Будет кровь

С тех пор многое изменилось. Теперь тот первый айфон, подаренный папой мне на Рождество 2007-го, и сам стал замшелым антиквариатом, наподобие спаренного городского телефона на пять домов, о котором рассказывал папа, вспоминая свое детство. Технологии развивались стремительно. В моем рождественском айфоне было всего шестнадцать приложений, и все предустановленные. Среди них был «Ютьюб», потому что тогда «Эппл» с «Ютьюбом» еще дружили (теперь уже нет), и приложение под названием «SMS», примитивный мессенджер для обмена мгновенными текстовыми сообщениями (никаких эмодзи – тогда еще даже не было такого слова, – кроме тех, что можно было составить из знаков препинания). Имелось и приложение с прогнозом погоды, обычно ошибочным. Но зато можно было звонить, кому хочешь, с аппарата, помещавшегося в задний карман брюк, и что еще круче, там стоял браузер «Сафари», соединявший тебя с внешним миром. Когда твое детство проходит в маленьком городке типа Харлоу, где нет светофоров и почти все дороги неасфальтированы, внешний мир представляется странным, манящим местом, к которому хочется прикоснуться не только посредством кабельного телевидения. Мне так точно хотелось. И теперь у меня появилась такая возможность, спасибо компании «AT&T» и Стиву Джобсу.

И там было одно приложение, которое сразу навело меня на мысли о мистере Харригане, даже в то первое утро безумной радости. Оно было намного круче спутникового радиоприемника в его машине. По крайней мере, для человека его интересов.

– Спасибо, – сказал я и обнял папу. – Огромное спасибо!

– Только не слишком много болтай. Тарифы мобильной связи какие-то запредельные, и я буду следить за твоими расходами.

– Тарифы снизятся, – сказал я.

И был прав. Кстати, папа ни разу не упрекнул меня в том, что я неэкономно расходую деньги на телефоне. Звонить мне было особенно некому, но мне нравилось смотреть видео на «Ютьюбе» (и папе тоже) и бродить по Интернету, который тогда было принято называть Всемирной паутиной. Иногда я ходил на сайт «Правды», не потому, что знал русский, а просто потому, что мог.

Спустя почти два месяца, в середине февраля, я вернулся домой из школы, открыл почтовый ящик и нашел там адресованный мне конверт, подписанный старомодным витиеватым почерком мистера Харригана. Моя традиционная открытка на День святого Валентина. Я вошел в дом, бросил школьную сумку на столик в прихожей и вскрыл конверт. Открытка была в стиле мистера Харригана, без цветочков и слащавых сердечек. На ней был изображен человек во фраке, который кланялся, сняв цилиндр, на цветущем лугу. Внутри, под коротким печатным текстом: Пусть этот год будет полон любви и дружбы, – стояла обычная подпись. С наилучшими пожеланиями от мистера Харригана. Кланяющийся джентльмен, доброе пожелание, никакой сопливой сентиментальщины. Вполне в духе мистера Харригана. Теперь, уже задним числом, меня удивляет, что он считал День святого Валентина праздником, сто́ящим поздравительной открытки.

В 2008-м однодолларовые билеты моментальной лотереи «Везунчик» сменились «Сосновым сбором» с шестью соснами на маленькой карточке. Стираешь защитный слой, и если одна и та же сумма открывается под тремя из шести деревьев – ты выигрываешь эти деньги. Я стер сосны монеткой и тупо уставился на результат. Сперва я подумал, что это ошибка или какая-то глупая шутка, хотя подобные шутки были вовсе не в духе мистера Харригана. Я посмотрел еще раз, провел пальцем по открывшимся числам, смахнул крошки того, что папа (закатив глаза) называл «соскребышами». Числа не изменились. Наверное, я рассмеялся, хотя точно не помню. Но помню, как завопил от радости.

Я достал из кармана мой новенький телефон (я не расставался с ним ни на минуту) и позвонил в «Пармело». Трубку взяла Дениз, секретарша, и как только услышала мой взволнованный голос, сразу спросила, все ли у меня хорошо.

– Все хорошо, – ответил я, – но мне нужно поговорить с папой.

– Сейчас я вас соединю, – сказала она и добавила: – А что у тебя с телефоном? Ты как будто звонишь с обратной стороны Луны.

– Я звоню с мобильного.

Боже, как мне нравилось произносить эти слова!

Дениз хмыкнула.

– От этих мобильных одна радиация. Я бы поостереглась. Соединяю.

