Антидепрессант

Это мазохистское стремление услышать плохую новость.

И на третий день я таки дождалась.

Когда Максим Анатольевич позвонил мне, я сидела в коридоре больницы, ожидая своей очереди на приём к врачу. Сидя напротив кабинета с табличкой «Судзиловская Елена Николаевна, врач-невропатолог», я напряжённо думала, что мне сказать, и на что, собственно, пожаловаться. На самом деле я очень боялась жаловаться на своё психическое состояние, потому что мне было стыдно демонстрировать себя «слабачкой».

Перед глазами пролетела вся последняя неделя. Ругань, алкоголь, его брат, и мои попытки убежать от реальности. Сердце снова забилось с бешеной скоростью. Но не взять трубку я не могла.

– Привет, Юля, как здоровье? – услышала я в трубке.

– Хорошо, – абсолютно безэмоционально ответила я, подумав, что нельзя ли уже ближе к делу.

– Ладно, – ухмыльнулся тот, – Тогда я сделаю немножко похуже. В общем, жалоб на тебя много было, ошибаешься часто, путаешься, так что я тебе доступ ко всем нашим страницам закрыл. Будешь отправлять всё мне, и постить вместо тебя буду я.

– Зачем? – спрашиваю я, – Скажите, что не так, я бы исправила.

– Что исправила? – спрашивает он. Я замялась, – Скажи мне, что ты там исправлять собралась? – продолжает он уже с повышением голоса.

Я молчу. Странное чувство – и хочется возмутиться и одновременное ощущение, будто он прав. И второе постепенно поглощает меня. Ощущение, что я заслужила всего этого. Всего самого наихудшего.

– Посты, – говорю я, понимая, как это глупо звучит.

– Так это ведь уже не в первый раз! То одно, то другое, Юля, уже и директора жалуются. Будешь спорить?

– Нет.

Когда я вообще спорила с кем-то по поводу своей компетентности и работоспособности? Я же сама прекрасно знаю, что у меня этого нет.

И неизменные слёзы уже бегут по лицу. Я делаю шаг назад в своей карьере.

К врачу я зашла с заготовленным текстом про «трудности с концентрацией и небольшую тревожность». Приём, казалось, длился вечность. Бесконечные расспросы, проверки, тесты. Только для того чтобы услышать…

– С нервами у вас всё хорошо, – успокаивающе говорит мне Елена Николаевна, – Я щитовидкой, как вижу по записям эндокринолога, тоже. Я бы вам посоветовала к психологу. К психиатру не отправляю, психолог сам решит, надо или нет.

– К п… психиатру? – говорю я.

– Тревожность у вас совсем не «небольшая», а очень даже приличная, – словно не услышав меня, продолжала она, – У вас наверняка есть свои причины, которые надо проработать с психологом, и возможно, с психиатром. И проблемы с памятью тут явно – психологические.

– Я просто сама по себе такая – ранимая, нервозная, – слабым голосом возразила я, – От природы! Это же не значит что нужно к психиатру!

Слёзы бесконечно катились по моему лицу, и если бы сегодня с утра я подставила под себя ведро, оно бы уже переполнилось этими самыми слезами.

– В этом нет ничего страшного, – начала успокаивать меня мне врач. – Психиатры очень тактичные люди, и они не говорят вам диагноз. Но сначала – к психологу.

Она взяла листок бумаги, и, написав на нём что-то, отдала мне. Там был номер телефона, подписанный «Рудых Ада Вячеславовна, психотерапевт».

– Это специалист из психоневрологического диспансера, принимает прямо там. Не бойтесь, пожалуйста, если что-то не так. Психическое здоровье тоже нужно проверять.

Этим же вечером, мы с Софьей Романовной, моей матерью обсуждали за чаем этот вопрос.

– Значит так, в ПНД ты не иди, они там сразу на тебя карточку заведут, на учёт поставят, на работе узнают – сразу выгонят. – категорично заявила мне мать.

– Но я же к психотерапевту только… – безучастно ответила я.

– Из-за чего тебе идти к психотерапевту? – спрашивает меня мама, – Какие у тебя такие проблемы, которые вынуждают к нему идти?

– Иногда я думаю, что хочу умереть.

– Из-за чего умереть? Из-за того, что живёшь в сытости и получаешь деньги, сидя за компом, пока другие за копейки дворниками пашут? Да люди рук и ног лишаются, а потом в спортивных соревнованиях участвуют, а ты цела и невредима, здоровая кобыла. Чего тебе так не хватает на этом свете? Из-за чего ты, бестолочь, хочешь умереть?

