Танец маленьких дедушек

– Видишь ли, Настенька, я сделал тебе особо модную причёску, которой меня научила одна девочка ещё в четвёртом классе. Название причёске ты можешь придумать сама. Эта косичка уже готова и изображает хобот. Переходим к хвосту.

Дедушка надеялся, что тот солидный результат, который появится у Насти на голове от его усилий, назовут «Слон». Но Настя почему-то теперь вскрикивала не «ой!», а «ав-ав!». Видимо, думала, что слоны лают.

– Ав-ав, Юра! Я маме скажу!

Вторая косичка далась уже легче, даже Настя взлаивала реже раза в два.

Наконец дедушка мог посмотреть, что у него получилось. Они с Настей прильнули к зеркалу, и дедушка увидел дело рук своих.

Ну что сказать? Получилось неплохо. Каждая косичка весьма походила на длинный кнут, только с бабочкой на конце.

Правда, если смотреть на отдельную косичку и не видеть другую.

Дело в том, что дедушке не далась существенная прихотливая особенность женской причёски: косички должны были быть симметричными. На разлинованной синими делениями Настиной голове правая косичка начиналась за ухом, как хвост у собачки, а левая вырастала на лбу и действительно напоминала слоновий хобот.

– Ну как, нравится? – спросил дедушка бодрым голосом продавца, втюхивающего покупателю автомобиль с кривыми колёсами.

– Очень, – сказала Настя и завыла страшным голосом. – Я слон! У-у-у-у-у!.. Сейчас догоню-у-у моську и укушу-у-у!..

Чтобы избежать справедливой расправы, дедушка рванул из домика с небывалой прытью. Настя – за ним. И они опять забéгали друг за другом.

Вскоре позвонила мама Алёна и приказала им сходить в магазин за продуктами. Дедушкины туманные возражения, что, мол, они не готовы, только растревожили её. К разговору подключилась даже бабушка со всякими взволнованными вопросами, типа: «Юра, что там у вас случилось, цела ли хоть Настя?»

– Ладно, сейчас сходим, – нехотя согласился дедушка и громко повторил задание, чтоб не записывать, а опереться на Настину память.

Вооружившись пакетами, они пошли. Магазин был недалеко. Настя всю дорогу шла вприпрыжку, временами останавливалась и гляделась в карманное зеркальце, подаренное недавно бабушкой со словами: «Настя, ты уже большая и всегда должна выглядеть красиво, как настоящая женщина». Уж сегодня-то Настя считала себя настоящей.

Наконец они пришли в магазин. Настю знали здесь очень хорошо. Дедушку, гостившего пока всего лишь третий день, – не очень, но поглядывали на него с интересом.

– Кто же тебя так, Настенька, причесал? – еле сдерживая улыбки, встретили их продавщицы.

– Дедушка, – гордо отвечала Настя.

– Ах, какой у тебя дедушка! – заахали наперебой женщины, хитро поглядывая на дедушку и всячески стараясь ему понравиться. – Мы тоже так хотим!

– О, всегда пожалуйста! – приосанился дедушка. Он никогда не отказывал улыбчивым женщинам ни в какой их просьбе, особенно если те выказывали к нему добрые намерения. И дедушка даже приготовился было приняться за дело прямо тут, в магазине, что называется, не отходя от кассы. Но Настя твёрдо сказала:

– Нет, он сначала маму Алёну причешет, потом бабушку, потом меня ещё раз, – и строго поглядела на дедушку взглядом, в котором он с изумлением разглядел те оттенки бабушкиного взора, когда та заставала его у холодильничка по ночам.

– Да, очередь уже на месяц расписана, – уныло подтвердил дедушка, отметив про себя дипломатические инстинкты Насти: как ловко она напомнила ему, престарелому ловеласу, что у него есть бабушка.

– Жаль, – вздохнули все продавщицы хором.

– Как же твоя прическа называется, а? – поинтересовались они у Насти.