Папа тоже спросил, все ли у меня хорошо, потому что я никогда не звонил ему на работу. Вообще никогда. Даже в тот день, когда школьный автобус уехал без меня.

– Папа, я получил открытку от мистера Харригана, и там, как всегда, был лотерейный билет…

– Если ты звонишь сообщить, что выиграл десять долларов, то можно было бы дождаться, когда я приду…

– Нет, пап, я взял большой приз! – Так оно и было, для долларовой моментальной лотереи. – Я выиграл три тысячи долларов!

Папа надолго умолк. Я даже подумал, что связь прервалась. В те времена мобильные телефоны, даже самые новые, постоянно сбрасывали звонки.

– Пап? Ты меня слышишь?

– Ага. Ты уверен?

– Да! У меня перед глазами билет! Три раза по три тысячи! Одно число в верхнем ряду и два в нижнем!

Он снова надолго умолк. Потом я услышал, как он сказал кому-то из сослуживцев: «Похоже, сын выиграл в лотерею». Затем он вернулся к нашему разговору:

– Спрячь билет в надежное место, пока я не приду домой.

– Куда его спрятать?

– Например, в банку с сахаром в кладовой.

– Хорошо, – сказал я. – Да, хорошо.

– Крейг, ты уверен? Я не хочу, чтобы ты огорчился, так что проверь еще раз.

Я проверил. Проверил очень внимательно. Мне почему-то казалось, что из-за папиных сомнений числа изменятся: по крайней мере одно из них превратится из $3000 во что-то другое. Но нет. Числа не изменились.

Я сказал об этом папе, и он рассмеялся.

– Ну, тогда поздравляю. Сегодня ужинаем в «Марселе», и ты угощаешь.

Теперь уже рассмеялся я. Такой чистой радости, как в тот раз, я не испытывал никогда в жизни. Мне было необходимо позвонить кому-то еще, и я позвонил мистеру Харригану, на его луддитский домашний телефон.

– Мистер Харриган, спасибо за открытку! И за лотерейный билет! Я…

– Ты звонишь с этого своего новомодного устройства? – спросил он. – Да, наверное. Я тебя почти не слышу. Ты как будто звонишь с обратной стороны Луны.

– Мистер Харриган, я выиграл большой приз! Три тысячи долларов! Огромное вам спасибо!

Он замолчал, но молчал не так долго, как папа, а когда снова заговорил, не стал спрашивать, не ошибся ли я. Он оказал мне такую любезность.

– Тебе повезло, – сказал он. – Я за тебя очень рад.

– Спасибо!

– Вот уж действительно не за что. Я покупаю их пачками. Рассылаю друзьям и деловым знакомым, как своего рода… э… визитные карточки, скажем так. Рассылаю уже много лет. Рано или поздно один из них должен был сыграть по-крупному.

– Папа заставит меня положить большую часть денег на сберегательный счет. Но я и не против. Зато сразу намного пополню свои сбережения на университет.

– Если хочешь, отдай эти деньги мне, – сказал мистер Харриган. – Я сделаю инвестиции от твоего имени. Думается, я могу гарантировать более высокую доходность по сравнению с банковским процентом. – Дальше он говорил, не столько обращаясь ко мне, сколько размышляя вслух: – Подберем что-нибудь понадежнее. Этот год будет не самым удачным для фондовых рынков. Я вижу тучи на горизонте.

– Конечно! – Я секунду подумал. – То есть, наверное, да. Сначала мне надо поговорить с папой.

– Безусловно. И это правильно. Скажи ему, что я также готов гарантировать возврат основного тела капитала. Ты сегодня придешь мне читать? Или теперь ты у нас человек состоятельный и тебе уже не до того?

– Конечно, приду. Только мне надо будет вернуться домой к папиному приходу. Сегодня мы ужинаем в ресторане. – Я секунду помедлил. – Хотите поехать с нами?

– Не сегодня, – ответил он без колебаний. – Знаешь, ты мог бы сказать мне все это при личной встрече, раз уж ты все равно придешь. Вовсе не обязательно было звонить. Но тебе страсть как нравится этот твой аппарат, да? – Он не стал дожидаться ответа; он и так знал ответ. – Не хочешь вложить свое неожиданное богатство в акции «Эппл»? Я думаю, эту компанию ждет блестящее будущее. До меня дошли слухи, что айфон похоронит блэкберри. Впрочем, время подумать есть. Не отвечай сразу, сначала все обсуди с отцом.

– Да, – сказал я. – Я сейчас буду у вас. Уже бегу.

