Проект Икар. Беглец из Альфа-теста

Игорь Чиркунов

Проект Икар. Беглец из Альфа-теста

Пролог

Утро началось с похмелья, и знатного сушняка. Опираясь на трость и шатаясь от стены к стене, я поплелся на кухню. Проходя мимо рабочего кабинета краем глаза, заметил ждущую с вечера бутылку изотоника. Аллилуйя! Дохромав, вцепился в пластиковый цилиндрик и жадно выбулькал все. Как же хорошо!

Рассеянно блуждающий взгляд зацепился за распахнутую капсулу виртуальной реальности, и торчащие из нее как кишки поверженного животного провода датчиков. Некоторые выдраны с мясом. В голове, сквозь похмельный туман, на ускоренной перемотке промелькнули вчерашние события: довольное лицо Радаманта, его слова, про нарушение соглашения о неразглашении, «забанен на вечно!» … И как будто пластырь с гнойника сорвали.

«А ну и хрен с ней, с капсулой! Все одно – кончился икар! Пусть им прихлебатели, из диванных летунов физику полета ставят, да гайды по аэрологии пишут!». Потом как заново увидел атакующую гарпию, на плече фантомной болью отозвался ожог от драконьего пламени… Да у меня же второй раз в жизни отнимают крылья! Настроение переключилось словно тумблером.

В руке жалобно пискнула бутылочка. Ах ты ж, блин! Раздавил. А ведь она меня сопровождала последние лет пять, столько пережила…

К злости добавилась досада. Отшвырнул от себя треснувшую флягу, два шага, прилип лбом к прохладному стеклу. Двенадцатый этаж. Может вот прямо сейчас? Шаг через низкий подоконник, и всё? Решение всех проблем.

Жизнь закончилась вчера, если не летать, то какой смысл ее продолжать? Как будто в полете оборвало боковой трос: секунду назад ты был король неба, и все у тебя замечательно. Но вот предательское «тыньс» … и беспорядочное падение. Говорят, при обрыве есть полсекунды, чтоб бросить запаску, ибо потом перегрузки такие, что теряешь сознание.

Думать не хотелось. К головной боли и злости на весь мир добавилась сосущая пустота за грудиной. Только трудяга мозг, какой–то своей частью, на автомате анализировал входящую информацию. До земли метров сорок. Внизу асфальт парковки. С этой высоты даже запаска может не успеть раскрыться и наполниться. Удивительно, никогда не замечал: сорок метров стоя у окна – это очень высоко. Сорок метров, когда в воздухе – это офигеть как мало. Если не влётан в крыло, на этой высоте уже надо занимать посадочное положение находясь в глиссаде.

Блин, что за ерунда лезет в голову. Какая запаска, какая глиссада?! Все, я отлетался! А раз так, то и жить не зачем.

Пальцы легли на ручку окна. Вот сейчас. Только не думать, как перед стартом в сложных метеоусловиях: вышел на старт, поймал момент, поднял крыло и вперед. Иначе можно в сомнениях стоять, перегорая, а воображение будет рисовать всякую фигню.

Давай, тряпка. Если не сейчас, то потом – только спиваться, жалея себя, будучи обижен на весь мир. Ну зачем я выжил два года назад? Зачем оттягивал в этом суррогате жизни под названием виртуальная реальность? Теперь вот и ей пришел конец.

Ну… Ручка поднялась, из щели пошел уличный шум, не сдерживаемый стеклопакетом. Вдох, выдох…

«Самоубийство – удел слабаков». Отец…

Отчетливо увидел – отец за столом, уже «на веселе». Справа и слева – однополчане, все в форме. На столе – фото с траурным уголком: их общий сослуживец, потерявший в одной из командировок обе ноги. Его жена вскоре не вынесла жизни с инвалидом, и ушла, а он выстрелил себе в голову из наградного пистолета. На отца шикают, как так можно? Это же твой боевой товарищ. Но батя не преклонен: «он просто струсил, а значит и жить не достоин, и нечего тут сырость разводить».

