Проклятая статуя

Тимилия сразу заметила пятна на лице и руках Эмиль и уточнила:

– Это муж вас ударил?

Сестра Фердина отвернулась, сдерживая слёзы.

– С первого дня он поднял на вас руку. За что?

Дочь Фейкуса промолчала, но Тия настаивала и она сказала:

– Я хотела остаться в доме родителей.

– И Кармолу это не понравилось?

– Он ударил меня при всех.

– Мужу нельзя перечить, тем более на глазах у кого-либо. Кармол жесток и мстителен, если будите возражать, щадить вас граф не станет, – проговорила Тилия, рассердившись на советника Зьюфа.

Эмиль заплакала впервые в жизни, а Тия, вновь сожалея о том, что стала орудием возмездия, сказала:

– Запомните, с этого дня вы не должны мужу ни в чём возражать, и только покорность позволит вам жить спокойно.

– В этой тюрьме?! – вскричала дочь Фейкуса.

– Как бы вы, Эмиль, не называли этот дом, он теперь ваш, и только от вас будет зависеть, как вы в нём проживёте. Слушайте мужа и исполняйте всё, что граф потребует, особенно если при этом будет кто-то присутствовать. Молчите и не упрямьтесь, станьте его тенью, ведь вы умны и понимаете, что у вашего мужа есть и права и сила, и он ими воспользуется, что бы добиться своего. Я слышала, что одного из слуг, не угодившего ему, Кармол запер в подвале и позабыл о нём, и мужчину до костей обглодали крысы. Поверьте, Падос и не на такое способен, потому смиритесь, – посоветовала Тимилия.

У Эмиль от страха застучали зубы, а Тилия предложила ей переодеться и спуститься вниз.

– Нет, – отказалась жена хозяина особняка.

– Почему?

– Он запретил, – помолчав, ответила сестра Фердина.

Тимилия попросила служанку помочь Эмиль переодеться, а сама, пройдя к кабинету советника короля Духчара, постучала и, не ожидая ответа, вошла. Кармол что-то быстро писал, сидя за столом. Подняв на мгновение взгляд, он отвернулся от девушки.

– Вы ударили Эмиль! – возмущённо воскликнула Тия.

– Пожаловалась уже, – усмехнулся Падос.

– Нет, это и так видно, у неё щека опухла и руки в синяках.

– Заслужила.

– У нас уговор. Эмиль должна жить, – напомнила Тилия.

– Я его не нарушаю, а норовистых кобыл учить нужно.

– Эмиль не животное, а ваша жена.

– Пока, она этого не доказала.

– Вы жестокое чудовище!

– Помолодевшее на десять лет, – довольно добавил Кармол, поднимая на возмущённую девушку глаза.

– Эмиль является гарантией того, что боли не вернутся.

– Я помню об этом, но предпочёл бы иную жену.

– Покорную, слепую и немую, – предположила Тия.

– Нет, такую как ты.

– Я не уступила бы вам, – удивившись, проговорила дочь Хардока.

– Знаю, это меня и влечёт к тебе, ведь ты смелая и сильная, а она глупая, пустая склянка. Нет в ней ни красоты, ни ума, – высказался старик.

– Вы её не разглядели.

– Посмотрим, какой под моим руководством станет вздорная дочь Фейкуса, – вновь усмехнулся Падос.

В дверь постучал слуга и сообщил, что в гостиной накрыли на стол.

– Хорошо, идём обедать, – решил Кармол.

– Ещё… там…

– Что ты мычишь?!

– Пришёл Фердин Песинг, – сказал Ювик.

Падос нахмурился и произнёс, проходя мимо Тилии:

– Придётся принять его сегодня.

Войдя за ним в гостиную, Тия попросила Кармол а:

– Позвольте Эмиль обедать с нами.

– Что бы она тут на груди брата рыдала. Нет.

– Эмиль не будет плакать. Разрешите, я схожу за ней и приведу.

