Земля-Аркания

Облегающие штаны, тоже из кожи, правда, более мягкой, качественно выделанной. Опять же, кожаная рубашка из совсем уже мягкой, более похожей на замшу кожи, и высокие ботинки, отдалённо напоминающие армейские берцы, но со шнуровкой в виде верёвки, охватывающей голенище и не позволяющей им свалиться с ног.

Венчал же это кожаное изобилие металлический пояс, из овальных, цвета до блеска отполированного серебра пластин, крепящихся друг к другу на тонких, напоминающих оконные петли стержнях. К поясу были приторочены ножны, с торчащей из них сабельной рукоятью, и небольшая кожаная сумочка.

«Что за мечта байкера, – мелькнула мысль, – ещё кафтан ловко обрезать под «косуху», и Аськины приятели на мотоциклах удавятся от зависти».

Нагнувшись, он попытался расстегнуть ремень для более детального изучения. Рукой поправил упавшую на лицо прядь шелковистых светло-русых волос и обмер.

Всю жизнь он был брюнет и причёску носил короткую, спортивную. Парик? Рука непроизвольно дёрнула за волосы. Волосы были настоящие, а вот рука, рука была не его.

Широкая ладонь с более длинными чем у него пальцами, на каждом из которых было надето по массивному, грубой выделки перстню с цветным, явно драгоценным камнем, она была абсолютно чужой!

Резко вскочив на ноги и слегка пошатнувшись, он понял, что чужим было все: руки, ноги, голова, одежда, все это было не его! В голове что-то щёлкнуло, и сразу вспомнились события последних минут, часов? Темнота, таинственный голос, шаг в неизвестность. Сколько он тут провалялся, в этом лесу? Куда он вообще попал? Попал? Слово сверлом ввинтилось в мозг, и все сразу встало на свои места.

«Ну что ж Серёжа, могу вас поздравить, – мысленно обратился он сам к себе, – вот вы тут стоите, вертите вокруг чужой башкой, а ведь вы теперь «попаданец».

Как и многие в его возрасте, он увлекался фантастикой и прочёл несчётное количество книг про так называемых «попаданцев», где герои чудесным образом переносились из своего времени в другие миры или эпохи.

Обычно, это были какие-то поворотные моменты истории, её ключевые точки: Великая Отечественная война, революция 17–го года, петровская эпоха или татаро-монгольское нашествие.

Герои нигде не терялись. Быстро вникали в суть происходящего, ловко вписывались в окружающий мир и хорошо продуманными точечными воздействиями двигали историю в нужном им направлении.

У них всегда все получалось. Если они говорили, то в их голосе звучал металл. Если они на кого-то смотрели, то их взгляд пронизывал насквозь.

Необузданный Пётр I, нервно дёргая щекой, нёсся выполнять распоряжения поручика Преображенского полка. Адмирал Колчак, под мудрым руководством неизвестно откуда взявшегося офицера и дворянина, триумфальным маршем занимал освобождённую от красных Москву. Товарищ Сталин, с блокнотом в руках, внимательно конспектировал откровения бывшего офисного клерка, а Иван Грозный, за суровость прозванный Васильевичем, заискивающе глядя в суровые глаза попаданца, покрывался холодным потом от страха. Персонажи помельче и послабее духом, так просто падали в обморок от одного их взгляда.

Если же попадался кто-то более стойкий, способный не обделаться при звуках «стального» голоса, то они, не раздумывая, пускали в ход оружие, уничтожая смельчака, его родных, друзей, просто подвернувшихся под руку персонажей. А потом, на добром десятке страниц, морализировали в оправдание своей «необходимой» жестокости.

Каждый из них или попадал с тюками необходимых вещей, или обживался ими по ходу дела. Хомячество, иногда, достигало каких-то невероятных размеров.

Запомнился один герой, которого занесло в 41–й год, под Ровно, где он объявил персональную войну немцам, бандеровцам и прочим полицаям. Уничтожая врагов сотнями и тысячами, он неизменно обдирал их, как липку. Сперва он просто таскал награбленное с собой, затем за ним начал ездить обоз с имуществом.

Размеры обоза все увеличивались и увеличивались. Организованный им партизанский отряд, выполняя несвойственные ему функции, связанные с обслуживанием этого хозяйства, лишь изредка отвлекался на боевые действия и исключительно для восполнения «стратегических» запасов.