– Молодость – чудесное время, – сказал мистер Харриган. – Жаль, что ею обладают только молодые.

– Что?

– Многие говорили что-то подобное, но Бернард Шоу сказал лучше всех. Впрочем, это не важно. Беги, мой мальчик. Беги со всех ног. Нас ждет Диккенс.

Я и вправду бежал со всех ног к дому мистера Харригана, но обратно шел не торопясь, и по пути у меня появилась идея. Я придумал, как его можно отблагодарить, хотя он и сказал, что никакой благодарности ему не надо. В тот вечер за праздничным ужином в «Марселе» я рассказал папе о предложении мистера Харригана вложить мое «неожиданное богатство» в надежные акции и поделился с ним своей идеей о благодарственном подарке. Я думал, у папы возникнут сомнения, и я не ошибся.

– Конечно, отдай ему деньги, и пусть он их вложит, куда сочтет нужным. А что касается твоей идеи… ты сам знаешь, как он относится к техническим новшествам. Он не только самый богатый человек в Харлоу – и во всем штате Мэн, раз уж на то пошло, – он еще и единственный, у кого нет телевизора.

– У него в доме есть лифт, – возразил я. – И он им пользуется.

– Пользуется поневоле. – Тут папа улыбнулся. – Но это твои деньги, и ты сам волен распоряжаться их пятой частью. Если ты хочешь потратить их на подарок мистеру Харригану, я не стану тебя отговаривать. Когда он откажется от подарка, можешь отдать его мне.

– Думаешь, он откажется?

– Думаю, да.

– Пап, а почему он вообще переехал в наш городок? В смысле, это же захолустье. Дремучая глушь.

– Хороший вопрос. Спроси при случае у него самого. Ну что, транжира, теперь по десерту?

Примерно через месяц после того разговора я принес мистеру Харригану новый айфон. Я не стал заворачивать подарок в красивую бумагу, потому что, во-первых, не было никакого праздника, а во-вторых, я доподлинно знал, что мистер Харриган не любил никаких украшательств. Он любил, чтобы все было четко и по-деловому.

Он озадаченно повертел коробку в скрюченных артритом руках, потом протянул ее мне.

– Спасибо, Крейг, я очень тронут вниманием, но нет. Лучше отдай его отцу.

Я взял коробку.

– Он сразу сказал, что вы откажетесь.

Я был разочарован, но не удивлен. И не собирался так быстро сдаваться.

– Твой отец – мудрый человек. – Мистер Харриган наклонился вперед в своем кресле и сцепил руки между колен. – Крейг, я редко даю советы. Обычно это напрасная трата времени. Но сегодня я дам тебе один совет. Генри Торо говорил, что не мы владеем вещами; вещи владеют нами. Каждая новая вещь – будь то дом, или машина, или телевизор, или вот такой новомодный телефон – это дополнительный груз, который мы добровольно взваливаем себе на спину. Тут можно вспомнить, что сказал Скруджу Джейкоб Марли: «Я ношу цепь, которую сам сковал себе при жизни». У меня нет телевизора, потому что, если бы он был, я бы его смотрел, хотя в основном там показывают всякую ерунду. У меня в доме нет радио, потому что, если бы оно было, я бы его слушал, а мне это не нужно. Мне хватает и кантри в машине, чтобы не скучать в долгих поездках. Если бы у меня был такой телефон… – он показал на коробку с айфоном, – я бы, вне всяких сомнений, им пользовался. Я выписываю двенадцать периодических изданий, там содержится вся информация, необходимая мне для того, чтобы быть в курсе последних событий в деловом мире и скорбных деяний, творящихся в мире в целом. – Он со вздохом откинулся на спинку кресла. – Ну, вот. Я не просто дал тебе совет, а произнес целую речь. Старость – коварная штука.

– Можно, я покажу вам одну вещь? Нет, две вещи.

Он одарил меня тем самым взглядом, которым иной раз посматривал на садовника и домработницу, но никогда – на меня. В смысле, никогда прежде. Взглядом пронзительным, скептическим и довольно-таки неприятным. Уже теперь, годы спустя, я понимаю, что это был взгляд проницательного и циничного человека, который считает, будто видит людей насквозь, и не ждет от них ничего хорошего.

– Вот оно, лишнее подтверждение старой мудрости: ни одно доброе дело не останется безнаказанным. Я уже начинаю жалеть, что тебе попался этот выигрышный билет. – Он снова вздохнул. – Ладно, показывай, что хотел. Но ты все равно не заставишь меня передумать.

