По правде говоря

– Тебе что, деньги не нужны?

– Нужны, – сказала я.

– Ну, так в чём проблема?

– Есть проблема, Руслан Борисович. – Я вздохнула. Не могла же я ему правду сказать? То есть, конечно, могла, но, во-первых, история моей семьи моему начальнику совершенно ни к чему, а, во-вторых, я не уверена, что это возымело бы какое-нибудь адекватный эффект. Я лишь потрачу время, нервы и силы. Поэтому сказала первое, что пришло в голову: – Я не уверена, что справлюсь.

– Так ты хотя бы не отказывайся сразу. Ознакомься, обдумай, а потом уже принимай решение. Вика, ты же такой благоразумный человек, а сейчас вдруг капризничаешь.

– Я не капризничаю!

– Послушай, Захарова, ты пойми, что москвичам отказывать нельзя. Точнее, можно, но не целесообразно. Ты же хотела двигаться дальше, вверх, так сказать, по карьерной лестнице. Всю плешь мне уже проела своим повышением. Так окажи услугу нужным людям, может, тебя без меня переведут?

Я поджала губы, недовольно и строптиво. Но перед начальником согласно кивнула и повторила:

– Я подумаю.

– Вот и подумай, – проговорил он с явным намёком.

Господи, ну почему единственный за многие годы шанс пришёл ко мне под знаменем фамилии Веклер? Несправедливо.

Весь рабочий день я только тем и занималась, что обдумывала предложение. Без сомнения, заманчивое, перспективное, но я не представляла, как смогу на него согласиться. Как смогу работать, зная, кому помогаю. И не просто помогаю, а, возможно, подсказываю, как выпутаться из неприятной ситуации. Ведь не зря же им понадобился аудитор.

– Видно, нашей Вике что-то чрезвычайно занимательное предложили, – подначивали меня девчонки, – раз она даже не слышит нас.

Я подняла голову, посмотрела на них в растерянности.

– Что?

– Да ничего, – пожала Лена плечами и многозначительно переглянулась со Светой. – Гадаем, что такого интересного ты знаешь, о чём нам Руслан Борисович, конечно же, не рассказывает. Ты же его любимица.

– Глупости какие, – проговорила я. – Никто мне ничего не рассказывает. Никаких интересных подробностей. А вызывали меня по поводу отпуска, вот и всё.

Девчонки снова переглянулись и поагакали для вида. А я притворилась, что не замечаю их недоверия из-за моего ответа. Что-то объяснять, тем более врать и придумывать правдоподобную легенду своей задумчивости, не хотелось.

После работы я решила навестить отца. Я редко появлялась у него в доме спонтанно, обычно мы договаривались о встрече или визите за неделю, а то и больше, чтобы не мешать чужим планам. Но сегодня я позвонила, зная, что он уже, наверняка, успел вернуться с работы, и напросилась в гости.

– Что-то случилось? – спросил отец, по всей видимости, по моему голосу и не присущей мне настойчивости, понял, что что-то не так.

– Мне нужно с тобой посоветоваться, – призналась я.

– Конечно, приходи, я тебя жду.

Папа у меня молодец. Каждый раз, встречаясь с ним, я мысленно обращала внимание на то, как молодцевато он выглядит. Это радовало. Радовало то, что энергия и интерес к жизни его не покидали, несмотря на все трагические события, через которые пришлось пройти. Мама оказалась слабее, сдалась, и я знаю, что отец до сих пор чувствует себя виноватым перед ней. Что не смог нести свой крест до конца, отказался от неё. При каждой встрече он задавал мне осторожные вопросы о маме, о том, как она живёт, как справляется, а у меня для него всегда был один и тот же ответ: ничего не меняется. А вот за него я радовалась, хотя и понимала, что он не совершает никаких героических поступков, не старается перешагнуть через себя, чтобы кому-то что-то доказать, он просто живёт. И я не отменяю тот факт, что держать себя в форме, в психологических и эмоциональных рамках, ему помогает Вера и мальчишки. Вся его активная жизнь сосредоточилась на них, а я рада тому, что они его ценят.

