Я люблю её

Саша Кая

Я люблю её

Может ли традиционная любовь быть вне стереотипов?

1

Меня зовут Франко. В начале октября 1997 года мне исполнился двадцать один год, и я переехал в Турин. Облагоразумившись, я стал студентом. Отец перестал спонсировать мои гонки. И это несмотря на то, что я за этот сезон занимал места на подиуме целых восемь раз: мне сулили светлое будущее в автоспорте… при наличии надёжных спонсоров. Их не оказалось. Да тут ещё неприятный случай с папиной машиной, которую я взял на время. В общем, родители решили: ближайшие три года я должен посвятить высшему образованию. Причём пройти, как говорится, школу жизни: жить одному, рассчитывать бюджет, в одиночку следить за бытом. Мне выделили сумму на приличную однокомнатную квартиру в центре города, но я предпочёл распорядиться суммой иначе. Я снял комнату на окраине, тем самым, сэкономив, обезопасил себя на первое время небольшим капиталом. Комната эта находилась в новом доме, так что мои соседи-хозяева только полгода как въехали и знают, каково это – на новом месте.

"Кто же хозяева квартиры?" – спросите вы. Она эффектная и красивая. В ней, кажется, отсутствуют изъяны. С первой минуты, как я её увидел, она стала для меня самой необыкновенной и несравненной ни с кем на свете. Она отличалась ото всех окружающих меня с детства женщин. И неудивительно – она же ведь иностранка. Она приехала из России, ее семья была родом из Санкт-Петербурга. Звали её Аделина. Я почти не чувствовал акцента – она жила в Италии уже больше пяти лет. Она красавица, но дело далеко не во внешности… Что я говорю? Конечно же, дело и во внешности тоже! Красиво описывать я не умею, но скажу про волосы. Они у неё чёрные и ниспадают ласковой волной, отливающей бронзой, на плечи. Сколько вечеров я любовался этим отливом, наблюдая за тем, как она идёт по дорожке к дому, возвращаясь с работы. Я не знал, ни кем она работает, ни кто по профессии её муж; не спрашивал и поначалу даже не интересовался. Аделина могла быть певицей (у них в комнате стояло пианино) или актрисой (у неё очень пластичная мимика, спортивная фигура). Я завидовал ему: её муж мог обнимать её, не отпуская. Правда, этого ни разу не происходило при мне.

Квартира была уютная: сразу видно, здесь приложила руку женщина со вкусом. Общую картину портили лишь плакаты с боксёрами, развешанные на стенах. На полках стояли автографы знаменитых спортсменов в рамочках, несколько кубков… Боксёр? Он? Не слишком высокий, ненакачанный. Я бы даже сказал, что он мягкотелый. Не уверен, что муж Аделины когда-либо посещал спортзал. Я намного выше и крупнее его. Я даже своих родителей выше на две головы. А он вообще не спортсмен. С виду – обычный офисный работник. Ещё и очки носит. Я не знал более молчаливого и серьёзного человека. Не грубого, но чересчур неулыбчивого. Я бы не стал пересказывать ему и самую смешную шутку: даже если бы шутка ему понравилась, он не дал бы этого понять – что обидело бы меня. А если бы шутка ему, вдруг, не понравилась или он её не понял… В общем, не стал я проверять, боксёр он или нет. Возможно, этот мужчина только и умел, что хмуриться. Ещё он не вылезал из костюма с галстуком. При этом был всегда так хорошо выбрит, что я задавался вопросом: растёт ли борода на этой гладкой, как у ребенка, коже? На безымянном пальце он носил обручальное кольцо. Оно ему, наверное, не очень нравилось: такой тип должен был презирать всякого рода украшения. Пообщавшись с ним два месяца (точнее – не перемолвившись ни словом), я понял, что из-за таких вот личностей и происходят конфликты. Одни вступают в открытый спор с желанием переубедить таких непереубеждаемых, как он. Другие действуют против их воли – втихую – и создают ещё большие проблемы.