А я? Я тоже инвалид, тоже потерял смысл жизни. И, кстати, от меня тоже ушла женщина.

Замер, с полуоткрытым окном. Смерти не боюсь, заглядывал ей в глаза. «Хвостов» не оставляю, нет у меня детей, или престарелых родственников. За родителями сестра присмотрит. И перспективы впереди никакой. Так что же держит? Потянул на себя створку…

Отец, и его осуждение. «Струсил слабак, и сбежал!». Даже, вижу, как он сплюнет. Да что мне до него?! Мы не виделись четыре года, возможно он вообще не узнает!

«Господь не дает испытаний, которых человек не в силах пережить». Его слова. После выхода на пенсию отец здорово ударился в религию. А я? Я – современный человек…

Только сейчас заметил, что буквально задыхаюсь, грудь ходит вверх–вниз, будто марафон бегу. Распахнул окно, вдохнул полной грудью. Прохладный утренний воздух окатил разгоряченную голову. От гипервентиляции голова закружилось, меня повело, схватился за раму.

Нет. Не сегодня.

…Двумя неделями ранее.

Часть 1 Икар, одинокий странник

Глава 1. «Разбежавшись, прыгну со скалы»

Позади хлопнула дверь, как бы отсекая за спиной тоску и рутину, я застыл на крыльце. Ненавижу тех, кто так делает – прошёл в двери и встал статуей, но сейчас – можно. Во–первых, я никому не перекрыл выход, а во–вторых… Вдох полной грудью. М–м–м, да! Воздух свободы! Пусть и с примесью запахов смолы, тины и свежей рыбы. Все это мелочь, ведь впереди три дня чистого неба, ветра и приключений!

С невысокого, три ступеньки, крылечка, так себе обзор. Широкая деревенская улица, разъезженная колесами телег. Представляю, что тут творится во время дождей! Меж бревенчатых домиков проглядывает бескрайняя водная гладь. На горизонте ни облачка. Солнце только–только взошло, не успело перелезть за коньки крыш, и длинные, лениво таявшие тени пока цеплялись за стены домов и заборы. На берегу, между причалами с рыбацкими лодками уже оживленно. Но что мне там делать? Вода – совершенно не моя стихия.

За спиной шаги, кто–то еще в эту рань решил покинуть гостиницу. Ну что ж, как там говорит Макс? Сон и питание – основа летания! Вот «питанием» и займемся.

Трактир по утреннему времени пустовал. Лишь у коновязи, приткнувшейся вплотную к открытой веранде, кучковались какие–то здоровенные мрачные типы. Тяжелые взгляды царапнули мою щуплую фигурку, заставив мысленно поежится.

Прошел внутрь, остановился у стойки. Вытряхнул из кошеля на ладонь последние монетки. В основном медь, и несколько серебрушек.

Так, давайте подумаем. До вечера послезавтра сколь–либо цивилизованных мест не попадется. Запасаться надо на три дня, но вот с деньгами…

– Привет, малой, что ты себе под нос бормочешь? – бросил взгляд сверху вниз скучающий хозяин.

– Здравствуйте. Не обращайте внимания, когда живешь одинокой жизнью, привыкаешь, что зачастую единственный собеседник – это ты сам.

– Сам с собой разговариваешь? Плохой признак. Для семьи ты молод, но хоть подруга–то есть?

– Как–то не везет мне с подругами. – Кстати, не соврал. – А друзья мои далеко – предвосхитил следующий вопрос.

– Ладно, заказывать что–то будешь, или ты на жизнь пожаловаться пришел?

– Мне яичницу из шести яиц с беконом, полфунта сыра и большую кружку кофе. А еще соберите с собой фунта четыре вяленого мяса, пару фунтов сыра и вот, – я достал двухлитровый (идите нафиг, я вырос в метрическом мире) бурдючок, заменявший флягу, – наполните вином.

