Sabbatum. Химеры

– Вот именно, собиралась. Но я же не дурак, Аня! Вижу, что ты готова отказаться от меня. Я хочу, чтобы ты пообещала мне выйти за меня замуж, а потом перейти от Марго в мой клан.

– Обещаю…

Я с ужасом понимаю, что цена вопроса высока. Но согласна. Я найду потом способ уйти от Виктора.

– Нет. Не так. Мне нужны гарантии. – Савов берет мою ладонь и целует. – Как клясться будешь? На крови? Или по духу?

Все. Это уже серьезно. Он просит обряд клятвы. А это значит, обмануть его будет уже нельзя.

– Я не готова…

– Хорошо! Тогда пускай горит Клаусснер синим пламенем! А его блондинка будет оправдываться перед Сенатом. Отлично! Убьешь сразу двух Инквизиторов, не прикасаясь к ним.

Он резко отталкивается от стены и идет к выходу. Паника и ужас волной накрывают меня. И я выпаливаю, прежде чем успеваю осознать, что говорю:

– Я согласна! На крови! Дам клятву на крови.

Савов оборачивается и разводит руками.

– Хорошо! Когда суд?

– Завтра…

– Завтра же и проведем обряд.

После его ухода весь день прошел серым пятном, а затем была мучительная ночь. Плакала. Пыталась найти другие решения, но ничего не находилось. Клятва – это серьезно. Не пустые слова. Это принуждение. Нарушение – смерть, притом, как твоя, так и близких родственников. Автоматически запускается родовое проклятие. Обойти Виктора не получится. Я не знаю, как дозваться до Сената. Пускай я и не совсем смертная сейчас, но я без Знака, не Инициированная, я не дозовусь до Архивариусов. А если попросить кого-то, чтобы привели? Только через кого?

Кевину нельзя соваться в Сенат. Варя откажется. Ева приведет Архивариуса, но время будет упущено, пока еще я дозовусь до Валльде. Да и чревато для нее. А завтра уже суд! То есть сегодня, если судить по московскому времени.

Рэйнольд… Любимый, прости! Я все глубже зарываюсь. Еще больше оттолкну тебя.

В мире сказок Принцессу спасает Принц, убив Дракона. В моем мире Драконы имеют человеческое обличье. И Принц может перепутать, убив не того. Либо просто уйдет, не поняв, что требуется спасение…

Утро пришло слишком быстро. Страшно. Я так и не придумала, как достучаться до Сената, обойдя Савова. Если бы Знак проявился, тогда я не была бы зависима от Виктора…

Они вошли ранним утром, когда все еще спали. Я сначала удивилась, что их пропустили в больницу, но потом вспомнила, что колдунам нет запретов от смертных.

Виктор одет в черный костюм, рядом стоял кореец в таком же костюме, но с черной рубашкой и кейсом в руках.

– Доброе утро. Архивариус Кан Син Гю. Я веду дело по обвинению Инквизитора Стефана Клаусснера в незаконном убийстве Химеры Макса Бёхайма. Меня позвали, так как у вас есть информация по этому делу. Так?

Я киваю, не в силах выдавить из себя ни слова. Позади Архивариуса пристально смотрит исподлобья Виктор, его взгляд хищный, волчий. Надо отдать должное, выглядит представительно и дорого.

– Итак, что вы хотите мне сказать? Хочу напомнить, что в своем лице я представляю Святой Сенат и его Старейшин.

Я снова киваю в ответ.

– Простите, мистер Син Гю, но девушка немного напугана. Не видите? Она недавно побывала в Карцере и пережила суд, поэтому так смущается. Можно, я поговорю с ней наедине, а потом вы продолжите?

Архивариус взмахом руки дает разрешение, молча разворачивается и выходит за дверь, оставив меня наедине с моим драконом – Виктором Савовым.

– Итак, ты, надеюсь, не передумала? Или все-таки возьмешь на себя грех за смерть Клаусснера и Валльде?

