Города слышат море

Когда я читала Сафарли, то не верила, что незнакомый человек может сесть рядом и заговорить сразу о том, как он устал, о том, во что он верит или о том, как ему одиноко. Но я убедилась: это правда. Стамбульцы не тратят времени на суету, на формальности, а сразу переходят к самому главному. Знаком ли им страх не успеть чего-то важного? Не знаю, потому что все важное, настоящее происходит в каждый момент их жизни.

***

Стамбул – город реальности. Здесь не доверяют виртуальному миру, не ищут путь по google-картам. Спросишь дорогу – пойдут с тобой, убедятся, что ты на месте.

Здесь важно знать соседей, важно держать за руку, важно видеть своими глазами, слышать своими ушами.

Стены Голубой Мечети серые и шершавые, нагретые солнцем. Бублики-симиты мягкие, пахнут тестом и кунжутом. Вечерний воздух тяжелый, немного влажный, и в нем особенно гулко звучат шаги поздних прохожих. Это то, что я знаю о Стамбуле.

***

Когда на осенний Стамбул опускается темнота, все становится желтым и выпуклым: изгибы брусчатых улиц, узкие переулки, трещины на стенах домов. Местные коты шныряют по улицам желтой тенью. Казалось бы, никого нет. Но проходит запоздавший человек – вслед оживают окна, сдвигаются занавески…

Местами на остывших каменных порогах сидят стайки детей и уставшие большие мамаши, где-то играет музыка, кто-то танцует. Женщина прямо из окна бранится на проходящего мимо старика. Здесь ты никогда не одинок.

В Стамбуле невозможно одиночество. Здесь плачут, расставаясь с близкими на пару дней, плачут на вокзалах, автостанциях, в аэропортах. Здесь люди так сильно любят друг друга, что им не нужно других смыслов происходящего.

Ночью сквозь сон слышу, как в мечетях поют – зовут на ночную молитву. Уставшая, полная солнца, поворачиваюсь на другой бок и засыпаю. Просыпаюсь под утро от того, что впервые за много лет смеюсь во сне.

***

В октябре в Нижнем Новгороде природа просто космос. Мы как-то раз пришли к городскому озеру с мамой в середине недели, вокруг тишь да гладь. Ни единого человека вокруг. Идиллия. Пастораль. Слышно как листья с деревьев падают. Мы спустились на мостки. Поверхность воды, неподвижную, стылую, вдруг прорезали множество прямых линий, будто сотни маленьких самолетов оставили след своих трасс.

Оказалось, что со всех концов озера к нам плывут утки, торопятся из всех утячих сил. Некоторые даже пытались перейти на бреющий полет, чтобы обогнать остальных. В этот момент мы были единственной их целью. Утки были настроены решительно. Пришлось откупиться батоном (ну ладно, мы специально для них его принесли). Если бы батона не было – возможно, они вышли бы на берег и стали проверять наши карманы на предмет «есть чо?». Кидаем крошки в воду – а воды уже и не видно, утки кишмя кишат, ныряют за утонувшим хлебом орут друг на друга, дерутся, с бранью гоняются за особо удачливыми, словом, ведут себя неприлично. Когда мы уходили с мостков, вслед еще долго слышали кряканье с элементами ненормативной лексики.

Мне так понравился этот контактный зоопарк, что я решила показать его мужу. Мы набрали хлеба и пришли к тому же самому озеру. Это был последний день длинных выходных. На мостках стояло десять человек с пакетами батонов. Обожравшиеся уточки качались на поверхности воды, будто их игрушечные копии в детской ванне. Они не могли смотреть на хлеб, слышать про хлеб, думать про хлеб, а настырные люди пытались их накормить («может, они просто не замечают?»). Одного жирного селезня прямо по голове стукнул целый сухарь, селезень лениво пытался увернуться.