– Ты прямо как не в себя, – усмехнулся трактирщик, – жрешь за троих.

– Так я и работаю за троих.

– И чем же таким занимаешься?

– Я гонец. Отношу письма, посылки не особо тяжелые. И делаю это быстрее чем другие. – посмотрел на трактирщика выжидательно.

– Смотри из сапог не выпрыгни, гонец.

Хм, с заданием обломился. Неужто у тебя нет старой бабушки в соседнем селе, или делового партнера, которым надо отнести весточку? Ладно, проехали.

– Зря смеёшься, хозяин, большие сапоги в нашем деле – главное. Их просто сначала надо разогнать, а потом только знай себе, переставляй в них ноги, сами бегут.

– Присаживайся, шутник, Дара сейчас принесет.

Выложив на стойку последние деньги, я направился в глубину зала. Люблю уединение.

– Сняли бы вы плащ, господин. День, слава светлым богам будет теплый и солнечный.

Служанка принялась выгружать тарелки с подноса.

– Он мне не мешает, и … – поманив ее к себе пальцем, шепнул на ушко, – у меня рубашка на спине рваная.

– Эй, малой, у нас в верхней одежде не положено. Давай, или скидывай свою хламиду, или вон, – трактирщик указал подбородком, – под навес.

Под навес жутко не хотелось. Во–первых – коновязь и чудный запах навоза вперемешку с лошадиным потом! Можно я поем без него? Во–вторых, мне крайне не понравилось, как меня рассматривали те типы. Встревать в конфликты в мои планы не входит. Это же потенциальное привлечение внимания к моей персоне.

– Э–э–э… хозяин, … да кто же увидит? – сделал я попытку обойтись без лошадиного общества за едой, – Я тут, в глубине зала посижу тихонько…

– Я увижу, этого достаточно

Вот блин! Ну и ладно, со вздохом попросил девушку отнести мой завтрак под навес.

Впрочем, опасался напрасно. Кроме ленивого разглядывания, подозрительная тройка каких–либо активных действий не предпринимала. Краем глаза постарался рассмотреть их получше. Это «местные»? Хоть «на них не написано», но чутье подсказало – они. Крупные, мускулистые мужики в кожаных кирасах с металлическими нашлепками, пояса оттянуты мечами. Один облокотился на топор устрашающих размеров. Впрочем, мне какая разница? Мне по любому с ними закусываться не резон. Даже шансы прикидывать не хочу, с моими хрупкими трубчатыми костями – без вариантов.

Поуспокоившись, занялся яичницей, благо, для такого захолустья, приготовлена она была на удивление неплохо. Бекон слегка похрустывал, желтки напротив, сохранились «макабельными» для ароматной пшеничной лепешки, так сказать – комплимент от повара. Наслаждаясь едой, погрузился в планы грядущих приключений, и даже забыл о подозрительной троице, когда внимание привлекла какая–то возня у коновязи.

Пока я пребывал в нирване планирования, подъехала еще парочка. Вот она то громил заинтересовала, и сейчас я наблюдал классический гоп–стоп. Не поднимая излишнего шума, вновь прибывших окружили, и тихо, сквозь зубы «втирали за жизнь». Лица парня не видел, а вот с девушкой, одетой в длинное синее платье, с какой–то сложной прической, встретился глазами. Ее глаза были полны слез, еще бы, ведь сейчас они со спутником лишались всего ценного, чем успели обзавестись, наверняка потратив кучу времени и усилий. У стоящего в ступоре парня один из амбалов отстегнул неплохой меч, в дорогих ножнах. Хм, я, конечно, не эксперт, но для этого парнишки оружие было неприлично хорошим, наверно не просто так досталось. Другой головорез тыкал пальцем в серьги, «не отдашь сама – отрежу вместе с ушами». Девчонка, глотая слезы мотала головой.

