А.

Ольга Востокова, Анна Корсакова

А

Пролог

Лето 2013 года

Вадим Снегирев встал за кафедру и подождал, пока разговоры в зале не умолкнут. Он обвел глазами собравшихся – четыреста сорок девять его коллег, все в костюмах и при галстуках, в Думе иначе и нельзя. Кто-то с вниманием приготовился слушать, кто-то, как ни в чем не бывало, продолжал смотреть в телефон или просто думал о своем.

«Уж на этот раз меня поддержат. Не может быть, чтобы не поддержали». Вадим поправил браслет дорогих часов на руке и обратился к собравшимся:

– Ни для кого не секрет, что в Российской Федерации гарантируется единство экономического пространства, так записано в Конституции. Однако, как мне представляется, на сегодняшний день существует препятствие, которое серьезно тормозит развитие и экономики, и инфраструктуры, которое отбрасывает нашу страну на десятки лет в прошлое… И это препятствие возникло не сегодня… Наверное, так было уже очень давно, мы и у классика можем прочитать, какие в России существуют две беды. Да-да, я сейчас хочу поговорить об извечно больной теме – о российских дорогах.

– Я думал, о дураках, – донеслось из зала. В ответ на прозвучавшую реплику Вадим, прищурившись, продекламировал:

Лет чрез пятьсот дороги, верно,У нас изменятся безмерно:Шоссе Россию здесь и тут,Соединив, пересекут…Теперь у нас дороги плохи,Мосты забытые гниют,На станциях клопы да блохиЗаснуть минуты не дают…

– Кого я сейчас процитировал, коллеги? – сорвав хилые аплодисменты, поинтересовался выступавший депутат.

– Стихи собственного сочинения, – предположил хриплый голос из первых рядов.

– Даниил Хармс, может быть? – прозвучала еще одна догадка.

– «Онегин»! Господа, «Евгений Онегин», – донеслось откуда-то с краю.

– Да, это я привел отрывок из «Онегина», – утвердительно кивнул Снегирев. Так что, как видите, Гоголь был не единственным из наших классиков, кого занимал вопрос качественного транспортного сообщения на территории России. Но я немного отвлекся. Итак. Мы сегодня все чаще говорим о том, что происходит отток населения с Дальнего Востока. Но что тому виной? Холодный климат, может быть? Однако есть немало северных стран, которые опережают по уровню жизни весь мир, и там никакого оттока населения нет. Основная проблема у нас заключается в отсутствии рабочих мест. Мало кто хочет оказаться без средств к существованию, поэтому население перебирается поближе к Москве, к крупным городам, происходит отток людей из сел и деревень. А в маленьких городах, в поселках у населения просто и нет возможности устроиться на работу. Но это же неправильно! Нужно создавать рабочие места в селах, в регионах, но об этом мы уже неоднократно говорили, и я сейчас хочу сказать о другом. Необходимо наладить транспортную инфраструктуру. Ведь именно дороги, транспортное сообщение делают территорию не просто разрозненными участками суши, а единым пространством целостного государства! Именно наличие налаженного транспортного сообщения позволит отдаленному региону не чувствовать себя оторванным от мира!

В конце концов, давайте вспомним БАМ – Байкало-Амурскую магистраль. Нередко, правда, приходится слышать, что постройка этой железной дороги была не нужна стране, однако я не могу с этим согласиться. Сегодня ряд участков этого пути расширяется, а значит это железно-дорожное направление востребовано в сфере грузоперевозки. БАМ, между прочим, строили и в годы Великой отечественной войны. И в 80-е годы толпы энтузиастов поехали в Сибирь, чтобы продолжать строительство этого пути сообщения, объединяющего страну.

Вадим чувствовал, что мало кто слушал его серьезно: прежние его инициативы закрепили за парламентарием славу фантазера и немного безумного патриота. Но Снегирев, стараясь не думать об этом, стремился сохранять оптимизм и произносить свою речь убедительно. Он сделал многозначительную паузу в надежде на то, что коллеги продолжат внимать его речи с меньшим безразличием, более того, Снегирев хотел, чтобы его, наконец, поддержали.