Когда размеры обоза превысили все мыслимые и немыслимые пределы, герой принялся зарывать весь этот хабар на чёрный день, который никак не наступал.

К концу книги все ровенские леса были перерыты и заполнены тайниками, а этот суперхомяк на трофейных самолётах ловко перевозил самое ценное в Швейцарию.

Сергей критически оглядел доставшееся ему небогатое имущество. Обозами тут не пахло, вещи были из категории «все своё ношу с собой».

«Может ещё прибарахлюсь, со временем», – решил он и продолжил осмотр своей одежды. Не без труда разобравшись, как работает пряжка, снял с пояса ремень и покрутил его в руках. Ничего интересного. Открыл сумочку, которая, как оказалась, служила предыдущему владельцу кошельком. Внутри находилось с полсотни монет. Немного меди, серебра, но в основном золото.

Он вытащил на свет золотую монетку, и внимательно её изучил. Размером она была с царскую пятирублёвку. На одной стороне находился чей-то кудрявый профиль, с венком на голове. На другом какая-то надпись, похоже, что на латыни.

Вытащив ещё одну монетку, чуть мельче предыдущей, он обнаружил уже другой профиль, более упитанный и увенчанный короной. Цифр на них не было.

Взвесив сумочку в руке, подумал: «эх, знать бы ещё, много это, или мало?». По расценкам прежнего мира, где за 5 золотых рублей времён Николая II, на чёрном рынке давали до 500 долларов, сумма хоть и не астрономическая, но и не малая для повседневной носки.

Приснопамятный отец Фёдор, за всю свою жизнь, скопил куда меньше. Но что можно было за них купить в этом времени, было пока неизвестно. Ссыпав монеты обратно в кошель, и заодно спрятав в него снятые с пальцев перстни, он приступил к осмотру оружия.

Потянув за рукоять, вытащил саблю и внимательно её оглядел. Сабля напоминала казацкую шашку, но с более массивной рукоятью, украшенной драгоценными камнями. Нездоровая страсть предыдущего владельца к драгоценностям начинала напрягать. Лезвие, хоть и гладко отполированное, было слегка выщерблено, свидетельствуя о низком качестве металла, из которого оно было изготовлено.

Сергей взмахнул саблей, пробуя баланс, и рука рефлекторно выполнила какое-то сложное движение, похожее на восьмёрку. Кажется, предыдущий владелец носил оружие не только для красоты. Память тела подсказывала, что обращаться с ним он умел.

Дополнительный осмотр одежды, тоже не дал много информации. В карманах не пороешься, их попросту не было, ни на куртке-кафтане, ни в штанах.

Расшнуровал ботинки, под ними обнаружились не портянки, как он ожидал, а что-то вроде толстых носков, в форме валенок, только из ткани.

Несомненным было одно – все одетое на нем, оказалось ручной работы. Даже строчки на одежде, хоть и аккуратные, но сделаны были, явно, вручную.

Осмотр был закончен, а значит пришло время отвечать на вопросы и делать выводы. Решив сакраментальные «кто виноват и что делать?» отложить на потом, Сергей задал себе первый вопрос – «где я нахожусь?».

Ещё раз оглядев лес вокруг опушки, он понял, что окружающая растительность ответа на этот вопрос не даст. Смесь хвойных и лиственных деревьев, густых кустарников и сочной зелёной травы с одинаковым успехом могла произрастать как в средней полосе России, так и где-нибудь в Западной Европе.

Но он, все же, склонялся к мысли, что это должна быть Русь-матушка. Логика подсказывала, что если бы высшие силы, или кто там его сюда переправил, хотели изменить ход западноевропейской истории, то они, скорее всего, отправили бы на это дело кого-нибудь более подходящего. Какого-нибудь там арийца или англосакса. А раз выбрали его, русского, то и земля, по логике вещей, должна быть тоже русской.

Тогда, как говорил поэт, возникает следующий вопрос: «Какой сегодня нынче век, какая смута?».

Судя по одежде – средневековье, а судя по наличию в кошельке римских монет – средневековье раннее. Римская империя или существует, или развалилась совсем недавно, раз её монеты все ещё имеют хождение. Ведь если иностранные деньги попадали в казну какого-либо монарха, имеющего право и возможность чеканить монеты, то они, почти всегда, переплавлялись на кругляшки с физиономией этого самого монарха.