Виктор стоит в стороне, но все равно ощущение, что продолжает держать руку на горле.

– Нет. Не передумала… – Я просто не нашла других вариантов спасения и себя, и Евы со Стефаном.

– Тогда приступим к клятве?

Он достает из внутреннего пиджака маленький ритуальный нож, после чего, не поморщившись, режет им себе ладонь и передает мне.

Взяв кинжал, я почувствовала, как он переполнен темной магией: над этим маленьким серебряным предметом очень долго и страшно поработали. А это значит, что клятва будет крепкой и сильной. Резать пришлось правую ладонь, так как на левой швы. Нож был очень острым, он легко рассек кожу, и багровой полосой заалела рана.

– Сама вспомнишь слова? Или помочь?

Я вздыхаю и произношу:

– Я, Анна Шувалова, клянусь, что выйду замуж за Виктора Савова и перейду в его клан, как проявится Химерский Знак. Кровь моя – жизнь. Слово мое – камень. Сказанное не преступлю, не нарушу, не предам. Ибо тогда камень разрушится, кровь в землю уйдет. Да будет так.

Слова темные, неприятные, они зажигают черную магию, которая, как яд, ползет по моим сосудам и венам. Виктор закрепляет клятву, когда кровь смешивается при соединении наших рук.

– И ушел Каин от лица Света, и поселился в земле Нод, на восток от Эдема[6], – Савов цитирует Библию с неприятной ухмылкой. После чего произносит заклинание Sanitatum, убирает кинжал и достает черную коробочку.

– Держи. А то у тебя же нет кольца от меня.

Я открываю коробку: на черном бархате поблескивает простенькое витое золотое колечко.

– Я знаю, что ты не любишь вычурные кольца. То было ужасным, если честно, это больше подходит для невесты.

То кольцо было еще проще: серебро и сапфир. Я выпросила его у Савова на одной ярмарке, потому что очень понравилось. Он тогда подарил очень дорогое с крупным бриллиантом, которое совершенно было не моим. Оно мешалось, царапалось, цеплялось за все подряд и было тяжелым. Серебряное же было легким, незаметным и родным. Савов сдался, когда в очередной раз увидел меня без кольца. И вот на замену пришло новое.

– Дай, я надену. – Украшение скользит по безымянному пальцу левой руки. В России – это вдовий палец, в Америке на нем носят обручальные кольца. Символично получилось. Я хороню свое будущее, отдавая себя во власть Савову. Виктор легко касается моих губ, подобно поцелую жениха и невесты.

– А где то кольцо? Разве его не отдал Сенат?

– Отдал вместе с вещами. Но я не взял, – он заглядывает мне в глаза и убивает следующей фразой: – Я все вещи оставил Оденкирку.

– Зачем? – Я в шоке. Голос не слушается, воздуха не хватает, еле шепчу.

– Будет знать, как портить чужие кольца защитными заклинаниями.

Он отворачивается и идет к двери, чтобы позвать Архивариуса, я же стою, окаменев от ужаса: Савов в курсе всего, а я слепая дура, думавшая, что он не замечает мою любовь к Рэйнольду и отвращение к нему, считающая, что смогу уйти от него. Виктор меня не отпустит. Никогда. Я давно загнала себя в ловушку, а сейчас сама закрыла дверь.

Архивариус входит и что-то говорит мне. Только когда меня окликают, я возвращаюсь в реальность, которая становится кошмаром.

– Так что вы хотите рассказать?

– Клаусснер убил Химеру, защищая меня… – и я рассказываю все, что помню.

Я должна спасти Еву и Стефана. Теперь обязана.

Иначе грош цена моей жертве.

* * *

Пока она рассказывает историю своего чудо-спасения великодушным Инкизитором, у меня звонит в кармане мобильник. «Морган» светится на экране.

Извиняюсь и бесшумно ухожу из палаты.

– Да?