– Ужинать будешь? – спросил меня отец, как только я переступила порог их квартиры.

– Нет, спасибо, – отказалась я, присаживаясь на пуфик прямо в прихожей. Вздохнула, посмотрела на отца. А тот обеспокоенно нахмурился, наблюдая за мной. Судя по всему, он грел ужин, потому что стоял с кухонным полотенцем в руках и теперь руки об него вытирал.

– Вика, что случилось?

Я вытянула шею, пытаясь заглянуть через него в комнату. Тихо спросила:

– Кто-то дома есть?

– Нет ещё. Мальчишки на улице, а Вера вот-вот с работы придёт.

– Хорошо, – сказала я. Туфли с ног скинула и прошла на кухню. Присела на стул у окна. Если честно, не знала, как начать, даже, что именно спросить, поэтому решила спросить прямо. – Пап, как ты думаешь, Гришка причастен к исчезновению Ксюши?

Может быть отец и удивился тому, что я подняла эту тему, в отличие, от мамы, с ним мы про прошлое старались не разговаривать. Оба считали, что для этих разговоров не слишком часто видимся, поэтому лучше разговаривать о том, что с нами происходит в настоящем времени, а не о том, что было и чего уже не вернёшь.

Отец не отвечал, то ли обдумывал, то ли пытался унять недовольство, а я пояснила:

– Я с ним практически незнакома, и всю ситуацию до конца не знаю, если уж на то пошло.

– С ним никто толком незнаком, – проговорил отец недовольно. – Не хотелось ему с нами знакомиться.

– Но ты же с ним встречался, и не раз.

– Вика, к чему это?

Я снова вздохнула, положила руки на стол и сцепила пальцы в замок. Смотрела на них.

– Мне сегодня работу предложили. Думаю, что работа перспективная и… денежная. У Веклеров, пап.

Он не ахнул, присел напротив меня за стол. Хмыкнул.

– Почему тебе?

Я пожала плечами.

– Я думала об этом. Но получается так, что случайность.

– И что же, ты будешь с Григорием контактировать?

– Понятия не имею. Возможно, мы с ним даже не встретимся.

Отец отложил полотенце, побарабанил пальцами по столу. Затем сказал:

– Я бы не хотел, чтобы ты соглашалась. Или тебе настолько нужны деньги, что ты об этом всерьёз думаешь?

– Деньги мне нужны, – не стала я спорить. – Но ты же понимаешь, что дело не только в деньгах.

– Понимаю. Но подсказать тебе ничего не могу, Вика. После исчезновения Ксюши я не встречался ни с кем из этой семьи. Разве что с их адвокатом. Который всем дотошно объяснял, что Григорий ни при чём.

– Разве это не кажется тебе подозрительным?

Отец вдруг впал в раздражение, это было очень заметно, он занервничал.

– Прошло десять лет, Вика. Ты же не можешь, как мать, до сих пор верить?.. Или веришь, что она вернётся?

Я качнула головой.

– Не верю.

– Вот видишь.

– Но если он виноват, папа…

– Если он виноват, мы никогда об этом не узнаем. Поэтому какой смысл ворошить былое? Если Гришка Веклер причастен, его Бог накажет, без нас с тобой. А, возможно, уже наказал. Ты же не знаешь, где он и что с ним.

Я вдруг подумала о том, что хотела бы выяснить. А ещё поняла, что зря пришла к отцу, напрасно заставляю его обо мне переживать.

– А зачем тебе, кстати, деньги?

Я отвлеклась от мыслей о работе, на отца взглянула, пытаясь сообразить, о чём он спрашивает. А когда поняла, мне вдруг стало неудобно. Я вроде как беспечно махнула рукой.