– Из-за жизни…

Мама покрутила пальцем у виска.

– Рано тебе ещё умирать. И к врачу тоже ещё рано. Сама знаешь наших психологов, отправят сразу к психиатру, и всё, считай на учёте. Или вообще в дурку положат. Слушай, я в инстаграме подписана на одну умную женщину, Линда Райтман, она психолог и специалист по отношениям. Давай-ка я тебя к ней запишу. Заодно и подскажет, как замуж выйти.

Я лишь махнула рукой. У неё в голове одно – лишь бы замуж меня выдать, а то, что я потенциальный псих – дело десятое.

Всё, что мне хотелось, это скорее забежать в свою уютную постельку и… плакать. Опять.

Глава 3. Девушка-тоска

Fool me once, fool me twice,

Are you death or paradise?

Now you’ll never see me cry,

There’s just no time to die.

© Billie Eilish.

Неделя больничного пролетела незаметно. Говорить о том, как я не хотела возвращаться, думаю, было бы лишним. Знакомое ощущение утром разбавилось небольшой надеждой на лучшее. Мама смогла выйти на связь Линдой Райтман, известным инстаграм-блогером и экспертом по отношениям.

Одна стала заниматься подобной деятельностью одной из первых в нашем городе, и нашла себе много поклонниц и почитательниц. Моя мама – продвинутая женщина. Она сразу поняла, что мне нужно. Хочется ей верить, ведь она знает меня лучше, чем незнакомые мне люди, пусть даже и врачи. Верно?

А пока на работе, ловко размешиваю сахар в свежесваренном зерновом кофе «Карт нуар». Кидаю два кубика сахара. Взбиваю в специальном ковшике молоко «Пармалат» в нежную пену и добавляю корицы.

Светло-коричневый напиток в идеальной, белоснежной кружке. Я не отрываю глаз от этой эстетичной картины, пока несу его в кабинет своего любимого босса. Такие моменты я ловлю и наслаждаюсь ими. Без этих редких секунд наслаждения в рабочее время, я бы уже вышла в окно.

Я дохожу до нашего с ним кабинета, и никаким наслаждением уже не пахнет. Ставлю чашку и максимально быстро стремлюсь добраться до своего стола, словно после этого он не сможет до меня достать. Но я не успела.

– Меркулова, подойди.

Знакомое ощущение провинившейся школьницы возвращается. В воздухе летает синтетический аромат кофе. Минуту назад он казался мне прекрасным, а сейчас меня от него тошнит.

– Давай, как говорится, разберём по частям тобою написанное, – говорит он мне странно знакомые слова, – складывается мнение, что ты… вообще не читаешь, что пишешь.

Он, конечно, прав. Мне уже и самой не нравится то, что я делаю. Хочется написать, и забыть. Потому что в ответ одни придирки, а я их плохо переношу. Я сделала себе чек-лист в Notion: проверить ошибки, картинку, технические характеристики и контакты. Если всё это соответствует действительности, я просто отдаю это на проверку, не глядя.

Не отправляю на публикацию, как раньше. Теперь мне это недоступно. Теперь мне вообще ничего недоступно. Шагу без него не ступить. Ни вдохнуть, ни… ладно.

– Вот посмотри, ты пишешь на страницу, ориентированную для электриков. Объясняешь им, что такое УЗО. А ты не думала, что люди, которые читают этот страницу, прекрасно понимают это и без тебя?

– Хорошо, – отвечаю я с максимально заинтересованным видом. Я согласна, вы во всём правы. Как всегда, против его логики не попрёшь.

– Работай над структурой, экспериментируй. Улучшай качество контента. И картинку подбирай в тему, – очередной раз я слышу одно и то же. Абстрактное, непонятное требование.

– Картинка должна отражать суть текста.

И она должна быть в гугле. Или на бесплатных источниках. Не защищена правами. Хорошего качества.

И ещё она должна понравиться ему.

– Изучай аудиторию.

Изучай аудиторию. Без доступа к статистике. Без понимания, что в топе, что нет. Методом тыка. Сделай всё идеально. Так, чтобы мне понравилось.

Я должна всё это сказать, но я молчу как рыба. И не понимаю зачем.

– Мы всё обсудили, иди, работай, – он с хлюпающим звуком отпивает кофе.