И дело было не в том, чтобы увековечить себя любимого, а в том, что в процессе переплавки, путём экспериментов с добавлением в золото меди или серебра, этих монет становилось значительно больше. А какой монарх избежит искушения пополнить казну таким нехитрым способом?

Когда там у нас Римская империя распалась, в 5-ом, в 6-ом веке? Хотя какая разница, Сергей настолько смутно помнил историю средних веков, что плюс-минус 100 лет большого значения для него не имело.

Ну а какая смута, какой переломный момент мог быть на Руси 5–6-го веков? В голову приходило только татаро-монгольское нашествие, но это было значительно позже. Разве что междоусобица, которая лет через 500 достигнет таких размеров, что придётся даже варяга звать «княжить и володеть». Может быть, по высшему замыслу, его предназначение и есть объединение земель русских намного раньше положенного срока?

А что, логично, объединённая Русь даёт отпор татарам. Поляки и шведы не отщипывают куски от ослабленной игом страны, и история идёт совсем другим путём.

Мысленно примерив на голове корону Рюрика, новоявленный собиратель земель русских поморщился. Нет, не сходится. Проблема не в объединении. Когда оно произойдёт, раньше или позже, для отражения нашествия большого значения не имеет. Проблема была в развале Киевской Руси. А чтобы его не допустить, заброску надо было осуществлять в 12-й век, и уже там пытаться сохранить первое русское государство. По крайней мере, это было бы логичнее.

А может сейчас и есть 12-й век, а монеты появились в кошельке случайно? Ну нашёл какой-то средневековый «чёрный» археолог римский клад, да и пустил в оборот. Если уж в 21-ом веке находят римские сокровища, то в 12-ом это сделать было не в пример легче.

Нет, на нем нет креста, причём в буквальном смысле. Нательного крестика он на себе не обнаружил, а насколько он знал, в средние века это был обязательный к ношению атрибут. Отсутствие оного могло быть чревато самыми неприятными последствиями, вплоть до летального.

Значит, с некоторыми оговорками, принимается первоначальная версия: где и когда – Русь до её крещения, где-то между 5-м и 10-м веками. Вероятная цель – объединение раздробленных княжеств в единое государство.

Тогда возникает следующий вопрос, а кто он, собственно, такой и какой стартовый бонус дали ему пресловутые «высшие силы» для выполнения столь титанической задачи?

То, что он не крестьянин, не вызывало никаких сомнений. Не мог средневековый крестьянин носить оружие, да ещё и кошель с золотом на поясе.

А кто может? Купец, феодал, воин? Мог ли купец носить оружие? Купец, даже очень богатый, все равно оставался простолюдином и, следовательно, оружие носить не должен был, плюс кафтан его больше напоминал лёгкий доспех, чем одеяние торговца. Да и молод он был для серьёзного купца. Доставшееся ему тело, хоть и было старше его настоящего возраста, но не намного, лет может на десять, никак не более.

Воин? Воин мог носить оружие, да и возраст подходящий, но могла ли тогда у него быть с собой такая крупная сумма? Плюс перстни и сабля с драгоценными камнями? Вряд ли. Жизнь воина красива, но коротка. Напал, захватил добычу, спустил её. Накопительство не входило в перечень воинских привычек. Потому что плодами его, скорее всего, воспользовались бы, даже не наследники, а более удачливые коллеги с противоположной стороны клинка.

Разве что наёмник по окончании контракта, возвращающийся с добычей. Хотя вряд ли, перстни на пальцах сидели как влитые, то есть были изготовлены на заказ, а не сняты с поверженных врагов.

Нет, не воин. Феодал? С большой степенью вероятности, по крайней мере, этой версии ничего не противоречит, а значит не нужно создавать лишние сущности, и следует принять её как рабочую.

Итак, по предварительной версии, он перенесён, какими-то высшими силами в тело древнерусского феодала для свершения какой-то великой миссии, скорее всего объединения Руси.

Оставалось ещё множество вопросов, если феодал, то каков его статус? Более или менее ориентируясь в западноевропейской дворянской табели о рангах, во всяких там герцогах, графах, виконтах и шевалье, он абсолютно не помнил, а скорее всего, просто не знал, как называлась древнерусская знать.

Наверху, понятно, князь, а под ним кто, бояре? А как они различались – младший боярин, старший боярин? Были ли у них какие-то знаки различия?

В голове появилась картина степенных бородатых мужиков с лейтенантскими погонами на плечах. Мужики на вытяжку стояли перед князем, в увенчанной кокардой шапке Мономаха и лампасами на шароварах.

Нездоровое какое-то веселье. Слишком уж легкомысленно он относится к своему перемещению. Читая все эти попаданческие истории, Сергей часто ставил себя на место героев. А как бы он повёл себя в окопе, под Курской дугой, или в штыковой атаке, на Бородинском поле? Сохранил бы самообладание под татарскими стрелами или под взглядом Берии?

Героям, разумеется, все это было нипочём, а вот в себе Сергей не был так уверен. Тем удивительнее оказалась действительность. Перенесясь за сотни лет, из привычного родного мира, попав неизвестно куда и неизвестно в когда, да ещё в чужом теле, можно было ожидать чего угодно. Истерики, паники, апатии, наконец. Ничего этого не было. Он был совершенно спокоен. Ну, может, слегка взволнован. Простое осознание и принятие факта перемещения. Даже какая-то бесшабашная лихость и азарт – мол, где наша не пропадала.

Чем обуславливалось столь поразительное хладнокровие, личными качествами или всем попаданцам полагалось нечто вроде успокоительного при переносе, было не понятно, и он продолжил свой анализ.

Где находится его феод, или как он там, на Руси, назывался – удел, вотчина? Почему ему не сиделось в своих хоромах «на кормлении», а занесло в этот лес, да ещё в одиночку? Каким образом он должен объединять князей, превыше всего ценящих личную свободу?

Может у него пронзительный взгляд появился? Жаль проверить не на ком. Или металл в голосе? Сергей даже принял величественную позу и громко произнёс:

– На колени смерды, головы рубить буду!

Больше, как одному литературному герою, кроме фразы «Милостиво повелеть соизволил», ничего старорусского в голову не приходило. Голос был как голос, более низкий, чем у него, с лёгкой хрипотцой, он ему даже понравился. Но вот то, что при его звуках все будут падать ниц и трепетать, вызывало глубокие сомнения.

Информации для более точных выводов и разработки планов на ближайшее будущее катастрофически не хватало. Надо было прекращать бесполезное гадание на кофейной гуще и начинать действовать.

Предварительный план был следующий: выйти из леса, найти людей и, крепко держа язык за зубами, дабы этот язык не довёл до тюрьмы или сумы, ловко вызнать реальное положение вещей. Приняв это решение, он поднялся на ноги, опоясался и двинулся в сторону леса, где, как ему казалось, чаща была не такой непроглядной.

Лес был странный. Нет, на первый взгляд ничего необычного. Зеленели деревья, по земле мягко стелилась трава, воздух был наполнен душистым ароматом трав и разогретой древесины, дикие пчелы громко жужжали, перелетая с цветка на цветок. По траве сновали букашки, муравьи, выстроившись в цепочку, двигались по каким-то своим, муравьиным делам. Но чу, из-за куста, на мгновение, выглянула любопытная заячья мордашка и тут же скрылась обратно.

Сергей на секунду замер. Что это ещё за «чу»? Откуда оно взялось? Пришлось даже встряхнуть головой, чтобы отогнать эту непонятным образом влезшую в его мысли «некрасовщину» и усилием воли вернуться к прерванным рассуждениям.

Все выглядело очень живописно, но, в тоже время, что-то было не так. Как в детстве, когда бабушка водила маленького Серёжу гулять в парк, там было дерево с широкой, раскидистой кроной, которая, опускаясь до самой земли, образовывала такой себе природный шатёр, куда почти не проникали солнечные лучи.

Каждый раз, забираясь под это дерево, Серёжа представлял, что он находится в волшебном лесу, и где-то рядом могут прятаться Баба Яга или Леший.

Вот и сейчас у него возникло такое же чувство. Этот лес, несмотря на кипевшую вокруг жизнь, больше напоминал декорации из фильма «Новогодние приключения Маши и Вити», какой-то он был не настоящий. Казалось, ступишь за дерево, а оттуда вдруг выскочит кикимора или дикий кот Матвей.