– Коллеги, услышьте меня! Даже во время войны, когда страна оказалась в тяжелейшем положении, продолжалось строительство этой транспортной артерии. Сейчас мы, кажется, не бедствуем, и наглядный тому пример – прямо за нашими окнами. Вы же сами видите: и в центре города, и в спальных районах, и в скверах, и на тропинках – всюду перекладывается асфальт. Это происходит в Москве. А если взять этот асфальт и положить его там, где в нем действительно есть острая необходимость? Дороги даже в Московской области не везде высокого качества. Но по ним можно проехать. А вот за Уралом, увы, не везде. Взять хотя бы трассу, ведущую в Туру. Тура – это не поселок, это город-миллионник. Нет, я уже слышу возражения – в Туру прекрасно можно долететь самолетом. Да, это верно. Из Москвы можно. А как быть жителям Турской области? На трассе федерального значения «Тура» фуры переворачиваются во время весеннего половодья. Разве это мыслимо для XXI века?! С моей точки зрения, это одна из первостепенных проблем, которую необходимо срочно решать.

В зале послышалось шуршание, у кого-то зазвонил мобильный. Вадиму показалось, что большая часть коллег слушают его с пренебрежением, во всяком случае, по их лицам сложно было понять, вызывают ли слова Снегирева у них одобрение. Вадим поправил галстук, кондиционер не справлялся, в зале было жарко. На улице уже неделю стояла нестерпимая жара, и у всех мысли как-то сами собой обращались к летнему отпуску, морю и отдыху.

– И вот что я предлагаю, – продолжил депутат, который, кажется, единственный из всех собравшихся мог думать о чем-то еще, кроме морского побережья, – я недаром заговорил о Байкало-Амурской магистрали. В 80-е годы люди толпами ехали строить дорогу, потому что за это платили! Нам сегодня нужно создать подобную модель: асфальт, который у нас, очевидно, в переизбытке, надо укладывать не в столице, а на сибирских дорогах. Кто этим будет заниматься, спросите вы? Энтузиасты, которых привлекут сравнительно высокие зарплаты. Более того, проект, о котором я говорю, проект реставрации сибирских дорог, на ближайшие несколько лет решит проблему безработицы для десятков тысяч людей, ведь любой желающий сможет отправиться за Урал для модернизации пришедших в негодность транспортных артерий! Более того! Я не зря начал свою речь с того, что с каждым днем все заметнее становится отток населения из Сибирской части нашей страны. Поэтому я предлагаю выдавать земли за Уралом тем гражданам, кто поедет строить автодорогу. Мало того, что работая на этой стройке, люди смогут заработать деньги, они смогут также поселиться в Сибири, организовать здесь фермерское хозяйство, заняться предпринимательством и так далее! У людей будет стимул ехать и строить дорогу, а у наших зауральских территорий появятся, наконец, такие необходимые транспортные магистрали, которые свяжут нашу великую страну в единое экономическое пространство, тем самым укрепив экономику, наладив инфраструктуру.

Вадим жадно отпил минералки из пластикового стаканчика.

– Это должен быть государственный проект, федеральная программа! – страстно продолжал он, – наша цель – сделать территорию всей нашей страны удобной для жизни!

Мы же не хотим, чтобы наши соседи с юга отхватили у нас пустующую Сибирь! Поэтому мы должны активно заселять наше обширное, богатое ресурсами Зауралье. Нужно сделать его комфортным для проживания! Пока что это лишь идея, но мы, именно мы с вами, коллеги-депутаты, способны повлиять на ее воплощение в жизнь!

Вадим, закончив свое пламенное выступление, оглядел зал. Кто-то вяло зааплодировал, на некоторых лицах застыла презрительная ухмылка, кто-то все еще смотрел на мобильник, иные скосили глаза на часы, предвкушая обеденный перерыв. Некоторые изнуренно обмахивались блокнотами, как веером. Наконец, из зала донеслись несколько реплик:

– Вадим Дмитриевич, вы вот сказали, что во время войны шло строительство БАМа. Но вы же знаете, кто его строил? Это что же, вы предлагаете построить лагеря и использовать заключенных при возведении дороги?

– Или, может быть, вы сами хотите поехать туда на стройку?

– Реставрировать дороги в глухой Сибири, где населения практически не осталось? Это нерентабельно! Зачем дороги, по которым никто не будет ездить?