– Да так…

– Что «да так»? – не поверил он. – Сомневаюсь, что ты задумалась бы об этом семействе, если бы у тебя был выбор.

– На самом деле, пап, предложение не только выгодное, но и перспективное. И если бы это была другая семья…

– Вот именно, что если бы!

– Не переживай, – попросила я. – Я лишь хотела посоветоваться.

– Это хорошо, что решила посоветоваться, – согласился он. – И, надеюсь, ты меня услышала.

– Услышала, – кивнула я.

– Оставь всю эту историю в прошлом, – добавил он весомо. Из-за стола поднялся, достал тарелку из шкафа, судя по всему, всё же собираясь меня накормить ужином. – Ксюши нет. Я с этим смирился. Думал, что ты тоже. А ты слушаешь мать.

– Не слушаю. То есть, слушаю, конечно, но не так, как ты думаешь. Мне нужно было решить для себя, как поступить.

– Тебе нужны деньги? Сколько? Я тебе помогу.

Я заставила себя широко улыбнуться. Очень надеялась, что беспечности и беззаботности в моей улыбке достаточно для того, чтобы отец успокоился.

– Я просто коплю на отпуск, пап. Хотели с Вовкой зимой в Таиланд…

– Ну, вот устроится он на работу, и пусть копит. Мало ты его кормишь!..

– Пап!

Он лишь нетерпеливо отмахнулся.

– Одну или две котлеты тебе положить? Вера утром жарила.

Я мысленно махнула рукой на диету и сказала:

– Две. С картошкой.

ГЛАВА 3

С Вовкой мы помирились. Я не любила жить под гнетом несогласия и ссор, и помню, ещё бабушка мне всегда говорила, что с мужем, после любой ссоры, нужно мириться до того, как вы оба уснёте. Я старалась следовать её мудрому, как мне казалось, совету, и считала, что он приносит свои плоды. Отношения становятся более спокойными и гармоничными. Или было бы лучше просыпаться недовольными друг другом, не разговаривать? Конечно, причина нашей размолвки так и стояла под окнами квартиры и отчего-то раздражала меня своим красивым, ярким синим цветом, но надо было принять тот факт, что от неё никуда не деться. Можно было обижаться на Вовку сколько угодно, но ежемесячной выплаты по кредитам это никак не отменит. Проблему необходимо было решать. А для начала неплохо бы начать разговаривать друг с другом спокойно, без нервов и обвинений. Я первой попыталась это сделать, и, в итоге, мы с Вовкой обнялись, и в доме наступил мир. Моё несогласие и душевное противостояние никуда не делись, правда, но, как я уже сказала, проблемы их наличие или отсутствие никак не решит.

А Вовка примирению обрадовался, сграбастал меня своими большими руками, крепко сжал, после чего звонко и крепко поцеловал в макушку. Даже от пола приподнял, пытаясь добиться моей улыбки, и покружил.

– Вот такой я тебя люблю, – заявил он, и я, наконец, улыбнулась.

Наступили выходные дни, и первую половину субботы мы с Вовкой изо всех сил старались быть довольными друг другом. После утренней пробежки, я приготовила вкусный завтрак, разбудила любимого поцелуем, а после того самого совместного душа и вкусных гренок на завтрак, мы с Вовой отправились в магазин, на нашей новенькой машине. Вовка радовался, как ребёнок, за рулём он, на самом деле, чувствовал себя куда увереннее и вольготнее, чем в общественном транспорте, он чувствовал себя взрослой, состоявшейся личностью. Я наблюдала за ним украдкой, и в какой-то момент пришла к выводу, что, возможно, я была не права. И пусть эта машина у него будет. Чем чёрт не шутит, может быть, автомобиль и, правда, поможет вернуться ему к взрослой жизни и задуматься о дальнейших планах и перспективах. Ведь когда-то он должен вернуться в колею, снова стать взрослым мужчиной, а не продолжать жизнь беспечного подростка у экрана компьютера.

