Сами вы бездушные! Если бы вещи были живыми

Однако порой я могу дать неточное изображение. Тогда пациент спрашивает: «Глючит?» Но Алёна Владимировна – мой верный друг. Она вздохнёт и разведёт руками: «Я не волшебник; аппарат сегодня так покажет, а завтра иначе, здесь работает много факторов. Женский организм – это тайна».

Теперь послышались шаги нескольких ног. Поступь тяжёлая, ровная, стало быть, мужская. Зашли. Молчат. Суета.

– Привет, Узик! – услышал я совсем близко.

– Привет, Стремянка! Работаешь?

– Ага, – кокетливо хохотнула долговязая. – А ты всё прохлаждаешься?

– Так всё от неё, родимой, зависит. Я посмотрел на Алёну Владимировну. – Начнёт она, начну и я. А она не начнёт, пока ты не закончишь.

– Ой, ну прям философ! Что б я без тебя делала-то!

***

Когда наконец всё было готово к рабочему процессу, в кабинет зашёл первый клиент. Точнее, клиентка. Доктор-то женский.

– Слушаю вас. Рассказывайте, что беспокоит? – ласково и внимательно спросила Алёна Владимировна, посмотрев на молоденькую девчушку лет девятнадцати. Сутулая и испуганная, она судорожно прижимала к себе сумку.

– Кажется, я беременна.

– Тест?

– Да.

– Что «да»?

Девушка кивнула и ещё крепче вцепилась в ручки своей сумки.

– Вы делали тест?

– Две полоски, – прошептала пациентка.

– Ложитесь на кушетку, сделаем узи, – рассусоливать не в правилах врача. – В полости матки визуализируется эмбрион. По сроку 7 недель и 3 дня.

Девушка смотрела, не мигая в потолок. Казалось, её дыхание остановилось.

Алёна Владимировна продолжила свою работу: делала она её тщательно, внимательно, системно. Записала все данные и села за стол.

Когда пациентка оказалась рядом, Алёна Владимировна заговорила:

– На тебе нет лица. Дети – это счастье. Особенно в современном веке. Единицы, кто может забеременеть сам.

– Я буду делать аборт.

Алёна Владимировна посмотрела в карту.

– Девятнадцать лет! Большая девочка уже. Кстати, выглядишь моложе.

– Всего девятнадцать! Я приехала зарабатывать. У меня большие планы!

Из испуганного мышонка эта молоденькая барышня неожиданно превратилась в дерзкую лисицу. Каждое слово её было похоже на голодное тявканье.

– Вы сделаете мне аборт?

– Нет.

– Как нет?! Мне сказали, вы делаете!

– Делаю. Но тебе не сделаю.

– Что же вы за врач такой?

– Какой?

– Бесчувственный!

– Очень даже чувственный! Спасибо потом скажешь.

Она открыла ящик стола и достала коробку. В ней лежала стопка открыток.

– Вот, погляди, – Алёна Владимировна потрясла стопкой открыток перед носом девушки. – Здесь их «спасибо»! Они счастливы, что не поддались унынию! Справились! Родили!

Девушка вспыхнула:

– Частная клиника, называется!

– Что ты на меня давишь моими же полномочиями? Человеческий фактор никто не отменял. Я не возьмусь за тебя. Ты молодая, здоровая, крепкая. Родишь и всего добьёшься. У него сердце уже бьётся, ты понимаешь? У малыша твоего внутри тебя сердечко «тук-тук-тук». А сделаю аборт, тогда, быть может, никогда не забеременеешь уже.

–– Я читала! Всего 10-20 %.

– Ну что ты будешь делать, если попадёшь в эту десятку?

Они помолчали.

– А что мне делать сейчас? Я одна не потяну, – сиплым голосом протянула девушка.

– Потянешь. Скажи себе это сама. Молодая, красивая, смелая! И почему одна? Всё будет хорошо: не с ним, так с другим. Давай поступим вот как: ты до вечера подумай. Только хорошенько! Если не передумаешь, приходи, запишу тебя. Договорились?

Алёна Владимировна подмигнула девчушке и пригласила нового пациента.

***

На стул тяжело опустилась женщина лет тридцати. Бледное лицо, хмурые брови, капельки пота на лбу.

– Слушаю вас, рассказывайте, что случилось? – обратилась Алёна Владимировна к пациентке.

– Две полоски, но кровь.

– Пожалуйста, не плачьте. Ложитесь. Так бывает, не переживайте. Мы сейчас посмотрим.

Алёна Владимировна напряжённо смотрела в экран.

