Заклятие древних маори. Последний занавес

– Да, миссис Клэр, – промямлил Эру, глядя на Хойю.

– Хойя сейчас очень занята, – строго произнесла жена полковника.

– Да, мэм, я знаю.

– Нам не нравится, когда ты здесь засиживаешься. Ты это помнишь?

– Но я же ничего вам не сделал, миссис Клэр. В чем моя вина?

– Может, и ни в чем, но полковник не хочет, чтобы ты сюда приходил. Понимаешь?

– Но я просто хотел спросить Хойю, не согласится ли она пойти со мной в кино.

– Я уже сказала, что не пойду с тобой, – нарочито громко заявила Хойя.

– Вот видишь, Эру, – торжествующе сказала миссис Клэр, – она не хочет.

– Другого завела, да?

Хойя замотала головой.

– Хватит, Эру, – жестко оборвала миссис Клэр юнца. – Не зарывайся.

– Эх ты, – горько скривился Эру, не сводя глаз с девушки.

– Пожалуйста, Эру, ступай своей дорогой, – попросила миссис Клэр.

– Хорошо, мэм, я пойду. Но ваша Хойя врет. Я не хотел этого говорить, но раз она себя так ведет… Словом, можете сами спросить мистера Квестинга, миссис Клэр, – сегодня днем она гуляла с ним по берегу. До свидания, Хойя.

После ухода Эру округлое лицо миссис Клэр приобрело пунцовый оттенок.

– Если он еще хоть раз придет сюда, – заговорила она срывающимся голосом, – немедленно поставь в известность полковника. Я хочу, чтобы мой муж сам поговорил с ним.

– Хорошо, миссис Клэр.

– Давай накрывать на стол.

Подойдя к двери, женщина приостановилась. Хойя услужливо улыбнулась.

– Надеюсь, Хойя, ты умеешь держать язык на привязи?

– Да, миссис Клэр.

Миссис Клэр кивнула и прошагала в столовую.

Ужин проходил в атмосфере подавленного любопытства. Доктор Акрингтон, вернувшись, сказал, что отправил Смита в постель, добавив, что без этого смутьяна им будет в любом случае спокойнее. Гаунт и Дайкон, уединившись за отдельным столиком, в течение всего ужина отвлеченно болтали. Дайкон пребывал в растерянности и смятении. Он то и дело поглядывал на Барбару – на ее жалкое одеяние, бледное лицо и неловкие жесты. Чем меньше Дайкон пытался смотреть на нее, тем хуже ему это удавалось и тем сильнее раздражало. Гаунт сидел к столу Клэров спиной, и Дайкон не раз подмечал, как девушка украдкой посматривает в сторону актера.

Поступив на службу к Гаунту, Дайкон довольно быстро научился ограждать знаменитость от докучливых поклонников, поэтому он прекрасно понимал значение взглядов, которые бросала на актера Барбара. Ему показалось, что девушка разочарована. В свою очередь, Дайкон был зол и раздосадован – зол на Гаунта, а раздосадован из-за Барбары, – что, впрочем, было ему совершенно несвойственно. В какой-то миг он даже, перехватив пристальный взгляд Гаунта, понял, что ответил невпопад. От растерянности Дайкон начал заикаться, но был спасен уходом Хойи, после которого полковник и миссис Клэр принялись в один голос извиняться за бесцеремонную выходку Смита. Впрочем, миссис Клэр довольно быстро переключилась на Квестинга, вдруг попытавшись оправдать его поведение: «Ему и самому столько доставалось… В душе-то он добрый… Пытается как лучше, но иногда боком выходит… Ох, как мне жаль, что так случилось». Полковник поощрял ее неловкие попытки, то и дело вставляя, порой весьма некстати, глубокомысленное «точно».

Спас заскучавшего Гаунта доктор Акрингтон, громогласно прервавший эти излияния.

– Милая моя Агнес, – сказал он, – и дорогой мой Эдвард. Я полагаю, вы согласитесь со мной, что покушение на убийство вряд ли можно отнести к высшим добродетелям, и ваши неуклюжие попытки сделать из дьявола агнца не заставят нас изменить это мнение. Я предлагаю покончить с этой темой. Кроме того, я хотел бы обратиться к вам с одной просьбой… Причем прямо сейчас, пока этот субъект не вернулся.

Клэры засуетились. Саймон, для которого звериный рык был, казалось, единственным способом выражения своих чувств, заявил, что собирается припереть Квестинга к стенке и сделать из него отбивную.

– Он это нарочно подстроил! – выкрикнул юноша. – Я точно знаю. Ничего, он у меня попляшет…

– Прошу тебя, не лезь не в свое дело, – оборвал племянника доктор Акрингтон. – Я также буду весьма признателен, если ты позволишь мне закончить свою мысль.

– Да, но…

– Саймон, прошу тебя, – требовательно вмешалась его мать.

– А хотел я попросить вот о чем, – продолжил доктор Акрингтон. – Позвольте я сам переговорю с мистером Квестингом, когда он воротится. У меня есть причины для такой просьбы.

– Я просто думала, что Эдвард отведет его к себе в кабинет, – с несчастным видом сказала миссис Клэр.

– А что, кабинет Эдварда превратился в сектантскую молельню? – гневно вскричал доктор Акрингтон. – Почему Квестинга нужно непременно тащить именно туда? С какой стати? И вообще, что у вас за дурацкая привычка вечно устраивать сборища в кабинете Эдварда, где и повернуться-то негде. В туалете и то более просторно! – выкрикнул доктор Акрингтон. И тут же мстительно добавил: – И куда удобнее. – Не услышав возражений, он продолжил: – Итак, согласны ли вы на мое предложение? Я хочу поговорить с Квестингом прямо здесь, не сходя с места, в присутствии всех вас.

Внимание Дайкона на мгновение отвлек Гаунт, который прошептал:

– Если ты упустишь хоть один слог из этой речи, я тебя уволю.

Клэры вдруг заговорили все разом, но доктор Акрингтон быстро положил этому конец: он скрестил на груди руки и начал сквозь зубы что-то насвистывать. После неприятного молчания миссис Клэр сказала, уже довольно робко:

– Я совершенно убеждена, что здесь приключилась какая-то ошибка.

– Разумеется, – язвительно фыркнул ее брат. – Ты хочешь сказать, что Квестинг допустил промашку и Смит выжил благодаря нелепой случайности?

– Вовсе нет!

– А что там плел этот Смит насчет семафора? – спросил вдруг полковник Клэр. – Я чего-то не понял.

– Может быть, кто-то объяснит любезному Эдварду, что такое семафор? – свирепо вращая глазами, произнес доктор Акрингтон.

Однако полковник, не заметив его ядовитого тона, как ни в чем не бывало продолжил:

– Может быть, Квестинг просто не обратил на него внимания?

– Ты, Эдвард, – оборвал его шурин, – единственный из известных мне людей, кто способен на подобный подвиг, однако даже ты бросил бы взгляд на торчащий прямо перед твоим носом семафор, прежде чем посылать человека на узкоколейный мост. Лично я абсолютно убежден, что Квестинг действовал с явным умыслом.

Воцарилось довольно продолжительное молчание, которое на сей раз нарушил Джеффри Гаунт.

– Правильно ли я вас понял, доктор Акрингтон, – поинтересовался он, – что, по вашему мнению, в наших рядах находится потенциальный убийца?

– Да, – отрубил доктор Акрингтон.

– Странно. Никогда бы не подумал, что столь невыносимый зануда может оказаться убийцей.

Барбара визгливо хихикнула.

– Стойте! – вскричал вдруг Саймон. – Послушайте!

Все явственно услышали, как к дому подъехал автомобиль. Миновав пансион, он покатил дальше, к гаражу.

– Я требую, чтобы ты предоставил его мне, Эдвард, – заявил доктор Акрингтон непререкаемым тоном.

Полковник Клэр воздел руки к потолку.

– Может быть, нам с Барби… – начала было миссис Клэр, но доктор Акрингтон погасил ее порыв, свирепо махнув рукой. Воцарилась тишина. Наконец на веранде загромыхали шаги Квестинга.

Почему-то Дайкон ожидал, что после случившегося во внешности Квестинга произойдут какие-то зловещие перемены. Поэтому он был поражен, услышав до боли знакомый развязный голос:

– Ну надо же! Вы только посмотрите, кто здесь у нас собрался! – шутовским тоном воскликнул Квестинг. – Ну что, ребята, как дела? Оставили пожрать честному трудяге? Я голоден как волк. Добрый вечер, мистер Гаунт. А как поживает наш молодой человек?

Усевшись за свой стол, он крикнул, потирая руки:

– Где там наша красоточка? Лети сюда, крошка! Спой мне свою завлекалочку.

Вот тут-то Дайкон и осознал, что мистер Квестинг ему почему-то нравится.

III

К изумлению Дайкона, доктор Акрингтон предпринял наступление не сразу. Хойя подала мистеру Квестингу горячее, в ответ удостоившись плотоядной ухмылки и недвусмысленного подмигивания. Миссис Клэр что-то шепнула на ухо Барбаре, после чего обе они покинули столовую. Гаунт, предвкушая развлечение, пустился в непринужденную беседу с Дайконом. Трое остальных мужчин не проронили ни слова. Дайкону воцарившееся в комнате напряжение казалось почти осязаемым, однако Квестинг ничего не замечал. Он с аппетитом поужинал, продолжая заигрывать с Хойей, затем, после того как она обслужила его в последний раз, с блаженным видом причмокнул, откинулся на спинку стула, извлек портсигар и уже собирался было предложить Гаунту закурить, когда доктор Акрингтон заговорил:

– Мистер Квестинг, вы не прихватили с собой Смита?

Квестинг величаво повернулся.

– Смита? – недоуменно переспросил он. В следующий миг лицо его прояснилось. – Ах да, я же как раз хотел спросить вас про Смита. Он вернулся?

– Бедняга лежит в постели. Ему здорово досталось. До сих пор не отошел от шока.

– Ну надо же! – воскликнул Квестинг. – Кто бы мог подумать. Жаль, очень жаль. Впрочем, немудрено. Совершенно немудрено.

Доктор Акрингтон резко, со свистом, вздохнул и, похоже, на какое-то время овладел собой.

– Бьюсь об заклад, что у него на меня зуб, – жизнерадостно провозгласил Квестинг. – И я его не виню. На его месте я бы тоже затаил злобу. Вполне естественно. Вы со мной согласны?

– Да, Смит и впрямь считает покушение на убийство довольно раздражающим обстоятельством, – согласился доктор Акрингтон.

– Покушение на убийство? – нахмурился Квестинг. – Полегче на поворотах, доктор. Никто из нас не застрахован от ошибок.

Доктор Акрингтон сочно выругался себе под нос.

– Да что с вами, док? – недоуменно спросил Квестинг. – Что вас так раззадорило? Идемте на веранду, потолкуем по душам.

Доктор Акрингтон треснул кулаком по столу и заговорил с пылом и яростью, но голос его вдруг сорвался, задрожал, и доктор начал беспомощно заикаться. Однако уже в следующую минуту он гигантским усилием воли овладел собой, и речь его стала более четкой и осмысленной. Он коротко обрисовал историю чудесного спасения Смита, добавив несколько живописных подробностей, которые, по всей видимости, узнал уже после того, как уединился со Смитом. Если поначалу Квестинг просто молча внимал его рассказу, то по мере того как доктор Акрингтон украшал его новыми и новыми деталями, принялся нетерпеливо ерзать на стуле, всем своим видом выражая нетерпение и недовольство. Пару раз он даже пытался заговорить, но доктор тут же обрывал его. И все же, когда новоявленный инквизитор дошел до того места, как виновный бросил человека (возможно, смертельно раненного) на месте происшествия, Квестинг не выдержал.

– Какого, к дьяволу, смертельно раненного! – завопил он. – Да этот малый рванул вверх по склону, как разъяренный буйвол. Если кому и грозила смерть, то только мне.

– Поэтому вы и поспешили дать деру?

– Не говорите ерунду. Просто я хотел избежать ненужных неприятностей. Потом, я ведь вовсе не бросил старину Смита на поле брани – там оставался его приятель, который вполне мог за ним присмотреть. В голубой рубашке. Да и поезд, между прочим, почти сразу остановился. Мне вовсе не улыбалось выяснять отношения с машинистом. Смит был живехонек и невредим. Я видел, что он ничуть не пострадал.

– Скажите, мистер Квестинг, обратили ли вы внимание на сигнал семафора, когда махнули Смиту, что путь свободен?

Спесь мигом слетела с Квестинга. Изменившись в лице и побагровев, он произнес:

– Послушайте, доктор, к нам, между прочим, пожаловал весьма почтенный гость. Мне бы не хотелось понапрасну огорчать мистера Гаунта…

– О, не беспокойтесь, – весело откликнулся Гаунт. – Я безмерно заинтригован.

– Отвечайте же! – проорал доктор Акрингтон. – Вы знали, что вечерний поезд ожидается с минуты на минуту, и видели, как мнется перед мостом раздираемый сомнениями Смит. Итак, я спрашиваю в последний раз: вы посмотрели на семафор, прежде чем отправить человека на верную смерть?

– Разумеется, посмотрел. – Квестинг полюбовался на кончик своей сигары, исподлобья осмотрел собравшихся и сказал отсутствующим голосом: – Он не работал.

Дайкону поневоле стало стыдно. Так, должно быть, начинающий чтец-декламатор стыдится выступать перед знающей толк аудиторией. Врать Квестинг, безусловно, не умел. Фраза его прозвучала откровенно фальшиво. Впрочем, Квестинг и сам почувствовал, что ему не поверили. Даже доктор Акрингтон, казалось, смутился и увял. Прошла добрая минута, прежде чем Квестинг добавил:

– Хотя если честно, то я его и в самом деле не видел. Нужно поставить там регулировщика.

– Вы не видели красный фонарь диаметром в целых десять дюймов?

– Я же ясно сказал – он не работал.

– Это мы выясним, – сурово пообещал Саймон.

– А ты вообще не суйся, – взъелся на него Квестинг, без особого, впрочем, гнева. Дайкону даже показалось, что бизнесмен что-то недоговаривает.

– Может, вы хотя бы объясните нам, – едко спросил доктор Акрингтон, – куда вы ездили?

– В бухту Похутукава.

– Но вы же ехали мимо пика Ранги!

– Да, ну и что из того? Я решил прокатиться. Разве это возбраняется?

– И вы были в бухте Похутукава?

– Я уже сказал. Или вы оглохли?

– Полюбоваться на цветущие деревья?

– Господи, ну а что тут дурного? Почему я не мог отдать дань этому чуду? Сотни людей специально приезжают, чтобы полюбоваться цветущими похутукавами. На мой взгляд, мистер Гаунт тоже получил бы колоссальное удовольствие, побывав там. Я ездил туда специально. Мне хотелось удостовериться, что они уже расцвели, прежде чем предложить ему эту поездку.

– Но ведь вы наверняка слышали, что в этом году похутукавы не цветут. Все только об этом и говорят.

По какой-то необъяснимой причине Квестинг показался довольным.

– Нет, я ничего не слышал, – быстро ответил он. – И крайне поразился, прикатив туда. Жаль, страшно жаль.

Доктор Акрингтон с победоносным видом встал, повернулся спиной к Квестингу и торжествующе посмотрел на своего шурина.

– Что-то я никак не возьму в толк, куда вы клоните, – пожаловался полковник Клэр. – Я слушал…

– Попридержи язык, Эдвард, – негромко попросил его доктор Акрингтон. – Сделай одолжение.

– Послушай, Джеймс!

– Папа, не надо, – живо вмешался Саймон. С уважением посмотрев на своего дядю, он проревел:

– Все ясно.

– Премного благодарен. Спасибо, мистер Квестинг. Больше не смеем вас задерживать.

Квестинг затянулся, затем выпустил изо рта длинную струю сизого дыма, но остался сидеть на месте.

– Минутку, – театрально проговорил он. – Вам все ясно. Это замечательно. А как же быть со мной? Я из кожи вон лезу, чтобы угодить нашему знаменитому гостю, а вы устраиваете безобразные сцены и думаете, что это сойдет вам с рук? Я хочу извиниться перед мистером Гаунтом. И еще хочу, чтобы он знал: когда законное владение этим домом перейдет ко мне, он перестанет напоминать психушку.

Он величественно встал и зашагал к двери.

– Эх, прощальной реплики не хватает, – пробормотал Гаунт.

Квестинг обернулся.

– Если вы плохо меня расслышали, Клэр, то я сказал «когда», а не «если». Спокойной ночи.

Он попытался резко хлопнуть дверью, но та, верная традициям дома, застряла на полпути. Впрочем, упорствовать Квестинг не стал. Он прошествовал под окнами, попыхивая сигарой и засунув большие пальцы в проймы жилетки.

Дождавшись, пока враг отойдет подальше, полковник Клэр возмущенно заверещал. Он ровным счетом ничего не понял. И никогда не поймет. При чем тут бухта Похутукава? Почему никто ему ничего не сказал? К тому же он впервые слышал, что похутукавы в этом году не цветут. И вообще…

Самодовольно усмехнувшись, доктор Акрингтон пояснил:

– Ты потому не слышал, Эдвард, что похутукавы в этом году не цветут, что они, наоборот, цветут, как никогда пышно и обильно. Вся бухта так и пылает. Я наживил удочку для твоего друга Квестинга, а он… проглотил наживку вместе с крючком. Вляпался в дерьмо по самые уши, как сказал бы наш юный Саймон.

IV

По окончании потехи Гаунт позвал Дайкона прогуляться на сон грядущий. Молодой человек предложил пройти мимо источников, а затем выбраться на дорогу, огибающую подножие холма, который отделял курорт от резервации маори. Однако в последний миг их задержала миссис Клэр; размахивая руками, женщина звенящим от волнения голосом предупредила гостей о подстерегающих их опасностях. В самом деле, едва ли им захочется ухнуть в кипящую грязь.

– Впрочем, – добавила она, – у нас все продумано. Там, где установлены белые флажки, гулять можно, а все опасные места обнесены красными флажками. Мистер Белл, вы уж проследите, чтобы мистер Гаунт не сбился с пути. И возвращайтесь до наступления темноты. Никогда не прощу себе, если…

Слова замерли на губах миссис Клэр, которая, должно быть, и сама сообразила, что не слишком уместно стращать гостя преждевременными сожалениями по поводу его возможной кончины в кипящей грязи.

Гаунт с Дайконом поспешили заверить добрую женщину, что перспектива свариться заживо их совершенно не прельщает, и отбыли восвояси. С момента своего приезда Гаунт уже успел полежать в «Эльфине». То ли от воздействия сернистой грязи, то ли от оживленной перепалки, свидетелем которой он только что стал, но нога у Гаунта болела куда меньше обычного, и он пребывал в отменном расположении духа.

– Всегда обожал бурные сцены, – признался он Дайкону, – но эта превзошла все ожидания. Вряд ли, конечно, они сумеют продолжать в том же духе – в противном случае мое пребывание в Ваи-Ата-Тапу стало бы сплошным праздником. В любом случае ты молодец, что привез меня сюда.

– Рад, что вы получили удовольствие, – улыбнулся Дайкон. – Хотя в глубине души меня точит червь сомнения. Уж слишком зловещей выглядела та сцена у переезда. И почему Квестинг наврал с три короба?

– У меня есть на сей счет несколько предположений. Наиболее вероятное – что тут замешана мисс Клэр.

Шедший впереди Дайкон остановился столь резко, что Гаунт врезался прямо в него.

– Что вы имеете в виду, сэр? – вскричал молодой человек. – Какое отношение может иметь Барбара Клэр к конфликту между Квестингом и Смитом?

– Возможно, я и ошибаюсь, но для меня совершенно очевидно, что Квестинг положил на девушку глаз. А ты разве не заметил? Он и с этой официанткой-маори заигрывал лишь потому, что хотел раззадорить Барбару. Хотя она, по-моему, не балует его своим вниманием. – Искоса посмотрев на Дайкона, Гаунт игриво спросил: – Надеюсь, ты не влюбился в нее?

Дайкон, не поворачивая головы, буркнул:

– Как вам только могла втемяшиться в голову подобная мысль?

– Стоило мне только упомянуть Барбару, как ты тут же ощетинился, словно дикобраз. А в том, что мне в голову втемяшилась, как ты изволил выразиться, подобная мысль, нет ничего удивительного: девушка и впрямь недурна. Глаза, профиль, фигура – все при ней. Одета, правда, в цветастый балахон, который язык не повернется назвать иначе как рубищем, но тут уж, как говорится, ничего не попишешь. – С колкостью, столь знакомой Дайкону, Гаунт добавил: – Очаровательное имечко – Барбара Клэр. Если бы ты еще отучил ее ухать по-совиному и гикать…

Дайкон готов был удушить его. Поэтому, когда Гаунт сзади ткнул его тростью под ребра, он притворился, что не заметил.

– Ну извини, Белл, – захихикал актер. – Я не хотел тебя обидеть.

– Я вовсе не обиделся.

– Тогда не лети вперед, как молодой олень во время гона. Я уже запыхался. Давай приостановимся и переведем дух. Кстати, что это за шум?

Обогнув подножие холма, путники увидели вдали селение маори. Они и не заметили, как начало смеркаться. Воздух был свеж и прозрачен. Навострив уши, Дайкон услышал необычный звук – как будто сказочные великаны медленно и размеренно пускали мыльные пузыри или неподалеку закипал гигантский чан с овсяной кашей. Плюх, плюх… Плюх, плюх… Медленно и размеренно.

Пройдя вперед, Гаунт и Дайкон очутились перед небольшим прогалом, за которым тропа круто спускалась по берегу, пересекала площадку затвердевшей синеватой грязи и исчезала в лабиринте горячих источников и гейзеров. Запах серы был здесь очень силен. Дорога же, помеченная установленными через равные промежутки белыми флажками, тянулась дальше, переваливая через вершины невысоких холмов.

– Ну что, пойдем дальше? – спросил Дайкон.

– Место тут довольно зловещее, – брезгливо скривился Гаунт. – Однако мне все же любопытно взглянуть на это адское варево.

– Только давайте придерживаться указателей. Я пойду первым, хорошо?

Вскоре почва у них под ногами сделалась податливой и зыбкой. Иногда мужчинам даже казалось, что земля немного подрагивает. Словно они вышагивали по спине исполинского уснувшего чудовища.

– Жутковатое ощущение, – произнес Гаунт. – Тут все словно дышит. Одушевленное место.

– Взгляните направо, – сказал Дайкон.

Тропа здесь раздваивалась и была с правой стороны помечена красными флажками на длинных древках.

– Мне сказали, что раньше здесь ходили свободно, – пояснил Дайкон, – но теперь тут стало опасно. Таупо-Тапу наступает.

Следуя от одного белого флажка к другому, они поднялись на вершину небольшого холма, под которым бурлило и расстилалось во всей первозданной красе кипящее озерцо Таупо-Тапу.

Было оно футов пятнадцати в поперечнике, мутновато-бурое и блестящее, словно открытая язва на теле земли. Возникающие в грязевой утробе гигантские пузыри, медленно разбухая и наливаясь соками, поднимались к поверхности и с громким шумом лопались. При каждом взрыве по грязевой поверхности разбегались колечки морщин. Казалось, озерко живет своей, скрытой от посторонних глаз жизнью.

Несколько минут Гаунт молча пялился на это чудо.

– Просто оторопь берет, – проговорил он наконец. – Если ты знаешь, какую мрачную тайну оно скрывает в своем чреве, не рассказывай мне.

– Я слышал лишь одну легенду, – сказал Дайкон. – Она и впрямь довольно мрачная.

Ответ Гаунта поразил молодого человека.

– Я бы предпочел услышать этот рассказ из уст маори, – произнес актер.

– Смотрите, там даже видно, где грязь проела старую тропу, – указал Дайкон. – Там снова начинаются красные флажки и сбегают на нашу тропу немного ниже. Не хотел бы я случайно перепутать эти тропинки.

– Не стращай меня, – содрогнулся Гаунт. – И вообще, потопали домой. Уже темнеет.

На обратном пути Дайкону приходилось сдерживать себя, чтобы не помчаться назад во весь дух. Ему показалось, что и Гаунту не терпится побыстрее выбраться из этого гиблого места. Позади, за их спинами, кто-то затянул песню, невыносимо грустную и унылую.

– Это еще что? – встрепенулся Гаунт.

– Песня маори, – ответил Дайкон. – Возможно, решили порепетировать перед концертом в вашу честь. Это подлинные народные песни, без обмана. Тут вам пыль в глаза пускать не станут.

Когда они вернулись на курорт, уже почти совсем стемнело. В спокойном ночном воздухе стоял пар. Внезапно впереди замаячило неясное пятно и послышался знакомый голос. Их встречала Барбара.

– Надеюсь, я вас не напугала? – спросила девушка. – Я услышала, что вы возвращаетесь, и решила – дай поговорю с вами.

– Что-нибудь случилось, мисс Клэр? – полюбопытствовал Гаунт. – Под поезд больше никто не прыгал?

– Нет-нет, похоже, все уладилось. Просто я хотела еще раз сказать вам, как нам всем неловко и стыдно за эту безобразную выходку. Больше извиняться я не стану, но хочу, чтобы вы знали: вы вовсе не обязаны здесь оставаться. В том смысле, чтобы вы не боялись нас обидеть. Если вам здесь не нравится, поступайте, как лучше для вас. Мы все прекрасно понимаем.

Девушка повернула голову, и ее горделивый профиль четко обрисовался на фоне пропитанного серными испарениями неба. В сумерках ее одеяние казалось уже не столь безобразным, а в очертаниях фигуры угадывались красота и изящество.

В голосе Гаунта прозвучала неожиданная теплота.

– Но мы вовсе не собираемся уезжать, моя милая. Мне это и в голову не приходило. Что же касается этой «выходки», спросите у Дайкона – я просто обожаю подобные сцены. Нам очень жаль, что у вас не все гладко, но уезжать мы, ей-богу, не намерены.

На глазах у Дайкона он взял девушку за руку и увлек к дому. К такому приему он нередко прибегал на подмостках, естественно и просто, однако Дайкону стало не по себе. Следуя за парочкой, он улавливал отдельные фразы.

– Это очень любезно с вашей стороны, – говорила Барбара. – Мне… нам было так неловко. Я чуть не сгорела от стыда, узнав, как навязчиво вел себя Квестинг, зазывая вас приехать сюда. Мы с дядей Джеймсом просто в ужас пришли.

– Меня он не зазывал, – возразил Гаунт. – Все переговоры вел Дайкон. Для этого я его и держу.

– Вот оно что… – Барбара повернула голову вполоборота и засмеялась – не так звонко и игриво, как обычно. – А я-то недоумевала, зачем вам сопровождающий.