Откуда-то возник прилизанный человек в белой рубашке, при галстуке, он говорил уверенным голосом, но чувствовался в нём страх. Он встал перед группой, спиной к Личу, слышалось «полиция» и «протокол», «хулиганство» и «статья»… Потом кто-то завизжал, и Лич было рванулся туда, в суматоху, но Баньша повисла на руке, и её лицо было похоже на японскую маску, белую, с чёрными щелями глаз.

– Не пущу! Пойдём отсюда! Бери пакеты, НЕМЕДЛЕННО!

И он не мог не подчиниться, они медленно пошли к выходу, и он старался не смотреть на свалку у кассы, только краем глаза увидел, что человек в белой рубашке лежит на полу, по белому расползается что-то красное – может быть, томатный соус? – и в возникшей вдруг тишине тот-же хамоватый голос медленно, с издёвкой выговорил :

– Денег хочешь, петух? На тебе денег, засунь их президенту в…! – по полу рассыпались смятые купюры, и сильные молодые руки уже пихали в пакеты дребезжащие бутылки и банки с пивом…

А на улице по-прежнему палило солнце, и тени бежали справа от них. В машине было прохладно, Баньша молча перекладывала покупки в сумку-холодильник, потом села и расплакалась.

– Ты, дурак, ты чего хотел? Вот как тот лежать там, на бетонном полу? А я? А пистолет? Если-бы ты его достал, тебя на куски порвали-бы! И кому хорошо ты сделал-бы?

Лич достал из сумки бутылку пива, сорвал крышку и выпил всё до дна. Потом сказал:

– Извини. И… спасибо. Поехали.

Он перелез на водительское сиденье, завёл мотор и тронулся с места. Баньша осталась в салоне, возилась, сопела, потом притихла. Лич не стал её трогать, чувствовал вину. Да и отдохнуть ей надо было, стресс согнать. Потом она протянула руку и взяла с сиденья ноутбук. Это хорошо, пусть мозги загружает.

***

В Куровицах было пусто, они видели только двух мужиков у автобусной остановки; один мирно спал прямо на траве, другой сидел рядом, опёршись спиной о бетонный столб, в руке он держал темную бутылку, иногда поднимал её к глазам, и, глядя сквозь неё на солнце, пытался определить состояние содержимого.

Они проехали мостик через Оредеж перед Кобрино, когда Баньша, уже пересевшая на штурманское место, странным голосом сказала:

– Останови, пожалуйста…

Съехав на обочину, Лич надавил на педаль:

– Что?

– Красные флаги… – она смотрела вбок, в сторону реки, Лич знал, что там находится пляжик, где в выходные собирались толпы желающих искупаться, позагорать, покидать мячик через сетку. И сейчас там что-то происходило. Толпа, человек двадцать, топталась вокруг флагштока, наверху которого свисала красная тряпка, видимо, бывший государственный флаг. Не видно было, митингуют они, или просто обсуждают новости. Иногда к небу поднимались руки, возможно, в угрозе, или приветствии. Ещё человек 7—8 обретались у кромки воды, где река расширялась, образуя купальный водоём с несильным течением.

– Что они делают? Посмотри, они-же лезут в воду, многие в одежде. А некоторых тянут насильно… Они не дерутся, это какая-то единая группа. Явно, возбуждены, может быть, пьяные? Они не утонут?

– Хочешь подойти и спросить?

– Нет, не очень…

От флагштока некоторые фигуры бежали к речке и тоже лезли в воду, это было похоже на дикое водяное крещение, только без хоругвей и попов.

– Секта какая? Ты раньше такого не видел? Что это? Там, на воде, к мосту плывёт…

– Нет, – сквозь зубы ответил Лич. – Такого не видел. А это, кажется, утопленники плывут.

Тихая вода кружа несла к мостику распростёртые тела. Они не шевелились, лёжа лицами вниз, будто внимательно рассматривали что-то в прозрачной воде на глубине.

– Это… Это-же дурдом какой-то творится…

– Мифозоями, говоришь, их надо называть? А, по мне, так конченные уроды, – в заключение праздника зло подвёл черту Лич, рванув машину с места, и больше об этом не говорили.

***

– * – «… Мифологических персонажей, наделенных фантастическими морфологическими характеристиками и сверхъестественными силами (богов, людей и животных) – назовем условно мифозоями с точки зрения научной зоологии…» (цитата из книги)

– **– парафраз стихов Гумилёва.

