Трамвай

– Аллё? Аллё?

– Пашка, это ты? – голос Владика звучал так печально, будто у него умерли все друзья и родственники разом, – Пашка, помоги мне!

– Да что с тобой? Где ты?

– Пашка, у тебя нет запасных штанов с рубашкой, хоть каких-нибудь? Ну, и на ноги что-нибудь…

– Тебя ограбили что ли? Сам-то цел? Не покалечили?

– Да цел я, цел… – ответил Владик, но как-то уныло, – Ты и вправду приедешь?

Показалось, или из трубки донесся женский смех?

– Приеду. Говори, куда.

Паша записал адрес и озадаченно почесал макушку. Рязанский проспект, не ближний свет. Ну ладно, раз уж обещал. Выудив из шкафа протершиеся вельветовые брюки, относительно целую рубашку и старые кеды, он сложил их все в ту же сумку и пошел выручать друга.

Фила на улице нигде не было видно, да и, впрочем, не было и никакой уверенности, что стоило впрягать его в это дело.

Выйдя на площадь, Паша сел в подошедший троллейбус и сразу устроился на свободном месте у окна, размышляя о том, в какие эзотерические несчастья мог попасть восторженный неофит. Задумавшись, он не заметил, как в мире что-то изменилось, а подняв голову – вздрогнул.

Огромное, во все окно троллейбуса, на него смотрело жуткое сине-белое женское лицо, пронзая его таким взглядом, что хотелось вывернуться сквозь закрытые двери наружу и бежать, бежать, не разбирая дороги…

Паша дернулся, стукнулся коленом о переднее сидение и выдохнул, глядя как отъезжает в сторону трамвай с надписью «Джуна Давиташвили» по всему борту.

Уфф! Он потряс головой, пытаясь отдышаться. Все нормально, троллейбус катится себе по Нижегородской улице, мужики на задней площадке обсуждают «подосрал Мишка или не подосрал», нисколько не углубляясь при этом в причины поступка неведомого Мишки.

«Вот он, привет от Владика со всей его чертовщиной. Стоит подумать и она уже тут! Так и свихнешься на пустом месте!»

Троллейбус промчался через эстакаду, за окном замелькали невысокие дома Рязанского проспекта. Вроде бы тут…

Паша вылез на остановке, осмотрелся, разглядывая записку, определил направление и пошел, петляя между заросшими палисадниками и детскими площадками. Нужный дом обнаружился во втором ряду от проспекта, как он и предполагал.

Дверь открыла светловолосая женщина лет тридцати с лишним в домашнем халате и шлепанцах.

– Здравствуйте… – неуверенно начал Паша.

– Это ты Павел, да? Проходи в залу, вон там твой друг сидит! – женщина засмеялась.

Паша прошел в квартиру и остановился, изумленно разглядывая кутающегося в простыню с каким-то штампом Владика. Потом с некоторым подозрением посмотрел на женщину.

– Ну да, что тут скажешь! – продолжала веселиться женщина, – Неловкая ситуация! Ладно, не буду вас тут смущать. Переодевайся, Владик, я на кухне подожду.

Женщина вышла, и скоро с кухни послышалась песенка закипающего чайника.

– Как ты сюда попал? – спросил Паша, – Или это входит в курс обучения тайному мастерству?

– Нет… Я вообще не сюда ехал. Вернее не совсем сюда, это за три дома отсюда находится…

– Что находится? Храм тайных знаний?

– Сауна там находится. – Владик отвернулся, – Я сразу не понял, думал что так и надо. Разделся, жду. Тут он заходит, а он… а у него…

– Короче, решил он развить тебе чакры, начиная с нижней. А ты не согласился, что ли? Может, так и надо? Учитель передает тайные знания ученику через эту, как ее, Сва… хва…

– Ты-то хоть не прикалывай! – взвыл Владик, путаясь в штанинах, – сперва от Наташи всё это выслушивал, теперь от тебя началось!