А вот после посещения супермаркета, Вова и произнёс те заветные слова:

– Давай съездим к родителям. Они будут рады.

Буду ли рада я, никто не поинтересовался. Почему-то считалось, что я должна, просто обязана души не чаять в Вовкиных родителях. Они ведь нам помогают, не оставляют ни в один трудный момент (кстати, если бы не они, этих самых «трудных моментов» могло бы быть в нашей жизни куда меньше, взять для примера хотя бы купленную машину). Как я могла сказать «нет»? Но я не сказала и «да», а Вова уже радостно развернулся на следующем светофоре, и мы направились к выезду из города.

– Видишь, как всё здорово складывается? Мама обрадуется, что мы помирились!

– Ты что, уже успел ей рассказать? – расстроилась я.

Вовка лишь плечами пожал.

– Она вчера звонила, спрашивала, успокоилась ли ты. Конечно, пришлось рассказать. Она посоветовала нам обоим быть терпимее друг к другу. Разве она оказалась не права?

Я отвернулась к окну, изо всех сил стараясь сдержать недовольный вдох. Временами я ненавидела то, насколько Вова близок с родителями, особенно, с мамой, а потом я начинала тайком завидовать. Как же мне порой не хватает родительского, особенно, маминого участия в моей повседневной жизни. Так хочется, чтобы она позвонила и спросила, как у меня дела, чем я занимаюсь, какие у меня планы на жизнь. А не отвечать на её звонки, зная, что уже через полминуты услышу имя сестры.

Но толк от поездки к родителям всё же был, правда, не тот, которому следовало бы обрадоваться. На следующее утро мы с Вовой вернулись в город, и у меня в руках был кредитный договор на машину. Лидия Николаевна передала мне его с проникновенной, ласковой улыбкой и ещё добавила:

– Мы с отцом помогли вам, чем смогли, а теперь уж сами. Старайтесь.

Я забрала у неё бумаги, из рук в руки, едва удержалась от того, чтобы сразу начать их читать, а Вовка рядом со мной браво ухмылялся.

– Не переживай, мам, мы со всем справимся. Не в первой.

– Не сомневаюсь. Вы у меня замечательные ребята.

Я стояла, улыбалась и сжимала в руках договор. А как только представилась возможность, и я осталась одна, плюхнулась в кресло и принялась читать.

– У меня просто нет слов, – сказала я Жанке, когда объявилась у неё на пороге утром воскресенья. Утро было уже не столь раннее, но всё равно утро, и подружка встретила меня в халате и зевая. Воскресенье – единственный день в неделе, который в их семье могли проспать до обеда. Даже Бубуне в это утро предлагалось отправиться не на прогулку, а на одноразовую простынку в коридоре.

Я соседку потеснила, коварно протиснулась на её территорию, и прямым ходом направилась на кухню. Шлёпнула треклятый договор на кухонный стол.

– Жанна, эта машина им обошлась в баснословную сумму! Процент просто зверский!

– Так зачем же они её купили?

– Сказала бы я как есть, но повторю лишь то, что поведала мне Лидия Николаевна. Больше ни в одном банке им кредит не дали.

– Конечно не дали, – зевая, согласилась Жанна, грохнула чайник на плиту. – Они уж лет пятнадцать так живут, Вик, от кредита к кредиту. То ремонт делают, то мебель покупают, то в отпуск едут. Выплаты задерживают, и ничего зазорного в этом не видят. А Вовка родителей переплюнул, он на пять кредитов сразу работал.

Я с расстроенным вздохом опустилась на табуретку.

– И что теперь делать? Ежемесячный платёж – это треть моей зарплаты. Как мы будем жить?

– А ты пни Вовку под зад. Вот прямо пни. Пусть работать, наконец, отправляется. Что это за мужик, без работы?

