставку. Мурзик завоевал на ней золотую шоколадную медаль. Кстати, так же, как и все остальные участники показа – десять котов и кошечек. Все они были признаны лучшими или в своей номинации, или в породе.

Почему кукушонок считал синичку мамой

Жила-была птичка-синичка. Жила в лесочке рядом с фруктовым садом и была невеличкой, но ловкой и ладненькой – на загляденье! Грудка жёлтенькая с чёрным галстучком, спинка зелёненькая, крылышки голубенькие с тёмными полосками, а щёчки белые-белые и на голове чёрная шапочка.

И очень любила синичка петь. Почти круглый год звучал в саду её звонкий голосок. И лишь когда ударяли морозы она умолкала. Но при первых же оттепелях снова раздавалось её весёлое «Цвинь-цвинь! Тр-ра-ра!»

И вот снесла однажды летом синичка пять яичек, высидела всю кладку, выкормила птенцов, поставила выводок на крыло и собралась заняться любимым делом – пением.

Да не тут-то было! Подлетает она как-то к своему гнездышку и замечает, что птица подозрительная в кустах мелькнула.

А надо сказать, что ещё раньше, весной, парочка злых воробьёв выгнала невеличку из её домика-синичника во фруктовом саду. И пришлось ей приютиться рядом в лесочке в заброшенном сорочьем гнезде – синички не умеют вить гнёзда из веток и прутиков и селятся или в дуплах деревьев, или в щелях под крышами домов и сараев, а иногда и в старых, заброшенных птичьих жилищах.

«Наверное, бывшая хозяйка сорока решила вернуться в свой дом, – заметив в листве птицу, испугалась синичка. Но тут же засомневалась: – Хотя сорока, она ведь белобока, а эта незнакомка серая и с полосками – на ястребка похожа».

Однако долго гадать ей не пришлось, глянула она в гнездо – вот те раз! – там яичко лежит. Синичка даже опешила от неожиданности: «Неужели, – думает, – я не всю кладку высидела? Да нет же, – припомнила, – ровно пять яичек я снесла и столько же деток на крыло поставила».

Посмотрела она повнимательней – не её это яйцо! Похожее – тоже светлое, в коричневую крапинку, но с другим рисунком и крупное – нет, не её, не синичье. Приложила она ухо к скорлупке, а та едва тёплая и внутри никто не шевелится, не скребётся.

«Да что же это я время теряю? – опомнилась невеличка. – Надо срочно на кладку садиться, пока она ещё не остыла, пока ещё птенчика высидеть можно, пока он ещё не погиб!»

Долго ли, коротко ли, но через двенадцать дней проклюнулся из скорлупки птенец. Страшненький! Ни на папу, ни на маму не похож. Чудище какое-то – без пуха, розовенький, морщинистый и размером почти с синичку. Разинул он ротик оранжевый и вместо «Здравствуйте!» прокричал:

– Дайте поесть!

«Кукушонок! И птица серая на ястребка похожая, что у гнезда пряталась – кукушка! – сообразила синичка. – Слышала я рассказы о том, как мамы-кукушки подбрасывают свои яйца в чужие гнёзда. Вот и меня угораздило кукушонка высидеть. Что же мне теперь с ним делать?»

И будто отвечая на её вопрос, новорождённый снова потребовал:

– Дай поесть!

Ничего не попишешь, стала синичка кукушонка выхаживать. Прожорлив он был на удивление! Больше, чем весь её выводок, вместе взятый, съедал.

«Это ещё повезло, – каждый раз, подлетая к гнезду с добычей в клювике, утешала себя невеличка, – что кукушка поздно яйцо мне подбросила. Иначе всех вместе – своих птенчиков и этого подкидыша – я бы прокормить не смогла. С таким едоком, – пугала она себя, – в моём фруктовом саду скоро и вообще червячков и гусениц не останется! И мошки с комариками переведутся!»

Синичка уже примеривалась как бы рискнуть и отправиться на разведку в чужие угодья, да тут кукушонок заболел – ночи стояли прохладные, росистые, голенького птенчика не согревали с боков братья и сёстры, и он простудился.

Кукушонок кашлял, чихал, сморкался. Вначале ещё просил сиплым голосом: «Хочу гусеницу, зелёненькую». А потом и вовсе замолчал. Он лежал на животике, раскинув костлявые крылышки, опустив на подстилку сморщенную головку – голенький, беспомощный – и одним глазом грустно смотрел на синичку.

«Чем же лечат этих кукушат? Какими снадобьями? – не на шутку перепугалась синичка. – Где ж его мама? Как бы мне пригодился сейчас её совет!»

Принялась она за лечение. Невеличка пичкала больного лечебными травами и жаропонижающими ягодами малины. Она облетела все репейники в округе в поисках прицепившейся собачьей шерсти и выткала из найденных клочков одеяльце. По ночам она не спала и следила, чтобы дуновение ветерка не скинуло с кукушонка шерстяное покрывало, а днём обтирала мечущегося в жару больного листиками и ставила ему компрессы.

В конце концов уход, лекарства, витамины и жаропонижающее дали о себе знать, и птенчик пошёл на поправку.

Ах как радовалась синичка, какой сладкоголосой музыкой прозвучала для неё с трудом вымолвленная им просьба: «Дай, пожалуйста, поесть!» С какой счастливой готовностью помчалась она во фруктовый сад, с каким удовольствием выковыривала из-под коры яблони зелёную гусеницу и как стремительно несла это его любимое лакомство к гнезду.

А вскоре и вообще всё наладилось: вернулись тёплые ночи, и птенчик начал покрываться пушком и пёрышками. И выздоровел окончательно.

Кукушонок рос не по дням, а по часам, и к концу лета стал намного больше синички, научился летать и добывать пищу. И когда потянулись осенние дожди, и ночи стали длинными и холодными, начал собираться на юг.

– Полетим вместе, – уговаривал он синичку. – Перезимуем в Африке, а весной вернёмся в лесок.

– Синички – птицы не перелётные, – отвечала невеличка. – Крылышки у нас коротенькие – куда мне в такую даль?

– Ты замёрзнешь в своём гнезде. Оно дырявое и без крыши над головой, – волновался кукушонок. – Я переселю тебя обратно в синичник.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.