– «Слон и моська» – гордо сказала Настя, после чего уже ни одна из женщин не смогла удержаться от хохота.

Но тут Настя невозмутимо стала перечислять по памяти, как велела мама Алёна:

– Нам белого молока «Бежин луг», творогу нежирного «Бежин луг» и пачку масла.

Продавщицы вспомнили, что они на службе, и принялись за дело. А дедушка добавил к списку:

– И пачку молочного коктейля, тоже «Бежин луг».

И вытащил толстый бумажник.

Если бы у него сейчас спросили, зачем он балует ребенка её любимым, но запретным лакомством, дедушка ответил бы, что с сегодняшнего дня он принял решение готовить Настю к дипломатическому поприщу.

Настя и большая политика

Дедушка и Настя (пять лет с небольшим) шагают из магазина домой. Недавно прошёл быстрый летний дождь, но Настя хорошо обута, в сапожки. А вот дедушка едва успевает за Настей, так как ему в его босоножках ещё надо отыскивать сухие кочки на мокрой дороге.

Заказы бабушки и мамы с честью выполнены: оба нагружены, каждый своей ношей. Дедушка – огромным пакетом, Настя – пакетом с булкой.

Оба поют разученную недавно песню, легендарную «Мурку». Окрылённые духовной близостью хорового пения любимой песни, дедушка и Настя ощущают себя членами некоей подпольной партии имени Мурки, ибо семейный комитет по цензуре запретил всем живущим в доме петь любимые дедушкины песни.

На середине песни дедушка вспоминает, что на нём лежит ответственная задача воспитать из Насти правильного человека. В этот раз он решает восполнить Настины пробелы в политике.

Конечно, как и любой московский ребенок, Настя и так изрядная дока в большой политике: узнаёт на фото Кремль и Мавзолей. Но путает Гагарина с Путиным.

Дедушка принимается за дело сразу, как только заканчивается песня.

– Настя, Гагарин – это первый человек, который полетел в космос.

– А, знаю, он сказал: «Поехали!»

– Совершенно верно. И все потом за ним поехали.

– А Путин что сказал?

– Он сказал: «Пошли!»

– И все потом пошли?

– Конечно.

– И папа, и мама, да?

– Ну да, конечно. Все.

– И ты?

– И я.

– И я?

– И ты.

– А куда?

– Кто куда… Но как-то так получается, что все – за ним.

Дедушка остаётся доволен, как тонко он последней фразой подвёл разговор к патриотической нотке. Его друг Никандыр наверняка оценил бы и, может быть, даже похвалил. «Почти сентенция», – сказал бы. Дедушка верит, что и задумавшаяся Настя скажет сейчас примерно то же. Ну, может, не про сентенцию…

– Ю’а, а ты заметил, что если идти по лужам, то по ним мо’щинки?

Дедушка спотыкается на ровном месте.

– Когда-то замечал, Настенька, но забыл. Теперь вот ты мне опять напомнила.

Ненадолго они останавливаются и любуются разнообразными морщинками от Настиных сапог. Наконец, Насте надоедают лужи. Она уточняет у дедушки:

– Мы идём домой?

– Конечно, домой. Из магазина.

– А Путин?

– Путин уже дома. У него обеденный перерыв.

– У’а! Мы тоже сейчас п’идём домой, и мама даст мне мою булку.

– Конечно, даст, Настенька. Если мы с тобой не уроним её в лужу. И молока.

– Ю’а, а у меня есть к’асивая чашка. С белочкой. Мама туда наливает молоко, чай и компот.

В связи с тем, что разговор о политике незаметно свернул к чашке с компотом, дедушка позволяет себе немного поразмышлять о бутылочке с пивом, которая ждёт его в холодильничке. Но потом вспоминает о своей педагогической задаче и возвращается к теме большой политики, попутно и исподволь направляя разговор в патриотическое русло.