Но кот Матвей из-за дерева не выскочил, наоборот, за деревом оказалась хорошо протоптанная тропинка. Ага, а вот и первые следы цивилизации, ну что ж, вперёд!

Когда-то Сергей читал, что попаданец обязательно должен сделать три вещи:

1.      Рассказать все товарищу Сталину.

2.      Набить морду товарищу Хрущёву.

3.      Перепеть Высоцкого.

Причём последнее, у нормального попаданца, стояло даже выше, чем спасение мира.

Если с первыми двумя пунктами, из-за особенностей средневековой действительности, могли возникнуть определённые трудности, то с последним все было вполне выполнимо. Тем более, его новый хрипловатый голос подходил для этой цели намного лучше прежнего юношеского фальцета. И, замурлыкав себе под нос «Идут по Украине, солдаты группы Центр», он бодро шагнул на тропинку и отправился покорять этот мир.

***

Где-то часа через два, энтузиазм и темп продвижения начали потихоньку спадать. Живот стал подавать знаки, что неплохо бы было и подкрепиться.

По дороге встретился небольшой ручей, из которого он напился удивительно вкусной ключевой воды. А вот с едой было не очень, предыдущий владелец его нынешнего тела запасов не держал, а самостоятельно найти что-то съедобное в лесу, для городского жителя, задача явно не тривиальная.

Тропинка без конца и края продолжала мягко стелиться под ноги, абсолютно не спеша выводить свежеиспечённого попаданца к обжитым людьми местам. Сергей уже не пел, а тихонько насвистывая «Если друг оказался вдруг…», вяло передвигал ноги, когда где-то сбоку раздался громкий девичий крик:

– Помогите, помогите!

Глава 3.

Маша, волки и неправильные римляне

Мужчина может быть трусливым, может быть слабым или просто равнодушным эгоистом, но при звуке женского крика, первая реакция всегда будет одна – не раздумывая броситься на помощь. Это уже потом, когда включатся мозги, можно будет сделать вид, что ничего не заметил, пройти мимо или просто сбежать.

Сергея можно было назвать осторожным, но трусом он не был никогда. Как только крик достиг его ушей, он стремглав рванул сквозь кусты, по направлению к источнику звука. Включившаяся через мгновение осторожность заставила его чуть придержать шаг, и к проступающей сквозь редеющий лес поляне он уже не бежал, а двигался быстрым шагом, стараясь ступать по возможности бесшумно.

В самом центре поляны стояла русоволосая девчушка лет восьми-девяти, одетая во что-то наподобие сарафана. Пухленькие щёчки, здоровый румянец на щеках, одеть ей на голову платок, и получилась бы вылитая Маша из мультика, который про неё и Медведя.

Она вертела головой по сторонам, периодически взывая о помощи. Причём испуга в её голосе не было совсем. Кричала она даже как-то весело. С таким выражением, обычно, торговки на базаре расхваливают свой товар: «Кукуруза, кукуруза, горячая кукуруза!»

Чуть замешкавшись, Сергей все же ступил на поляну. Заметив появление слушателя, девчушка с энтузиазмом замахала руками и заорала ещё громче и веселее:

– Дяденька, дяденька помогите, спасите, не дайте погибнуть!

Ещё раз оглядевшись по сторонам и не обнаружив никакой видимой опасности, он приблизился к девочке и заговорил:

– Здравствуй, красна девица! А поведай-ка мне, от какой беды-лиха спасти тебя надобно? – и запнулся от несуразности их диалога.

Девочка говорила с ним на обыкновенном русском языке, безо всяких там гой еси и добрых молодцев, а вот его понесло куда-то не в ту степь. Смущённо прокашлявшись, он продолжил уже нормально:

– Так что случилось, чего кричишь-то? Заблудилась, что ли?

– Нет, дяденька, не заблудилась. Волков я боюсь, съесть они меня хотят, – объявила девчушка, – проводите меня до дома, а отец награду малую даст, – и доверчиво вложила ему в руку свою ладошку.

Волков Сергей не боялся, волки просто так не нападают. Разве что сильно изголодаются. А если и нападут, то для здорового, сильного мужчины, да ещё и с саблей на поясе они не противники.

Привести девочку домой было заманчиво с точки зрения легализации. Одно дело, когда ты появляешься в чужом посёлке, да ещё в чужом мире, не зная местных реалий и обычаев, и совсем другое, если ты приведёшь к отцу заблудившуюся малолетнюю дочь, спасителю многое простить смогут.