– Иди, – подумав, сказал Падос и, усевшись в кресло, позволил впустить брата своей жены.

Тимилия поднялась наверх, а Фердин поздоровался с хозяином особняка и, оглядев гостиную, остановился у двери.

– Проходите… присаживайтесь, – усмехаясь, проговорил Кармол, решив посмотреть, как себя будет вести Эмиль.

Предупредив дочь Фейкуса о том, что она не должна пролить ни единой слезинки, и если Фердин спросит о синяках, сказать, что споткнулась и упала, Тия подрумянила щёки Эмиль. Потом помогла надеть перчатки и, приведя в гостиную, села рядом с ней.

Фердин обратил внимание на молчаливость сестры и её опущенные вниз глаза, поэтому спросил о том, как она себя чувствует.

– Хорошо, немного устала. Слишком много вчера танцевала.

Молодой человек перевёл взгляд на её мужа, спокойно разрезающего на своей тарелке кусок мяса, и тут Кармол уточнил:

– Когда ты поедешь к жениху, племянница?

– Хочу завтра утром отправиться в путь, – ответила Тия.

– Я на рассвете уеду во дворец и вернусь поздно, ты можешь меня не ждать. Не забудь на свадьбу пригласить, – усмехнулся хозяин дома.

Нахмурившись, Тимилия ему не ответила, не желая лгать и убеждать всех, что её с Падосом связывают тёплые чувства. После обеда он уехал, а Эмиль по указанию мужа поднялась в свою комнату и больше вниз не спускалась.

– Что происходит? – спросил Фердин, удивляясь молчанию сестры.

– Сейчас Эмиль учится покорности. Теперь она не всеобщая любимица и обожаемая дочь, а безропотная исполнительница воли своего мужа, но вы не волнуйтесь, ваша сестра справится со своими обязанностями.

– Хорошо. Вы завтра уезжаете? Будите искать Эмирейка?

– Да, но не знаю с чего начать, и хотела попросить вас подсказать, как мне доехать до его поместья, – ответила Тия.

– Рад, что вы спросили, я вас провожу.

– Поместье далеко и вашим родителям разлука сразу с двумя детьми будет тяжела.

– Мы уже выросли, и они приняли это. Я бываю дома по три-четыре месяца в году, и матушка к этому привыкла. Завтра я заеду за вами, – сказал Фердин и, простившись, ушёл.

Поговорив с Январи, Тия попросила его позаботиться о Эмиль и защитить, если Кармол вздумает бить жену. Амстос в этом случае должен напомнить Падосу о договоре, заключённом с Тилией и о том, что она вскоре вернётся в столицу.

Оставив свои платья Эмиль, и надев утром мужской костюм, что купил для неё потомок Январи, Тия набросила на плечи плащ мага и сев на коня, которого она оставила в гостинице, приехав в Мэтл, покинула город Зьюфа. Спустя несколько дней её силы полностью восстановились и щёки Тимилии вновь окрасились нежным румянцем, а появившаяся на алых губах нежная улыбка успокоила и обрадовала Фердина. Граф, ставший для Тилии братом, разведя вечером костёр около опушки леса, по её просьбе, с удовольствием рассказал о том, как познакомился с Мирантоном. Оказалось, что восемь лет назад, когда брату Эмирейка исполнилось восемнадцать, он принял участие в турнире и ему понадобились оруженосцы.

– У меня старших братьев и кузенов не было, и я с завистью смотрел на мальчишек, допущенных к турниру. Я знал, что они только выводят на поле лошадей, кормят их и чистят оружие, но безумно хотел быть среди них. Мне исполнилось двенадцать лет, а Эмирейку одиннадцать и он был самым юным оруженосцем. Над ним посмеивались все участники турнира, а когда перед состязанием у коня Димирона подкова отлетела, то Эмирейку посоветовали обратиться к кузнецу, живущему в деревне. Юный Мирантон побежал к лесу, за которым располагалось селение, но я остановил его, понимая, что он не успеет вовремя вернуться и отвёл к своему кузнецу. Так мы и подружились, а когда Димирон на следующий день в турнире лучников участвовал, Эмирейк позвал меня, и мы сопровождали его брата, неся лук и стрелы. Я рад тому, что Мирантон остался таким же добрым, как в детстве и горжусь тем, что он мой друг.