– И булку даст, и молока нальёт. И мы, Настя, идём сейчас с тобой домой. Каждый человек, Настя, идёт своей дорогой, но эти дороги удивительным образом совпадают с теми, которые предлагает Путин.

– Он знает, куда нам идти из магазина?

– Из магазина-то, Настя, все знают, куда. Некоторые от магазина и вовсе далеко не отходят. А вот потом куда? Из дома куда человеку идти?

– Путин знает?

– Точно не знает. Никто не знает, даже Путин. Но Путин чувствует.

– Как это?

– Ну, вот ты, например, видишь нашу дачу?

– Нет.

– А скажи, что будет за тем углом? Ты же чувствуешь, что там будет, когда мы за него завернём?

– Наши во’ота.

– Вот! Так и Путин чувствует, где наши ворота.

Настя некоторое время думает. Жарко и душно. В воздухе пáрит и, кажется, обещается ещё один дождь. Пакет с булкой, который Настя перекинула через плечо, бьёт её по спине.

– Ю’а, а ты хочешь п’ойтись вто’ым этажом?

«Вторым этажом» – это когда Настя сидит на плечах у дедушки. Знает, хитрая, что дедушке нравится носить её на шее. Но сегодня не тот случай.

– Нет, Настя, ты видишь – у меня руки сейчас заняты.

Настя вздыхает.

– А Путин ходит «вто’ым этажом»?

– Конечно. Вся страна у него на плечах.

– А я когда?

– Твоя очередь ещё не скоро.

– У-у… Хочу ехать.

– Вырастешь, научишься на машине рулить, ещё и сама не захочешь ни на чьих плечах ездить.

– Я уже все кнопки знаю. Ехать легко…

– Ну не скажи, Настя, не скажи. Гагарин, когда приехал из космоса, тоже весь мокрый был.

– А Путин ездил в космос?

– Ещё нет. Под водой был, в воздухе летал… Везде был, а в космосе – нет.

– А почему?

– Не знаю, Настя. Не додумался, наверно.

– Я ему сегодня скажу.

– По «телефону»?

«Телефоном» в доме зовут красивую морскую ракушку. Недавно Настя хотела дать дедушке послушать в ракушке шум моря. Дедушка послушал, но сказал, что ничего не слышит. Настя и сама слушала, слушала, потом недовольно сказала: «У них сегодня что-то со связью». Так и осталось – «телефон».

– Нет, ночью. Я, когда спать ложусь, могу ‘азговаривать с кем хочу. Когда ты, Ю’а, уезжал, я с тобой ‘азговаривала.

– Понятно. Только не говори ему, пожалуйста, что мы с тобой песни поём. А то он нас попросит спеть, а мама опять ругаться будет. Ещё и Путину достанется ни за что.

– Я ему только п’о космос скажу.

Наутро, за завтраком Настя, ковыряясь ложкой в каше, перво-наперво выуживает из неё три клубнички, положенные бабушкой для украшения. При этом Настя неотрывно смотрит в телевизор, где идут новости. Бабушка порывается выключить постылый ящик, но её останавливают бурные протесты Насти, поддержанные воодушевлённым дедушкой. Дедушка воодушевлён телепередачей, так как собирается давать очередные политические пояснения к ней. Но бабушка считает, что больше он воодушевлён видом бутылочки пивка на столе, которую только что принёс из холодильника, она даже не успела ещё запотеть:

– Оставь телевизор ребёнку, пусть приобщается. А то до сих пор путается, кто где. Да и сама подтянись. Вот скажи мне, например, как зовут китайского президента?

– Мне надо, чтоб ребёнок приобщался к каше, а не к китайскому президенту, – увиливает от ответа бабушка, но временно отступается. Чтобы отступление не выглядело поражением, бабушка решительно возвращает уже запотевшее пиво в холодильник. Дедушка направляет бабушке ноту протеста, но слова в ноте вялые, потому что ещё утро, и дедушка сам понимает, что впереди много дел. Надо успеть распутать удочки, вынести мусор, позагорать, пока нет дождя… Отпуск – трудная, насыщенная неотложными делами пора.

После усмирения бунта бабушка считает возможным пойти в наступление:

– Ешьте кашу, кому сказала!..

Настя послушно шевелит ложкой в тарелке, сделаны даже две попытки поднести ложку ко рту. Однако клубнички в каше уже закончились, и резонно ли продолжать завтрак в таких невыносимых условиях, Настя сомневается.

Но тут в телевизоре начинают съезжаться на саммит политики. Настя заинтересованно уточняет:

– Ю’а, это Путин?

– Да, Настя, ты молодец. Это Путин.

Тут дедушка вспоминает вчерашний успех своей политинформации и, продолжая гнуть патриотическую линию, спрашивает у Насти, состоялся ли у неё ночной разговор с российским лидером, и когда тот собирается в космос.

– Ю’а, он не хочет в космос.

– Почему?

– Он сказал, там скучно. Там п’иедешь – а никого нет. Одни звёзды. Мама спит, бабушка спит, Ю’а спит…

– И поздороваться не с кем, – добавляет бабушка, вмешиваясь в политический диалог деда с внучкой. Реплика явно навеяна картинкой в телевизоре, где мировые лидеры пожимают друг другу руки.

– И поздо’оваться, – соглашается Настя.

Дедушка доволен. Наконец-то он в своей тарелке. Дела с политико-патриотическим воспитанием в семье продвигаются семимильными шагами. Даже бабушка вон приобщилась… «Надо уделить внимание Китаю», – ставит он себе задачу на будущее и принимается за свою кашу. Украшающие его порцию три клубнички он дарит своим перспективным ученицам: делающей успехи Насте – две штуки и бабушке – одну, для поощрения.

На экране телевизора в это время мировые лидеры улыбаются для фотографирования. У всех радостные лица, будто только вчера вернулись из космоса и сильно соскучились по человечеству.

Больша-ая политика, доступная и понятная только русскому ребенку пяти с лишним лет.

Большое Пуздро и маленькая Лопузень

На десерт подали арбуз. Его привёз вчера на дачу дедушка. Оторваться было невозможно. Первой остановилась бабушка, потом мама Алёна. А шестилетняя Настя с дедушкой Юрой остановиться никак не могли.

Наконец Настя сказала, что у дедушки от этого арбуза уже слишком большой живот, как у слона.

– Скорее, как у гамадрила, – поправила бабушка. – Я видела в зоопарке, как они чешут свои животы. Ну, точно арбузы.

– Чем завидовать нашим изящным, пусть и гамадрильим, пузичкам, оборотились бы лучше на свои, – ответил дедушка, имея в виду всех, а особенным взглядом показывая на Настю.

Настя оставила лакомство, подняла свою майку, стала к зеркалу боком и принялась разглядывать своё пузичко. Вскоре к ней присоединился дедушка. Он прислонился своим животом к Настиному и попытался молодцевато его втянуть. Из простого арбуза живот дедушки превратился в арбуз сморщенный.

– Что вы там высматриваете, когда есть инструментальные методы сравнения, – сказала бабушка и полезла в свою дамскую сумочку. В инженерной молодости она работала на заводе метрологом и знала, что всё на свете можно точно измерить. Кроме, конечно, женского настроения.

Дедушка всегда утверждал, что всякая дамская сумочка может вместить в себя весь мусор небольшой планеты. Американские астронавты, летавшие на Луну, как-то одолжили у своих жён их сумочки и из очередного рейса привезли горы лунной пыли, обозвав их образцами. Фасоны сумочек тотчас засекретили, а сейчас и вовсе потеряли. Образцы тоже.

Бабушка слегка порылась в своей любимой – кожаной и круглой – и вытащила из неё портновский сантиметр.

– И для чего у нас с собой этот сантиметр, – поинтересовался дедушка. – Никак ты меряешь свой животик каждый день? И в дороге, и дома, и в стужу, и в зной?