Супругов не посещали гости – из этого я сделал вывод, что у него нет друзей. Только один раз, вернувшись из магазина в выходной, я застал Аделину с подругой. Они сидели на диване и шептались. На Аделине была надета кожаная куртка, как обычно, а подруга была облачена в элегантное красное платье. Насколько я понял, её подруга была женщина хоть и немолодая (впрочем, я не разглядывал), но страшно стеснительная. Заметив, что я вошёл, бедняжка не знала, куда деть руки, и предприняла неловкую попытку подняться с дивана. Поэтому, чтобы не мешать им, я, быстро положив продукты в холодильник, занял свою комнату. Женщина приходила ещё несколько раз, но об этом я узнавал только со слов Аделины, когда она убирала с гостевого дивана забытые подругой вещи: то косметику, то какое-нибудь бельё, покупками которого они хвастались перед друг другом, то украшения… всякую ерунду.

– Сплетни, да и только. Вон, лучше бы луну исследовали. Что там на другой стороне луны? Кажется, у Pink Floyd есть такая песня, – произнесла Аделина, махнув рукой на газету, а потом в сторону окна.

За окном действительно светила яркая луна. Она говорила громко, потому что сушила голову феном. На ней был лёгкий халатик. А её муж сидел в кресле и будто бы читал ту самую газету. Как в это время там оказался я? Я был вхож в общие покои без разрешения. Он этим был, конечно, недоволен, всё поглядывал на меня искоса, будто, кроме глаз, ничем больше не может двигать.

– А, Франко, ты, наверное, телевизор хочешь включить? Сейчас как раз новый мульт начинается, а я феном розетку заняла, – засмеялась вдруг Аделина, кивнув в мою сторону.

Кажется, её предположение его успокоило. Чего обо мне точно не скажешь.

2

Настали рождественские каникулы, домой я не спешил. Нужно было показать родителям, что я тут так привык к самостоятельности, что без неё уже никак не могу.

Тем временем муж Аделины уехал по делам в Сан-Ремо. Он не хотел уезжать и, если я правильно понял, даже уже отказался. Но тут она его убедила:

– Ты должен ехать. Тебе нужно развеяться. К тому же, я знаю, что тебе этого очень хочется.

– Ладно, я подумаю. Я очень хорошо подумаю, – ответил её муж.

Короче, мы с ней остались одни. Я купил себе одеколон, а она… вела себя со мной так же, как раньше. Но однажды вечером, когда увидела мой чемодан и поняла, что я и впрямь собираюсь уезжать, заговорила со мной по-особому, на особую тему. Не знаю, может, праздничное вино ей так ударило в голову, и это самое вино я должен благодарить за такую откровенность со мной. Я не постеснялся воспользоваться её разговорчивым настроением и узнал, кем она работает.

– Я борец. Выигрывала бои десятки раз подряд в женской категории.

Она! Боец? Боксёр!.. Ну да… сейчас я вижу, что у неё крепкие руки и ноги… Но всё-таки! Всё-таки если бы она сказала, что танцует в ночном кабаре перед кучей мужиков, я бы принял это куда радушнее. Эта новость стала первым откровением за вечер и, как позже оказалось, не самым сильным.

– Нет, сейчас… Сейчас я просто тренер. А вот, видел бы ты меня десять лет назад…

– Ты тогда училась в школе, наверное?

– Это ты тогда учился в школе, а я выиграла титул, мне было двадцать три года.

Она старше, чем я предполагал! Ни за что в жизни не дал бы ей больше тридцати… двадцати пяти… А какая разница! Что это меняет?

– Ты напомнил мне о годах, и я вспомнила, что сегодня годовщина…

– Свадьбы?

– Нет, – она еле сдерживала улыбку. – Это было ещё до встречи с тем человеком, которого ты знаешь как моего мужа.

– А он что, не ваш муж?

Я подумал, что сейчас мне расскажут, что они шпионы под прикрытием, и на самом деле она совершенно свободна, но…

– Нет-нет. Самый что ни на есть настоящий. Это случилось ровно семь лет назад. Мои подружки повели меня в одно место – как они сказали, посмеяться. У меня на родине такого не бывает.

– Чего такого?

Мне было уже интересно.

– Таких заведений.

– Каких заведений?

– Место, где поют мужчины, переодетые в женские платья.

Ответила она так, словно я мог бы потом произнести: «Подумаешь! Нам действительно привычно ходить в такие места по выходным».

– Когда я впервые его увидела, он исполнял песню на сцене, а я сидела за столиком в четвёртом ряду и чувствовала себя так, словно я опьянела. Я почти не пью, но совершенно ясно: я испытывала волшебный дурман. Я улыбалась и не могла успокоиться. Но он не смешил – он дарил радость… А когда его взгляд случайно попал на меня, совершенно случайно и на несколько секунд, я поползла под стол. Такая безудержная энергия – и целиком направлена на меня!

– Чем же всё кончилось? – не терпелось мне узнать. Признаться, я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться: чем ещё, кроме как концом, эта смешная история могла закончиться?

– А кончилось всё тем, что я стала приходить туда каждую пятницу. Это было главным событием моей недели, самым счастливым. Место, где я была сама собой, а для всех остальных – зрителем, наблюдающим за происходящим со стороны. Но внезапно тот самый артист заставил меня почувствовать сопричастной к происходящему: он стал смотреть мне в глаза с каждым разом всё дольше. Представляешь? В мои глаза! На меня! И это несмотря на грандиозные успехи у всей остальной публики. Зрители аплодировали, кричали, подпевали, а я почти не двигалась и молча наслаждалась. Я садилась всегда в одно и то же место, публика менялась, и никто не мог распознать, куда именно смотрит исполнитель. Если кто и оглядывался, все смотрели на какого-нибудь мужика – но не на меня.

Я был уверен, что на неё смотрели. Если там среди зрителей были, конечно, настоящие мужчины.

– А потом я перестала ходить туда.

И правильно сделала!

– Пропустила где-то два-три пятничных вечера, – продолжила она. – Это была целая вечность. В те дни я чувствовала себя, мягко говоря, паршиво. То, что должно было пройти за пару дней, не отпускало меня ни на минуту. Я твердила себе заученное с детства: помни, счастье женщины заключается в том, что её защищают и заботятся о ней, а не в том, что от неё бегают. Я была уверена, что если я приду туда ещё раз, он решит, что я его добиваюсь, бегаю за ним. Тогда я решила задушить все эти чувства. Пускай, – сказала я себе, – у меня останутся приятные, ничем не испорченные воспоминания: внимательный, уверенный… и нежный взгляд в мою сторону…

Женщины! Зачем вам это?.. Зачем вы тянетесь к женоподобным существам? Вы же сами такие! С вами рядом должен быть мужественный мужик – сильный, мощный, грубый… вон как на постерах на стене! Я подумал, что на этом всё закончилось. Хотя неприятный осадок после этого разговора у меня остался, я был рад, что он сошёл на нет. И тут она, вдруг, как газанула…

– В один из четвергов я заскочила в кабаре – просто узнать, всё ли на месте, не более. На охране, при входе, у меня спросили моё имя. Я представилась как Катя. Соврала – мало ли что. Меня впустили. Я видела, как репетируют другие артисты, посмотрела самое начало концерта, а потом ушла. Меня это не интересовало – ведь его не было и не должно было быть в тот день. Сцена, на которой я привыкла видеть его, не выходила из моей головы. И тогда я подумала… Я хорошенько подумала и решила, что готова провести с ним ещё один день. Живём один раз! И пускай он просто улыбнётся и посмотрит на меня. Пускай – только день. Но он останется в моей памяти не как случайность. Счастье будет даже в том, что он будет существовать где-то в это же время, в этом же городе, а я буду просто счастлива – только одному этому. Уже в следующую пятницу я вернулась… Но каково было моё удивление: именно в тот день он не выступал. Поборов своё волнение, я спросила бармена – почему? И ответ его растопил моё сердце: теперь он выступает по четвергам. Понимаешь, я подумала, что это из-за меня… Что ему передали, что видели меня в четверг, ну и вот – он всё перенёс.