Тилия улыбнулась, а Фердин сказал:

– Раз я стал твоим спутником, то позволь без титулов и лишних поклонов обращаться к тебе.

– Согласна.

– Теперь хочу тебя услышать.

– Меня? – удивилась Тимилия.

– Расскажи, как вы встретились с Эмирейком, – попросил Песинг.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Тин и она, погладив по голове Альфа, устроившегося у её ног, тяжело вздохнула.

– Порой мне кажется, что ты скрываешь что-то такое, чего я не пойму и не приму. Скажи, что тебе не позволяет быть до конца откровенной? Разве ты не можешь доверить этого мне? – опечалившись, спросил Фердин.

– Ты мой единственный друг и я готова тебе открыться, но наша встреча с Эмирейком необычна и невозможна. Вернее, её невозможно представить, не веря в то, что чудеса случаются, – вздохнув, сказала Тимилия.

– Я верю.

– Боюсь, ты изменишь ко мне отношение, когда услышишь эту историю. Прости, но сейчас, я не хотела бы об этом говорить.

Понимая, что этим обижает молодого человека, Тилия всё же не решилась рассказать о Милиарке и проклятии, обрушившимся когда-то на род Песинг. Вряд ли Радексна стала бы рассказывать своим детям о том, как поступила с несчастным влюблённым и младшей сестрой, поэтому Фердин не сможет ей поверить и посчитает лгуньей.

Сын Фейкуса надолго замолчал, и девушка подумала, что он обижен на неё, но когда граф заговорил, Тия удивилась.

– Совсем недавно мы встретились, и я могу понять твои сомнения. Я хочу, что бы ты знала, я не отвернусь от тебя, а помогу, поверив тому, что ты о себе расскажешь. Я не стану требовать и торопить, всему своё время, но я уверен, настанет момент, когда твоё сердце, доверившись, успокоится. Я твой друг и останусь им, что бы ни случилось. Обещаю.

От таких слов дочери Хардока стало ещё тяжелее, но она поблагодарила Фердина и, отведя лошадей к ручью, напоила их, пока её друг ходил в лес за хворостом.

Спустя две недели они подъехали к старому замку, одна башня которого была разрушена, а стены почернели от пожара. Альф, тихо зарычав, присел у распахнутых ворот, принюхиваясь и двигая ушами.

– Год назад я проезжал мимо и в этом замке жил граф с женой и дочерьми. Видимо, тут случился пожар, но почему замок заброшен? – удивился Фердин, разглядывая чёрные проёмы окон.

Тилия обвела взглядом стены, и тут её конь заржал и затопал копытами. За воротами послышался чей-то голос, и к путникам подошла старая худая женщина и спросила:

– Кто тут?

– Мы едем в поместье графа Бергтака Мирантона, – ответил ей Песинг.

– Мирантон. Бедный, бедный, – забормотала старушка.

– Почему бедный? А что здесь случилось? Пожар?

– Огонь… Огонь, взметнувшись к облакам, поглотил наш замок. Огонь, – проговорила женщина и заплакала.

– А где хозяин? – уточнил Фердин.

– Сгорел, он сгорел и все… сгорели, – ответила Зилона.

– А вы?

– Я… я к сестре ездила, а когда вернулась, то замок… полыхал, как сухой хворост. Все сгорели… моя дочка и двое внуков, – старушка снова заплакала и Тия сказала, что они должны увезти её в поместье Бергтака.

Сын Фейкуса согласился и предложил женщине поехать к Мирантонам, но Зилона замахала руками и, повернувшись, прошла к развалинам замка. Спрыгнув с коня, Тимилия догнала её и, обняв, прижала голову старушки к своєму плечу. Женщина, успокоившись, удивлённо посмотрела по сторонам и спросила:

– Кто вы?