– О! Слышу довольные нотки!

Я не сдерживаюсь и счастливо смеюсь в трубку.

– Как все прошло?

– Все прошло идеально.

– Аня не сомневалась?

– Нет. Я жал на то, что из-за нее сожгут этих Инквизиторов. Сработало!

– Клятва?

– Дала. Она наша!

В трубке слышится довольный смех Моргана. Надо отдать должное: он гений. Хотя тут больше заслуга Кукольника и Психолога, которые смоделировали ситуацию, где Анна сама отдается нам в руки. Но все-таки я тоже молодец: сыграл, как по нотам.

– Савов! – ее яростный крик разносится по всей больнице звонким эхом.

– Женщина, не кричите! – цыкает дежурная, за что получает мощный заряд от Маргариты. Медсестра с шумом падает в обморок, сшибив своим грузным телом железный стул. Слишком громко! Это привлекает внимание. Некоторые пациенты с любопытством высовываются из палат и тоже получают от Маргариты.

– Савов! – рычит на меня Марго и подлетает, будто коршун к жертве. – Объясни мне на милость, что за суд, на который собирается Аня?

Она замахивается, чтобы ударить меня магией, но я быстрее, блокирую, шипя в ответ:

– Ну, давай. Начни душить, когда за дверью, – я киваю на палату Анны, – Архивариус из Сената. Вот он порадуется на обездвиженную медсестру и того бедолагу, в которого ты попала зарядом. Кажется, парень получил гипертонический криз.

Марго, присмирев, начинает оглядываться. К дежурной уже подбежала другая медсестра и пытается привести в чувство. Кто-то из палат побежал за доктором для второго пострадавшего.

– Что, мать твою, происходит? – Марго сипит. Она вся красная от злости. Я чувствую, как клубится в ней магия, готовая прорваться и выплеснуться с разрушительной силой.

Вместо ответа протягиваю ей телефон.

– Поговори об этом с Джеймсом.

Марго недоверчиво берет смартфон в руки и прикладывает к уху.

– Джеймс? Что происходит? Зачем это?

Мой Темный ей что-то говорит, и с каждым словом Марго все больше успокаивается. Ее магия уже не пытается прорваться и взорвать все здесь к чертям собачим.

– И как это поможет ей в определении стать Химерой?

Марго не знает, что все проворачивалось за ее спиной, а значит, не знает об истинных причинах. Наверняка, Морган сейчас ей сочиняет про то, что это еще больше отвернет Анну от Инквизиторов и склонит к Химерам.

– Психолог посоветовал?

А вот и главный козырь. Если Психолог советует, обсуждению не подлежит. Через пару мгновений телефон снова в моих руках.

– Да? Это Виктор.

– Когда у вас суд?

Я смотрю на часы.

– Через два часа.

– Отлично! Еще одно задание. Но уже от меня. Кинь Марго имя Евы Валльде в разговоре. Понятно?

Я улыбаюсь. Морган не может так просто оставить Саббатовцев в покое.

– Конечно.

И я отключаюсь. Именно в этот момент Архивариус выходит к нам. Он здоровается с Марго, после чего обращается ко мне:

– Прошу привести свидетельницу в Суд через два часа.

Я киваю в знак согласия.

– Конечно, придем. Надеюсь, Стефан Клаусснер останется жив. Мы с Анной не хотим оказаться причиной его гибели. Анна не переживет, что принесла столько страданий своей подруге, Еве Валльде. Они так сдружились! И такая самоотреченная любовь между этими Инквизиторами – Клаусснером и Валльде!

На Син Гю моя речь не производит никакого действия, а вот Марго недоуменно выгибает бровь и оборачивается ко мне.

– Самоотреченная любовь? Ева была у Анны?

Я не отвечаю. Но всем видом даю понять, что она правильно все поняла.

– Архивариус…

– Кан Син Гю.