– «… Земля в ту пору была еще совсем юной и плавала в воде, словно масляное пятно или студенистая медуза. И вот, подобно молодому побегу тростника, вырвавшемуся из ее недр и устремленному к небу, явилось в мир божество, именуемое Умаси-асикаби-хикодзи – Священный Сын – Прекрасный Побег Тростника, а за ним – Амэ-но-токотати, Вечный Оплот Небес…", – торжественно прочитала Баньша, и хлопнула ладошкой по джинсовой коленке. – Понятно, Лич?

– Японская мифология, сотворение мира. Что мне должно быть понятно?

– Это поэзия! Это философия нашего мира.

– «… Земля была безвидна и пуста, И Дух Божий носился над водою».

– Ну, Лич, ты постоянно обдираешь пёрышки с моих крыльев!

– Нет, просто сегодня я был в «Магните» и на обочине, над Оредежем. И везде я видел трупы.

– Значит, раз я там тоже была, а теперь я радуюсь поэзии, я – холоднокровная? Как рептилия?

– Не обижайся, я не считаю тебя рептилией. Просто ты тянешься к жизни, и не пачкает тебя грязь. Я тебе удивляюсь. Кстати, ты обратила внимание, когда мы из магазина шли к машине, и пока не уехали, к «Магниту» не подъехала ни одна полицейская машина. А ведь наверняка сразу позвонили. Может быть он и не умер? Дали ему в лоб, облили пепси-колой, ну, хулиганство… Охранники могли и не сразу позвонить.

– Он был мёртв, Лич. Я видела его открытые глаза. Которые ничего уже не увидят. Просто матовые стёкла. Его убили. Ни за что.

– Я и говорю. Грязь тебя обтекает, не касаясь. Наверное, так легче жить?

– «Разум в избежании зла, Мудрость в страхе Господнем».

– Ты уже и Иова прочитала?

– Я его давно прочитала. Но до сих пор не уверена в Боге. Может быть, я когда-то и приду к Нему.

– Ты уже давно с Ним, только Он этого не знает.

Не доезжая до Гатчины, перед новым грандиозным путепроводом, который местные власти возводили, как пирамиды, целую вечность, и на строительстве которого была украдена большая куча денег, Лич свернул направо. Баньша удивилась:

– Ты не хочешь заехать в Гатчину? Мы едем в… – она прочитала указатель, – Новый свет? Не рано нам туда?

– В Гатчине могут быть проблемы. Там, перед вокзалом Гатчина-Варшавская стоит бензоколонка, за которой любят прятаться в засаде работники ДПС, и их никак не обойти. Новый свет, скучное поселение, я там был когда-то, и встреченные мной аборигены мне не понравились, алкаши и наркоманы. Но мы сможем выехать на дорогу в Пушкин.

– Долго туда ехать? Скоро ночь.

– В Пушкин мы сегодня тоже не поедем, минут через сорок приищем место для ночлега, и дальше рано утром отправимся, когда всем очень хочется спать.

– Хорошо, я пока почитаю… – но она не успокоилась. – А что мы хотим найти в Пушкине?

– Друга, который должен знать о происходящем.

– Понятно. Этот друг не наш агент в ФСБ?

– Нет, он вертолётчик. То они следят за порядком на дорогах, то проверяют пожарную обстановку в лесах…

– То следят за скоплениями народа на массовых митингах.

– Бывает, но это под неусыпным надзором. Но главное, что им видно всё. В том числе и передвижения колонн военной техники. А также маршруты проезда по региону кортежей высших морд. Много интересного, что в СМИ не покажут.

– Слушай, а куда мы это едем? Новый свет проехали, и теперь опять на запад? И теперь ты поворачиваешь на север…

– Отстань. «Нормальные герои всегда идут в обход!»

Баньша надула губки, демонстративно уткнулась в ноутбук, но опять не выдержала пытки:

– Я думаю, ничего мы из мифо-зоологии не вытянем, больше толку смотреть в мифах.

– С чего такой вывод?

– А с того, что всё или чудовища из людей, или люди из зверей. В шаманизме – летел ворон, и вдруг стал человеком, бежала мышь, и вдруг стала человеком, плыла рыба…

– Я понял. И что?

– То, что всё это безмотивационные метаморфозы. Вот просто зверушкам захотелось, и они стали. А люди в зверей – это оборотни, и делается это под влиянием эмоций, то-есть, опять-же, без чьей-то посторонней воли, или они сами так захотели, или под влиянием обстоятельств. Это тупик, Лич.

Лич подумал, пожевал губами, кивнул:

– Наверное, ты права. Ну и читай Гильгамеша.

– А я его прочла. Все его приключения потом обыгрывались греками. Интереснее про него в фантастическом романе Виктора Кернбаха «Лодка над Атлантидой».

– Это где его инопланетяне в космос катали. Это к нам не относится.

– Ну, и ладно. Я почитаю тогда Японию.

– А мы приехали.

Баньша посмотрела вокруг и расплылась в улыбке:

– Аркадия! И купаться ещё можно, пока солнце не остыло. Что это за речка, Лич?

– Ижора это. Выгружайся, я диванчик разложу. Одеяло мы взяли?

– Взяли. И подушка надувная. Одна. Нам хватит? Тогда я пошла купаться. Крокодилы здесь не живут? И дорога далеко, значит, я голенькая буду купаться.

– В русалку не превратись, эмоциональная ты наша.

***

Вести из города Глупова:

– " Владимир К.

Бедность в стране обходится слишком дорого. Все на борьбу с бедностью!

20 августа

Эту проблему современной России видели все, за исключением правительства, которое на протяжении ряда лет, устами своего бывшего уже главы, твердило незабываемую фразу «…денег нет, но вы держитесь…».

При этом правительство, упорно выполняя рекомендации МВФ, вкладывало полученные доходы в доллары и ценные бумаги других стран, обрекая отечественную экономику, на денежный голод, что привело к деградации покупательского спроса, и сворачиванию производства. Совершенно забыв, или сознательно игнорируя тезис основоположника современных экономических теорий лорда Кейнса об эффективном спросе:

– " Эффективный спрос предполагает благополучное платёжеспособное население, склонное также и к накоплениям, которые можно аккумулировать и инвестировать».

Рекомендации вещь хорошая, но, как говориться без фанатизма, или по-русски сказать, «Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет», так и у наших эффективных менеджеров.

Оглянулись вокруг и обнаружили, что покупателей не стало, вернее они есть, но без денег, зато нет инфляции, о чем с гордостью заявила Нагибалова.

Цель фикс, достигнута, но какой ценой?

Население по большей части, стало неплатежеспособно, производителям наращивать выпуск продукции нет смысла, многие его даже сокращают, торговля сокращается, зарплаты не только не растут, а падают, растет число потерявших работу. И это при росте цен на все товары.

Что это, если не стагнация?

Первым в России публично заявил об этом миллиардер Абар Аразаров, это подхватили СМИ, экономисты, различные чиновники, эта волна докатилась до самого верха, может быть это также стало еще одной причиной для скоропалительной отставки правительства.

Нищее население, это тормоз для экономики, об этом неоднократно предупреждали, и политики и экономисты.

Но правящая пария с упорством, достойным лучшего применения, отклоняло все эти законопроекты. Зато на изучение вопроса «О причинах бедности в стране» выделили более 100 млн. рублей, что это, если не издевательство?

Очевидно, что Госдума оставляла этот вопрос для решения на самом верху, ведь хорошо известно, кто у нас отец-благодетель? Правильно, президент, вот он пусть и сделает людям праздник.

Заодно и свой авторитет поддержит среди населения, а то разные слухи пошли о падении рейтинга, хотя как говорит Усатов, президент на них вообще никогда не смотрел.

О том, что денег в стране «полно», уже давно заявлял небезызвестный Антон Губай, но, наверно, не для людей. Сейчас об этом заявляет и президент и правительство, но тут появилась новая проблема, как их потратить так, чтобы и экономику запустить, и спрос поднять, и инфляцию удержать.

Глава правительства Маруськин недавно заявлял о необходимости повысить собираемость налогов, «дойти до каждого домохозяйства», это, наверное, новый способ борьбы с бедностью, чисто национальный. Во всем мире известен, другой прямо противоположный, снижать налоги, но Россия, как всегда, пойдет своим путем!»

Известный эпатажный деятель масс-медиа Жехерта в связи с этим предсказал стране всплеск преступности в интервью, данном им каналу «Гроза».

***

Они ещё не успели заснуть, хотя и очень хотелось после нервного дня, когда услышали скрежещущий звук, и машину качнуло.

– Что это было?

– Я не слышал ни машины, ни голосов, ни шагов.

– И ты лежишь рядом со мной?

– А должен на…?

– Не груби. Ты должен обойти стоянку с дозором. Пистолет не бери.

– Здесь ты не угадала. В свете событий…

– Ладно, иди уже!

– Слушаю, моя госпожа.

Машину опять качнуло, звук донёсся уже сверху. Лич подполз к двери, хотел уже её открыть.

– Подожди!

– Чего ещё?

– Помнишь, как в дурацких ужастиках, вот так-же любовники в машине забавляются, потом снаружи что-то происходит, он идёт посмотреть, а потом… его труп на лобовом стекле?

– Дура какая! Сейчас сама пойдёшь!

– Лич!… Ты пистолет возьми…

Он хотел ещё что-то сказать, ласкового, но понял её состояние, молча открыл дверь и выбрался в прохладную ночь, не забыв опасливо покоситься вверх. Баньша натянула одеяло до подбородка и стала ждать, ни о чём не думая. Через пару минут он просунулся в проём:

– Чего лежишь? Выйди посмотреть, пропустишь, потом ругаться будешь!

С облегчением осознав, что ничего ужасного не происходит, она выбралась наружу, потом просунула руку в салон, вытянула одеяло и закуталась в нём по уши.

– Куда смотреть-то?

– Вверх.

Баньша задрала голову, некоторое время пыталась понять, что там видит:

– Господи, Лич, ведь это… потрясающе! Что это такое? Это, как было уже, да? И вот ты всегда так, Лич! Почему ты мне раньше ничего не сказал?

– Чего я тебе не сказал?

– Вот этого всего! Но это не страшно?

– Я не знаю.

Чёрное, уже осеннее небо, усеянное большими звёздами, колыхалось, но это происходило от эффекта каких-то скоплений мельчайших искр, похожих на светящийся дым, и казалось, будто чёрное пространство над головой изменяется, как поверхность моря, а потом это стало опускаться, и искры увеличивались, будто вокруг них закружили мириады светлячков, до самой земли. И они образовывали вполне видимые струи, плоскости, скопления, всё это передвигалось, сплеталось и всё уплотнялось, высвечивая ночь призрачным мерцанием.

Через некоторое время Баньша вздохнула, взялась за его руку:

– Но ведь это странно.

– Не возражаю. Или это страннее того, что я вижу?

– Но оно, вот эти… искры, они не могли качать машину?

– Не могли, возразить нечего. Если они не сопровождают что-то другое.

– И где оно?

– Сейчас посмотрим. Возможно, это что-то, не связанное со свечением. И тогда мы должны быть готовы к сюрпризам. Полезай в машину!

– Ага! Сам вытащил, теперь няньчись!

– Хорошо, только держись сзади и не путайся под руками!

Держа пистолет, он индейским шагом пошёл вокруг «Форда», боясь неожиданностей, далеко обходя углы, и у заднего левого колеса они увидели. Это был обожжённый скелет. Его покрывали лохмотья пепла, у одной руки лежал прут арматуры, рядом с другой охотничий нож. Лич поднял ладонь, давая Баньше знак остановиться, стал всматриваться в мерцающую тьму. И конечно-же, любопытная кошка, она тут-же была рядом и закрывала рот рукой. То-ли для того, чтобы не закричать, то-ли её тошнило.

– Вряд-ли есть кто-то ещё живой. Или в таком-же состоянии, как этот, или уже подбегают к Псковской области.

– Значит, – Баньша громко икнула. – Извини… Значит, эта штука, получается, защитила нас?

Она икала всё громче и чаще. Он подвёл её к двери, достал из сумки-холодильника бутылку кваса:

– Прищеми нос пальцами и пей мелкими глотками, пока не станешь задыхаться. И будешь читать мифы, держи в голове эти искры, не встретится-ли что-то похожее, что помогало людям…

***

Поспать у них получилось около трёх часов, когда начал каркать телефон Лича. Но это был не будильник, это был неугомонный Гибсон.

– Целы? – прокричал он.

– Ты с дуба упал?

– Здесь такое творится, на станции!

– Убийство в «Магните»? Видели, присутствовали.

– Значит, зря разбудил? – разочаровался тот. – И вы ни при чём?

– Ни капли. Случайно попали.

– Понятно… Но и ещё… В Кобрино, то-ли сектанты, то-ли наркоманы…

– Слушай, Гибби, тебе делать нечего? Ты по ночам собираешь устаревшие новости? Мы всё это проезжали, и сами можем рассказать такое, от чего у тебя слегка челюсть отпадёт! Скажи от нас Яне спокойной ночи и немного отдохните. Устали, небось, притомились… А нам ехать пора, так что, спасибо за побудку.

– Вот идиот, – сквозь сон пробормотала Баньша. – Только ты меня не дёргай, я ещё подремлю. Посмотри там, на траве, у костра, не забыли чего? И можешь ехать.

– Спасибо!

Но он ещё с фонариком прошёл по дороге до трассы, высматривая следы ночных гостей, но не нашёл ничего, кроме свежей пустой бутылки из-под водки и раздавленного пластикового стаканчика.

Всю дорогу до «Коммунара» и потом до Пушкина он гнал на полной скорости, притормаживая, только когда видел встречные огни, и всё ему представлялись кружащиеся звёзды и обугленные кости на примятой, но не обожжённой траве.

Баньша проснулась, когда они проехали Павловск и гнали по Павловскому шоссе вдоль Отдельного парка. Она перелезла на переднее сиденье, протянула ему кружку с кофе:

– Куда ты так летишь, ведь светло уже, притормози немного. Далеко ехать?

– Уже подъезжаем, минут десять ещё. Откуда горячий кофе?

– Из термоса. Это, знаешь, такая штука, чтобы сохранять температуру напитка.

– Спасибо за информацию. Я удивился, что он горячий.

– Я вчера у костра не только коньяк пила и мечтала о постели с тобой.

– Молодец какая. Почти приехали, это здесь, угол Кадетского бульвара и Прямого переулка.

– Красиво как. Это элитный район? Ведь здесь квартиры десятки миллионов стоят.

– Это Пушкин! Конечно, здесь дорого, но оно того стоит. А Володька, он потомственный военный, здесь его дед ещё квартировался, полковник царской армии, потом в Красной Армии служил, квартира и сохранилась.

– А что там за церковь торчит? Как в сказках Гофмана!

– Иулиановская. Возьми кружку, приехали.

– Кружку для подаяния?

Они вышли в маленьком дворике, обнесённом стеной красного кирпича, с несколькими ухоженными деревцами, и Лич уверенно направился к парадной.

– Не надо говорить о культуре поведения? Мама у него старых правил.

– Ты с кем связался, Лич? Да я сейчас начну семечки грызть и шелуху сплёвывать! Ну, ты меня знаешь.

– Охо-хо… Ладно, не бери в голову.

Они позвонили в звонок рядом с резной дубовой дверью на первом этаже. И сразу-же откуда-то далеко и глухо донеслось:

– Иду! Секундочку, пожалуйста!

Дверь приоткрылась на цепочку, их разглядывали, потом цепочка брякнула, и они увидели маленькую аккуратную старушку «в буклях», как говорили «раньше».

– Геночка! Да, проходите, родной вы наш! Вспомнил старую, уважил. Проходите-же!

– Здравствуйте, Вероника Олеговна, я вижу, время над вами не имеет никакой власти! Извините, мы с дороги, случаем судеб, а поскольку ещё рано, без букета и торта.

– А и хорошо, цветов хватает, и пирожки свежие есть! С повидлом. Я помню, что вы любите с капустой, но, увы… Не ждали. Проходите на кухню, в комнату не зову, я сейчас одна живу, беспорядок.

– Одна? А мне, собственно, Василий надобен, дела наши…

– Знаю я ваши дела, распутники! Барышня меня простит? Кстати, не представите спутницу?

– Елена. Елена, это Вероника Олеговна, хозяйка.

– По возрасту, дочь?

– Вероника Олеговна, в какие времена мы живём!… Жена она мне, пока гражданская.

– О, тэмпора… Кстати, сто пятьдесят лет назад это было нормой. Времена-то, похоже, возвращаются, – говорила хозяйка, наливая чай в фарфоровые кружки. – Значит, вам Василий нужен. Вот только вынуждена я огорчить вас, нет его.

– Да, это огорчительно. Надеюсь, с ним…

– О, цветёт и пахнет! Работа, голубчик. Угнали их часть в командировку. И недалеко, в соседнюю губернию, а сроков не сказали. Прямо среди ночи вызвали, третьего дня. Так что, извиняйте. Телефона-то его нету?

– Нет, к сожалению. Дома записан, но книжку в дорогу не взял.

Хозяйка встала, взяла с холодильника записную книжку в дорогой кожаной обложке, полистала:

– Вот, запишите, надо будет, созвонитесь. А вы, Леночка, угощайтесь пирожками, вечером от скуки напекла, что одной делать, только по хозяйству, всякой ерундой занимаюсь! А вы служите, или тоже по дому?

– Служу, – улыбнулась Баньша. – Только какая теперь служба с этими самоизоляциями, вирусами… Учитель я, младшие классы. Когда в школу теперь допустят? Обещают к первому сентября с эпидемией управится, кто-ж его знает.

– Бросьте, придумали эпидемию! Что хотят, то и воротят. Распустилось нынешнее правительство! Я, правда, самодержавия не застала, но отец мне порассказывал, и маменька, пока жива была…

– Сочувствую…

– Бросьте! Всё идёт своей дорогой, все уйдём…

– Значит, всё у вас в порядке, Вероника Олеговна?

– Что мне сделается, Геночка. Грех хвалиться, но я ещё, ого-го! А, то! – как говорят в Адессе.

– Да, я помню, вы жили там некоторое время. Но, мне интересно вот что. В последнее время, особенно в связи с вирусной пандемией, а ещё и кризис, девальвация… мы с Леной проводим вроде социологического исследования. Вы как думаете, общество примет все эти изменения? Ведь сколько частников разорилось, сколько работников лишились возможности зарабатывать…

– Перестаньте, Геннадий, старой чертовке уши загружать! Всё я понимаю. Вы хотели с Васей поговорить, а я человек полностью прошлого века, я сейчас уже и не разбираюсь ни в политике, ни в терминологии. Когда страна победила в Великой войне, я надеялась, что возвращается Великая Россия. Но нет, победил партийный дух. Он разделил народ на две части, на тех, кто управляет, и тех, кто в стаде. В одних он высвободил единоначалие, в других стадность. Нынешние цари – а их много в одной упряжке – загнали страну в капкан. Но и они сами там-же. На заграницу надеются? Заграница к русским уважительно относилась сто лет назад, чуть побольше. А сейчас мы для них, что старая дойная корова. И вымя пустое, и шкура дырявая. Не найдут они там пристанища, да и жить им сколько осталось? Ведь в страхе существуют, разве это жизнь, с их мешками денег? А ведь можно и на зарплату хорошо жить, не боясь ничего, она у них – официальная – не в пример нашей! Это вот и есть вирус наш российский, бездумное сребролюбие. Бездумное и безумное.

– Полностью согласен. Да и каждый здравомыслящий человек в стране думает так-же. Но от нас это уже не зависит. Я и о другом хотел спросить. Вы в последнее время, вот, буквально два-три месяца ничего странного не замечали? Я хочу сказать, не о каких-то перегибах, а о сущности. Изменения реальности, так это сейчас говорят квантовые физики.

– Барабашек?

– Ну… я не сказал-бы так гиперболически…

– Перестаньте смущаться, Гена. Жизнь сейчас настолько странная, что уже ничему нельзя удивляться. Слышала от кумушек на рынке много непривычного, но сама нет, не сталкивалась. Да я уже никакой нечисти не боюсь, вот она меня и обходит…

– Забавная старушка, – заметила Баньша, когда они сели в машину, и закурила. – И знаешь, мне кажется, она переживёт всех наших узурпаторов.

– Ей уже под девяносто.

– Ну и что? Её это, кажется, нисколько не напрягает. А ты шутник.

– Ты о чём?

– Когда представлял нас. Моя, говорит, жена! Пока, говорит, гражданская! Зачем старушку в заблуждение вводить?

Лич покосился и ничего не сказал.

– Молчишь? А ведь, кажется, взрослый человек.

Лич нажал на тормоз, свернул к тротуару, остановил машину. Они сидели и молчали. Потом он осторожно, боясь сказать не то слово, начал:

– Ты должна понимать…

– Я всё понимаю, Лич, – печально сказала Баньша. – Ты, такой крутой, вон, пистолет в штанах… И ты просто трус.

– Да! Я боюсь! И здесь, при знакомстве, я сказал так, потому что ты не стала-бы скандалить. Так, ради приличия.

– Ради приличия? Ты оскорбляешь меня ради приличия? Вот как это у тебя называется?

– Оскорбляю? О чём ты говоришь?

– Конечно! Ты издеваешься надо мной! Ты перекладываешь на меня обязанность мужчины решать, и когда я скажу, что люблю тебя и хочу жить с тобой всю жизнь, сколько будет дадено, тут ты и посмеёшься надо мной! Это-ли не издевательство!

– Что… Что ты говоришь такое? Это я боюсь сказать… потому что я, сказав тебе такое, ожидаю высокомерного ответа – посмотри в паспорт, дедушка!

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3