– Мы едем в поместье Бергтака Мирантона. Вы не покажете нам дорогу? – попросила Тилия и, отпустив её, покачнулась.

У девушки внезапно закружилась голова, и ей даже пришлось присесть на землю. Соскочив с коня, Фердин подбежал к Тимилии, вспомнив о разговоре с Надэльиль Пунсар, которая благодарила Тию за исцеление. Граф поразился, узнав, что племянница Падоса исцеляет руками, как маги в древние времена. Поняв, что и эту женщину Тилия спасла, Фердин поднял её на руки и отнёс к лошадям.

– Мы увезём вас, – предложила Тия.

– Нет, госпожа, благодарю, но я останусь. У меня дочь погибла, внуки, они сгорели в этом замке и кроме них у меня никого не осталось.

– А ваша сестра?

– Она замужем за пекарем, у них восемь малышей, я не хочу стать для неё обузой.

– А как загорелся замок, не знаете? – спросил Песинг.

– Нет. Хозяин наш в последнее время стал ночами по замку раскидывать факелы. Мы бегали за ним, тушили их, но вот, наверное, не уследили, пока я к сестре ездила, – ответила Зилона.

– А почему вы Мирантона бедным называли? – поинтересовался Фердин.

– Так это он меня к замку подвёз, а когда увидел, что башня объята огнём, бросился к дверям. Бергтак вытащил из замка четверых слуг, только потом над ним лестница обвалилась и спину ему перебила.

– Он погиб? – ужаснулась Тимилия.

– Нет, но лучше бы умер. Беда-то какая, жене муки и сыновья, ох.

– Что сыновья? – уточнил Песинг.

– Трое в столице живут, да и четвёртый…

Тилия побледнела, боясь спросить, и вопрос задал Фердин:

– Вы видели Эмирейка?

– Нет, но я слышала, что граф незадолго до пожара приезжал в поместье, только вскоре уехал и не знает о несчастье.

– Едем. Садитесь позади меня на лошадь, – проговорил сын Фейкуса, подав старой женщине руку.

– Но, куда же я поеду, кому я нужна? – сокрушалась старушка.

– Думаю, в поместье вам найдётся место. Как вас зовут?

– Зилона, господин.

Проехав по широкой дороге через лес и миновав зелёное поле, всадники приблизились к замку. Светло-коричневый великан с девятью квадратными башнями, выглядывал из-за четырёхметровой каменной стены, и казалось, будто рос из земли, являсь её продолжением и неотъемлемой частью. Сквозь открытые овальные ворота, Тимилия с интересом рассматривала строение, разделённое надвое широкой квадратной башней. При этом оба крыла замка, расходящиеся в стороны, опирались на такие же башни с узкими бойницами, виднеющимися из-под сиреневых четырехгранных крыш. Они были похожи на исполинов, оберегающих земли Мирантон. Имея три этажа, по восемь окон в каждом крыле, замок вовсе не казался лачугой, о которой говорила Эмиль, не желая выходить замуж за Эмирейка. Тилии он показался величественным и мощным, как и её родовой замок, в котором она провела детство и юность.

Тимилию заинтересовали открытые террасы на третьем этаже, окружённые витыми коваными решётками и она подумала о том, какой вид на поместье Мирантон с них открывается, пожелав подняться наверх. Однако когда они подъехали к центральной башне, то разглядев десять мощных колонн, слегка сужающихся к вершине и поддерживающих пятиугольную террасу, которая располагалась на уровне второго этажа, девушка поразилась, так как никогда такого не видела. Эта терраса, сильно выступающая над песочной дорогой, закрывала половину площадки перед замком, а её стены от земли до вершин овальных арок были увиты малиновыми и алыми шлейфами роз.