– Простите, – Марго елейно улыбается корейцу, – я хочу официально подать заявление в Сенат о нарушении постановления Суда Инквизитором Евой Валльде в отношении Анны Шуваловой, с которой ей нельзя общаться и контактировать.

Люблю

Ева неожиданно смеется за завтраком. Гробовое молчание, в котором мы хороним Стефана, внезапно обрывается ее переливистым смехом, так что даже Сара вздрагивает от неожиданности. Смотрится пугающе. Будто Ева сошла с ума.

– Она даст показания! ОНА ДАСТ ПОКАЗАНИЯ! – еще секунду назад Валльде молча сверлила взглядом свою тарелку, не притрагиваясь к еде, – и вот Ева счастливо смеется, утирая слезы радости. – Мелани будет в суде! Стефан спасен!

Звучит безапелляционно. Звучит радостно. Мы начинаем переглядываться, чувствуя, как наша скорбь сменяется счастьем. Друг спасен! Благослови Боже Мел!

Я знал, что Ева вчера ходила к ней. Видел, какая она пошла на встречу. Ева возвращалась, проходя мимо кабинета, в котором мы с Деннард сверяли отпечатки магии по сличителю.

– Ева! – я ринулся из-за стола, вскочив, будто ужаленный. – Ты видела ее? Как она? Согласилась?

Мне было плевать, что Кристен слышит и видит мое идиотское нетерпение.

– Да. Она обещала попробовать… Вначале сразу же согласилась, но как речь пошла о Савове и его разрешении, я по лицу поняла, что будет трудно.

Савов! Ублюдок! Он закрыл мне доступ к ней. Я не успел и слова сказать, как он вышвырнул меня, будто какую-то темную сущность.

– Она что-нибудь говорила обо мне? Передавала?

– Спрашивала о тебе. Говорит, сожалеет, что выбрала Савова. Но больше ничего.

Киваю. Я все это знаю. Она постоянно просит прощения за это…

«Прости меня. Пожалуйста, прости меня…»

За что мне тебя прощать? Это я должен просить прощения, что невольно стал причиной остановки твоего сердца. С содроганием вспоминаю, как умолял возвращаться в тело. Это станет моим кошмаром. Это станет моим грехом, что не дал ангелу уйти, так как мне самому он нужен тут, на земле. Я потом всю ночь не спал, мучился мыслями о ней. Ева рискнула, была у нее! А я – нет. Трус! Слабак.

Только, чем это обернется для Мелани? Она как-то уломала Савова, чтобы пустил ее в суд. Ревность змеей поднимается во мне и шипит: что сделала Мелани для Виктора ради его согласия?

– А можно с вами на суд? – голос Кристен выводит из забытья, пока остальные счастливо обсуждают новость о согласии Мелани.

– Зачем тебе? – тихо интересуюсь, смотря на нее поверх стакана с соком. Мне не нравится ее желание поехать с нами.

– Просто посмотреть. Я никогда не была на суде Сената.

Кристен и Сара теперь сидят на местах Мелани и Кевина. Я тоже покинул прошлое место с краю, рядом с Реджиной, меня стала бесить близость к Светочу. И вот я сижу напротив своей ученицы, постоянно ощущая ее любопытные взгляды на себе. Иногда она начинает заигрывать со мной для всеобщего веселья, я же молча ем, наблюдая, как резвится Деннард, пытаясь вывести меня из себя.

– Там ничего интересного не будет.

– Мисс Реджина, можно мне с вами поехать на суд? – громко спрашивает Кристен через весь стол, игнорируя мои запреты, сразу обратившись к Светочу. Гнев на эту выскочку удушающей волной поднимается в груди. Просто невыносима!

– Конечно, можно.

Кристен победоносно улыбается мне.

– А где будет проходить суд? – Курт явно оживился.

– Рядом с нами. В Ливерпуле, – Ной хоть и не показывает явной радости, но в его движениях скользит легкость.

– С чего вдруг они решили рядом с нами? – теперь и Артур вступает в беседу.