После этого взгляда, такого холодного и отстраненного, я подумал, что так и будет. Все кончится тем, что я отдам телефон папе. Но когда зашел так далеко, глупо отступать. Телефон был заряжен по максимуму, об этом я позаботился – и заранее проверил, как он работает. Я включил его и показал мистеру Харригану иконку во втором ряду: квадратик с ломаной линией, похожей на распечатку ЭКГ.

– Видите эту иконку?

– Да, и я вижу, что там написано. Но мне не нужен курсовой бюллетень, Крейг. Я выписываю «Уолл-стрит джорнал», как тебе известно.

– Да, – кивнул я, – но «Уолл-стрит джорнал» не умеет такого.

Я ткнул пальцем в иконку и открыл приложение с графиком индекса Доу-Джонса. Я не знал, что означают все эти числа, но я видел, как они меняются. 14 720 поднялось до 14 728, потом опустилось до 14 704, затем подскочило до 14 716. Мистер Харриган широко распахнул глаза. У него в прямом смысле слова отвисла челюсть. Как будто его ударили пыльным мешком по голове. Он взял телефон и поднес его поближе к глазам. Потом повернулся ко мне.

– Это текущие котировки в реальном времени?

– Да, – сказал я. – Ну, может, с задержкой на пару минут, я не знаю. Телефон берет данные с новой башни мобильной связи в Моттоне. Нам повезло, что у нас рядом построили такую мощную вышку.

Он наклонился вперед и как бы нехотя улыбнулся.

– Будь я проклят. Это же прямо как тикерные аппараты, стоявшие дома у крупных магнатов.

– Даже лучше, чем тикерные аппараты, – сказал я. – Тикеры передавали данные с большой задержкой. Иногда на несколько часов. Папа мне рассказал. Ему нравится наблюдать за этими котировками. Он постоянно берет у меня телефон, чтобы их посмотреть. Он говорит, это одна из причин биржевого краха тысяча девятьсот двадцать девятого года: чем больше люди скупали акций, тем сильнее отставали тикеры. Отчасти поэтому все и рухнуло.

– Он прав, – согласился мистер Харриган. – Слишком все разогналось, и обвал уже было не остановить. Впрочем, нечто подобное тоже может ускорить падение рынка. Сейчас еще трудно судить. Технология пока слишком новая.

Я ждал. Мне хотелось продолжить, хотелось расхваливать телефон дальше – все-таки я был мальчишкой, нетерпеливым, как все мальчишки, – но что-то мне подсказало, что сейчас лучше промолчать. Мистер Харриган продолжал рассматривать колебания индекса Доу-Джонса. Он приобщался к новым технологиям буквально у меня на глазах.

– Но… – начал он, не отрывая взгляд от экрана.

– Что «но», мистер Харриган?

– В руках человека, который действительно знает рынок, что-то подобное может… или уже… – Он умолк и надолго задумался. – Я должен был знать. Пенсия – не оправдание.

– И вот еще одна вещь, – сказал я, больше не в силах молчать. – Вы же выписываете газеты. «Ньюсуик», «Файнэншл таймс», «Фордс»…

– «Форбс», – поправил меня мистер Харриган, по-прежнему глядя на экран. Он напоминал мне меня в четыре года, когда мне подарили на день рождения «Волшебный шар предсказаний». Я точно так же не мог от него оторваться.

– Да, верно. Можно мне телефон на минутку?

Он отдал мне телефон с видимой неохотой. Теперь я уже не сомневался, что мне все-таки удалось его зацепить. Я был рад, но при этом мне было немножечко стыдно. Как было бы стыдно, если бы я стукнул по голове прирученную белку, когда она подошла взять орех у меня с ладони.

Я открыл «Сафари». По сравнению с нынешним браузером он был примитивным, но работал отлично. Я вбил «Уолл-стрит джорнал» в поле поиска, и через пару секунд на экране открылась первая страница газеты. Один из заголовков гласил: «КОФЕ КАУ» ОБЪЯВЛЯЕТ О ЗАКРЫТИИ. Я показал его мистеру Харригану.

Он уставился на заголовок, нахмурился и взял газету со столика рядом с креслом, куда я обычно складывал его почту. Посмотрел на первую страницу и покачал головой:

– Здесь такой статьи нет.

– Потому что это вчерашний номер, – пояснил я. Каждый раз, приходя к мистеру Харригану, я выгребал его почту из почтового ящика и приносил ему. «Уолл-стрит джорнал» всегда был обернут вокруг скрученных в трубочку газет и закреплен канцелярской резинкой. – Вы его получаете на день позже. Все так получают.