Я внезапно вспоминаю о случае в клубе. Знает ли он об этом? Знает ли, что это была я? Или пронесло. А может, оставил эту историю «на десерт».

Но Максим уже забыл обо мне. Он болтает с другими девочками, Алисой и Алиной. Алиса – маркетолог, Алина – дизайнер. Стильные, замужние дамы. Две подружки. У них с начальником – крайне дружественные отношения, они травят анекдоты, могут обсуждать разные личные, даже откровенные темы.

Вот и сейчас Максим говорит грудастой Алине, что она «сильная женщина, а я таких люблю». Девчонки смеются, подшучивают над ним в ответ. Обсуждают других сотрудников, кто из них «норм» а кого надо уволить, какая фирма на коне, а какую вообще пора закрыть. Я чувствую себя лишней в этой компании, но хочется показать свою заинтересованность. Я поворачиваюсь ко всем, изображая активное слушание, жду момента, когда можно будет ввернуть что-то от себя.

А Алиса, перебирая в руках сверкающие глянцем листовки, которые скоро отдаст на раздачу промоутерам, полушёпотом говорит мне, что вовсе не обязательно слушать это всё, можно включить музыку в наушниках и спокойно работать.

Мне становится неловко. Я понимаю, что она права. Это не «мой разговор». Здесь никто ко мне не обращается, я здесь чужая. Сиди, помалкивай, делай свою работу. Всё как всегда. На меня опять накатывают слёзы. Ну, вот ещё. Давай, порыдай. А потом утопись в унитазе. Из-за того, что тебе сказали работать на работе.

Всё, мозг, заткнись.

Вытаскиваю из кейса чёрные беспроводные Galaxy Buds Plus. Немного покрутила их в руках – красивые, и держать приятно. Привычным движением вогнала их в ушные отверстия.

Настало время для специального плейлиста, который я назвала «мои любимые». Не всё из них моё любимое, просто это именно то, что сойдёт, если вдруг кто-то случайно заглянет в мой смартфон. Иностранная, хитовая, медленная, или просто лёгкая музыка, не вызывающая никаких подозрений. Увидев название играющей песни, или что-то услышав, никто и не подумает, что у меня какие-то проблемы с головой. В моих наушниках заиграла Билли Айлиш.

«Обмани меня единожды, обмани меня дважды,

Ты – моя смерть или мой рай?

Теперь ты больше не увидишь меня в слезах

Сейчас просто не время умирать».

Слова Билли меня вдохновляют. Действительно, ещё не время умирать. И сдаваться тоже не время. Ведь я иду к специалисту, а значит, я работаю над собой. Сегодня я совершу свой первый шаг к новой жизни. Мааааленький такой шажок. Моё настроение улучшилось.

Этот день напомнил мне свои самые первые дни стажировки, когда всё было почти так же спокойно и непринуждённо.

Кабинет инстаграм-психолога Линды Райтман отделан золотом, лепниной, кругом всякие статуэтки с разных уголков мира. И фото её самой в бикини, стикини и парео на морях и островах. На картинках – девушка лет двадцати пяти, с безупречной фигурой, грудью размера так третьего, пухлыми губами, длинными, шикарными волосами.

И мне от этого не по себе. Что такая красотка может сказать мне, серой мыши с тремя волосинами, тонкими губами и невозможностью выйти в люди без пушапа?

Я сижу в глубоком кожаном кресле молочного цвета, уже немного повидавшем виды. Но в целом обстановку можно описать лишь двумя словами «дорого, богато».

Сколько мама решила заплатить за приём, она скромно промолчала, сказав, что это будет подарком на мой день рождения. Возможно, это именно то, что я заслужила.

Наконец, она соизволила войти, и…. ну, вообще-то я подумала сначала, что это не она. Да, пышные формы у неё на месте, да и губы тоже… но в реальной жизни это не так резко контрастировало с талией, которая в жизни была шире раза в два.

А губы… совершенно очевидно, что они сделаны, и их явно не пытались сделать особо естественной формы. В комфортной обстановке волосы она сильно не укладывала, поэтому мне показалось, что она нарастила свои пряди. Да, она по-прежнему была симпатичной, но то, что на фотках и жизнь – это небо и земля.

– Я на консультацию… – улыбнулась я. Я всё равно надеялась на конструктивный диалог.

– Она оглядела меня с головы до ног и улыбнулась одними губами. Взгляд остался холодным и даже каким-то презрительным.