– Инна, послушайте меня. Так бывает, но вы справитесь. Мне очень жаль, у вас замершая беременность.

Женщина издала тяжкий вздох, а следом послышалось клокотание. Она не сдерживала слёзы, но плакала беззвучно. Слёзы сами по себе пели свою горькую песню.

– Всё будет хорошо, – погладила её по плечу Алёна Владимировна. – Вы подлечитесь, и всё обязательно наладится.

– Ничего не наладится! Это уже второй раз такое. Мой малыш!

– Выпейте, пожалуйста, это. Я обязана вызвать скорую помощь. Вам необходимо лечь в стационар. Всё будет хорошо, вы справитесь! Вы же справились тогда, значит, обязательно победите и сейчас!

– Мой малыш!

– В Европе не сохраняют беременность до десяти недель, до этого срока всё только естественным путём. Если есть уже проблемы, зачем?

– Что вы такое говорите? Вы говорите мне про моего ребёнка! Я ждала его. Зачем вы так?!

– Простите. Я понимаю, вам больно. Но что делать мне? Я стараюсь вас успокоить, как могу. Хотя моя задача вам УЗИ сделать. Вы же на УЗИ пришли?

Пациентка опомнилась, всхлипнула ещё раз и сказала:

– Извините. Эмоции. Я поеду в больницу.

– Посидите в коридорчике, пожалуйста, бригада приедет. А мне пора принимать следующих пациентов. Извините.

***

В кабинет вошли мужчина и женщина. Её округлившийся животик радовал глаз.

– Алёна Владимировна, мы к вам сегодня всем составом, – задорно прощебетала женщина. – Вы же скажете нам пол?

– Скажу, ложись.

– Я к вам прихожу и отдыхаю. Так комфортно тут. Правда, наше знакомство было не очень радостным.

– Зато есть эффект. Что бы было, если бы я не настояла тогда на скорой?

– Спасибо вам, Алёна Владимировна! Я не понимала, насколько это опасно. Спасибо, что сберегли нашего малыша. Как сейчас помню, 6 недель и три дня, и вы говорите: «В Европе не сохраняют до 10 недель. Сейчас посмотрим. Ты не переживай». Мучительная пауза и потом: «Сердце бьётся. Сохраняем!»

Беременная улыбнулась мужу и сжала его ладонь. Во время УЗИ ей ничего не было видно. Зато супруг и врач активно обсуждали изображение на экране.

– Папа, смотри. Нога. Видишь?

– Угу, – кивнул муж.

– И вот нога. Видишь?

– Угу, – снова кивнул он.

– А посередине?

– Угу.

– Что «угу». Что посередине?

– Мальчик, – в третий раз кивнул отец.

Все дружно засмеялись.

– Тише! – зашикала на беременную Алёна Владимировна. – Взбаламутила ребёнка. Хохотушка. Теперь давай смотреть состояние.

Долго обследовала врач пациентку. И так крутила, и сяк. Только и слышно было «дыши, не дыши, повернись, не шевелись, не дыши, дыши, на другой бок». Устала беременная, голова закружилась.

– Дайте воды.

– Да. Сосуды у тебя слабые. Я бы посоветовала тебе попить курсом таблетки. У малыша всё хорошо. Но у тебя – не очень, и это его может коснуться.

– Я их пью. Я ж болела с температурой. Вот пью теперь их.

– Молодец твой доктор, правильно думает, раз назначил их.

– Так это вы же и назначили мне ещё тогда, сказали: повторишь во втором триместре. Вот повторяю.

– О! А участковый?

– Он, наоборот, всё отменил. Но я пью.

***

И так весь день. С 10 до 20, с перерывом на обед в полчаса. Итого, девятнадцать пациенток. Девятнадцать историй. Девятнадцать эмоциональных приёмов. Каждую через себя. Для каждой нужное слово, нужное назначение, терпение и любовь. Вот за что я люблю Алёну Владимировну, так это за человечность. Уж поверьте мне, бессердечному куску железа. Порой за весь день я перегреваюсь, а она нет. А, может, просто не показывает. Врач – гинеколог. Спаситель женских душ, целитель женского начала, провидица и волшебница. Кашповская Алёна Владимировна.

Микрофон

– Внимание, внимание! Сегодня всех нас ожидает удивительное событие, – гремело на съёмочной площадке в динамиках, – сегодня особенная передача, ю-би-лей-на-я! На встречу приглашена нутрициолог Каролина Викторова. Всем собраться, ничего не забыть! Персона нон-гранта. Она готова откровенничать, наконец! И будет это делать, ребята, с нами! Друзья, это очень дорого, так что не облажайтесь. Дорого, но тем и ценно. Никаких ляпов, никаких форс-мажоров, уволю всех, вы меня знаете. На подготовку три часа. Поехали!