Сын Фейкуса рассказал Тимилии о двух берёзовых аллеях, посаженных прадедом Эмирейка, по одной из которых они проехали. Начинаясь у ворот и сближаясь у дверей замка, аллеи, опоясывая его, выходили в большой сад с цветущими кустами и клумбами. В его центре располагалось небольшое озеро, северную часть которого окружали плакучие ивы, а западную клёны и липы. Прогуливаясь по тропинкам сада можно отдохнуть в беседках и послушать трели соловьёв, обитающих в поместье Мирантон.

Песинг, не разделяющий восхищения спутницы, помог Тилии спуститься с коня и довёл до дверей, так как она вновь побледнела. Уяснив, что девушка теряет силы оттого, что исцеляет людские болезни, граф задумался над тем, кого же Тия лечила в доме Кармола, и вскоре понял – Падоса. Племянница, излечила советника правителя Духчара от какого-то недуга, а когда он ушёл, она, обессилев, упала, и тогда Фердин нашёл её в коридоре.

Открыв двери и узнав друга Эмирейка, слуги засуетились и провели графа в гостиную, расположенную в восточной части замка. Большую квадратную комнату освещали четыре широких окна, выходящие на ряды роз и деревьев, сквозь листву которых пробивались яркие солнечные лучи. Усадив Тимилию в кресло, Фердин попросил слуг принести ей воды и накормить Зилону. Тут же один из них поспешил к хозяевам замка, что бы сообщить о прибывших путниках и вскоре за дверью раздались шаги.

В гостиную вошла седая стройная женщина, на открытом круглом лице, которой ярко выделялись крупные карие глаза. На вид ей нет и пятидесяти лет, но волосы её белы, как снег с удивлением подумала Тилия, разглядывая вошедшую женщину. Обратив внимание на сиреневое платье незнакомки с белыми кружевами, подчёркивающее фигуру, Тимилия рассмотрела золотой кулон на цепочке с жемчужиной, являющийся её единственным украшением. Подойдя к Фердину, женщина протянула графу руку и улыбнулась. От этого ямочки появились на её щеках, напомнив Тимилии Эмирейка, и она осознала, что перед ними его матушка.

– Здравствуйте, госпожа Инзиа, – сказал Фердин.

– Будь и ты здоров, сынок.

– Простите, что беспокою вас. Я хотел встретиться с Эмирейком, но узнал, что он уехал.

– От кого? – спросила жена Бергтака.

– Нам рассказала служанка сгоревшего замка.

Глаза хозяйки дома наполнились слезами при воспоминании о дне, когда её муж едва не умер, спасая горящих в замке людей. Поняв, что напомнил ей о беде, случившейся с графом, Фердин извинился.

– Ничего, главное, Бергтак жив, – произнесла графиня.

– Я могу зайти к нему? – спросил сын Фейкуса.

– Конечно, только сначала отдохните, а после ужина поговорите, ведь вы устали, – сказала Инзиа, посмотрев на бледную синеглазую девушку.

– Позвольте представить вам мою спутницу. Это Тилия Кармол, она…

Поднявшись и поклонившись, Тия продолжила:

– Подруга сестры Фердина.

– Вы приехали с Эмиль? – удивилась хозяйка замка.

– Нет, она недавно вышла замуж и осталась в столице, – ответил Песинг.

Недоумённо переведя взгляд на девушку, путешествующую с Фердином без сопровождения родителей, Инзиа помрачнела. Спохватившись, друг сына добавил:

– Тия мне, как сестра.

Принимая такие объяснения, и ничего не спрашивая, жена графа Бергтака распорядилась приготовить для гостей комнаты и ушла. Тимилия огорчилась оттого, что не подумала о том, как такое путешествие будет расценено. Она не жена Фердину и не сестра и единственное, что могут о ней подумать, что Тилия любовница графа.

– Не расстраивайся, я поговорю с госпожой и всё объясню. Инзиа такая, как Эмирейк, умная и добрая, она всё поймёт, – успокаивал Тимилию Фердин, когда они остались в гостиной одни.