– Он клянётся…

– Знаем мы его клятвы, – фыркнула Жанна. – Сосиски будешь?

– Утро же, – удивилась я.

– И что? Самая утренняя еда, можешь Серёгу моего спросить, он тебе подтвердит.

Насчёт сосисок я ничего не ответила, подпёрла подбородок рукой и в тоске уставилась за окно.

– А Лидия Николаевна мне этот договор с таким видом передала, будто ипотеку нам оплатила.

Жанка усмехнулась.

– Верю. Я тётю Лиду с детства знаю. Умеет она пакости с милой улыбкой делать, этого у неё не отнять. А почему ты не сказала ей прямо: мол, платить нечем?

– Как я скажу? Мы с Вовой из-за этого накануне поругались, думаешь, он родителям не рассказал? Наверняка, рассказал. А если бы я вчера этот вопрос подняла, получилось бы, что ещё денег у них требую, граблю бедных пенсионеров. Неблагодарная, корыстная и так далее. Они ведь искренне считают, что они нас полностью содержат. Понимаешь? Ладно, сына, это понятно, а в их глазах я – нахлебница. Лида без конца меня тыкает тем, что мои родители нам не помогают, совсем. Мол, им всё равно. А я в ответ молчу. Что я скажу? Или яйца с мясом брать откажусь? Они тогда окончательно разобидятся, и я же останусь виноватой. Неужели ты не понимаешь?

– Понимаю. Но за яйца, мясо и молоко вешать на тебя кредит на машину для своего сыночка, справедливости тут тоже мало, согласись.

Что на это можно было сказать?

Поднявшись спустя час в свою квартиру, я застала любимого за компьютером, за этим занятием я, в принципе, его и оставила, предупредив, что спущусь к Жанне ненадолго. Вовка тогда кивнул, он штудировал сайт вакансий, пообещав мне ещё накануне, что в ближайшее время устроится на любую мало-мальски подходящую работу. Чтобы помогать мне с выплатами.

– Чтобы мы с тобой ни в чем больше никогда не нуждались, – сказал он мне вчера.

И вот прошёл час, и сайт с объявлениями о работе благополучно позабыт, а Вовка в наушниках, сидя ко мне спиной, играет в любимую «войнушку». Я остановилась в дверях комнаты, несколько долгих секунд за ним наблюдала. Иногда так хочется влезть в чужую голову, в чужую душу, и узнать, что, на самом деле, человек думает, чем дышит, чем живёт. Хочется, ведь правда? Но, наверное, к лучшему, что способностей таких у людей нет. Иначе сколько бы разочарований нас постигло дополнительно, сколько всего неприятного мы могли бы узнать, и о себе, и об этом человеке. Поэтому остаётся только наблюдать со стороны и гадать.

В понедельник утром мне позвонили. Я едва успела устроиться за рабочим столом в кабинете, вернувшись с утренней планёрки, обложилась бумагами, отчётами, включила компьютер, и тут у меня завибрировал мобильный на краю стола. На рабочее время я всегда отключала звук на телефоне, оставляя лишь вибрацию, чтобы не заставлять никого, включая себя, вздрагивать от неожиданности, вмешиваясь в рабочий процесс. И сейчас телефон завибрировал, я глянула на экран, увидела незнакомый номер, и в первый момент решила не отвечать. Но рука будто сама собой потянулась за телефоном.

– Слушаю, – проговорила я в трубку.

– Виктория Олеговна?

– Да, здравствуйте.

– Доброе утро. Вас беспокоит секретарь Андрея Романовича Веклера. Мне поручили связаться с вами по поводу предложения о работе.

Все мои размышления и сомнения, что не покидали меня все выходные дни, разом приобрели конкретную форму с прозвучавшим именем Веклер от невидимого собеседника. Если честно, не ожидала, что со мной свяжутся так быстро. Видимо, они спешат с аудитом. Я развернулась на компьютерном кресле к окну, и негромко повторила:

– Я вас слушаю.