– Наверное, чтобы ближе было разводить костер для Стефана, – Реджина произносит это прохладно, промокнув губы салфеткой и отбросив ее в сторону. – Жду всех, кто едет в суд, в час дня во дворе Саббата.

И первой уходит из-за стола. Недовольна, что Ева обратилась к Мелани, ясно как день. Но иначе нельзя было. И все это осознают. Мы за эти дни так и не нашли способ оправдать Стефана.

– Ух ты! Симпатичное! – Я делаю дурацкую оплошность. Раздумывая о Стефане, Мелани, Еве и следя за всеми, забылся и, играясь с кольцом, случайно вытащил его из кармана, продолжая вертеть между пальцев. – Явно не твой размерчик.

Кристен смотрит на мои пальцы, которые продолжают сжимать серебряное украшение, кольцо Мелани. Никто не замечает моего промаха, потому что все встают из-за стола и расходятся. Лишь Деннард продолжает с ухмылкой смотреть на кольцо.

Я нагло смотрю в глаза девушки, раскрываю ладонь, чтобы она лучше рассмотрела его, после чего с улыбкой убираю снова карман. Посмотрела? Хватит с тебя.

Я встаю и ухожу, не оборачиваясь. Нужно подготовиться к суду.

Мы единой толпой вошли в здание суда. Как обычно, все одеты в черные деловые костюмы. Даже Деннард сменила свои майки и кожаную куртку на брючный костюм и туфли на каблуках, а волосы причесала и забрала в хвост, что сделало ее еще краше. К слову, девушка выглядела очень хорошо. Надо отдать должное, Кристен красива, когда молчит и строит вид пай-девочки. Так она меньше раздражает своим присутствием. Могу догадываться, почему суд вызвал такой интерес. Причина у нас с ней одна и та же: Мелани. И если у Деннард это праздное любопытство, то у меня – жизненная необходимость.

– Вы понимаете, что с показаниями Мелани возможен и допрос вас? Вы ведь, получается, лгали, говоря, что ничего не знаете об убийстве этого Заклинателя. А это значит…

– Это значит, что применят чей-нибудь дар, – закончила за Реджину Ева, которая была вся как на иголках. Последние события словно сняли с нее холодную броню отчужденности, обнажив перед нами ее настоящую. Валльде уязвима сейчас как никогда.

– Обычно в таких случаях они устраивают закрытый суд, – Ной знает эту систему лучше нас. Он столько раз был востребован Сенатом в делах о нарушении законов, что можно сказать, судебные тяжбы и расследования – это его стихия. А вот охотник на ведьм из Ноя плохой. Слишком медленный и брезгливый.

Курт, стоявший ближе всех к входу, первым заметил приближение Химер.

– Они идут.

И в холл вошли трое. Я был удивлен, ожидая увидеть весь клан Теней в довесок к немецкому клану Татцельвурм. Но нет.

Вначале появился Савов, тоже в черном, элегантно одетый сукин сын. Неприятный, с рыжеватой щетиной, хитрым прищуром глаз и немного вальяжной походкой. От него за милю несло черной магией и гордыней. А за ним следовали две девушки. Одна была со светлыми волосами и разноцветными прядками, чуть сутулая и нескладная, одетая в костюм, похожий на школьную форму, который совершенно ей не шел. Рядом стояла Она.

При виде нее сердце забилось чаще. Я даже не узнал сначала Мелани: маленькая, похудевшая, в большой, не по размеру, кожаной куртке и джинсах.

– Они ее кормить не пробовали? – Реджина, как и я, удивленно рассматривала Мелани. Любимая выглядела тенью самой себя. Даже хуже, чем я видел ее через астральное тело. В моей памяти Мел одевалась всегда в светлые тона. А в бежевом кружевном платье ее забыть вообще невозможно. Она была худой, но не тощей. Сейчас Мелани казалась скелетом с забинтованными руками. Если на левой руке я знал, откуда рана, то вторая явно была свежая и болела. К тому же при любом движении плеч, я чувствовал боль синяков на ее груди. Господи… Что они с тобой сделали?