– Графиня его матушка, а мой поступок более чем опрометчив.

– Узнав тебя, как я, Инзиа не станет осуждать, а примет и полюбит.

Тия вздохнула, чувствуя, что доверия графини добиться будет нелегко.

– Опять голова кружится? – встревожился её спутник.

– Нет.

– Исцелив Зилону, ты лишилась сил, – сказал Песинг.

Девушка удивлённо посмотрела на друга, и он рассказал ей о разговоре с Надэльиль Пунсар и о своих подозрениях. Фердин посчитал, что излечивая болезни, Тимилия отдаёт больным свою силу и это опасно в первую очередь для неё самой.

– Ты ведь не маг, а добрая душа, что не может оставаться безучастной к чужой боли. Ты же всех жалеешь и помогаешь, излечивая от тяжких недугов, ценой собственного здоровья. Однако об этой твоей способности исцелять, Инзиа знать не должна, потому что графиня боится магов и прогонит тебя, если что-то заподозрит, – предупредил сын Фейкуса.

– Давай выйдем в сад, – предложила Тилия.

Песинг подал Тин руку и они, медленно идя по извилистым тропинкам, долго молчали, при этом Альф неотступно следовал за своей хозяйкой. Пёс с её лица взгляда не сводил и понимал без лишних слов указания, хотя порой Тимилию это удивляло, ведь он служил Эфтиану. Она часто думала и о том, как магу удалось привести к часовне Мирантона, и передать ей свою силу, но ответов на эти вопросы Тилия не находила.

– Вовсе не об этом молила небеса, но получив, хочу разделить с теми, кому могу помочь, – присев на скамью, сказала Тия.

– Знаю и потому беспокоюсь, ведь отдавая часть себя, ты слабеешь и сама можешь заболеть.

Фердин присел рядом и взял девушку за руку, а она возразила:

– Не заболею и не умру, пока не исполню мечту Эмирейка.

– Какую?

– Разве у него их много? Что он тебе говорил?

– Мой друг мечтал о том, что однажды, встретив девушку и полюбив её, он будет жить с ней в этом замке, заботясь о родителях и воспитывая детей. Моя сестра не смогла бы составить его счастья. Эмиль умерла бы от тоски в первый же день, а ты осветишь жизнь Эмирейка любовью и нежностью.

Смутившись, Тимилия опустила глаза, ведь Фердин поверил в то, что она невеста его друга и в то, что их связывает любовь. Сын Фейкуса убеждён, с ней Эмирейк обретёт счастье в родовом замке, но как же он далёк от истины, ведь являясь оружием мести и рабом проклятия, наложенного на род Песинг много лет назад, Тия не сможет изменить ничьей судьбы.

Инзиа, подойдя к окну, увидела Фердина, держащего девушку за руку и подумала, что их отношения совсем не такие, как сказал друг её сына. Они влюблены, но поступок их неосмотрителен, ведь узнав о нём, родители, да и общество осудят и не примут такого союза. Девушка юна и красива, но она совсем ещё дитя. Как Фердину пришло в голову привезти её сюда, ведь они даже не обручены?

В комнату зашла служанка с подносом в руках и, поставив его на стол, вышла. Инзиа, отвернувшись от окна, приблизилась к широкой деревянной кровати и посмотрела на Бергтака, лежащего на ней с закрытыми глазами. Когда слуги привезли её мужа из сгоревшего замка, она ужаснулась, увидев его почерневшее тело, сгоревшие волосы на голове и исчезнувшую левую бровь. Алые шрамы, пересекавшие щёку и подбородок, изуродовали лицо, а руки и одежда, бывшие в крови, навели Инзиа на мысль о том, что Бергтак умер.

Мирантона положили на эту кровать, и её муж трое суток не приходил в сознание, а потом выяснилось, что граф не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Бергтак даже не смог говорить с ней и только глаза с беспокойством глядевшие на жену, вопрошали Инзиа о том, что с ним случилось. Лекарь, приехавший в поместье, сказал, что он бессилен чем-то помочь, так как во время пожара Бергтаку перебило позвоночник.