В этот день уток было заметно меньше. Добрый муж предположил, что от перекорма часть уток потонула. В глазах птиц отчетливо читалось отвращение к жизни в целом.

«Гуси-гуси! – закричал какой-то малыш с берега. – Гуси-гуси, га-га-га! Есть хотите?»

«Нет-нет-нет!!!», дружно ответили «гуси».

***

Муж встает рано. В рассветных осенних сумерках он идет на кухню и дает кошке пакетик корма. Она кидается на корм, вгрызается в паштетную массу, похрюкивая от удовольствия. Дома примета: есть хрюк – значит, корм качественный. Ну, или коша очень голодная.

Я встаю позднее. Сытая Рысь лежит на пуфике, растянувшись во всю ширину. Один ее глаз косит на меня: может, что-нибудь тоже дашь? Я достаю из шкафа витаминки, кидаю ей одну штучку, как положено. У витаминки круглый бочок, она долго и далеко катится по полу. Рысь сопровождает ее походкой вальяжной пантеры. Она знает: эта добыча далеко не уйдет.

Так начинается наш день.

***

Мы страшные люди. Мы снова потеряли доверие кота и разрушили ее привычный домашний мир. Аж в третий раз.

Впервые это случилось, когда я принесла домой лазерную указку – мол, пусть котик поиграется, это же так весело. Рысь увеличилась вдвое, боялась сдвинуться с места и долго орала на лазер тягучим кошачьим матом. Следующие пару недель она передвигалась по квартире медленно и при любом шорохе распушалась и превращалась в злобный испуганный шар.

Второй раз – это когда мы вывезли ее на прогулку. Вокруг было тихо и спокойно, ни собак, ни людей, солнышко там, цветочки. Рысь отказалась выходить из переноски. Выглядело это так: я стою с поводком в руке, поводок уходит в пластиковый домик, и в целом выглядит это так, будто я выгуливаю переноску. Пришлось вынуть Рысь и спрятать переноску подальше. Котик не растерялась и гусеницей вползла под решетку ливневой канализации. Получился кот в окопе. Мы вытащили ее и оттуда. Тогда Рысь расплющилась по земле как камбала, закамуфляжилась в траве, оттуда торчали только два паникующих желтых глаза. Еле соскребли кота, чтобы отправить домой. С тех пор при слове «гулять» она бежит под кровать и готовится отбиваться всеми лапами.

Третий раз случился на днях.

Мы решили поменять ей лоток. Убрали старый и поставили новый. Да, мы те еще отморозки.

Программы в котячьей голове смешались. Почти сутки она терпела и не ходила вообще никуда (при всей внешней наглости Рысь очень деликатна). Пришлось вернуть и старый тоже. В ванне стояло два лотка. Как-то медленно и осторожно коша стала ходить в старый, а потом растерянно скребла лапой в новом. Потом наоборот. Ходила по квартире загадочная, задумчивая, а в глазах метался вопрос: как теперь жить?

«Держись, Рысь, сейчас у всех непростые времена», – говорит ей муж. Но кота это не утешает.

***

Усатая личность не только темпераментна, но и умна. Если бы с такой прыгучей энергией сочетался еще и недостаток мозгов, это было бы катастрофой. А так – все в комплекте. Своевременная мурчавость, меткий кусь и подшерсток цвета кофе с молоком прилагаются.

Но я же где-то прочитала, что котам полагается развивать интеллектуальные способности. Автор придумал взять вкусняшку, завернуть в шуршащую бумагу и спрятать куда-нибудь, скажем, под ковер. Дальше нужно было сказать: «Вперед, Пинкертон!» и наблюдать за тем, как кот пытается выцарапать ее оттуда.

Первая попытка удалась. Рысь быстро справилась, правда после этого как-то приуныла и от второго раза отказалась. Тогда я пошла дальше. Мы купили ей картонный лабиринт, в который надо кидать вкусность. Отзывы на сайте были разными. Одна женщина писала, что ее кот расценил эту игрушку как приглашение поспать, пошел и лег всем своим толстым весом на коробку сверху. Другая писала, что ее кошка обрадовалась («бумашшшшка, бумашшка!») и разгрызла все нафиг.