Мелани будто услышала эти мысли и посмотрела прямо на меня своими большими красивыми глазами, в которых отчетливо прочиталась печаль. Она тоже тоскует по мне.

– Не надо… – предупреждающе цедит сквозь зубы Ной, удерживая меня за плечо.

Только сейчас замечаю, что сделал неосознанное движение в ее сторону.

Савов, как зверь, чувствует повисшее между нами напряжение и покровительственно обнимает Мелани, привлекая к себе; девушка тут же смущенно опускает взгляд под ноги. Удушающе ревностно. Спокойно, Рэй…

– А кто это с ними? – я слежу за взглядом Реджины: она рассматривает Химеру, прибывшую с Мелани.

– Это Субботина, – Ной кивает ей. Та в ответ делает странное скупое движение в знак приветствия. При этом на лице не отражается ни одной эмоции. – Ее Сенат иногда привлекает в помощь к делам.

– А! Это та самая из Воронов? У нее дар…

– Гностик: заставляет неосознанно говорить правду.

– Забавные у нее мысли! – Реджина ухмыляется долговязой девушке. После чего кидает хитрый взгляд на Ноя.

В следующее мгновение слышу удивленный присвист Ганна. Он смотрит на только что вошедшую Лауру Клаусснер, в черно-красном платье с глубоким декольте, открывающем соблазнительный вид. Если честно, я и сам готов присвистнуть из-за резкого прилива тестостерона, глядя на «богатство» Лауры. Интересно, кого она хочет здесь поймать в свои сети с таким вырезом? Не думаю, что Архивариусы и Инквизиторы заинтересуют ее.

Она поворачивается к нашей группе и делает приветственный жест рукой, очаровательно улыбаясь ярко-алыми губами.

Деннард сражена, по лицу видно. Она практически повисает на моем плече и жарко шепчет:

– А это кто?

– Это Лаура Клаусснер. Сестра Стефана, – я говорю тихо, стараясь не шевелить губами, читая восхищение и удивление на лице Кристен. Забавно наблюдать, несмотря на то, что Деннард почти прилипла ко мне. – Она Химера.

Я пытаюсь остудить ее пыл. Но, кажется, еще больше удивляю.

– Да ладно?!

– Тебя восхищают Химеры?

Кристен тут же возвращается в реальность и уже смотрит на меня, будто я ляпнул глупость. Ее рука соскальзывает с моего плеча.

– Красивая женщина достойна восхищения. И неважно, кто она по сути.

– Я тоже так считаю, – поддакивает ей Артур за спиной.

Я оборачиваюсь на Еву: она стоит в стороне и не подает вида, что увидела Клаусснер. И снова возвращаю взгляд на Мелани. Девушка сидит на скамье рядом с Савовым, который нежно держит ее за руку. Мне больно. Ревную. Она его терпит, видно по ней: Мелани отводит взгляд, смотрит куда-то под ноги и молчит.

«Рэй, осталось два месяца… Два каких-то месяца…» – твержу, как мантру, глядя на мыски своих ботинок и закусывая губу.

Внезапно ко мне подходит Курт и легонько толкает локтем одновременно с кивком головы. Я смотрю туда, куда он указал, и ком встает в горле. Я чувствую, как ненависть зажигается в крови. Еле справляюсь, чтобы выглядеть бесстрастным и спокойным.

– Здравствуй, Рэйнольд, – Савов стоит на расстоянии, но достаточно близко, чтобы ударить. Если не магией, то кулаком. За ним к нам спешит Мелани, которая напугана выходкой Виктора.

– Привет.

И Курт придвигается ко мне ближе, становясь в боевую позицию, будто готов прикрыть своим даром, если понадобится.