А в праздники вся периодика приходила с опозданием на два или даже три дня. Можно было об этом не напоминать; в ноябре и декабре мистер Харриган вечно ворчал, что почта работает отвратительно.

– Это сегодняшний номер? – спросил он, впившись взглядом в экран. И добавил, посмотрев на дату вверху: – Да, точно, сегодняшний!

– Ага, – сказал я. – Свежие новости вместо протухших.

– Тут написано, где-то есть карта с обозначением всех закрывающихся кофеен. Покажешь мне, как она открывается? – В его голосе явственно слышалась алчность. Я даже слегка испугался. Он упоминал Скруджа и Марли; я себя чувствовал Микки-Маусом из «Фантазии», оживившим метелки с помощью магии, которой он не понимал.

– Вы можете сами ее открыть. Просто черкните пальцем по экрану. Вот так.

Я показал ему, что надо делать. Сначала он черкнул слишком сильно и пролистал дальше, чем нужно, но потом сразу же разобрался. На самом деле, разобрался гораздо быстрее, чем папа. Он нашел нужную страницу.

– Нет, ты глянь, что творится! – воскликнул он. – Шестьсот кофеен! Теперь тебе ясно, что я имел в виду, когда говорил о нестабильности в… – Он умолк, пристально глядя на крошечную карту. – Почти все на юге. Большая часть закрывающихся кофеен располагается на юге. Юг – показатель конъюнктуры рынка, Крейг, почти всегда… Мне надо срочно позвонить в Нью-Йорк. Торги скоро закроются. – Он начал вставать. Его простой телефон стоял в другом углу комнаты.

– Звоните прямо с айфона, – сказал я. – В основном он для этого и предназначен: чтобы звонить. – Во всяком случае, в те времена так и было. Я прикоснулся к иконке с телефонной трубкой, и на экране отобразилась клавиатура с цифрами. – Теперь надо набрать нужный номер. Просто тыкайте пальцем по кнопкам.

Он посмотрел на меня. Его голубые глаза под кустистыми седыми бровями были ясными и пронзительными.

– Можно звонить прямо отсюда, из этой глухомани?

– Да. Прием тут отличный благодаря новой башне. У вас четыре полоски.

– Полоски?

– Это не важно. Вы звоните, а я пока выйду в сад. Когда закончите, помашите мне из окна…

– Не надо никуда выходить. Звонок не займет много времени, и в нем нет ничего секретного.

Он принялся набирать номер, прикасаясь к экрану с опаской, словно любое нажатие на кнопку могло вызвать взрыв. Потом неуверенно и осторожно поднес телефон к уху, глядя на меня в ожидании подтверждения, что он все делает правильно. Я ободряюще ему кивнул. Он послушал, с кем-то поговорил (поначалу слишком громко), затем чуть подождал и заговорил с кем-то другим. Так что я был рядом с мистером Харриганом, когда тот продал все свои акции «Кофе Кау», совершив сделку на сумму бог знает во сколько тысяч долларов.

Закончив разговор, он сам разобрался, как вернуться на рабочий стол, и снова открыл «Сафари».

– Здесь есть «Форбс»?

Я проверил. «Форбса» не было.

– Но если вы ищете какую-то конкретную статью из «Форбса», то, возможно, она будет в Сети, потому что ее уже кто-нибудь перепостил.

– Перепостил?..

– Ага, и если вам нужна информация по какой-то конкретной теме, «Сафари» вам все найдет. Нужно только задать параметры. Вот смотрите. – Склонившись над ним, я набрал в строке поиска: «Кофе Кау». Телефон пару секунд подумал и вывалил на экран список ссылок на разные сайты, включая и ту статью в «Уолл-стрит джорнал», по поводу которой мистер Харриган звонил своему брокеру.

– Ты гляди! – подивился мистер Харриган. – Значит, это и есть Интернет?

– Ага, – сказал я и подумал: Дык.

– Всемирная сеть?

– Ага.

– Которая существует уже сколько лет?

Вы должны сами знать, подумал я. Вы крутой бизнесмен и должны разбираться в таких вещах, даже если вышли на пенсию. Потому что вам все еще интересно.

– Я точно не знаю, но все постоянно пользуются Интернетом. Мой папа, учителя в школе, полиция… вообще все. – Я помолчал и добавил с нажимом: – Включая и ваши компании, мистер Харриган.