Но все же мы решили попробовать. Я честно бегала вокруг и говорила: давай, давай, все получится! С людьми это часто срабатывает. Рысь немного пошарила лапой в коробке, подняла глаза на нас и вздохнула. «Хозяева, вы идиоты» – прочитали мы в этих глазах. Нехотя она выцарапала из коробки кусочек мяса. В ее движениях ясно читалось, что она на это не подписывалась. Каждый раз, когда я кидала вкусность внутрь, она смотрела на меня как на дурочку. Ну я же здесь, хозяйка, кидай прямо в рот, зачем все так усложнять? Пару раз она пыталась перехватить еду прямо в полете. Это ей не удалось. Тогда Рысь немного всплакнула и сказала: вы что, меня больше не любите, да?!

Этот трюк действует на меня безотказно. Всегда.

Теперь вкусняшки отправляю ей сразу в рот, без всяких посредников. Вот так кот выдрессировал человека.

***

Утро вышло немного хмурым. Трудно было рано встать, в лифте встретился неприятный сосед, долго стояла в пробке, в итоге парковки для машины не нашлось, пришлось ставить далеко и идти пешком.

Топаю по ледяной улице в одном свитере, ветер продувает насквозь. Люди вокруг такие… четверговые – это когда уже успел устать от рабочей недели, но еще не светишься в ожидании выходных. Сумка тяжелая, настроение вообще не айс.

Забегаю в кофейню, на ходу заказываю капучино с корицей. «Напиток для Татьяны готов!». Подхожу к стойке забирать и вдруг…

И вдруг вижу: пенка у кофе – цвета карамели, а сверху заботливой рукой выведено сердечко, корица раскидалась по поверхности как звезды в августовском небе, и пахнет все это уютом и новыми надеждами. Я прямо залюбовалась. Будто задышала заново.

«Как красиво!» – не выдержав, сказала хмурой утренней девочке-баристе. «Спасибо, я старалась», – улыбается она, поднимая глаза.

И я вижу, что и она – задышала.

***

Заметили? Со вчерашнего дня все изменилось.

Когда гусеница заматывается в кокон, а потом вылетает оттуда бабочкой – многие думают, что у нее там, внутри, просто отросли крылья. На самом деле внутри кокона происходят сложные биохимические процессы; по сути, тело гусеницы почти полностью распадается (остается только остов) – и собирается заново в совершенно иное тело из тех же элементов. Вот такая магия природы.

А вчера тоже магия случилась. За одну ночь мир, обмотавшись коконом темноты, переродился из лета в осень.

Весь предыдущий сентябрь и часть октября казались продолжением бесконечного, щедрого, сияющего августа. Будто смотришь дооолгий летний закат. Очень медленно опускается солнце и ложатся тени, но все-таки это еще он – тот самый день августа.

А тут вдруг просыпаешься утром – а мир другой. Закат закончился, начался новый рассвет, осенний. Краски вокруг будто выцвели, покрылись прозрачной дымкой, и эта дымка везде: в холодном воздухе, на желто-коричневых листьях, на утреннем сером асфальте. Хочется не спеша скользить по улицам, наблюдая, как рождается осень.

И вот ты едешь по городу – и чувствуешь, как вместе с осенью заново рождаешься и сам.

***

Октябрьский вечер. За окном однообразно шелестит дождь, струи воды сбегают по стеклу вниз. Сумерки.

Я сижу на диване, Рысь – в диване. Там внутри хранятся пледы и покрывала, и она обустроила себе уютное гнездышко. Заглядываешь – а оттуда светятся два желтых глаза, и кисточки на ушах шевелятся. Она любит сидеть там – как бы рядом со мной, но все же отдельно.

Получается такое двухместное купе с верхней и нижней полкой. Тук-тук, тук-тук, тук-тук, стучит ливень по жестяному карнизу. Ложечка звенит о бока стакана. У нас тут теплое окошко и много пледов на двоих. Монотонный шелест укачивает, баюкает, словно движение поезда, глаза слипаются, и мы с Рысью вместе уезжаем, уплываем куда-то под звуки осенней ночи…

Ноябрь. Город тумана

В ноябре не пишется.

В черно-желтом ноябре просто ходишь по улице, рассматривая темные силуэты веток на фоне жемчужного неба. В черно-белом ноябре смотришь из окна с удивлением, как снег летит под фонарем, все будто в первый раз.

Тексты живут внутри, но не торопятся наружу. Греются, толпятся, путаются, занимают очередь на выход. И в какой-то момент просто берешь и начинаешь записывать. Строки ломаются под рукой как первый лед на ноябрьских лужах, а ты все пишешь и пишешь, весь в осколках слов. Они кружат вокруг в первой зимней пурге, и никак не можешь собрать их и сложить воедино.

И весь он такой, этот ноябрь.

***

Дни тянутся долго и задумчиво. Между стылым рассветом и ледяным закатом проходит, кажется, целая вечность.

У больших городов (чуть не написала «больных городов», но и это было бы верно) особенные отношения со временем.

На учебе в Санкт-Петербурге нам рассказывали теорию про два типа отношений со временем – восточный тип и западный.

Человек восточного типа считает так: «время стоит, движемся – мы». Он верит в то, что все происходит неспроста, и полагается на случай. Расписание – не для него. Если он будет ехать на важную встречу и по дороге встретит старого друга, он не выйдет на своей остановке, а продолжит беседу. Потому что случившееся для него важнее запланированного.

Человек «западный» живет по графику. Ему важно, чтобы все было в срок, четко по договоренностям. Если что-то происходит не так, как задумано, то это для него большой стресс. Встретив старого друга, он уж постарается не опоздать на работу.

И ведь что самое интересное? Во что человек верит, то ему и помогает. «Восточный» заболтается с другом и пропустит совещание, но зато друг предложит ему работу мечты, какую тот давно искал. «Западный» успеет вовремя на встречу и получит повышение как самый пунктуальный сотрудник.

Я решила, что я восточный тип. На следующий день ехала на лекцию, и на Невском была пробка. Я могла выйти и дойти пешком вовремя или довериться случаю и остаться в автобусе, опоздав на лекцию. На улице было мерзко, а в автобусе тепло и уютно, так что я осталась. В итоге опоздала на лекцию на полчаса, тихо вошла в аудиторию, села и услышала, как преподаватель сказал: «Итак, я еще раз прошу прощения за свое большое опоздание, давайте начнем лекцию. Напишите тему…»

Восточное мышление не подвело.

Сижу, вспоминаю лето, считаю дни ноября, чувствую, как стоит время – и как проходим мы.

***

Сегодня я не поехала в отпуск. Подумала, Питер подождет меня еще немного. Испугалась, если честно.

Каждый раз, приезжая в этот город, я встречалась с собой. Все, что было внутри замолчано, затоптано, запрятано – неумолимо вылезало наружу, выливалось в стихах, текстах, музыке, звучало вокруг меня, ходило со мной по питерским улицам, металось эхом по дворам-колодцам и шептало ночью на ухо в гулких старинных комнатах. Обмануть себя Питер еще ни разу мне не позволил.

А в этот раз я сказала близким, друзьям и себе, что погода плохая. Что я заболела. Что не хочется ехать в одиночестве. Сдала билеты и теперь, сидя на кухне, физически ощущаю расстояние между собой и Питером как недоразумение. Душа моя стремительно сокращает километры навстречу Питеру, в то время как я пью чай в многоэтажке Нижнего.

Не в погоде же дело. Страшно было приехать туда и ощутить состояние «общей хреновости». Тяжело бы было признать, что в моей собственной жизни от меня осталось не слишком много. Что я почти перестала себя понимать. Что то, что люблю, я откладываю, а то, что не хочется – делаю. Трудно было бы признаться тебе, Питер, что я больше не пишу стихов, что все реже открываю пианино, что так и не научилась играть на скрипке. Что моментов, ради которых стоит жить, стало невероятно мало. Что я как-то ужасно устала. Все это я хотела скрыть от тебя, мой верный Питер, и от себя тоже.

Но ты все-таки хорошо научил меня слышать. И теперь все это летит на меня в пустой квартире, и отгонять этот морок больше нет сил.

Слушай меня, Питер.

***

Немногие понимают мое стремление возвращаться туда, где уже побывала. «Мир такой огромный, хочется посмотреть как можно больше», говорят они.

Но, знаете, для меня очень важно возвращаться. Если я где-то была один раз – то «побывала», а если два и больше – то «бываю», и это огромная разница. Пить чай в одном и том же кафе, загорать на одном и том же камне, спросить дорогу у той же продавщицы в том же магазине, пусть и с интервалом в несколько лет, – это уже совсем иное. Это и есть самое важное – чувствовать себя частичкой этого места, приезжать, обнаруживать его снова таким же, родным, знакомым, иметь «свой» камень, «свой» залив в море. Уезжая, знать, что ты оставляешь все это здесь и начинать мечтать о следующей встрече уже зашагивая в самолет.

***

Что же такого особенного происходит, когда путешествуешь в одиночку? Теперь я знаю точно. Да, в компании люди тратят больше времени и сил на согласования, куда ехать, что делать, как провести время – но это не самое важное. Важнее другое.

Когда путешествуешь вдвоем, вчетвером – это закрытое сообщество. Вроде и общаешься с другими, и видишь мир вокруг – но как-то вполсилы, точнее, «в половину души». Если ты приезжаешь не один – ты остаешься частью своей страны, своего мира, остаешься в привычных ролях, и между тобой и чужой страной все равно стоит стена. Когда в одиночку ездишь – ты открыт, и вот эта подлинная энергия затягивает к тебе людей и события.

Приезжая в другой город в полном одиночестве, я умудряюсь почувствовать себя истинным жителем этого места. Погрузиться в ощущение, что я каждое утро всю свою жизнь просыпаюсь именно в этой кровати, покупаю булочки и апельсиновый сок на углу, хожу по этим улицам. И на эту энергию новой жизни всегда приходят люди, готовые на какое-то время стать ее частью, и города, которые по-настоящему принимают меня и стирают грань между расстояниями и временами.

Почему-то эта потребность «становиться своей и иной» очень сильна. Может, это какой-то предок недопрожил множество своих вероятных жизней, а может, это я все не могу смириться, что за одну жизнь нам принадлежит только одно время и место, и все пытаюсь рассечь границы.

***

Да, это она, та самая осень. Черно-сумеречная, блестящая, дождевая. Та самая осень, которая по дороге домой застает тебя в проулке, усыпанном склизкой листвой, обшаривает твои карманы и вытряхивает из них воспоминания, все-все, до единого, а потом дерзко улыбается и смотрит на тебя, в то время, как ты стоишь растерянный, в окружении собственных вопросов, сомнений, чувств и нисколько не знаешь, что со всем этим делать.

Это именно та самая осень, которая заставляет тебя, едущего домой по привычной дороге, резко повернуть руль, направить колеса на другой путь, болезненно знакомый когда-то и почти забытый теперь. Это именно она может в самый неподходящий момент согнуть тебя, переломить через колено от боли – той настоящей боли прошедшего, которое прошедшим не стало и до сих пор путешествует с тобой в необъятных твоих карманах.

Именно она знает твои ночные кошмары, твою бессонницу и ту черную ледяную темноту, которая неизменно льнет к твоим окнам каждую ночь. И да, это она каждый раз отправляет за тобой по темной улице бесплотные призраки, легкие до такой степени, что обернешься – и нет никого, а в то же время холодок растекается по коже, и жутко, жутко.

Да, это та самая осень.

Спокойной ночи.

***

На исходе ноября решила поднимать иммунитет. Заполнила холодильник фруктами и овощами, освоила контрастный душ, ежедневные прогулки, спорт, полноценный сон, хорошие мысли и прочее. Занялась здоровьем, в общем. Ем морковку всякую и горжусь собой. Через неделю спрашиваю у друзей: ну, как я выгляжу? Устало, говорят, выглядишь, и нехорошо как-то, случилось что-то у тебя?

Вот тебе и здоровый образ жизни…

Ноябрь, ты победил.

***

С тех пор, как наш город погрузился в туман, мне стало странно в нем жить. Не могу привыкнуть к тому, что мир вокруг стал зыбким, нечетким. Идешь по дороге, и возле тебя проясняются серые многоэтажные громады, на трассе из мглы вырисовываются слоновьи хребты грузовиков, плотный воздух тут и там разодран, и из него выглядывают красные огни светофоров, будто глаза затаившихся хищников.

В тумане все становятся одинокими. Этакие ежики с узелками за плечом. Ходят медленно и будто немного сонно, одичавшие, усталые от скитаний. Туман пробирается внутрь, и в глазах прохожих отражается белесая пелена. Бесплотный морок окутывает ноги, и шаги становятся ватными.

В это время очень легко ошибиться, поэтому на всякий случай на улице лучше не узнавать никого. У идущего мимо может быть знакомое лицо, но не окликай его, ведь он может обернуться, и если ты увидишь, как это лицо искажается, как сквозь знакомые черты проступает страшное, стылое, одинокое, чужое – этого ты никогда не сможешь забыть.

Ноябрь – это агония осени. Это сила без вектора, дорога без направления, путь без видимости. В это время с людьми происходят самые необычные встречи, очень важные, но совершенно безысходные. Потому что ноябрь – это время, когда никого на самом деле и нет. Ни тебя, ни меня. Как дорога обрывается в тумане – она вроде есть, но идти по ней нельзя – так и мы в последние дни осени обрываемся, тонем, теряемся где-то между мирами.

Чуть позже мы оживем, в декабре, с первым снегом, просветлеем и вернемся сюда. И с удивлением обнаружим, что несколько наших дней затерялись где-то в ноябрьском тумане и лучше их не искать.

***

Зато в ноябре вместе с отчаянием внутри оживает самая страшная и потрясающая сила – это «хочу», пришедшее откуда-то из глубины. Не рациональное и убедительное «хочу», возникшее из планов, принципов, воспитания, жизненных представлений, а то самое, всепроникающее, жгучее, хаотичное, удивительно уверенное «хочу», которое появляется как волна из моря, бесповоротно и неукротимо.

Когда это случается, весь мир поворачивается к тебе, выкладывает перед тобой самые удачные и нужные карты, и все происходящие события создают дорогу к желаемому. Потому что иначе и быть не может.

Так однажды в ноябре я встретилась с Парижем.

Огромнейший аэропорт Шарль-де-Голль – как страна чудес Алисы: едущие в разных направлениях транспортные ленты и много удивительных бегущих человечков. Объединив свои усилия с дружелюбным мексиканцем Оскаром (он от растерянности начал со мной говорить по-испански, а я от испуга вспомнила, что знаю испанский), мы нашли знаменитый парижский поезд RER и отправились в столицу.

А дальше все случилось очень быстро. Я села в такси, и через полминуты на меня из-за угла без предупреждения выскочила Эйфелева Башня во всей ночной красе. Мы проехали под ней. Париж начался.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.