– Какие у тебя проблемы, рассказывай, – без всяких вопросов перешла она на «ты».

– Не могу наладить карьеру, нигде не уважают. – я заметила, как что её взгляд как был отсутствующим, так и остался. – Я невнимательна, и всё время чувствую себя неуверенно…

– Замужем? – перебила она меня.

– Нет, – ответила я.

– А почему?

А почему ты спросила? Так я хотела сказать. Разве это имеет какое-то отношение к делу? Но я промолчала.

– Не знаю, – всё, что смогла я сказать.

– Типичная женщина-тоска.

Я опешила.

– Что вы имеете в виду?

Она посмотрела на меня взглядом учителя, который уже устал объяснять одно и то же правило.

– Юля, твоя проблема типична для таких же, как и ты, великовозрастных детей. Ты – взрослая, но мозгами ещё дитя, депрессивный подросток, который по-прежнему считает, что ему все должны. Ты жаждешь внимания, денег, славы, чего-то там ещё, но не хочешь ничего для этого делать. Брать ответственность – для тебя как страшный сон. Ты маленькая девочка в теле взрослой бабы. У тебя детство в… понятно где. От этого нужно избавляться.

– Но, как?

– Чтобы избавиться от детства, нужно завести своих детей. Или, как минимум, перестать быть эгоисткой, постоянно думая о себе. Перестань мечтать, начни делать. Или найди себе мужа и роди детей и успокойся.

– То есть, моя проблема в том, что у меня нет детей и мужа?

– Пожалуй. – Линда, наконец, подняла на меня взгляд из-за своего айфона. – Почитай на досуге мою книгу, о том, что такое девушка-радость. Только став девушкой-радость, ты станешь той, кем хочешь быть.

– А кем я хочу быть?

– Девушкой-радость. Ей все хотят быть.

– А кто такая девушка-радость?

– Та, которая счастливо замужем и довольна своими детьми.

Я не стала спрашивать, как можно быть довольным тем, о чём даже не знаешь. Но напоследок решила уточнить один вопрос.

– Всё-таки, пока я не замужем и всё такое, как мне наладить отношения с начальником, и перестать его бояться?

Линда вздохнула и закатила глаза, как будто я – её надоевшая поклонница.

– Да замути с ним, вот и всё.

– И… всё?

В ответ я даже ничего не услышала. Она смотрела на меня с таким видом, как будто ждала, что мы сменим тему. На мои попытки расспросить поподробнее, какие ещё могут быть варианты, она постоянно ссылалась на то, чтобы я прочла её книгу «Женщина-радость: как стать успешной в личной жизни».

Я вышла из её кабинета через двадцать минут. С чувством, будто меня в чём-то обманули, но я не могла понять, в чём именно. Инстаграм-психолог смотрела на меня свысока, не вслушивалась с мои слова.

В одном она была права – я человек с ещё не затянувшимися подростковыми комплексами. Которые вылились в вполне себе недетские неврозы. Но разве я одна такая на свете? И разве такие, как я могут быть отличными родителями?

В договоре, который мне предоставила её секретарь, исполнителем заказа значился ИП Макарова Лизавета Петровна. Линда Райтман была всего лишь Лизой Макаровой. Её фотки – всего лишь фотошоп. А её знания – всего лишь обман. Да и весь инстаграм – один сплошной обман.

Глава 4. Непростые отношения

You better work, bitch!

© Britney Spears.

– Ну а правда, может, он просто к тебе неравнодушен, вот и придирается? – прокомментировала мама.

Эта мысль не вызывала никаких приятных ощущений.

– В любом случае, – продолжила мама, – Она посоветовала тебе прочитать её книгу, и я настоятельно рекомендую это сделать. Сама она успешно была замужем за бизнесменом, и сама имеет свой бизнес.

– Была? – спрашиваю её я, – А чего была-то.

– Она потом ещё раз замуж вышла!

– А потом что?

– Ну, развелась…

– Ты хочешь, чтобы я стала как она? – спросила я её, скривившись, – Дважды разведённая, уфотошопленная до безобразия, хорош учитель по отношениям, ничего не скажешь!

– Там ещё чек-листы есть, очень полезные, – мама как будто не слышала меня.

– Ты реально хочешь, чтоб я была похожа на неё?

– Я хочу, чтобы ты была счастлива! Чтобы изменила свой характер и стала нормальной, пробивной и активной! Ты что, не понимаешь, что только сильные и волевые люди достигают успеха?

– Так чего ты от меня хочешь, успеха или счастья, не пойму?

– И то, и другое! И не от тебя, а для тебя!

– А что счастье это или этот успех, он может быть, только один? Работа – обязательно в офисе, замуж – обязательно за каким-нибудь «менеджером», отсутствие мужа в принципе не рассматривается как часть успешной жизни? Жить так, как нравится – это уже не успех?!

Мама посмотрела на меня неожиданно раздражённым взглядом. Ей пришла в голову невероятно точная мысль.

– Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. Все хотят простого человеческого счастья, хорошей семьи, достатка. Но когда у тебя есть дети, для них ты хочешь этого ещё больше. И я вижу, что ты не счастлива. У тебя нет того, чего ты хочешь. Может быть, я и не и не права, но это не важно. Ты всё равно недовольна своей жизнью, а я лишь хотела помочь.

Я снова расплакалась. Мама ушла – она всегда уходит в такие моменты. Не знаю, почему, но она не любит этого видеть. Может, ей от этого плохо. Её слова меня задели. У меня действительно нет того, чего я хочу, и я даже не уверена, что знаю, чего я хочу.

Утро. Свет. Будильник. А это значит что? Правильно. Слёзы, опухшие глаза и красный нос. В таком виде на работу я никогда не иду. Моё спасение – в совокупности цветовых решений. Начнём с белого.

Белый карандаш для глаз – тренд из 90-х, но для меня он лучший друг по сей день. Им очень удобно замазывать красные, вечно опухшие веки.

Верхние веки я покрываю белыми тенями из палетки «NewTrails&Neutrals» от «Makeup Revolution», создавая что-то вроде базы для цвета, а нижние – закрашиваю мягким корейским карандашом «Lebelage». На подвижное веко можно нанести какой-то интересный, но не сильно броский цвет, ведь мы же в офисе, а не на вечеринке.

Обычно я наношу на веко просто матовый персиковый или коричневый, тушуя его в кожу, к более отдалённым углам.

Меж ресницами прокрашиваю чёрным карандашом «Eva», чтобы сделать ресницы визуально гуще. Во внешних углах делаю пометки, откуда потом буду рисовать стрелку чёрной или тёмно-коричевой гелевой подводкой «Focallure».

Немного теней на нижнее веко и финальный штрих – густой слой туши на все ресницы. Название туши так и не смогла прочитать, там одни иероглифы.

Не забываем про плотный тон СС-крема. Консилер особо необходим на синяках и в зонах покраснения – на крылья носа, под ноздрями. Скульптором холодного коричневого оттенка затемним нужные зоны, чтобы выделить скулы, а потом – хайлайтер, не знаю, зачем, просто чтобы было немного блесток.

Теперь ты – куколка, и никто даже не догадается, какого цвета твоё лицо на самом деле.

Раньше такого со мной не было. Я не признавала штукатурку, лишь изредка намазываясь на какое-нибудь торжество. С годами всё изменилось. Мейкап стал моим утренним ритуалом, с помощью которого я немного, но сбрасывала утреннее напряжение. Даже не знаю, как это назвать. Компульсивное прихорашивание?

Я стала жертвой косметической индустрии. Помимо простого тона я обзавелась консилером, румянами, хайлайтерами и разнообразными кистями. Я закупалась яркими палетками теней только для того, чтобы один раз накраситься и так и оставить лежать в косметичке. На работу их наносить я не решалась. При всём обилии косметики, разнообразием я не отличалась. Мой стиль – это замазать синяки, поры и заплаканные веки. Скрыть следы утренних страданий.

Если же истерика возникнет в рабочее время, то в дамскую комнату следует взять с собой кушон «Deoproce». Он очень пригодится, чтобы заштукатурить возникшие в ходе нервного срыва несовершества. Правда, он настолько плотный, что лицо после него становится плоским, как блин. Но времени рисовать себе новую физиономию не будет, поэтому мы малюем наш образ в экстремальном режиме.

Дрожащими руками, беспорядочными движениями я тыкала себе в лицо лицо этим самым кушоном, не понимая, что я делаю, зачем, и какой мне нужен результат. Моё лицо красное, и ничего не происходит.

Меня только что отчитали у всех на глазах. Я провалилась, свалилась и развалилась. А теперь судорожно пытаюсь собраться по частям.

На часах шесть ноль пять вечера, конец рабочего дня. Я должна была бы уже идти с работы и ждать свой автобус, но мне не удалось. Никто меня не отпустил.