Допил кофе и поставил кружку на стол, донце глухо стукнуло по столешнице. Один из громил кинул в мою сторону быстрый взгляд. Я посмотрел в полные молчаливой мольбы глаза. Встал, подхватив мешок с собранной снедью, развернулся и спокойным шагом направился к противоположному выходу их таверны. Мысленно хмыкнул, жалко «мальков», но всех не пережалеешь. У меня – своя дорога. А эти впредь будут умнее, каждый должен набить собственные шишки. Добро нажить можно еще, здесь от голода смерть не грозит, даже если всё отнимут. И даже смерть –не конец игре. Не моя эта война.

Выйдя из трактира, я бодро пошагал в западном направлении. Когда тракт вывел на верх берегового обрыва, огляделся. Внизу осталась покинутая мной рыбацкая деревушка, вокруг – ни души. Вот и хорошо, сошел с дороги зашагал вдоль берега. Точка намечена еще с прибытия сюда.

Лощинку, метрах в пятнадцати от края обрыва, от дороги скрывал небольшой холмом с высоким кустарником. И, что важнее, – берег в этом месте немного выгибается дугой, так что обрыв из деревни не просматривается.

По доброй традиции из «прошлой жизни» я вышел на край, как говорится – понюхать ветер. Ветер что надо! Четко в склон, по ощущениям – шесть–семь метров в секунду, порывы до десятки. Без анемометра точнее не сказать, но где его тут возьмешь? До воды – метров тридцать, маловато, конечно, впрочем, чем богаты. Ну что ж, можно приступать.

Вернулся в лощинку. Первым делом – долой сапоги. Кому–то кажется, что они мне велики на пару размеров? Как бы не так! На деле это тесные колодки, ходить в которых одно мучение. Со вздохом облегчения стянул их, и с наслаждением потоптался по еще влажной траве, ощущая подошвами приятную прохладу. Несколько раз сжал и разжал пальцы, глубоко вонзая длинные черные когти в рыхлую землю.

Когда–то я и сам, со смешанным чувством ужаса и удивления первый раз уставился на то, как мои в меру волосатые, вполне человеческие голени переходят ниже суставов во что–то, сильно напоминающее птичьи лапы. Три длинных пальца вперед. Большой палец, высвобожденный из обувного плена, сейчас отошел назад. Не самые удобные стопы, чтоб носить на них модельную обувь. Зато как же ими удобно хвататься за толстые сучья, и выступы скал!

Теперь завязка, и плащ соскользнул с плеч. Из–за спины с хлопком развернулась моя гордость, то, из–за чего я готов терпеть всегда тесную обувь, кутаться в длиннющие бесформенные плащи, и таиться от людей. Длинные, иссиня–черные крылья! Моя свобода, воплощенная в тонких косточках, тренированных мышцах и перьях.

Осталась мелочь. Скинул старые холщовые рубаху и штаны. Из мешка достал черную обтягивающую куртку из тонкой кожи с пришитым капюшоном–балаклавой, и под стать ей брюки. Во–первых, они неплохая защита от ветра. И, хотя моя раса устойчива к холоду, на больших высотах это не лишнее. Во–вторых, за счет «облегаистости» снижает аэродинамическое сопротивление.

Все лишнее в мешок. А вот его приходится прилаживать спереди, как запасной парашют, для чего пришил несколько дополнительных лямок. За спину, между крыльев нельзя – натрет в полете, проходил, знаю. Попрыгал. Ничего не болтается, не отваливается. Пора. Который старт по счету? Уже и не вспомнить, но все равно – волнительно. Сердце колотится учащенно, душа замерла в предвкушении.

Не доходя три–четыре шага до края обрыва, останавливаюсь и расправляю на ветру крылья. Поток тут же наполняет их, заставляет трепетать перья. Замерев, прислушиваюсь к ощущениям, пытаюсь почувствовать, как крылья опираются на воздух, понять, равномерно ли работают, нет ли асимметрии. И вроде бы чего беспокоиться, но куда денешься от привычки, въевшейся за годы? Ветер холодит лицо, зовет к себе. "Где ты пропадал? Я ждал тебя!"