Узнав об этом, Мирантон стал отказываться от еды, и это испугало Инзиа, ведь её муж был сильным человеком, и раз граф перестал принимать пищу, значит, он решил умереть, что бы освободить жену от страданий. Раньше он открывал и закрывал глаза, если был с ней согласен, но вот уже несколько дней Бергтак никак не реагировал на её вопросы и мольбы. И как только она не убеждала его, мужчина сжимал губы и закрывал глаза, а теперь и вовсе перестал на неё смотреть.

Рассказав мужу о том, что не стала сообщать сыновьям о его состоянии, Инзиа, подойдя и присев на кровать, сказала о приезде Фердина и о том, что друг Эмирейка хочет повидаться с ним. Бергтак резко открыл глаза, и жена поняла, что он не желает, что бы его таким видели. От еды Мирантон снова отказался и закрыл глаза, а Инзиа, пробыв с мужем до вечера, спустилась в гостиную, куда вскоре вошёл Фердин и спросил, как себя чувствует граф.

– Изменений пока нет, – сдерживая эмоции, проговорила хозяйка замка, отведя взгляд в сторону.

– Я могу к нему зайти?

– Бергтак сейчас никого не хочет видеть.

– Тогда завтра, – согласился Песинг.

– Нет, он… не хочет, – в глазах Инзиа заблестели слёзы.

– Понимаю. А Эмирейк скоро вернётся? – спросил сын Фейкуса.

Графиня отошла к окну и вытерла слёзы, струящиеся по щекам.

– Что-то случилось? Он, ведь в столицу поехал? – уточнил Фердин.

Инзиа отрицательно покачала головой.

– Где же он?

– Исполняет свой долг, – помолчав, произнесла несчастная женщина.

– Какой долг? – не понял Песинг.

– Долг верноподданного. Мой сын отправился на север изгонять с земель королевства племя Ийфанков, – ответила хозяйка замка и пригласила гостей к столу.

– Он присоединился к войску Велкана? – поразился Фердин.

– Да, и мы думали, что ты с ним.

– Нет, я его давно не видел.

– Вы поссорились? – встревожилась Инзиа.

– Почему вы спрашиваете, госпожа?

– Эмирейк вернулся другим: молчаливым, потерянным и опечаленным. Я спрашивала, но сын отмалчивался. Эмирейк что-то скрывает, но я чувствую, что его душа страдает.

Молодые люди, сидящие напротив, переглянулись и Инзиа спросила:

– Ты ведь друг Эмирейка, скажи, отчего болит его сердце?

– Не знаю. Я думал, он будет счастлив, – удивился Фердин.

– Отчего?

– Эмирейк помолвлен, – объяснил сын Фейкуса.

– Что?

– Ваш сын встретил добрую и нежную девушку, лучше которой на свете нет, – ответил Фердин, посмотрев на Тилию.

– Он ничего нам не сказал. Нет, ты ошибаешься, в его сердце царила тоска и боль, оттого он и к войску примкнул, – возразила Инзиа.

– Мой друг тосковал без любимой, её дядя оказался тираном, выступившим против помолвки. Эмирейк человек чести и, видимо, он решил добиться его уважения, вернувшись в столицу с победой, – предположил сын Фейкуса.

Инзиа удивлённо посмотрела на Фердина, не понимая, принимать ли эти объяснения, так как не поверила, что сын мог скрыть от неё такое известие. Посмотрев на светловолосую спутницу Песинга, которая не отрывала глаз от тарелки, жена Бергтака обратила внимание на бледное лицо незнакомки и чёрные дрожащие ресницы. Решив позже наедине поговорить с Фердином, она, после ужина, проводила молодых людей по комнатам и зашла к мужу, рассказать о том, что узнала. Присев напротив, Инзиа сказала: