Связь

Екатерина опустилась на одно колено и серьезно посмотрела Леше в глаза:

– Малыш, тебе не обязательно на нее смотреть

Леша отвел взгляд от матери и с любопытством посмотрел ей через плечо:

– Я не боюсь, – тихо, но уверенно ответил он.

Екатерина кивнула, поднялась на ноги, взяла сына за руку и повела в комнату.

– Ну, ты гляди, опять упала! – сказала соседка, женщина в темно-синем спортивном костюме с черной гипюровой повязкой на голове. – Почему-то рука все время падает, – добавила она и сложила руки покойной на груди.

Они стояли на пороге очень маленькой и узкой комнаты, в которой почти все пространство занимал гроб, стоящий на двух сдвинутых лавках. Когда женщина в темно-синем спортивном костюме отошла в сторону, они увидели старуху.

Сухая, маленькая с длинными седыми волосами и лицом, испещренным глубокими морщинами с впалыми щеками, старуха совсем не походила на ту плотную женщину с пышной шевелюрой каштановых волос, какой запомнила ее Екатерина. Только кольца на каждом пальце указывали на то, что это была все та же женщина.

– Ты, наверное, малец, бабушку-то и не видел никогда? – обратилась к Леше соседка, чье имя Екатерина до сих пор не удосужилась узнать.

Леша поднял глаза на мать, Екатерина стала за спиной сына и обняла его за плечи.

– Мы не общались, – ответила она соседке. – Но спасибо, что вы тут сами все организовали

Соседка махнула рукой:

– Что и говорить, не простая женщина была. Она у меня молоко брала, так я и заходила к ней пару раз на недели. В этот раз захожу, зову ее, а никто не отзывается. Я – в комнату, смотрю, лежит ваша бабушка на кровати, глаза закрытые. Уж я ее толкала, а она не шевелится. Ну, думаю, все отошла Нина Николавна, отмучалась. А потом думаю, куда бежать? Кому звонить? Мы тут хоть и недавно живем, вон наш дом, через дорогу, – женщина показала рукой куда-то в сторону. – Так вот, мы тут хоть и недавно живем, но никогда не видела, чтобы к ней приходили родственники, или она к кому ходила, да и вообще старуха, по-моему, ни с кем не общалась

Екатерина кивнула головой, и прижала к себе Лешу.

– Но, видать, бабушка ваша заранее все знала, смотрю на столе…

Женщина сунула руку в карман штанов и не без труда вытащила помятый конверт, который протянула Екатерине. Екатерина посмотрела на конверт, но не двинулась с места.

– Вы берите, там немного осталось, почти все ушло на похоронную контору

Екатерина нерешительно протянула руку, взяла конверт и закинула его в сумку на плече.

– На столе еще записка была с вашим телефоном, вы уж извините, но записку не помню, куда сунула, – сказала женщина и развела руками.

– Ничего страшного, – тихо промямлила Екатерина.

Женщина поправила повязку на голове и посмотрел на старуху:

– Ах да, она там написала еще, чтобы свечи каждую ночь перед гробом зажигали

– Зачем? – удивлённо спросила Екатерина.

Женщина пожала плечами:

– Так я уж два дня ей свечи на ночь зажигаю, а сама думаю, не дай бог, заговорится еще что-нибудь! Но такова уж воля покойной, ничего не поделаешь.

– Ну да, ну да…

Женщина посмотрела на Лешу, который внимательно изучал кольца на пальцах старухи, затем перевела взгляд на Екатерину:

– Все-таки хорошо, что я до вас дозвонилось, а то бы завтра без вас вашу бабушку похоронили. А она вам, извините, кем приходится? Мать?

Екатерина покачала головой.

– Свекровь

– А сын-то чего не приехал?

Екатерина опустила глаза и погладила Лешу по голове.

– Умер, семь лет уже как, – тихо ответила Екатерина.

– Вот оно как! – вырвалось у женщины, она театрально покашляла в кулак и в очередной раз поправила гипюровую повязку.

Повисла неловкая пауза. Екатерина пробежала глазами со старыми выцветшими обоями и остановила свой взгляд на цветочном узоре в центре стены.

– Так вы, наверное, голодные! Пойдемте ко мне, пообедаем, а то, что ж вы тут торчать будете?

Екатерина затрясла ладонями:

– Нет-нет…спасибо! Мы найдем что-нибудь сами! Спасибо!

– Ну, смотрите сами, – ответила женщина. – Мне и пара уже, хозяйство у меня

Екатерина натянуто улыбнулась и энергично закивала головой, уж очень ей хотелось поскорее покончить с разговорами и вопросами.

– Еще раз спасибо за все! – сказала Екатерина.

– Если что, – соседка обернулась на выходе из дома, – мой дом через дорогу

Екатерина снова изобразила на лице улыбку.

***

В гостиной, как и везде в доме, мебель была старой: в центре комнаты стоял большой лакированный стол из темного дерева, посреди стола высокая перламутровая ваза молочного цвета, в вазе кислотно-оранжевые искусственные розы; у входа в тон столу громоздился лакированный шифоньер; у стены диван с зеленой обивкой, а со спинки дивана, накрытой белой накрахмаленной салфеткой, на них смотрела голубыми пластмассовыми глазами советская кукла с бантом.

– О, кукла! – крикнул Леша и с разбегу запрыгнул на диван.

– Леша! – сделала ему замечание Екатерина.

Леша, повертев в руках куклу, быстро потерял к ней интерес, слез с дивана и подошел к двери в соседнюю комнату.

– А там что? – спросил он, посмотрев на мать, но Екатерина не услышала его вопрос, все ее внимание было поглощено рассматриванием комнаты.

Леша воспользовался ситуацией и незаметно прошмыгнул за дверь.

– Ладно, спать будем на диване, – сказала Екатерина сама себе.

По крайней мере в этой комнате было четыре окна, и она казалось светлой, даже уютной.

– Леша! – снова строго сказала Екатерина, когда увидела открытую дверь.

В отличии от гостиной в этой комнате было мрачно, половина окна скрывалась за придвинутым шкафом, и, судя по обстановке, это был чулан. Возле входа, у стены, лежали стопки старых газет и учебников, чуть дальше сваленные в одну кучу тюки, набитые тряпками, одеждой и прочим барахлом, все пространство от окна до середины комнаты занимали пустые стеклянные банки. Под потолком, на веревке, протянутой через всю комнату, висели сухие пучки пахучих трав.

Леша открывал и заглядывал в каждый ящик, вытаскивая на свет какую-нибудь коробку или пузырек с неизвестным содержимым.

– Леша, не трогай здесь ничего, – сказала Екатерина, но быстро отвлеклась, когда споткнулась о швейную машинку на полу и завалилась плечом на шифоньер.

Дверца шифоньера со скрипом открылась, обнажив одеяла и пуховые подушки, сложенные в одну стопку. Екатерина брезгливо взялась двумя пальцами за дверь шифоньера и толкнула ее на место.

Когда она повернулась к Леши, тот выуживал из коробки с разномастными пуговицами и мотками ниток пионерские значки с профилем Ленина и раскладывал их на ладони.

– Мам, можно я их оставлю? – спросил Леша.

– Леша, быстро положи эту гадость на место!

– Ну, мам.., – заканючил Леша.

– Пойдем лучше поможешь мне кровать расстелить

Быстро управившись с приготовлением ночлега, благо постельное белье Екатерина привезла с собой, ей не терпелось поскорее уйти из дома, от которого у нее мурашки бегали по коже.

– Пойдем, малыш, поищем еду

***

Они вышли из магазина и направились в парк через дорогу. Это был даже не парк, а сад на территории школы.

Разместившись на скамейке под деревом, Екатерина положила на кусок хлеба по ломтику сыра и колбасы и протянула бутерброд сыну. Леша болтал ногами и смотрел на качели, Екатерине даже пришлось ткнуть его пальцем в плечо, чтобы привлечь внимание.

– Мам, можно я покатаюсь! Ну, пожалуйста! – умоляющим тоном спросил Леша.

– Сначала съешь бутерброд, а там видно будет, – ответила мать.

Леша схватил бутерброд и откусил несколько больших кусков, которые глотал, не прожевывая.

– Жуй нормально! Подавишься! – сделала ему замечание мать.

Леша насупился и стал жевать нарочно медленно, словно во рту у него была резина, а не бутерброд.

– Ладно, доешь и иди на свои качели, – смягчилась Екатерина и протянула ему маленькую картонку сока со вставленной трубочкой.

Губы Леши растянулись в улыбке, он схватил сок, запихнул остатки бутерброда в рот, быстро прожевал, запил соком и побежал к качелям.

– Только сильно не раскачивайся! – крикнула ему вдогонку Екатерина.

– А на этой можно тоже покататься? – спросил Леша, показывая пальцем на громоздкую ржавую лодочку.

Екатерина кивнула, а Леша довольный тем, что получил полное разрешение на веселье, сел в сидушку из деревянных перекладин, посеревших от дождей и палящего солнца, оттолкнулся ногой от земли и качнулся спиной вверх.

Екатерина смотрела на сына и чувствовала себя виноватой за то, что притащила его в эту деревню. Ну, и что что она его бабка? Не видел никогда, и еще столько бы не видел. Екатерина откусила кусок сыра, подняла взгляд в небо и зажмурилась от яркого солнца. Где-то далеко позади галдели дети, она обернулась и увидела на ступенях школы несколько девочек лет десяти.

Кажется, и в тот раз, семь лет назад, здание школы было таким же старым с зеленым завитками плесени, повторяющими форму трещин на облупившихся стенах. Они с Павлом гуляли по этому парку, пока ждали автобус в город. Это был первый и единственный раз, когда Павел привозил ее к матери.

На самом деле он и тогда не хотел ее брать с собой, она даже поначалу обижалась, не понимала, почему он не хочет знакомить ее с матерью. Сам он о ней никогда не рассказывал, а если Екатерина задавала вопросы, то обычно отмалчивался или переводил тему. Тогда Екатерина решила, что мать Павла, скорее всего, алкоголичка, и он просто стесняется ее. И эта мысль показалось ей настолько правдоподобной, что она в нее охотно поверила и больше не задавала вопросов. Но однажды случай все-таки представился.

Павел устраивался на новую работу, для оформления требовался военный билет, но документ куда-то исчез. Они не один раз перевернули их маленькую квартирку, но все было бесполезно, он будто в воду канул. Оставался последний вариант – отчий дом. Екатерина умоляла взять ее с собой, и следуя своим предположениям о матери Павла, которые она не разу не высказала вслух, сказала, что ей неважно, кто его родители, главное, что он – это он, и она будет любить его, несмотря ни на что. Эти слова подкупили Павла, и он все-таки согласился.

Мать Павла совсем не была похожа на алкоголичку. Под навесом, увитым листьями винограда, стояла плотная женщина в цветастом красном халате с облаком курчавых каштановых волос на голове. Женщина только раз глянула на прибывших гостей и устремила свой взгляд на стол, где лежало несколько тушек обезглавленных кур.

– Здравствуй, мама, – сказал Павел. – Это Катя, жена моя.

Мать, не глядя на Павла, вытерла ладонью капли пота, собравшиеся над верхней губой, подтянула за лапу тушку курицы и принялась быстрыми движениями выщипывать перья.

– Я военный билет не могу найти, ты его не видела?

– Так значит ты не к матери приехал, – буркнула женщина.

Павел цыкнул и закатил глаза:

– Пойдем в дом, – сказал он Екатерине.

Екатерина покачала головой, покосилась на мать и махнула рукой в сторону, дав ему понять, чтобы шел один.

– Ладно, я быстро, – сказал Павел и быстрым шагом направился к дому.

Катя присела на стул возле стола, посмотрела на свекровь и улыбнулась.

– Мы вас на свадьбу приглашали, телеграмму посылали. Вы не получали? – любезно спросила Екатерина.

Свекровь не торопилась с ответом, она взяла со стола ведро, плеснула в большую алюминиевую чашку воды и опустила перепачканные в крови руки. Екатерина удивилась, заметив на каждом пальце по серебряному кольцу. Это были необычные кольца, с гравировками в виде треугольников, цифр, стрел, звезд и прочих знаков, названия и значения которых Екатерина не понимала. Особенно выделялось кольцо с большим черным камнем на среднем пальце.

Глядя на черный камень, Екатерина застыла, все тело задеревенело. Сама она была уже не стуле, а на дне глубокой ямы, и откуда-то сверху она услышала голос свекрови:

– Не долго ты будешь женой, – сказала свекровь, подошла к Екатерине и остановилась напротив нее.

– Что? – промямлила Екатерина, не отрывая взгляда от кольца с черным камнем.