Несколько глубоких вдохов–выдохов. Отринуть земное, настроиться на полет. Мысленно пробежать по «чек–листу»: Подвязано, застегнут, проверил… Пилот готов? И мысленно отвечаю сам себе – готов!

Наклоняюсь и устремляюсь в энергичный разбег, взрывая когтями землю. Уже на втором шаге крылья ложатся на поток, на третьем берут на себя большую часть моего веса. Я их чуть поджимаю, чтобы сделать еще один шаг в самый край обрыва. Отталкиваюсь вперед, лечу навстречу ветру. Восходящий поток подхватывает мое тельце. Не сделав ни единого взмаха, как на скоростном лифте взмываю вверх. Затем, накренившись, кручу правый вираж, вставая параллельно берегу и набираю в динамике, совершенно не тратя силы на взмахи.

Но вот берег начал понижаться, образуя дельту с россыпью островов. Я развернулся, прикидывая высоту. К деревне подойду слишком низко, поэтому придется помахать. С глухим свистом рассекая воздух, заработали крылья. Жух–жух, жух–жух. Вверх–вниз, вверх–вниз. В такт взмахам мое тельце вздымается то вверх, то вниз на противоходе. Ноги вытянуты назад, руки вдоль туловища.

Наконец по ощущениям высоты стало достаточно. Вон и деревня. Спичечные коробки домиков рассыпаны по берегу. Разглядел корчму. Коновязь уже пустая. У причалов мелкими щепками покачиваются рыбацкие суденышки, вернувшиеся с утреннего лова. Вокруг суетятся люди, с такой высоты – не больше букашек. Все заняты делом, некому поднять голову и проводить взглядом большую темную птицу, которая пролетает над ними курсом на север, вдоль берега самого большого озера этого мира.

«Динамик» (сленг.) – динамический восходящий поток или поток обтекания. Образуется, когда ветер встречает на своем пути склон горы, береговой обрыв или любое другое препятствие, сквозь которое он не может пройти. Тогда ветер должен обогнуть (обтечь) препятствие сверху, за счет чего вдоль склона образуется восходящий поток. Динамик можно использовать для первоначального набора высоты, при старте со склона.

Статья из «Wiki для Икаров». Автор статьи Феникс Чернокрылый

Глава 2. Крылатые будни.

Рыбачья деревня давно растаяла позади. Берег впереди был предположительно пустынным. Высокий и обрывистый, он играл роль трамплина для набегающего с озера ветра. А я, как засидевшийся в неволе щенок, играл с ним. То расправив крылья, позволял ему вздымать себя на высоту, откуда открывался величественный вид на бескрайнюю водную гладь и пустынный берег, изломанной чертой убегающий вдаль. И дух захватывало от увиденного, от попытки запомнить, полностью вобрать это в себя. То с замершим сердцем сжимался в комок и проваливался почти до самой воды. Завороженно глядел, как увеличиваются в размерах камни, выглядывающие из–под волн, как проносится мимо стена обрыва с приткнувшимися то тут, то там кустами. И в момент, когда в лицо уже летят водяные брызги, раскрывался, переводил свое падение в горизонтальный полет. А затем, заложив резкий вираж, от которого слегка темнело в глазах, возвращался в зону динамика. И опять набирал, набирал…

Временами, подбирая площадь и угол атаки крыльев, я зависал на месте. Так, чтобы точка поверхности подо мной, удерживаемая взглядом, не двигалась не вперед ни назад. И так висел, без взмаха, без движения. А потом стремительно бросался вперед и вниз, превращая крылья в маленькие треугольники, как у сверхзвукового истребителя. И, разогнавшись, закладывал головокружительные косые петли. Я отдыхал душой.