Однако среди депутатов нашлись и такие, кому идея Снегирева понравилась. Спустя некоторое время проект начали разрабатывать, были подготовлены чертежи, была даже подсчитана сумма, необходимая для реализации задуманного. Статья расходов на этот проект была заложена в бюджет на будущий год. Но, как весьма часто случается, в последний момент проект был отложен на потом, а деньги были направлены на решение неожиданно возникшего и более насущного с точки зрения государства вопроса. В очередной раз коллеги лишь утвердились в своем давно сложившемся мнении относительно Снегирева – фантазер и мечтатель.

Часть первая

«Изобилие»

Миром правит любовь.

Любовь к деньгам.

Май 2014 года

Однажды вечером Емельян Щукин увидел на своем мобильном входящий звонок с незнакомого номера. Он подумал, что ему может звонить какой-нибудь заказчик, нашедший его контакты в Интернете, и поэтому снял трубку.

– Я разговариваю с Емельяном? – спросил незнакомый мужской голос.

– Да. Я вас слушаю, – ответил молодой человек, пытаясь угадать, какую работу может заказать его собеседник. Голос грубоватый, низкий, не особенно вежливый, его обладатель не был похож на любителя искусства. Такой человек может заказать картину в подарок на юбилей своему боссу или что-то подобное.

– Скажи-ка, ты Емельян – сын Софии Акусба?

Емельяна удивил прозвучавший вопрос. Во-первых, его мать умерла десять лет назад, когда он еще учился в школе. Во-вторых, она, выйдя замуж, взяла фамилию супруга, и Емельяну было гораздо привычнее, когда ее называли Софией Щукиной. Было странно и даже подозрительно, что по прошествии стольких лет кто-то пытался его найти, делая отсылку к девичьей фамилии его матери.

– Алло? Алло, – из телефона снова послышался нетерпеливый, однако не лишенный приятности, голос.

– Скажите, пожалуйста, а с кем я разговариваю? – серьезно спросил Емельян, заподозрив, что ему позвонили какие-нибудь мошенники. Он уже сталкивался как-то с такими, и ему совсем не хотелось попасться еще раз.

– Это Арнольд Абаджваклия. Знаешь такого?

– Очень смешно. Вы бы еще сказали, что вы, ну я не знаю, Иосиф Сталин! Кто вы такой, и что вам от меня нужно? – спросил Щукин. Он хотел, чтобы его голос прозвучал уверенно.

– Никакой я не Иосиф Сталин, – усмехнулся его собеседник. – Емельян, ответь мне, ты сын Софии или нет?

– Ну, допустим, да, – молодому человеку стало просто любопытно, он решил продолжить разговор, чтобы понять, кто же ему все-таки звонит и по какому вопросу.

– Отлично. А я – троюродный брат твоей мамы. Или даже троюродный дядя, не знаю, я не силен в этих степенях родства.

Этот ответ оказался для Емельяна неожиданным, он снова замолчал. Он принялся судорожно вспоминать, были ли у его матери какие-то троюродные братья или дяди… Родственники той или иной степени дальности есть практически у каждого, но далеко не каждый общается с ними. «По крайней мере, моя мать никогда и не общалась со своей родней…» – подумал Щукин. И ее можно было понять. Молодая абхазка София сбежала из семьи со ставропольским спелеологом Максимом Щукиным, который несколько лет подряд приезжал в Сухум и исследовал там пещерные образования. Ее родители были категорически против этого союза. Уехав из Абхазии, София больше не поддерживала связь с тамошней родней.

– Так вы – мой родственник… Приятно познакомиться, – растерянно произнес Емельян после затянувшейся паузы.

– Мне тоже, дорогой мой, мне тоже очень приятно слышать твой голос! – чувствовалось, что собеседник улыбался, – я хочу с тобой повидаться. Ты занят сейчас?

– М… а, простите, так как вас зовут?

– Арнольд! – мужчина на том конце трубки рассмеялся. – Не поверил что ли?

– Не может быть. Вы шутите… – растерянно пробормотал Емельян, все еще не понимая, что происходит. Он – родственник Арнольда Абаджваклии? Того самого олигарха, который возглавляет холдинг «Нефтьпром»? Не может быть, это, наверное, какой-то другой Арнольд Абаджваклия, просто тезка.

– Да какие уж тут могут быть шутки, – саркастически отозвался голос в трубке, – ну так что, друг мой, ты сегодня вечером занят? Я лично – последовала короткая пауза, было слышно, что говоривший затянулся сигаретой, – очень занятой человек, но сегодня у меня есть пара часов для того, чтобы познакомиться с моим родным племянником, или кем ты мне там приходишься. Я думаю, ты мне племянник. Верно? Троюродный.

– Может быть… Вообще-то я не занят, но…

– Тебя что-то смущает? Понимаю. Да, ты же в Москве живешь, я прав?

– Да.

– Вот и славно, давай, бери с собой маму, и пойдемте в ресторан.

– Вы не знаете? Моей матери уже нет в живых, – сказал Емельян сухим и холодным тоном. Теперь он снова подумал, что это какой-то розыгрыш или чья-то глупая шутка, ведь троюродный дядя, или кем он там себя называет, не мог не знать о том, что его мать умерла много лет назад.

– Вон как… – в голосе собеседника послышалось неподдельное огорчение. – Жаль, очень жаль… Такой она девчонкой была, э, ты не представляешь. Красивая, резвая…. Давно это, конечно, все было, но помню, как-то раз мы в лесу заблудились, да мелкие еще оба были. Я уверен, ты от нее слышал эту историю. Наверняка она рассказывала, как заблудилась с Нольдой в лесу. А, ведь рассказывала? Как мы с ней по мху определили север и смогли найти дорогу домой… Целый день плутали… Ох и затейница была!.. Сколько ей было? Она ведь, кажется, была немногим меня старше? Жаль, Господи, как жаль… – мужчина ненадолго замолчал, снова было слышно, как он затянулся сигаретой. Щукину тоже захотелось курить. Он бросил взгляд на одну из своих картин, которая стояла прислоненной к стене неподалеку от зеркала. На ней был изображен неясный силуэт мужчины в плаще, вальяжно опиравшегося на дверной косяк, его лица не было видно. Емельяну стало казаться, что его собеседник, выдававший себя за Арнольда Абаджваклию, мог бы выглядеть именно так.

– Ну, значит, приходи один, повидаемся. Придешь? – послышалось из трубки, и Емельян по голосу вдруг понял, что его собеседник пьян.

– Нет, не приду! – решительно ответил Щукин. Естественно, он все понял. «Приходи один!» Хитрая уловка. Любой бы поддался, поверил, пошел бы, когда мошенники используют что-то личное, такое, перед чем человек устоять не может, такое, о чем вроде бы никто не может знать. А потом ограбят. Убьют. Или еще что-нибудь в таком духе. Но в то же время в глубине души у Емельяна зародилась и с каждой минутой разговора крепла надежда. Пусть глупая, робкая и наивная, но все-таки надежда, что у него есть кто-то еще родной во всем этом мире, кроме любимой жены Ксении и ее отца, без которых мир для Щукина был бы совсем серым и постылым. Родной человек, родная кровь, кто-то, к кому всегда можно обратиться за помощью. Родственник. Дядя. Впечатлительный Емельян вздрогнул. Он, хоть убейте, не мог вспомнить, рассказывала ли ему когда-нибудь мама историю о том, как она заблудилась в лесу. Значит ли это, что со мной разговаривает мошенник? Но с другой стороны, мошенник не стал бы работать пьяным.

– Мне сложно поверить, что вы действительно Арнольд Абаджваклия. Но если вы в самом деле мой дядя, то я, пожалуй, так и быть соглашусь с вами встретиться, – сказал Щукин. И тут же устыдился своих слов. Прозвучало так, словно у него уже появился какой-то корыстный интерес. На самом деле Емельян о деньгах своего новообретенного дяди еще даже не успел подумать, для него куда ценнее было обрести родственника, родного человека.

В комнату заглянула Ксения и удивленно поглядела на мужа. В ее взгляде скользнула усмешка. «Наш Емеля придумал новое чудачество! Поглядите-ка!».

– Если это Арнольд Обожраклия, пусть он тебя возьмет работать в «Нефтьпром», – улыбнувшись, сказал Ксения своим уверенным и звонким голосом, который всегда так волновал Емельяна. Она подумала, что муж с кем-то перешучивается.

– Точно, – улыбнулся Щукин жене, – если вы в самом деле Арнольд, то я был бы не прочь заглянуть к Вам в «Нефтьпром» на чашку чая, – Емельян расправил опущенные до сих пор плечи и подмигнул Ксении.

Конечно, будет обидно, если это никакой не родной человек, а просто какой-то мошенник, но чем черт не шутит.

– Да ради бога, дорогой. Повидаемся в «Нефтьпроме», если тебе так больше хочется.

– О, ну так я приду завтра! – шутливо ответил Щукин, поглядывая на Ксению, склонившуюся над горой книг и бумаг, среди которых она сосредоточенно что-то искала. «Какая же она красивая», – подумал Емельян. После двух лет совместной жизни он все еще не мог поверить, что эта красавица – его жена. И всегда мечтал, что когда-нибудь он впечатлит ее. Чем угодно. Может быть, он станет депутатом, политиком. Собственно поэтому он и пошел учиться на юриста. Его жена Ксения серьезно интересовалась правовыми аспектам жизни общества, и написала на эту тему уже не одну статью. Емельяна так впечатлила в свое время эта умная и упорная девушка, что он и сам загорелся желанием изучать юриспруденцию. Художественное образование, единственное, что было у Щукина на момент знакомства с Ксюшей, в какой-то момент показалось молодому человеку чем-то несерьезным, незначительным, недостойным такой девушки. Это побудило его устремиться за новыми знаниями и поступить в вуз, чтобы получить второе высшее образование. Но бросить живопись совсем Емеля так никогда и не решался, это была его страсть, его отдушина, в которой он находил утешение и выход любым своим эмоциям. Он был уверен, что рано или поздно сможет впечатлить свою супругу, да и весь мир, – или он станет великим политиком, вершителем судеб, или знаменитым художником, картины которого будут обожать и покупать за миллионы и выставлять в лучших галереях мира. Щукин надеялся, что рано или поздно его талант будет оценен, и у него будет много поклонников. Он станет состоятельным человеком и на годовщину их с Ксюшей свадьбы он пригласит выступить тех музыкантов, творчеством которых Ксения восхищалась. Их плакат, приклеенный к обоям скотчем, висел над их кроватью.

– Придешь завтра? – послышалось из трубки, – ловлю на слове, драгоценный. Да, как твоя фамилия? Без пропуска ты не войдешь.

– Акусба, – неуверенно назвал Емельян фамилию матери. Впрочем, его это ни к чему и не обязывало. В самом деле, какой еще «Нефтьпром», какой дядя?!

– Все, договорились, жду тебя завтра, – сказал приятный мужской голос в телефоне. – До встречи, племянник. Приходи прямо с утра, часам к девяти – к началу десятого.

Щукин услышал, как его собеседник, вешая трубку, обратился к какому-то Вадиму, но в этот момент связь прервалась.

Емельян Щукин растерянно стоял посреди скромной комнатушки в небольшой квартире.

– Кто это был? – спросила Ксения, откинув упавшие на лоб густые волосы. Она нашла в кипе бумаг то, что искала и уже собиралась выйти из комнаты, когда увидела растерянное лицо мужа. Ей стало любопытно, с кем он говорил. Единственными людьми, с кем Емельян мог быть откровенен, была его жена Ксения Летюшова, и ее отец, которого он полюбил как родного. Отец Емельяна, Максим Щукин, умер год назад, и с тех пор молодой человек очень привязался к своему тестю. После смерти отца Емельяну досталась небольшая квартира в Ставрополе. Щукин продал ее, а вырученные деньги они с женой отложили, чтобы, подкопив еще немного, купить квартиру в Москве. Супруги давно мечтали о своей, отдельной квартире, ведь ютиться в однушке с отцом Ксении было отнюдь не лучшим вариантом. Правда, пока отложенной суммы не хватало для реализации задуманного.

– Кто тебе звонил? – спросила Ксения, подойдя к мужу и потрепав его за плечо.

– Какой-то странный звонок, я даже не знаю, что думать.

Художник рассказал Ксюше все, что с ним только что произошло. Ксюша усмехнулась.

– Это был какой-то розыгрыш, Емельян! Какой еще дядя? Откуда он взялся и почему только сейчас? И ведь смотри-ка, эти мошенники откуда-то выяснили имя твоей матери! Знают, куда давить. Хотя с другой стороны, что они-то с этого получат, не понимаю, – Ксения помотала головой в знак возмущения.

– Сегодня многие базы данных в открытом доступе, нетрудно было найти информацию о моей маме, – пожав плечами, ответил молодой человек. Они больше не обсуждали в этот вечер с супругой телефонный разговор, так как Емельян не хотел показаться своей жене глупым.