Я лежал на столике и скучал. Сейчас начнётся суета. Прибежит, будто ураган, Лёля. Начнёт стучать, дуть, «раз-два», «раз-два» там всякие. А потом пять часов жары, софитов, нервных людей вокруг. Съёмочный процесс – это вам не ерунда какая-нибудь из школьной самодеятельности. Тут всё по-взрослому.

– Чего грустишь, микрофончик? – спросила меня лампа с абажуром.

Программа называлась «Опусы, открытия, откровения». Студия была оформлена в виде уютной комнаты с приглушённым светом. Именно в таких условиях комфортнее всего вытягивать из гостей тайны, да что вытягивать! Они сами рады вывернуть душу наизнанку, ты плати побольше, любой каприз, как говорится…

– Ты со мной не разговариваешь? – грустно добавила лампа. Ей не хватало только выпятить ещё губки, как делают обиженные девушки, но губ у лампы не было, не знаю, к счастью, уж или нет…

– Надоело мне всё. Вся эта суета и нервотрёпство кругом.

– А ты что хотел бы? Ты же рождён для аплодисментов, шума, скопления людей!

– И что? Мне это не надо.

– Но что тогда ты будешь делать?

– Ничего.

– Как? Совсем ничего? – лампа очень удивилась. Она не понимала, как это: ничего не делать. Этой болтушке никогда не понять, что я имею в виду. Под «ничего не делать» я подразумеваю не слышать, например, её пустую болтовню, не слышать криков неврастеников, визгов ведущих, слёз гостей, ругани продюсеров. Единственно нормальные люди здесь – это операторы. Самые спокойные. Как раз они-то и творят искусство. Настоящее искусство, чёткое и техничное. Без всяких хитросплетений и интриг, без эмоциональных выгораний и запоев. Чинно, благородно, молча, плавно. Хочу такую же работу. Но лампа говорит, что я рождён для другого. Но почему тогда всё это так тяготит меня?

***

Размышления микрофона прервала Лёля. Прибежала, словно фурия, быстрая, активная, звонкая, на щеках – румянец, взяла микрофон, «раз-раз», постучала, подула, помычала. Всё как обычно. В этот момент к ней подошёл Артём. Артём – оператор, влюблённый по уши в Лёлю. Но здесь без вариантов. Она сама втюрилась подающего надежды певца, только и делает, что говорит о нём подружке по телефону.

– Привет! – скромно поздоровался творец видеоряда.

– Привет, – мимоходом ответила Лёля, даже не взглянув на собеседника.

– Как дела?

Лёля ухмыльнулась.

– Ты не находишь, что это странный вопрос? Сейчас у всех аврал, дел по горло, нервы как струна.

– А зачем?

– Что «зачем»? – не поняла Лёля.

– Зачем нервы как струна? – Артём широко улыбался. Было нечто неказистое в этом пареньке, но он был настолько добродушный и спокойный, что это привлекало, тем более он такой, пожалуй, был один среди всего этого сумасшествия.

– Ну как! Что у тебя за дурацкие вопросы! – возмутилась девушка и смешно сморщила лоб. – Хочу, чтобы всё получилось, вот и волнуюсь.

– Ну а что будет, если не получится? Что будет-то?

– Плохо будет.

– Кому?

– Всем.

– Нет, я не понимаю! Ты говоришь «всем» – но мне, например, плохо не будет. Подумаешь, что-то пойдёт не так, – парень пожал плечами, – мир ведь не рухнет?

– Не рухнет, – медленно повторила Лёля.

– Вот и отлично! С этими мыслями и надо жить! А то «плохо-плохо», – Артём подмигнул Лёле и пошёл к камере.

***

Через два с половиной часа всё было готово к съёмке выпуска. Лёля успела уже пообщаться с гостьей, отметила важные моменты в беседе и предусмотрела возможные нестыковки. Напрасно кто думает, что подобные передачи идут по заведомо расписанному сценарию. При таком раскладе теряется интрига и естественность, неспроста же передача находится в топе по просмотрам. Зрители любят нежданчики. А раз так любят зрители, их надо этим и кормить.

– Камера, мотор, поехали!

И завертелась, закружилась жизнь на съёмочной площадке. Приветственные речи, вкусный чай, незамысловатая беседа и обсуждение рабочих планов на будущее. Контакт налажен, гость расслаблен, можно переходить к сокровенному.