– Да, только это уже не мои компании. Я кое-что знаю, Крейг, как знаю кое-что о разных телепередачах, хотя не смотрю телевизор. Обычно я пропускаю статьи о новых технологиях, когда читаю газеты или журналы, потому что мне это неинтересно. Но если ты хочешь поговорить о кегельбанах или сетях кинопроката, то я с удовольствием поддержу разговор. В этой области я, так сказать, держу руку на пульсе.

– Да, но как же вы не понимаете… там тоже используются новые технологии. И если вы не хотите в них разбираться…

Я не знал, как закончить начатую фразу, не переступив границ вежливости. Но мистер Харриган все понял.

– Ты хочешь сказать, я останусь за бортом?

– Наверное, это не важно, – пробормотал я. – Все равно вы на пенсии.

– Но я не хотел бы прослыть старым дурнем, – сказал он чуть ли не с яростью в голосе. – Думаешь, Чик Рафферти удивился, когда я ему позвонил и велел продавать акции «Кофе Кау»? Совершенно не удивился, потому что, вне всяких сомнений, сегодня ему позвонили еще с полдюжины крупных клиентов с тем же распоряжением. Кто-то из них, я уверен, обладает инсайдерской информацией. Кто-то просто живет в Нью-Йорке или Нью-Джерси и получает свежие номера «Уолл-стрит джорнал» прямо в день публикации. В отличие от меня, засевшего в этой Богом забытой глуши.

Я снова задался вопросом, почему он решил поселиться в нашем крошечном городке – никаких родственников в Харлоу у него не было и в помине, – но сейчас было явно не лучшее время об этом расспрашивать.

– Возможно, я проявил высокомерие. – Он задумался и вдруг широко улыбнулся. Это была настоящая, искренняя улыбка. Как будто солнце пробилось сквозь тучи в холодный, пасмурный день. – Да, именно высокомерие. – Он поднял руку с айфоном. – Я все же приму твой подарок.

Я чуть не брякнул: «Спасибо», – но это было бы странно. И я просто сказал:

– Хорошо. Я рад.

Он посмотрел на часы на стене, затем (что меня позабавило) сверил время по айфону.

– Раз уж мы столько времени проговорили, давай сегодня прочтем только одну главу?

– Хорошо, – сказал я, хотя с удовольствием задержался бы подольше и прочитал две главы. Может быть, даже три. Мы приближались к концу «Спрута» Фрэнка Норриса, и мне не терпелось узнать, чем все закончится. Роман был старомодным, но все равно увлекательным.

Когда мы завершили наш сокращенный сеанс чтения, я полил комнатные растения в доме. Я поливал их всегда, когда приходил читать мистеру Харригану, и всегда управлялся за считаные минуты. Пока я ходил по комнате с лейкой, мистер Харриган возился с айфоном, включал его и выключал.

– Если я буду пользоваться этой штукой, лучше покажи, как ею пользоваться, – сказал он. – Для начала: что надо делать, чтобы она не отключилась? Заряд уже убывает, я вижу.

– Вы во всем разберетесь и без меня. Это несложно. А чтобы его зарядить… Там в коробке есть шнур с зарядным устройством. Подключаете шнур к телефону и просто втыкаете его в розетку. Могу показать еще пару прикольных вещей, если…

– Не сегодня, – сказал он. – Может быть, завтра.

– Хорошо.

– Но я все же задам тебе один вопрос. Почему я смог прочитать эту статью о «Кофе Кау» и посмотреть карту кофеен, планируемых к закрытию?

Первое, что пришло мне в голову: ответ Эдмунда Хиллари на вопрос, почему он решил покорить Эверест. Потому что он есть. Мы недавно читали об этом в школе. Но если бы я так ответил, мистер Харриган решил бы, что я шибко умничаю. И был бы прав. Поэтому я сказал:

– Я не понял вопроса.

– Да неужели? Такой умный, смышленый мальчик, как ты? Подумай, Крейг, включи голову. Я только что совершенно задаром получил информацию, за которую люди платят хорошие деньги. Даже по почтовой подписке, обходящейся гораздо дешевле, чем если бы я покупал эти газеты в киоске, я плачу около девяноста центов за номер. А с этим устройством… – Он поднял айфон над головой на вытянутой руке, как спустя всего несколько лет тысячи подростков будут тянуть вверх свои смартфоны на рок-концертах. – Теперь понимаешь?

Да, при такой постановке вопроса все стало понятно, но ответа у меня не было. Все получалось как-то уж слишком…