– А дорогу домой хоть знаешь?

– Да тут недалече, по тропинке, она прямо к посёлку нашему ведёт. Мы там на самом краюшку живём, – и добавила по-английски, – You won’t miss it.

Затем, взяв опешившего спасителя за руку, потянула обратно в лес, из которого он только что вышел. Сергей, как сомнамбула, двигался за ней. Мысли в его голове бешено вращались, периодически сталкиваясь друг с другом и никак не желая выстроиться в хоть в каком-то стройном, логическом порядке.

Древнерусская девочка, говорит на чистом и достаточно грамотном современном русском, да ещё употребляет английские фразы. И при этом …, закончить мысль не позволил громкий, угрожающий рык. Замерев на месте, Сергей медленно повернулся.

С противоположного краю поляны, из-за деревьев, медленно выходил огромный чёрный волк. Даже не волк, а настоящий волчара. Достигая в холке не меньше полутора метров, он больше походил на хорошо упитанного телёнка, чем на облезшую, худую помесь овчарки с дворнягой, которая сидела в вольере киевского зоопарка, под гордой табличкой «Волк обыкновенный». За ним двигались два его более мелких собрата.

Быстро задвинув девочку за спину, он слегка подтолкнул её, придавая ускорение по направлению к лесу, а сам принялся лихорадочно наматывать на левую руку свой ремень.

Умение в самый опасный и ответственный момент сохранять самообладание было, наверное, в их семье наследственным. Когда-то его мама, любившая включать в комнате магнитофон и забывать про него, почуяла с кухни запах дыма. Китайская техника, домотав кассету до конца, вместо автостопа «включила» функцию самовозгорания.

Открыв дверь в комнату, мать обнаружила набирающий силу пожар. Горел сам магнитофон, стол на котором он стоял, книжная полка над столом, начинали заниматься обои.

Анна Константиновна, несмотря на то, что была женщиной ранимой и впечатлительной, сперва, притащив из ванны несколько тазиков с водой, залила пожар, а затем уже пошла в соседнюю комнату терять сознание.

И у Сергея тоже были в жизни такие моменты. Когда Ася, открывавшая консервную банку, до кости разрезала палец, Сергей, в обычной жизни не выносивший вида крови и даже закрывавший глаза, когда по телевизору показывали подобные сцены, абсолютно хладнокровно, без каких либо эмоций сумел остановить кровь и наложить повязку.

Вот и сейчас, глядя на начинающее разбег чудовище, его мозг абсолютно спокойно, как калькулятор, прорабатывал последовательность действий. Раз – намотать ремень на руку, два – выставить руку вперёд, чтобы волк в неё вцепился, три – ударить саблей в брюхо.

Заметив, что волк начал семенить лапами, подстраиваясь под прыжок, он направил в его сторону левую руку с ремнём, жалея, что в ней нет какой-нибудь горящей головешки, которой можно было бы ткнуть тому в харю.

Он настолько явно представил, как пламя входит в раскрытую пасть, что на мгновение зажмурил глаза. Когда он их открыл, от его руки с ужасающим рёвом газовой горелки в сторону несущейся на него твари рвался поток огня.

Когда они встретились друг с другом, волк на мгновение превратился в пылающий огненный факел, который, правда, моментально затух. Атака прервалась, огромное животное сидело на задних лапах, ошарашенно тряся головой и как-то жалобно, по-щенячьи, поскуливая.

Сергей, не теряя времени, подскочил к нему и с размаху ударил саблей по голове. Удар не принёс ощутимого результата, кроме небольшого разреза на лбу, а вот рука мгновенно онемела. Волчий череп по крепости мог поспорить с камнем.

Оббежав волка, он, со всей силы налегая телом, вонзил саблю ему в бок, в то место где, предположительно, должно было находиться сердце. Наверное, попал, потому что, последний раз взвизгнув, гигантская туша начала медленно заваливаться на землю.

Как ни странно, но ни бушующий огонь, ни бесславная кончина вожака не испугали двух оставшихся зверей. Оба серых вскочили на ноги и, на какое-то мгновение замерев, как будто не могли поверить в то, что их чёрный собрат не смог самостоятельно справиться с такой, как казалось, слабой добычей, одновременно бросились в атаку.