И был предельно собран. Ветер – тот еще безжалостный убийца. Впрочем, как горы и море, которые человек привык «покорять». Кто этого не понимает, заканчивает свои дни плачевно.

Похоже на игру с тигром. Посмотришь со стороны – пушистый котенок, чья мягкая шерсть ласкает, а мурлыканье убаюкивает слух. Иногда он пугает, заставляя сердце на мгновение екнуть, но это часть игры. Он дурачится, переносит с места на место, или подбрасывает как щепку, подчиняясь твоим желаниям. Однако не надо обольщаться, «я покорил». Ха! Одно неверное движение, и эта двухсоткилограммовая «киса» с легкостью откусит голову "покорителю". Или располосует на ленточки своими гигантскими когтями, скрытыми до поры до времени в мягких лапках. Или просто сомнет, сломает как куклу. Шваркнет об землю, со всей своей звериной силой. Стихия. Ее нельзя покорить, с ней можно только подружиться.

Шкала выносливости тем временем окрасилась желтым, да и подкрепиться было бы неплохо. Я уже настроился приземлиться, чтоб перекусить прихваченными припасами, как мое внимание привлек «неопознанный летающий объект», шедший на малой высоте, на удалении около километра от берега. Присмотрелся. Наравне с орлиными крыльями нам подарили «орлиное зрение». Одиночный гусь летел низко над водой, по всей видимости высматривая рыбу. Отлично! Это не монстр какой–нибудь, гусь, это еще и мясо. Поохочусь. В несколько взмахов я набрал высоты, и стал заходить с таким расчетом, чтоб моя тень не коснулась гуся. Это только в воздушном бою атакуют со стороны солнца, чтоб раствориться в его лучах. А тут – другое: еще по прошлой жизни прекрасно помню – если не знаешь куда смотреть, обнаружить воздушный объект весьма непросто. Однако, как только тебя накрывает тень, все сразу становится ясно – над тобой кто–то есть.

В любом случае, заходить надо со спины. Гусь летит, уставившись в воду и, скорее всего, не опасается атаки. Крупные хищники далеко от берега не отлетают, вот и расслабился пернатый. Цель впереди ниже, солнце справа, ветер оттуда же. Это хорошо – будет сносить звук, бесшумно летать не умею. Поджимаю крылья, выставив самые кончики, разгоняюсь.

Поток бьет в лицо, в ушах свист ветра. Куртка–облегайка пошла волнами складок. Все мысли вон, мозг –баллистический вычислитель: учет высоты, скорости, сноса ветром. Взгляд зафиксировал цель. Гусь слишком низко, поэтому бить его придется на догоне в горизонте. Я не водоплавающий, мне воды касаться не резон. Делаю траекторию более пологой. Я всего на пару метров выше, дистанция быстро сокращается. Сто метров, семьдесят, пятьдесят… Пора или не успею. Гусь, что–то почувствовав, или скорее всего услышав, несмотря на относящий звуки ветер, встрепенулся прямо в полете, оглянулся… Продолжая нестись вперед в пологом снижении, группируюсь, поджимаю ноги, и когда до цели остаются считанные метры, выбрасываю их вперед, широко расставив когтистые пальцы. Удар по ногам пришелся чувствительный. Гусенок не маленький, килограмм на пятнадцать живого веса. Использую его энергию для перевода тела опять в горизонталь. И сразу же, раскинув крылья перехожу в набор, используя оставшуюся скорость. Смотрю, как удаляются волны с мелкими барашками пены на гребнях. Между ними мелькают спины косяка рыбы. Бедный гусь, так ему и не удалось порыбачить. Зато у меня в когтях болтался увесистый кусок сырой гусятины. Пора доставить все это на берег и славно отобедать.

«Привет создатель. Все же вы, по–моему, переборщили с настройками шкалы «голода». Особенно в полете. Обнуление в три раза быстрее чем у любой другой расы.»