– Каролина, – Лёля посмотрела гостье прямо в глаза, – Вы изумительная женщина! Как у Вас получается делать столько дел?

– О, это целая система, – Каролина немного поёрзала на стуле. – Система, к которой я пришла далеко не сразу. Но всё на самом деле проще, чем кажется. Я не первооткрыватель в таких ситуациях. Всё дело в команде, делегировании и контроле.

– Но подобрать команду – это, наверное, процентов семьдесят успеха?

– Я бы сказала: девяносто процентов!

– Даже так?

– А ваших всего десять?

– Я в составе команды, – девушки рассмеялись. – Зачем вы меня списываете со счетов!

– А что тогда десять?

– Псевдообстоятельства.

– Что это такое?

Каролина приподняла бровь.

– Скажите, как часто вы слышите такие фразы: «Я хотел бы, но у меня нет времени», «Я пытался, но возникли дела», «Я заболел», «У меня ребёнок»? Часто?

Лёля кивнула.

– Так вот, это всё псевдообстоятельства. Иными словами, 10 % – это ложь самому себе.

– А у вас возникали такие моменты?

– Конечно. Мне понадобились годы, чтобы разобраться в себе. Если учитывать, что кто-то вообще не приходит к таким мыслям в течение всей своей жизни, то несколько лет – это не так уж и много, – Каролина потёрла ладони и улыбнулась.

– Я знаю, какой ещё важный аспект можно отметить для успешного дела! – Лёля посмотрела в сторону.

– Ну-ка, очень интересно, – Каролина приготовилась внимательно слушать ведущую, подложив ладонь под подбородок.

– Нас окружают миллиарды людей, но только на единицы хочется смотреть. Вы относитесь к этим единицам, потому что вы излучаете позитив! Можно подумать, что вы светитесь, у вас на губах постоянно улыбка. Вы говорите простые фразы, которые звучат на каждом шагу, но именно ваши фразы воспринимаются более глубоко, ближе к сердцу, потому что вас легко слушать, на вас легко смотреть.

– Спасибо! Мне это приятно слышать, – ответила Каролина несколько смущённо.

– Интересно, а дома у вас такая же атмосфера? Кто у вас дома создаёт очаг?

– Ответ очевиден, – Каролина, разводя руками, засмеялась. – Атмосфера на мне. Как— то так повелось в моей голове с детства, что очаг на женщине, груда дел из серии коня остановить на скаку – тоже, но тут по выбору, а вот атмосфера – это святое. Мирю всех тоже я, даже если и сама изначально психанула.

– Вы можете психануть? – Лёля искренне удивилась.

– Да, представьте себе, я не робот, – Каролина протянула руку ведущей. – Вот, можете потрогать, я живая, однако!

– Каролина, удивительно!

– Удивительно, что живая?

– Я уже не могу, – еле выдавила из себя Лёля, она руками сжимала щёки, – мне больно смеяться.

Лёля громко выдохнула, потом добавила:

– Нет, то, что вы живая, это нормально, иначе на вас бы не хотелось смотреть, – девушка подняла вверх указательный палец в знак важности момента, о котором она говорила. – Но вот то, что и на работе, и дома вы всё успеваете и всё разруливаете – это уникально. А как же эмоциональное выгорание там или что-то подобное?

– У меня замечательный муж, который не даёт мне опустить руки.

– Он поддерживает вас во всех делах?

– Да, подсказывает и подбадривает относительно работы. Насчёт воспитания детей мы сходимся во мнениях. Если есть разногласия, обсуждаем. Знаете, почему развелось столько психологов?

– Интересно услышать ваше мнение.

– Сейчас столько психологов, потому что люди разучились общаться. Всё дела, дела, дела, якобы некогда поговорить. А потом появляются любовники и любовницы, у которых и для которых находится время на разговоры.

– Это ваш второй брак?

– Да.

– Вы можете сказать, почему развелись? – Лёля не дышала.

– Могу! Скучно-банально. Мы перестали общаться, – Каролина улыбнулась, но грустно. Впервые за встречу в её глазах пробежала грусть.

– У него появилась любовница?

– Этого я не знаю, хорошо ли, плохо ли. Теперь это уже неважно. Мы перестали общаться и превратились в чужих людей.

– А дочь?

– Что «дочь»?

– Как дочь отнеслась к разводу?

– Она была слишком мала, когда мы расстались. Для неё это реальность, другой жизни она не знала.

– А сейчас? Они общаются?