– Да нет, это я тебя меряю, когда ты спишь. И расстраиваюсь, какой ты толстый. А свой размер я знаю и держу его уже пятьдесят лет. – И бабушка назвала цифру, услышав которую дедушка тут же застеснялся и хотел увильнуть от измерений. Но бдительная комиссия его пристыдила.

Померили сантиметром талии Насти и дедушки. Разница была в два раза.

– То-то же, – назидательно произнесла Настя и нажала дедушке на нос.

– Я не согласен! – запротестовал дедушка. – Я высокий и имею право носить живот любого размера.

И в знак протеста он съел ещё одну дольку арбуза.

– Действительно, надо мерять не животы, а сравнивать стройности фигур. На мой взгляд, наш дедушка ещё достаточно строен, – заступилась за дедушку мама Алёна, тоже с инженерным образованием.

– Ха! Вот-вот! Будь я пузатым гамадрилом, у меня был бы хвост. И я легко ускакал бы от вас по скалам и деревьям, – обрадовался дедушка неожиданному заступничеству с женской стороны.

– А вот будь хвост у меня, я бы пользовалась им как кнутом. Например, отправила тебя на кухню мыть посуду. – Пообещала бабушка. Но мама Алёна сказала, что сегодня её очередь.

– Гамадрилы совсем не моют посуду, я видела в зоопарке, – сказала Настя.

– Ты точно уверена? – спросил дедушка. – Тогда я записываюсь в гамадрилы на среду.

– В среду его очередь дежурить по кухне, – догадалась бабушка. – Запишите его в гамадрилы, пусть попрыгает.

– Надо померить им рост, потом талию разделить на рост – и получим параметр, который можно будет назвать стройностью. Относительной, конечно, – вернулась к главной теме мама Алёна.

– Относительной, говорите? Тогда меряйте побыстрее, потому что нам с Настей сейчас срочно надо будет относить свои животы туда, куда все спешат после арбуза.

– Ой, я побежала! – воскликнула Настя и скрылась за дверцей. Дедушка принялся ей мешать: скрестись в дверь, кряхтеть и угрожающе шаркать ногами, изображая дачное привидение. Впрочем, этими действиями он просто назидательно отвечал на вчерашние нападки неизвестного привидения, которое так же донимало его ночью при аналогичной процедуре.

Сегодня с привидениями всё разрешилось благополучно, и вскоре все снова собрались в гостиной у стола. Мама Алёна обнародовала свои инженерные расчёты. Оказалось, что так называемая стройность на сегодняшний день одинакова и у дедушки, и у Насти. Так что ничья, пожмите друг другу руки.

На радостях дедушка съел ещё одну дольку арбуза, а вот Настя не смогла. Сказала, что уже смотреть на арбузы не может, и вообще. И почему-то надула губки.

А дедушка очень воодушевился тем, что он строен, как шестилетняя девочка, и теперь ему не надо отращивать хвост, чтобы доказывать по деревьям свою стройность. Поэтому с лёгким сердцем он отправился полежать на любимом диванчике.

Через недолгое время к нему пришла Настя и привалилась под бочок.

– Ничего не понимаю, Юра, – грустно сказала Настя. – Я что – тоже пузатый гамадрил? Только маленький?

– Не переживай.

– Но это же неправильно! Нет у меня никакого пуза!

– Конечно! Нет, и не скоро будет. И вообще, тебе рано беспокоиться. Когда подрастёшь, я подарю тебе такой же сантиметр, как у бабушки. И если есть поменьше пирожных и шоколадок, то при наличии хвоста ты всегда сможешь убежать от кого-нибудь противного по деревьям.

– А от приятного я не буду убегать.

– Конечно! Я вот бабушку в своё время догнал. Правда, я тогда стройный был, знаешь, какой приятный! Она даже замуж тогда за меня вышла. По любви, между прочим. – Тут дедушка помолчал немного и вздохнул. – Любая девочка, когда вырастает, её догоняет какой-нибудь другой гамадрил. Даже пузатый…

– Фу их, пузатых! Я только тебя люблю, – сказала Настя и прижалась поближе. – Расскажи что-нибудь, Юра. Я так люблю, когда ты рассказываешь.

– Давай лучше вместе сочинять.

– А про что сегодня?

– Ну, как обычно. Жили-были…

– Дед да баба?

– Нет, Настя, давай что-нибудь задушевное. Например… В жаркой-прежаркой Африке на большом-пребольшом раскидистом дереве жили-прежили два закадычных хвостатых друга – Большое Пуздро и Маленькая Лопузень…

Настя вскинулась и испытующе посмотрела деду в лицо. Видимо, она что-то нашла там, в его смеющихся глазах. Потому что решительно сказала:

– Нет уж, Юра, давай лучше только про Пуздро…

Настя, дедушка и этикет

Дедушка, бабушка и Настя с родителями живут в доме отдыха за городом. Дом отдыха называется «Бодрая Маркиза» и построен в виде старинного сказочного замка, однако номера в нём самые современные.

Сосны, солнце…

Обедать все ходят в ресторан дома отдыха.

Сегодня дедушка с Настей спустились со своего этажа на предвечерний чай. Дедушка называет его «файв-о-клок». В зале тишина. «Файв-о-клок» как-то не пользуется у отдыхающих успехом, не те у них привычки. Их гастрономические вкусы проявляются бурно по вечерам, а сейчас в зале никого. Только официант Алексей, известный своей невозмутимостью, скрадывающей его феноменальный слух, известный всем отдыхающим. Он стоит за стойкой бара и неторопливо протирает какие-то бокалы.

Дедушка и Настя выбирают столик интуитивно подальше от Алексея, от его слуха, в противоположном углу зала. За столом они занимают места друг против друга.

– Юра, а почему вилка лежит слева, а ножик справа? – спрашивает Настя дедушку.

– Так положено по этикету, Настя.

– А что такое этикет?

– Этикет – это список правил, по которым живут люди, чтобы всем вокруг было удобно. Там всё – как сервировать стол, как держать вилку, чтобы не уколоть соседа, какие должны быть вообще манеры, чтобы выглядеть прилично в глазах остальных людей.

– Мы прилично выглядим?

– Надеюсь, да. Но тут имеет значение, что о нас думают окружающие.

– А спроси, Юра, у Алексея.

– Прилично, – отзывается издали Алексей.

– Алексей, как видишь, считает, что для его ресторана прилично. Впрочем, тут, в «Бодрой Маркизе», нестрогий этикет: видишь – мы даже в тапочках. А вот если б тебя позвали куда-нибудь во дворец – например, к царю…

– У царя строгий?

– Ого-го!

– А у какого царя строже? У заморского или нашего?

– Конечно, у заморского. Самые строгие правила – на пиру у английской королевы. О-о! Там вместо наших вилки и ножика перед тобой лежала бы ещё куча всяких вилочек, ложечек, ножичков и ковырялок. И всеми надо уметь пользоваться. Котлету только вилкой и ножом, ложка – для каши, ковырялка…

– Для носа?

– Нет, ковырялкой ковыряют рыбу. Вот такой, например. – Дедушка достаёт из кармана, где у него всякая всячина, какую-то железку.

– Твоя железяка ржавая. А рыбу я терпеть не могу!

– А придётся терпеть. На обеде у английской королевы неприлично выплёвывать рыбу на скатерть.

– А куда выплёвывать? Себе на юбку?

– Вообще никуда. Давись, но глотай. Даже если это рыба. Даже если яд.

– Как – яд? У королевы? Можно же отравиться!

– Ну да! Так и бывало в стародавние времена. И травили. Как бы казнь. Допустим, какой-то герцог проштрафился…

– Как это – проштрафился?