«Привет крылатый! Где тебя сейчас носит? На счет «голода» ты не прав. Полет – дело энергозатратное. Кроме того, надо же вас как–то ограничивать по времени в полете. Это – один из способов. Иначе, икары превратятся в имбу, а ты знаешь, как мои боссы к этому относятся»

«Слушай, ну сколько тех, кто может в воздухе часами находиться? Сейчас – наверно я один. Остальные только «подпрыгивают», или отвисаются в динамике. Не кому «имбствовать»

Угли от костра, почти прогорели. Хорошо, что в этом мире не вся живность – монстры. Есть такие, как этот гусь: мне досталось мясо, и перья. А чего мне еще надо: опят и славу монстрабойца? Да ну, нафиг, вкусное мясо, да еще хорошо пропеченное, я ценю больше.

Оставшееся жаркое, и пару пучков дикого лука, найденного прямо на месте, убрал в мешок. Будет чем поужинать сегодня вечером, не расходуя припасы. Вино не трогал, ограничился водой из озера. А больше мне нечего собирать – плащ и сапоги так и оставались в мешке, благо стоянку я себе подобрал защищенную от случайных взглядов.

Встал, потягиваясь, и стал закидывать костер землей. Пора покидать гостеприимное местечко, высмотренное с воздуха. Время перевалило за полдень, солнце ощутимо припекало, лишь изредка прячась в появившихся редких кучевых облачках. Это мне на руку, так как над сушей должна работать термичка.

Оглядев напоследок покидаемую стоянку, я подошел к краю обрыва. До воды метров пятнадцать. Маловато. И полянка тесненькая, не разбежаться для набора взлетной скорости. Проблема? Не для меня. Оттолкнувшись двумя ногами от края, одновременно развожу крылья. Разгон в пологом пикировании, и в момент, когда крыло начинает «работать» перехожу на маховый полет. Израсходована половина высоты. Красивый старт, жаль нет зрителей, способных оценить. Некому сказать: «Учитесь, мальки, десять лет реальных полетов, это вам не пассажирить на каком–нибудь драконе».

Разворот на сто восемьдесят, не удержавшись, закладываю вираж над покинутой стоянкой – небольшой подковообразной полянкой в высоком непроходимо–колючем кустарнике, обращенной «входом» на озеро. Надо запомнить. Как специально для меня делали – через кустарник никто крупнее кошки не продерется, а с воды… С воды надо сперва пристать к берегу, не оставив свое плавсредство на прибрежных валунах – вон их спины в прибое виднеются. А потом забраться по почти отвесному, глинистому откосу. Но сначала – попробуй, найди. Сколько же в здесь мест, которые ни откуда больше, как с воздуха и не разглядишь.

Берег, плавно понижаясь пошел вправо. Я достиг северного берега. Моя сегодняшняя цель лежит еще дальше. С момента второго старта я работал крыльями минут десять. В самом начале, для первоначального набора, потом, добирая высоты, когда динамик совсем ослабевал. Но продолжать в том же духе – не получится. Берег, с его хоть сколько–то крутым склоном, генерирующим динамический поток, закончился. Других подходящих склонов в округе нет. А это в свою очередь означает, что если не найду других источников восходящих потоков, то у меня впереди пятьдесят минут махового полета, который обнулит мою шкалу выносливости. И тогда, нужно чтоб под ногами была твердая поверхность, способная выдержать мой вес. Ибо даже на удерживание крыльев в раскрытом, для парящего полета состоянии, какая–никакая выносливость расходуется. В памяти всплыли картинки «птенцов»–икаров, которые сей факт постигали на практике: когда внезапно, только что летевший икар вдруг складывался, и комком из крыльев, хаотично размахивающих рук–ног, с протяжными воплями–матюками, отправлялся в неуправляемый, но как правило недолгий полет к земле. Впрочем, я и сам подобного не избежал.