– Андрей Романович сможет встретиться с вами завтра, в офисе фабрики. Запишите, пожалуйста, адрес.

– Не нужно адрес, – возразила я. – Я прекрасно знаю, где она находится. Просто… я ещё не решила… соглашусь ли. В конце концов, у меня работа, отпуск начнётся только через неделю.

Кажется, звонившая несколько растерялась.

– Мне не сказали, что вас нужно будет уговаривать. – Её голос прозвучал недоумённо.

А вот я мысленно решила возмутиться: что значит – меня нужно уговаривать? Не нужно. Но обдумать предложение я имею право? Или оно настолько фантастическое?

– Так что мне передать Андрею Романовичу? Что вы отказываетесь и не придёте?

Я молчала. Смотрела за окно, и лихорадочно пыталась понять, чего же я всё-таки хочу, что собираюсь делать? Потёрла лоб рукой. Выдохнула.

– Не стоит. Передайте… Андрею Романовичу, что я приеду, встречусь с ним. И мы с ним всё обсудим.

– Думаю, это будет самым разумным решением, – согласилась секретарша, которая, судя по всему, была весьма большого мнения о своих должностных обязанностях. – Ждём вас в два часа.

Я отключила телефон, и замерла так, продолжая сжимать его в руке. Продолжала смотреть на берёзы через дорогу, вглядывалась в густую, зелёную листву до боли в глазах.

Кажется, ещё вчера я решила, что откажусь. Последую отцовскому совету, и не стану и близко приближаться к Веклерам. Просто ради того, чтобы не ворошить прошлое. И чёрт с ними, с этими деньгами, с перспективами. Я даже заснула с мыслью о том, что приняла окончательное решение. Ни с кем встречаться я не собираюсь. И, наверное, мне стоило остановить Руслана Борисовича после планерки, и сообщить ему о том, что я отказываюсь. Но я лишь проводила начальника взглядом, и ничего не сказала. А вскоре раздался этот звонок. И под аккомпанемент голоса секретарши Андрея Романовича, меня вновь накрыли сомнения. Я вдруг подумала о том, что если сейчас откажусь – возьму и откажусь, передам свой отказ через неё, то мне больше никогда не представится возможность оказаться рядом с кем-нибудь из Веклеров. Хотя бы для того, чтобы просто посмотреть – как они живут, что из себя, как личности, представляют. И, возможно, всё-таки существует маленький, совсем крохотный шанс узнать что-то про сестру. Вдруг я смогу услышать хоть какое-то разумное объяснение. Нет, не её исчезновения, а почему они так повели себя десять лет назад. Почему просто сбежали!..

Я встречусь с Андреем, выслушаю его, конечно же, откажусь от работы, зато задам ему вопрос… или два. Из тех самых, что не дают уже много лет спокойно спать моей семье. Кто-то же должен на них ответить, так почему не Веклеры? Особенно, если имеют к этому отношение.

– Вика, что с тобой? Ты работать собираешься?

Я услышала голос Светы, сделала глубокий вдох, будто все эти минуты сидела, затаив дыхание, и даже не замечала этого. Развернулась в кресле обратно к столу и, наконец, отложила телефон в сторону.

Вечером я отправилась с Жанной выгуливать Бубуню. Вовка, наблюдая за тем, как я зашнуровываю кроссовки в прихожей, нахмурился.

– Тебе не кажется, что ты к Потаповым зачастила?

– Так я не к ним, я прогуляться перед сном. – Я выпрямилась и взглянула на него. – Может, ты оторвёшься от компьютера и отправишься со мной?

Вовка нахмурился ещё сильнее.

– Зачем?

Я развела руками, взглянула на него со значением.

– Чтобы прогуляться вместе, провести друг с другом время. О чём-нибудь поговорить.

Вовка откровенно вздохнул.