Собирая себя по кусочкам от испытанного стресса, я пыталась восстановить дыхание. Я глубоко вдохнула наполненный запахами освежителя и туалетного «утёнка» воздух.

Я собралась уйти домой, а мне в ответ Максим отчитал меня. Оказывается, должна остаться, потому что не успеваю, и моя производительность не позволяет мне уходить вовремя.

Я мажу кушоном по самым проблемным местам – под глазами, на носу, я вообще измазалась им вся, как мумия. Моё лицо – чисто бежевая маска. Даже брови и ресницы – бежевые. В туалете, как в гримёрке, яркий тёплый свет, и в нём видны все мои мелкие морщинки, в которые забилось тональное средство. Я кажусь себе такой уродливой.

Из его пламенной речи выяснилось, что я вообще торможу тут весь процесс. Алина отправила мне кучу макетов, которые я не отработала. Алиса дала мне кучу заданий, о которых ни слуху, ни духу.

– Могу я узнать, какие именно задания? Ведь я вроде всё сделала.

Алиса и Алина молчали. Как будто и они сами пытались вспомнить, что я им не прислала и не доделала.

– Куча заданий! Те, которые ты не сделала, мне что, перечислять? – истерично завопил Максим.

А мне что, так и стоять? Я достаю резервную косметичку, и набираю пальцем коричневые тени. Надо хотя бы немного сконтурировать, создать фактуру на лице. Подкрасить брови и ресницы. Блеск на губы, и реконструкция завершена.

Когда со мной говорят на повышенных тонах, я сдаюсь. Когда на меня кричат, моя операционная система по умолчанию отправляет отчёт, что оппонент прав. И подсознание даёт заднюю.

Проще говоря, я всегда считала, что человек на тебя кричит, значит, за дело. Конечно же, я сдаюсь. Только сначала схожу в туалет.

– Юля, ты там долго? – ко мне уже стучатся. Я опять раздражаюсь. Но придётся выходить.

– Сейчас, – говорю я.

Замазав последствия катастрофы, я открыла дверь. Там стояла Алина. Красивая брюнетка с идеальным загаром, пухлыми, сделанными губами и всегда идеальным макияжем. Возможно, это татуаж. Неважно. У неё безупречная фигура, она всегда красиво и дорого одета. На ногах всегда туфли от Кристиана Лабутена. С красной подошвой, такие. Дорогущие.

Она как Анджелина Джоли. Или, отфотошопленная Виктория Боня. Богиня красоты и в жизни, и в инстаграме, где у неё десять тысяч подписчиков. Это вам не шутки.

– Что, с Максимом повздорила? – спросила она меня. Как будто сама не видела, как он меня отчихвостил.

– Ничего страшного, – ответила я безэмоциональным тоном, убеждая в этом скорее себя.

Алина улыбнулась мне.

– У вас непростые отношения. Но всё-таки он твой босс, от него многое зависит. Лучше иногда идти на уступки.

– Какие уступки?

И какие, блин, «иногда». Это больше похоже на «всегда».

– Ну, ты просто иногда оставайся, чтобы хотя бы было видно, что тебе интересно работать, – такой нужный в данный момент совет.

– Оставаться? – не поверила я. – То есть, если я не остаюсь, значит мне не интересно?

– Ну, не то чтобы… Но ты же видишь, у нас все часто задерживаются после работы. А ты постоянно уходишь ровно в шесть. Конечно, ему это не нравится, он видит, что тебе не нужна работа, тебе не интересно.

– Речь про интерес не шла, он считает, что я не справляюсь. И постоянно обсуждает, кого уволить.

Алину я не так сильно боялась. Могла с ней быть немного пооткровенней.

– У нас никто не уходит раньше семи. Так не принято, разве ты не видишь? Это просто неуважительно по отношению к начальству. И не нужно от этого плакать. Ты должна быть стрессоустойчивой.

Ох, уж эта стрессоустойчивость! Везде-то она нужна, везде-то нужно быть готовым к стрессу, чтобы потерпеть, а потом, вероятно, ещё добавки попросить. Такое ощущение, что без этого нигде вообще работать нельзя. Ни с клиентами, ни в офисе, ни даже фрилансить. В этом мире вообще есть место для нестрессоустойчивых людей?

Это неважно, важно то, что энное количество из нас лишь притворяются стрессоустойчивыми. Как и я, до поры, до времени. А теперь меня раскусили.