– Наташа – это она? – Паша мотнул головой в сторону кухни, – Хорошо, что ты тут кого-то знаешь.

– Да не знал я ее! Она меня во дворе каком-то подобрала, когда я в одной простыне из окна выскочил!

– Бывают же такие замечательные женщины! А могла бы кирпичом в тебя кинуть, и никто бы её за это не упрекнул. Ладно, говори хозяйке спасибо и поехали домой.

– Ой, мальчики, вы уже уходите? А чаю попить?

Заглянувшая в комнату Наташа смотрела меж тем на одного лишь Владика, так что Паша все понял без подсказок.

– Да, Владик, попей чайку. Штаны потом отдашь. Звони, если что.

– Да, но…

Но Паша лишь похлопал друга по плечу, подмигнул Наташе и вышел из квартиры. По его мнению, для обормота Владика день закончился более, чем удачно.

Оглянувшись по сторонам, не бегает ли всё ещё где-то по дворам злой экстрасенс, он отправился обратно к остановке.

Паша, возвращавшийся домой на троллейбусе, стоял на задней площадке у окна и мрачно разглядывал бесконечную пробку, в которой они застряли, похоже, наглухо. Пассажиры недовольно бурчали, потом кто-то начал стучать в дверь кабины водителя. Послышался разговор на повышенных тонах, в результате которого водитель, видимо, снял с себя всякую ответственность и открыл двери. Люди начали выходить наружу, и, петляя между машинами, выбираться на тротуар. Через несколько минут в салоне оставались лишь самые стойкие и упрямые. Паши среди них не было, повесив свою сумку лямками на плечо, он уже шагал в сторону площади, разглядывая издали собравшуюся там толпу, освещенную сполохами милицейских мигалок.

«Опять митинг какой-то, что ли? Не надоело им еще?»

Обходить было лениво, да и стояли люди неплотно, молча вглядываясь куда-то в сторону милицейских машин. Паша протиснулся раз, другой, и вдруг, неожиданно для себя оказался прямо перед жидкой цепочкой стражей порядка.

Нет, это был не митинг. Напротив него, уткнувшись вздыбленным капотом в фонарный столб, застыла серебристо-зеленая «семерка» БМВ, двери которой были усеяны вогнутыми дырами от пуль. А за ней… За ней стоял черный «Гелик» без стекол с такими знакомыми номерами «777»… Внутри него, в свете уличных фонарей чернело какое-то кровавое месиво. И тонкая девичья рука, свисавшая из приоткрытой дверцы. Паша почувствовал, как у него отнимаются ноги.

«Аня…»

Он смотрел на эту руку несколько секунд в полном ступоре, забыв даже, что нужно дышать. Потом рванулся вперед, прямо через оцепление, напрямик.

– Стой ты, дурак!

Паша чуть не упал от резкого рывка в обратную сторону. Его плечо оказалось как в тисках зажато крепкими пальцами невысокого черноволосого сержанта.

– Умереть хочешь? Там граната неразорвавшаяся лежит. Саперов ждем.

– Там… – Паша сглотнул.

– Знаешь кого-то из них? – с интересом посмотрел на него милиционер.

– Девушку… Одноклассницу… Она же ранена!

– Нет там раненых. Наповал все.

Сержант сочувственно кивнул и отвернулся, так и не выпустив Пашину руку.

– Аллояров, что там у тебя? – окликнул его стоящий возле милицейской машины лейтенант.

– Говорит, что девчонку знает!

– А остальных?

Паша судорожно замотал головой. Все это время он пытался отвести взгляд от страшного содержимого «Гелендевагена» и главное – от чуть заметно покачивающейся руки.

– Запиши фамилию, и пусть идет отсюда на!

– Горелов… Павел Владимирович. – Паша снова судорожно сглотнул.

– Иди. Лучше водки после такого выпей.

Сержант Аллояров неожиданно дружелюбно похлопал его по плечу, после чего развернул Пашу в обратную сторону и слегка подтолкнул в спину.