– Нет. Мой бывший муж живёт своей жизнью. Дочь живёт с нами, ей комфортно и легко.

– Как девочка отреагировала на рождение братика?

– Она меня поддерживает и помогает, сколько хватает у неё сил и фантазии. Порой больше мешает, – Каролина улыбнулась. – Бывает, ревнует, но это абсолютно нормально.

– Вы мудрая мама, – заметила Лёля.

– Не всегда, опять-таки, потому что я не робот. Но я стараюсь быть адекватной. У детей появилось общее занятие. Они ставят постановки в домашнем театре. Сказки, зарисовки, роли, речи, песни, музыка – полный спектр действий на них. Мы лишь зрители. Нам даже выдают билеты.

– Какие творческие детки! – Лёля от восторга захлопала. – А как нынешний ваш муж относится к детям?

– Он прекрасный отец, насколько это возможно в современной жизни! У него много дел по работе, я к тому же требую своей доли внимания, с детьми гуляет, делает уроки, когда не загружен, у него есть свои увлечения.

– У вас есть общие увлечения? Говорят, это важно для крепкости пары.

– Да, мы вместе путешествуем. Иногда без детей – тогда получается романтика.

– А когда с детьми?

– С детьми веселуха, и ты себе не принадлежишь. Но так как дети – часть тебя, то и их жизнь – это часть твоей жизни. Всё справедливо.

– Каролина, как вы относитесь к измене?

Каролина широко раскрыла глаза.

– Ну и переходы у вас от вопросов к вопросам…

– Передача называется «Опусы, открытия, откровения», – в такт слова кивала Лёля.

– Отношусь отрицательно.

– Вы допускаете такой случай?

– Нет.

– Но жизнь – штука непредсказуемая. Может произойти всё что угодно. Представьте…

Каролина прервала ведущую:

– Подождите. Я не хочу это представлять. Я не допускаю таких мыслей даже, вы ведь знаете, что мысль материальна?

– Но всё же.

– Мой мир рухнет.

Лёля застыла с микрофоном в руке. В горле сжался комок. Она уже слышала эту фразу сегодня. Действительно, мир рушится от предательства, а не от проблем на работе. Зависла она на пару секунд, эту заминку заметила гостья, потому продолжила:

– Не знаю, что будет, но прежней я не буду уже точно. В жизни всё имеет цену. Каждая ситуация для чего-то. Но я предпочитаю разрешать ситуации по мере их возникновения.

– Каролина, спасибо вам большое за интересную беседу! Спасибо за откровения! Желаем вам и вашей семье мира, пусть всё будет как есть или лучше!

***

– Микрофончик, – тихо шептала лампа, – что с тобой? Ты со мной не говоришь весь день.

– Я придумал, чем хочу заниматься.

– И чем?

– Я хочу жить в доме Каролины Викторовы и принимать участие в домашнем театре детей. Где дети – там свет, где позитив – там гармония и спокойствие.

Лампа включилась:

– Я тоже излучаю свет. Посмотри!

Но микрофон больше не проронил ни слова.

Шкаф

Я шкаф. Большой, вместительный. У меня два зеркала. Открывается панорамный вид на комнату. Поставили меня напротив кровати. А, забыл сказать, что стою я в спальне. Дальше, думаю, можно не продолжать. Сами всё понимаете, не маленькие.

Что я могу сказать про хозяев своих? Они хулиганы. Но, честно говоря, я, наверное, сам хулиган, потому что жить в спальне мне нравится больше, чем на фабрике. Там что? Одни мужики в грязной одежде. А тут. Впрочем, вижу я всякое. Но любимое … ради этого стоило переехать с фабрики, сами понимаете, не маленькие уже. Ух! Я после таких своих любимых картин потом день отхожу, а то и два. Счастливый я шкаф, такие дела.

Хозяйка молодая. Смешнючая. Порой проснётся, подойдёт, посмотрит в зеркало, скорчит рожицу и пойдёт грустная. Как ей помочь? Я не люблю, когда она грустит. У меня на полке в творческом беспорядке куча тюбиков разных валяется, но она редко их берёт. Предпочитает естественную красоту. Хотя за ней, за красотой-то, ведь тоже следить надо: поддерживать и пользоваться этими кремами, а не просто скупать их килограммами. Ещё на разных полках бигюди валяются. Она растяпа, нет, чтобы сложить эти бигуди в один пакет хотя бы. Каждый раз разбрасывает, потом ищет, ругается так сильно, хоть уши затыкай, хорошо, у меня их нет, да и нечем было бы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.