– Опять говорить… Ты всё никак не успокоишься насчёт машины? Снова будешь меня ругать?

– Вова, я не собираюсь тебя ругать, я предлагаю тебе погулять со мной.

Он поморщился.

– Вик, ты же знаешь, что я не люблю все эти расшаркивания бесполезные. Какой смысл выходить и гулять вокруг дома? Нам что, по семьдесят лет?

– Можно не вокруг дома, а дойти до парка, – предложила я.

– Да, программа стала куда занимательнее. – Он повернулся ко мне спиной, лицом к компьютеру, надел на голову массивные наушники, а мне сказал: – Иди со своей любимой Жанной, почешите языками. Только этим и занимаетесь.

Спорить я с ним не стала, накинула на плечи лёгкую ветровку, взяла ключи и вышла из квартиры.

С Жанкой мы как раз дошли до парка, всего-то семь минут неспешного шага. Всю дорогу подружка несла любимую питомицу на руках, а когда оказались на парковой дорожке, опустила пушистый белоснежный комок на зеленый газон.

– Побегай, Бунечка, – засюсюкала с собакой Жанка. – Будешь красивой и здоровой, как Вика. Старайся.

Я шла рядом по дорожке, сунув руки в задние карманы джинсов. Бубуня заливалась радостным, визгливым лаем и быстро-быстро семенила впереди нас своими крошечными лапками, гордо посматривая по сторонам. Жанка глядела на собачонку с обожанием, я тоже посмотрела, куда более спокойно, а затем спросила:

– И что ты думаешь?

По дороге в парк я коротко обрисовала Жанке ситуацию. В конце концов, остаться с непростым решением наедине, было не слишком комфортно. Мне, определённо, не хватало смелости, нужен был совет со стороны. Но с отцом я уже посоветовалась, его предостережения не слишком помогли, и теперь я изнывала от неопределённости.

– Ты что же, всерьёз думаешь, что это семейка маньяков? – поинтересовалась у меня Жанна.

– Нет, конечно, – возразила я. – Хотя, чёрт их знает.

– Чёрт, может, и знает их получше, а я, и все вокруг, знают то, что эта семейка Адамс, то есть, в нашем случае, Веклер, весьма обеспеченная. Видишь, как у них всё хорошо? Здесь жили – не тужили. В Москву перебрались, теперь ещё и здесь собираются бизнес возрождать. Деньги, как говорится, к деньгам.

– Деньги меня сейчас интересуют в последнюю очередь.

Жанка от меня отмахнулась.

– Как будто когда-то ты относилась к деньгам по-другому. Поэтому и Вовчик тебе на шею присел, и радуется. Другая бы уже давным-давно его на работу выпихнула. Где он ещё найдёт дуру, которая станет его содержать?

Я решила обидеться. Проговорила недовольно:

– Ну, спасибо тебе, Жанна.

– А что, я не права? А тут, как не крути, перспектива заработать. Поэтому я считаю, что тебе нужно туда пойти, обязательно, и даже не спешить отказываться от работы. Хочешь, я с тобой пойду? – вдруг предложила она. А я глаза на подругу вытаращила. В полной мере ошалев от такой перспективы в первый момент.

– Зачем?

– В качестве моральной поддержки, – не растерялась Жанна. – Да и любопытно мне.

– Умерь, пожалуйста, своё любопытство.

Она пожала плечами, отвернулась от меня вполне равнодушно, снова сосредоточив своё внимание на Бубуне, но я подозревала, что всё-таки расстроилась моим отказом. Жанка любила свою спокойную жизнь, с удовольствием занималась семьёй и домашним хозяйством, вспоминая о работе лишь с прискорбием, а порой и с содроганием, но чего ей точно не хватало, так это общения и интриг. Поэтому, я не сомневаюсь, что согласись я на её участие во всей этой истории, Жанна окунулась бы в неё с головой. И страшно подумать, чем всё могло бы закончиться.