– Ну, провинился. Например, написал в письме вместо «Ваше величество» – «ваше виличество», да ещё с маленькой буквы. Пригласят его тогда на праздничный пир, дадут бокал с вином или чашку с чаем, а там отрава. И выплюнуть нельзя.

– А почему?

– Ну, во-первых, запачкаешь дорогую дворцовую скатерть. Все королевы скуповаты, а уж английская – хуже твоей бабушки: дрожит над каждой тряпочкой. Ну и, конечно, главное – этикет.

– А если всё-таки выплюнуть?

– Потеряешь своё лицо.

Что такое потерять лицо, Настя уже знает: это когда с тобой никто не здоровается.

– А дальше что? Расскажи дальше, Юра.

– Сначала герцоги и маркизы с непривычки мёрли, как мухи. А потом призадумались: а чего это мы как сходим к королеве на пир, так умираем? И догадались, что им за столом яд подсовывают.

– Жидкий? Или порошок?

– Всякий. У англичан всякой всячины полно, они самые богатые на земле. Ну вот, стали герцоги и бароны тогда себе под язык таблетки с противоядием класть. Попьют чайку, чувствуют – что-то не то. Наверно, подсыпали! И тогда незаметно, с последним глотком таблетку проглатывают.

Заслушавшись, Настя тоже делает глотательное движение. Дедушка, глядя на неё, почему-то тоже.

– Помогало?

– Конечно! И лицо на месте, сохранили в целости, и сами не умерли, и скатерть цела. Правда, потом королева видит – яд не действует. И давай им по-простому головы рубить. Тут, конечно, одной таблеткой не спасёшься. Но там уже другой этикет…

– Как интересно!

– Что же тут интересного? Мне что-то неинтересно.

– А у нас есть герцоги или маркизы?

– Алексей, у нас есть маркизы? – спрашивает дедушка у стойки бара.

Над стойкой появляется вездесущий Алексей.

– Перед тем, как отвечать на подобный вопрос, нам, официантам, вменяется ознакомить вас с местной легендой.

Далее Алексей переходит на тот тон, каким рассказывают одну и ту же историю в тысячный раз:

– Жила-была Бодрая Маркиза. Каждый день она провожала на охоту своего Бодрого Маркиза. Странная охота была у маркиза. Приедет – конь даже не запотевший, а сам маркиз взмыленный. «Уж не ты ли сам лично гонялся за этим зайцем?» – спрашивала его Бодрая Маркиза. Но тот лишь отнекивался. Как-то однажды Бодрый Маркиз забыл дома охотничьи сапоги. – Алексей в этом месте зевнул. – Да не очень-то они ему были и нужны.

– Почему? – удивляется Настя.

– Да он как заворачивал за угол их фамильного парка, так там ждала уже его соседка – молодая баронесса, ещё более бодрая.

– А баронесса в сапогах? – Насте интересны подробности.

– Легенда умалчивает, – смущается Алексей. – Думаю, без сапог. Как пастушка.

– А зачем Маркизу баронесса без сапог?

– Как вам сказать… – замешкался Алексей. Но дедушка приходит ему на помощь.

– С баронессой Бодрый Маркиз чувствовал себя гораздо бодрее, Настенька. Пусть Алексей дальше рассказывает, не перебивай, пожалуйста.

Увлекательная легенда продолжилась:

– И вот, значит, забыл маркиз дома сапоги и поехал на коне в одних носках. Я уже сказал, ему тут недалеко было, буквально за угол. А Бодрая Маркиза подумала: как же он там без сапог? Вдруг болото… Или лошадь понесёт, а шпоры дома… Как быть? И тогда велит Бодрая Маркиза запрячь в карету лучшего коня, берёт мужнины любимые ботфорты, кладёт их в самый любимый саквояж и мчится в лес искать любимого мужа. Заворачивает за угол и вдруг видит… – Алексей зевнул и стал чесать затылок.