– Как у вас дела? – Виктор оценивающим взглядом скользит по Кристен. – О! Да у вас пополнение! Надеюсь, девушка не с амнезией и уже с Инквизиторским знаком?

Мелани встает за спиной Савова и легонько берет его за локоть, словно пытается сказать, чтобы сдерживался. От этого мне становится нервозно. Я в последний раз видел ее на таком расстоянии месяц назад. Не могу удержаться, чтобы не начать жадно рассматривать ее лицо в поисках ответов на свои вопросы. Мелани смотрит мне в глаза, ее губы приоткрываются, будто хочет что-то сказать, но боится. Господи! Как же хочется сделать шаг и прикоснуться! Но нельзя. Савов специально провоцирует меня. Я с огромным усилием воли отвожу взгляд от Мелани и смотрю в противное лицо Савова – так и хочется врезать ему!

– Какое тебе дело до нас? По-моему, ты слишком много придаешь себе значения, считая, что мы будем вести милые беседы.

– Какой ты невежливый, Оденкирк. А ведь нас связывает очень многое.

На слове «очень» специально делает ударение, намекая на Мелани и мою сестру.

– Я бы с удовольствием не имел с тобой ничего общего.

Когда-нибудь я с удовольствием размозжу тебе голову, Савов, а потом скормлю псам из преисподней!

Виктор криво ухмыляется, кладет руку на плечи Мел и уходит с ней. Внутри опустошение.

– Что он хотел? – Кристен непонимающе озирается на нас. Никто не решается ответить, лишь Реджина покровительственно треплет ее по плечу.

– Некоторые люди, как скунсы, детка. Напасть не нападают, но вони от них!

Ощущение дежавю. Вот она за трибуной, прячет взгляд и дает краткие ответы. Только цена сейчас – жизнь Стефана Клаусснера. Все слушают размеренные ответы Мелани, отвечающей тихо и боязливо. Она постоянно кидает взгляд то на Еву, то на Савова. Но не на меня.

– Итак, вы уверяете, что Клаусснер вас защищал?

– Да.

Слава Богу! Показания Мелани и Стефана совпадают. Стеф говорил, что спасал девушку. Но Химеры не отдавали Сенату Мел, скрывая ее фразами типа: «Она не хочет ни с кем говорить. Ведь признания – дело добровольное. Это ее выбор».

Архивариусы понимают, что эти двое договориться никак не могли, поэтому ничьи дары при допросе не требуются.

– Рэйнольд Оденкирк и Ева Валльде, встаньте!

Дознаватель выкрикивает наши имена прямо во время показаний Мелани, так что я вздрагиваю. Мы с Евой встаем, будто в школе по оклику преподавателя.

– Мисс Субботина, воздействуйте на них.

Химера, подружка Мел, встает напротив нас.

– Мисс Валльде, почему вы не сказали на допросе, что брали на обряд экзорцизма Анну Шувалову?

– Потому что это сулило нам проблемы. Смертных брать на обряды запрещено.

Дознаватель копается в каких-то бумагах. После чего поворачивается к нам.

– Мистер Оденкирк, вы являлись учителем Анны на тот момент?

– Да.

– Почему допустили нарушение правила со стороны Евы Валльде?

– Приказ Первого Светоча.

– Реджина Хеллмак, почему был такой приказ?

– А как это относится к делу Клаусснера? – Я удивлен ответу Реджины. Она ловко обрубает нить, разматывающую клубок другого дела.

Дознаватель тушуется и понимает, что она права.

– Мистер Оденкирк, вы можете подтвердить слова Анны Шуваловой о незаконченности обряда?

Меня бросает в дрожь от воспоминаний, в которых Мелани рвет змеей в кровавой воде. И самое страшное – когда она попросила меня убить ее.

– Могу.

– Расскажите.

– Мелани пожаловалась на свое здоровье. А потом не спустилась к ужину. Ее мысли услышала Реджина, и мы все поспешили в ее комнату. Мелани…

– Анна.