Ночью, лежа рядом с любимой, художник не мог уснуть. А что, если это правда? А что, если он действительно племянник олигарха? Бывают же чудеса в жизни. А Емельян верил в чудеса. Художник, романтик, то одержимый идеей, то впадающий в меланхолию мечтатель был готов верить во что угодно. Олигарх этот, судя по всему, родом откуда-то из тех же краев, откуда и его мать. Чисто теоретически они могут быть родственниками… с другой стороны и без троюродных племянников олигархам забот хватает. Так что, больше было похоже на то, что мошенники просто узнали, что его мать родом из Абхазии, и вот, решили разыграть его. «Наверное, такие звонки сейчас поступают каждому, у кого есть родственники в Сухуме» – подумал Емельян. «Если бы я сейчас перезвонил на этот же номер, трубку бы никто не взял, а с меня бы сняли десять тысяч, потому что звонок платный. Отработанная схема!» Вот только Щукину не хотел в нее верить.

Емеля был сам не свой: к утру он пришел к выводу, что он должен пойти и лично убедиться, обман это был или нет. «Я ничего не потеряю, если схожу туда. Ну скажут: «Вас нет в списке приглашенных». И уйду. Но зато успокоюсь, буду точно знать, что это были мошенники».

Художник в душе посмеивался над своей наивностью. Сколько раз он на ней попадался, и вспоминать не хотелось. Однажды ему позвонили с незнакомого номера, представившись сотрудниками службы безопасности его банка, и он перевел им некоторую сумму денег, убежденный, что действует правильно с целью защитить свои и без того небольшие финансовые накопления. Разумеется, полиция не нашла мошенников. Но каждый раз после разочарований Емельян вновь и вновь находил в себе силы снова поверить в чудо, в людей, в светлое будущее.

Собираясь с утра на следующий день, Емельян надел не джинсы и футболку, а костюм, привел себя в порядок, и вместо того, чтобы ехать в университет, где он учился на дневном, получая второе высшее, приехал на станцию метро Турская. Там, в самом центре столицы на берегу Москвы реки, располагался роскошный бизнес-центр, в котором находилось правление «Нефтьпрома». Утром Емеля не сказал Ксении о том, что он собирается прогулять учебу и поехать на встречу со своим мифическим дядей. Он боялся, что она только посмеется над ним.

* * *

Арнольд Абаджваклия, олигарх, на утро лишь смутно припоминал, чем закончился вчерашний вечер. Вроде бы он звонил какому-то своему родственнику, с которым прежде никогда не общался. «Ну да, это Вадим меня надоумил, – с усмешкой подумал Арнольд. – А собственно, что такого. Ну и есть у меня племянник, чего же мне теперь, и позвонить ему нельзя…». Арнольд с сомнением уставился на свой телефон. «Вспомнить бы хоть, о чем мы говорили. Это же надо было снова так напиться… Интересно, я не назначал никаких встреч этому племяннику? Как его звать-то хоть? По щучьему веленью, по моему хотенью… Ну да. Емельян». Арнольд болезненно поморщился, голова была свинцовой и гудела, сердце глухо билось в груди. Он медленно приподнялся с кровати и потянулся за пачкой сигарет, лежавшей на прикроватном столике. Болел живот, как и всякий раз после выпивки. «Наверное, желудок», – думал Арнольд, который предпочитал не обращаться к врачам. Понятно, что начнутся проблемы со здоровьем, когда с утра до ночи работаешь, а потом напиваешься до беспамятства. Арнольд предпочитал игнорировать боль, тем более что всегда можно было выпить обезболивающее, оно помогало. Он знал, что он еще покрепче многих. Не каждый бы смог встать с постели после такой попойки, а Арнольд вставал. Железная сила воли. Каждый день он просыпался рано и спешил на работу, какое-то дурацкое похмелье его не могло остановить. Слишком велика была для него цена каждой минуты, пропускать встречи или переносить их он никак не мог. Информация, он не мог ее упускать, он должен быть всегда на связи, все держать под контролем. В последнее время его все больше беспокоило здоровье, но Абаджваклия, прекрасно понимая, что посоветует доктор, был не готов отказаться ни от алкоголя, ни от сигарет, ни от образа жизни, который он вел. Поэтому он просто не шел к врачу, хотя его средства позволили бы ему обратиться к любому специалисту. Он закрывал глаза на неприятные симптомы, надеясь, что как-нибудь само пройдет.