Не оборачиваясь, Паша добрел до уже закрытого «Гастронома», где купил у какого-то мужичка бутылку явно палёной водки и начал пить ее прямо там, на улице. До дома он добрел уже мало что соображая, на автопилоте, и рухнул на диван, даже не проверив, закрыл ли он дверь. Ему снилась Аня, которую он держал за руки и не хотел отпускать от себя. Девушка смотрела на него молча и грустно, затем высвободила руки и вдруг мягко поцеловала его. И в тот же миг он понял, что никого с ним рядом больше нет.

05

Утро. Тяжелое похмельное утро, какое бывает лишь после отвратительной поддельной водки. Паша потянулся и застонал, чувствуя, как в голове его накатывает грохочущий прибой. С трудом дойдя до кухни, он долго пил прямо из-под крана, затем сообразил про байеровский аспирин и растворил в чашке сразу две таблетки. Еще минут десять на кровати – и ему стало немного лучше. Во всяком случае, он даже смог подумать о том, что же именно его разбудило. В квартире было сумрачно и тихо, лишь через открытую форточку со двора доносились отголоски женской ссоры:

– Ты украла моего котика!

– Нет, не крала!

– Люди видели, как ты его схватила и унесла!

– Я его спасла! Он страдал! Он так на меня смотрел, так смотрел…

– Кто страдал? Эта скотина? Да он жрет лучше, чем я!

– Вот! Ты назвала котика скотиной!

И всё в таком духе…

Паша страдальчески морщился, но встать и закрыть форточку у него не находилось сил. Потом он посмотрел на радиотрубку телефона, валявшуюся у кровати. Кто-то звонил? Да, но сообщений не оставил. Наверное, Владик. Да и ладно…

Телефон зазвонил снова, отозвавшись в голове мучительной болью.

– Аллё-о?

Он хотел было добавить «мля», но с трудом удержался.

– Алло, Павлик? Это Вера Ивановна, Костина мама. Ты не видел Костю?

– Нет, не видел, – Паша почувствовал, что похмелье куда-то исчезает, – Уже два дня. Или… больше.

– Мы не знаем, что и думать… Наверное, пойдем сейчас в милицию заявление писать. Павлик, если вдруг что узнаешь про Костю – умоляю тебя, позвони нам!

– Конечно, конечно, Вера Ивановна…

Он спустил ноги на пол, обхватил голову руками и задумался. Костик исчез, подвал заперт, спросить некого. В то, что милиция станет кого-то искать, он не верил ни секунды. Что же делать…

Как мог, умывшись и тщательно прополоскав несколько раз рот, он подошел было к холодильнику, но еда вызывала сейчас у него искреннее отвращение. Надо выйти на свежий воздух, должно стать лучше…

Еще было достаточно рано, из подъездов выходили люди, спешили куда-то по своим делам. Проехал мотоцикл, отозвавшись тяжелым звоном в Пашиных ушах. Кто-то приветствовал его, он машинально махал рукой в ответ, толком даже не понимая кому. В соседнем дворе возле фырчащей мотором машины стоял Фил, что-то объясняя кудрявому Диме из крайнего подъезда.

– Son of a bitch, kiss my ass? Это значит «Сукин сын, поцелуй меня в жопу». Да, именно это они и поют.

– А «Life is strange» – что такое?

– Сраная жизнь.

Во всяком случае, Паше показалось именно так. И он подумал, что Фил здесь совершенно прав.

Так, незаметно для себя, он добрел до подвала и радостно оживился, увидев приоткрытое окно, за которым слышался чей-то разговор.

«Костик!»

Чуть не свалившись на ступеньках, он врезался в дверь и застучал по ней кулаком. Голоса стихли, затем дверь распахнулась. Паша открыл было рот, но так и остался стоять с отвисшей челюстью, глядя на коренастого чернобородого кавказца, перекрывавшего плечами весь дверной проем.

– Что хотель?

– Эээ… А тут раньше был… – Паша безуспешно пытался заглянуть кавказцу за спину, но у него не получалось.

– Быль – сплыль… – равнодушно ответил тот, собираясь закрывать дверь.

– Мила ву цигахь? – спросили из глубины подвала.

– Орсийн…

Коренастый повернулся к невидимому собеседнику и что-то уточнил на неизвестном языке. Затем сдвинулся в сторону и даже чуть подтолкнул Пашу внутрь подвала:

– Слишь, да? Иди туда, а?

Паша вошел, оглядываясь по сторонам. Самодельная стойка с отключенной аппаратурой была сдвинута к стеллажам, на которых стояли теперь какие-то картонные ящики. А в любимом кресле Костика восседал высокий носатый мужчина с аккуратной рыжеватой бородкой. Он с интересом смотрел на Пашу, хотя и чуть заметно поморщился, уловив остатки вчерашних возлияний.

– Привет. Кого-то ищешь? – спросил он без всякого акцента.

– Да, тут раньше был… Ну, это… – попытался сформулировать Паша.

– Про это ничего не знаю, мы это помещение купили вчера, – развел руками тот, – Вот так, вместе со всем, что тут есть. А ты кто? Курьер? Я тебя вроде видел где-то?

Паша с жаром закивал головой, сообразив, что предъявление претензий на оставшееся имущество может привести к непредсказуемым результатам.

– Это хорошо. Как тебя зовут?

– Витя! – почему-то ответил Паша и сглотнул.

– Ну так вот, Витя. Хочешь работать на нас? Точки ты уже знаешь, а мы тебе еще и новые дадим. Будешь, как и раньше кассеты развозить. Платить будем… неплохо.

Мужчина плавным жестом указал на стеллаж, где и вправду в открытой коробке лежали видеокассеты.

Паша машинально шагнул и взял лежащую сверху кассету. И тут же положил обратно. Потому, что какое бы не было у него с утра состояние, этих кассет за прошедший год он перетаскал немеряное количество и прекрасно знал ощущение пластикового футляра с пленкой в руке. А здесь было не так. Всё не так. Снаружи это было кассетой, а внутри… Он совершенно не хотел знать, что у нее внутри.

– Да понимаете, я ведь уволиться приходил, за расчетом. Работу постоянную нашел… – Паша снова сглотнул, чувствуя, как покачивается подвальная комната вокруг него.

– Жаль! – мужчина с некоторым недоумением пожал плечами, – Но ты не теряйся, Витя. Заходи к нам! Шамиль тебе всегда откроет дверь.

– Да. Обязательно. До свиданья…

Паша попятился к двери, затем протиснулся мимо чернобородого Шамиля и буквально выбежал из подвала.

Не зная, что теперь делать, он добрел до парка Прямикова, рухнул там на скамейку и тупо уставился в асфальт. События последних дней выстраивались в какую-то жуткую цепочку, нарастая лишь от плохого к худшему. И еще попавшая в эту мясорубку Аня…

«Вокруг меня чужие люди, у них совсем другая игра. Им не жаль, что она умерла…»

Когда он поднял голову, солнце уже стояло в зените, периодически скрываясь за легкими светлыми облаками. В кронах деревьев шелестел ветерок, словно нашептывая, что лето прошло и уже на подходе тихая московская осень. По аллеям гуляли мамы с колясками, бегали дети. Жизнь продолжалась.

«И в узелок опять связать надежды порванную нить, и в сотый раз себе сказать, что что-то можно изменить…»

Паша встал, разминая затекшие руки и ноги, потряс головой, прогоняя муть и звон в ушах. Остался один, бизнес накрылся, запас денег минимальный. Что-то надо было делать в любом случае. Например, подыскать себе хотя бы временную работу, пока не подвернется что-нибудь подходящее.

Вернувшись домой, он заварил себе чаю покрепче, откупорил банку тушенки и сварил макароны. Постепенно, от сладкого чая и сытной еды начали появляться силы, и даже вернулась какая-то уверенность, что всё ещё получится. Раскрыв газету «Экстра М», которую использовал до этого лишь в хозяйственных целях, он нашел раздел «Работа», продрался сквозь бесчисленных «Дев на раб б/к» и начал обзванивать объявления, хоть как-то соответствующих его кондициям. В следующие пару часов он выяснил, что в охранники его не возьмут, для грузчика он хлипковат, а бегать куда-то за гроши выходило бессмысленно с точки зрения бюджета. Были еще пара мест, где ему так и не сказали, в чем будут заключаться его обязанности, но голос так напоминал интонациями давешнего гуру-экстрасенса, что ехать на собеседования отчего-то не хотелось.

Почесав в затылке, он хотел было встать, но наткнулся взглядом на мамину телефонную книжку, так и оставшуюся лежать на столике рядом с аппаратом.

«Эх, мама, так и не успел я поговорить с тобой…»

Вспомнилось, как он приехал провожать ее на вокзал, и снова накатила грусть.

Но вдруг он встрепенулся от неожиданной мысли. Так, где это может быть? На букву «Л»… А, вот: «Латринская Адочка». Как же ее на самом деле зовут? Аделаида… Семеновна, точно.

Набрав семь цифр номера, он слушал длинные гудки, почему-то заранее решив, что никто не ответит. А, нет, сняли трубку!

– Алло?

– Здравствуйте, это Аделаида Семеновна?

– Да. Но кто вы?

– Это Павел Горелов, я…

– Ах, Павел, сын Лёлечки! Рада тебя слышать! Как твой бизнес? Да что я спрашиваю, наверняка процветает! Ты меня застал в последний момент, мы с мужем уезжаем в Барвиху в гости! Ты их, может быть, знаешь, такие богатые люди, такие богатые! Саша Блинов, хозяин «Гала Рекордз» обещал привезти с собой Пугачеву. Ты же с ним наверняка знаком, да? Да что я спрашиваю, вы же в одной сфере вращаетесь. А еще там будет…

– Аделаида Семеновна, извините, я вам один вопрос задать хотел…

– А? Спрашивай, Павел, спрашивай!

– Понимаете, я остался без работы и теперь хотел бы… Алло? Алло?

Оживление в трубке оборвалось так резко, что Паша с испугом уставился на телефон.

– Сломался, что ли… – пробормотал он, осматривая трубку.

– Павел… – голос Аделаиды Семеновны звучал трагически недоуменно, – Твоя мама говорила мне, что ты владелец студии видеозаписи. Вы меня что, обманывали?

– Нет, всё правильно, я и был… Но теперь…

– Значит, ты не богатый бизнесмен? А я в тебя так верила, так верила! Извини, я ничем не смогу тебе помочь.

Ту-ту-ту… Паша сморщился, словно от горечи последних слов ему свело челюсти. Зря позвонил.

Уже без особого интереса он проглядел еще несколько страниц, и вдруг с изумлением прочитал: «Горелов В.В. рабочий. 203…». Это что же, мама все-таки общалась с отцом, с которым они развелись, когда Паша был совсем еще маленьким? Он вспомнил крупного лысеющего мужчину, который вроде бы даже брал его на руки и кажется, ездил с ним в зоопарк. Или нет. Во всяком случае, номер – вот он, перед глазами. Бери и звони. После Аделаиды хуже точно уже не будет.

Он снова взял трубку и начал нажимать кнопки, стараясь на этот раз ни о чем не думать и не надеяться. Не получится – и ладно. Может, отец там и не работает давно. Или он какой-нибудь слесарь-алкаш, которого самого содержать нужно…

На этот раз ответили сразу, женский голос, низкий и хрипловатый:

– ТОО «Вектор», слушаю вас!

– Здравствуйте, можно Горелова Владимира Владимировича к телефону? – все же дрогнувшим голосом спросил он.

– Владимир Владимирович сейчас занят, как Вас представить?

– Я Павел Горелов, его сын…

– Павлик?! Надо же, такой взрослый голос! Сейчас я вас соединю.

«Кто это? Откуда она меня знает?»

И тут же – мужской голос, словно всплывший из детских воспоминаний:

– Алло? Павлик? Здравствуй, сынок. Твоя мама уехала, и ты решил мне позвонить? Правильно сделал.

– Здравствуй… папа. Можно мне с тобой поговорить?

– Конечно, сынок. Хочешь, подъезжай ко мне в офис. Это в центре. – и он назвал адрес буквально в паре минут ходьбы от Кремля.

– Хорошо, через полчаса – нормально? Я выезжаю!

Быстро надев на себя то немногое, что могло называться приличной одеждой – пиджак с выпускного вечера и брюки, Паша выскочил на улицу и побежал к метро. Отец, которого он не видел больше десяти лет, ждет его в офисе. У него есть секретарша, он не последний человек в фирме, и он ждет его, Пашу! И чего только мать никогда не желала даже говорить о нем?

На «Арбатской» он взбежал по эскалатору вверх и пошел по Воздвиженке, читая названия переулков. А, вот оно, то, что надо! Старинный дом, некогда жилой, а теперь весь скупленный под офисы. Широкая каменная лестница со ступенями, отполированными за сотню лет до блеска. Дверь, хотя и без вывески, но солидная, с медными цифрами номера. Он позвонил, и замок сразу щелкнул, открываясь.

Немолодая женщина с грубоватым лицом, сидящая за столом с пишущей машинкой и стопками документов там и сям встала ему навстречу, широко улыбаясь:

– Надо же, вырос-то как! Ну, проходи – папа ждет тебя! – и указала на дверь с табличкой «Генеральный директор».

«Да ведь я же ее знаю! Что-то такое, из детства…» – по спине пробежали мурашки.

А отец уже стоял в дверях, протягивая к нему руки и покачивая головой:

– Павлик, надо же! Совсем взрослый сын! Ну проходи же, устраивайся в кресле, рассказывай! Сейчас Любовь Петровна нам чаю принесет. А ты говори, говори! Что делаешь, какой класс закончил? Хотя ты же, наверное, уже не в школе, да?

– Конечно, я её закончил! – немного удивился Паша, – Не могла же мама меня здесь одного в школьном возрасте оставить.

– Ну да, ну да. Так что же ты делаешь? В институте учишься?

– Нет, папа. Как бы тебе сказать…

Паша обвел взглядом обшитый дубовыми панелями кабинет, кожаную мебель вокруг монументального стола, тряхнул головой и начал рассказ об их бизнесе с Костиком, планах, неудачном поступлении в МИИТ. Папа слушал внимательно, кивал головой, потом начал хмуриться, когда Паша перешел к событиям последней недели.

Любовь Петровна принесла чай в маленьких чашках, и папа задумчиво сделал большой глоток.

– Ну что же, я рад, что ты больше этим не занимаешься. С бандитами связываться – последнее потеряешь, а то и жизнь заодно. Теперь тебе надо выбрать другой жизненный путь, правильный.

– Папа, а ты не мог бы мне немного помочь?

– В выборе пути? Спрашивай, я с удовольствием отвечу.

– Нет, я не о том. Нет ли у тебя для меня какой-нибудь работы.

– Работы….

Отец окинул его взглядом, что-то соображая.

– Монтажником на крышу ты явно не полезешь… Ага, есть одна мысль! Ты же вроде бы немецкий язык в школе учил?

Паша неуверенно кивнул. Язык-то он учил, но вот с практикой у него был полный ноль. Если папа сейчас поручит ему переводить на каких-нибудь переговорах, это будет полный провал.

– Вот, смотри! Я тут биржу прикупил. В смысле, не финансовую биржу, а бревна, доски, в общем – пиломатериал. Хочу теперь у немцев современную лесопилку приобрести. Сможешь перевести?

Отец вытащил из стола пачку разноцветных листов толщиной с «Капитал» Карла Маркса. У Паши отлегло от сердца.

– Думаю, что смогу. А сроки, оплата?

– Как закончишь – приезжай. Но не затягивай. Положу тебе сто долларов.

«Так, работы тут примерно на неделю, сто долларов – очень даже нормально!»

Отец нагнулся и выудил из-за стола полиэтиленовый пакет, в котором угадывалась палка копченой колбасы, половина бруска сыра и еще какие-то вкусности.

– Это тебе, чтобы штаны не спадали. В общем – приезжай, звони, не стесняйся. Буду рад.

Попрощавшись с отцом, Паша вышел в приемную, стараясь не выронить разъезжающуюся во все стороны пачку листов с описанием заграничной лесопилки. Любовь Петровна покачала головой и вручила ему большую картонную папку с завязками, куда он смог, наконец, нормально все уложить, даже место осталось.

В отличном настроении он вернулся домой, решив начать работу над переводом прямо сейчас, не откладывая. Жизнь снова стала казаться вполне приемлемой штукой.

Этот же самый день начался у Фила совсем обычно, не предвещая никаких приключений. Так же, как и каждый день, в последние полгода, он завел машину и начал краткий ее осмотр на предмет возможных сюрпризов. В общем-то, делать это было не обязательно, но армейская привычка давала о себе знать, да и старая «четверка», пусть и перебранная им буквально заново, могла изредка выкинуть что-то этакое.

Он уже долил воду в бачок омывателя и захлопнул капот, когда к нему подошел его друг Дима.

– Фил, привет! Говорят, ты стал в английском нормально шарить?

– Привет. Учу понемногу, а что?

– Переведи мне смысл некоторых песен, а? Пацаны всякое говорят, а я реально знать хочу.

– Ну давай, если я их слышал, конечно.

Пять минут ничего не решали, отчего бы человеку не помочь?

– Вот, например, «Акцепт» – ты его точно слушаешь…

И «Accept» и «Judas Priest» он знал, даже в машине пара кассет валялась для прослушивания в пробках, так что отвечал он сразу и не задумываясь.

Поглядывая по сторонам, он заметил плетущегося куда-то Пашу, похожего на унылого зомби из фильмов Ромеро. Фил хотел окликнуть его, но Дима задал очередной вопрос:

– А вот песня «Мост смерти», знаешь её? Правда, что там о парне, который пошел искать смысл жизни, но встретил колдуна, сошел с ума и умер?

– Не совсем…

Фил обернулся, ища взглядом Пашу, но тот уже куда-то исчез.

А день продолжился стандартным: «хладокомбинат – погрузка – объезд торговых точек с перекусом где-то по дороге» и так далее, и тому подобное. Ничего интересного.

И лишь заворачивая к себе во двор, где он собирался поставить машину до вечера на прикол, Фил вдруг увидел куда-то бегущего с крайне озабоченным видом Шурика.

«Что это с ним?»

– О, Филя! Как ты кстати! Подкинешь меня, а?

– Куда? – удивился Фил, посмотрев машинально вверх.

– Как это – куда? В ментовку! Андрюху арестовали!

Андрей, который был одноклассником Шурика, сильно увлекался историей Великой Отечественной войны и по этому поводу держал дома неисчислимое количество артефактов, собранных им лично по местам боёв, либо выменянных на толкучках. На виду лежало всё безопасное, типа проржавевших касок или солдатских котелков, хотя, по общему убеждению, где-то были вещи и посерьезнее.

– За что?

– За пулемет! Он его в метро вез, там его и повязали!

Такого Фил не ожидал. Да, бывало, Андрей ездил на встречи реконструкторов с огромным двуручным мечом по имени «Писистрат» в честь афинского тирана, но сочетание понятий «метро» и «пулемет» было слишком даже для него.