– Но между нами будет связь, – продолжила женщина.

Екатерина подняла на свекровь испуганные глаза, и словно под гипнозом наблюдала, как свекровь берет ее ладонь в свои влажные руки и надевает на палец кольцо с черным камнем.

– Это для него, – сказала свекровь.

«Это для него, это для него, это для него», – отдавались эхом слова свекрови, пока Екатерина, как вкопанная, смотрела на черный камень.

– Катя, – сказал Павел. – С тобой все в порядке?

Екатерина, словно очнувшись после дурного сна, увидела перед собой Павла, в руках он держал военный билет. Свекровь, как и несколько минут до этого, стояла у стола и щепала курицу. Екатерина вскочила со стула и вцепилась в руку Павла.

– До свидания, мама, – сказал Павел, повернувшись к матери.

– Не к матери ты приехал, – тихо ответила женщина, по-прежнему не поднимая глаз.

– Пошли отсюда, – бросил Павел и быстрым шагом направился к воротам, таща за собой Екатерину.

Уже за двором, когда Екатерина окончательно пришла в себя, она остановилась и вытянула руку вперед:

– Твоя мать…она…что-то сказала… я не поняла… она дала мне это…

Павел схватил Екатерину за руку и посмотрел на кольцо:

– Выкинь его! Прям сейчас!

– Я не понимаю…

Павел взял ее руку, стянул кольцо с пальца и бросил через забор во двор.

– Знаю я эти подарки! Никогда ничего не бери у нее!

– Хорошо…Но в чем дело?

– Ведьма она, вот в чем! – резко ответил Павел.

Екатерина уставилась на Павла:

– Что? Твоя мать – ведьма? Правда?

– Не знаю, так говорят. Сколько помню себя, вся деревня втихомолку бегала к ней со своими проблемами, приворотами, порчами… Тьфу! В общем, не бери у нее ничего, мало ли что…

Похоже, старуха и правда была ведомой. Ведь все случилось так, как она предсказывала: она действительно не долго была женой, через полгода после этой встречи, Павел погиб, влетев в КАМАЗ на мотоцикле, а через два месяца на свет появился Леша. Внутри у Екатерины все похолодело, только сейчас до нее дошло, что Леша и есть та связь, про которую говорила старуха.

Погрузившись в раздумья и воспоминания, Екатерина не заметила, как Леша перебрался с качелей в громоздкую лодочку и безуспешно пытался раскачать ее под весом своего хрупкого тела.

Она завернула остатки еды в пакет, сунула пакет в сумку и поднялась со скамейки.

– Ну, что? Не едет?

– Не едет, – с досадой ответил Леша, присел и с усилием толкнул лодочку вперед ногами.

– Потому что каши мало ел!

– Фу, она противная! – скорчил гримасу Леша.

– Если бы слушал маму, глядишь, и силенок было бы побольше, – рассмеялась Екатерина.

Леша снова скривился, присел и толкнул ногами лодочку вперед, но она лишь слегка двинулась с места, пробороздив дном землю. Екатерина бросила сумку в траву и забралась в лодочку. Взявшись за поручни, Екатерина несколько раз присела и толкнула лодочку вперед.

– Ну, давай, помогай мне, – сказала она Леше. – Только держись крепче!

Они поочередно толкали лодочку, и она сначала со скрипом, очень медленно, а затем плавно двинулась из стороны в сторону, и с каждым новым толчком все больше набирала высоту.

Ветер трепал им волосы, яркое солнце заставляло жмуриться всякий раз, когда кто-нибудь из них оказывался наверху, но они смеялись. Ощущение полета наполняло их легкость и радостью, не оставив места для тревог и тяжелых воспоминаний. Это был момент абсолютного счастья.

После парка они долго гуляли по поселку, обрывая по пути яблоки и черешню с ветвей, которым не повезло перевалиться через забор на улицу. Не обошли вниманием местную церквушку и мемориала воинам-землякам, погибшим на полях сражения Великой Отечественной войны, больше в поселке смотреть было ничего.

Оказавшись возле леса, Екатерина поняла, что они ушли далеко за пределы поселка. К тому времени за деревьями уже догорал ярко-оранжевый диск солнца, и было понятно, что еще немного и стемнеет. Пришла пора возвращаться в дом старухи.

***

Когда они дошли до дома старухи, солнце окончательно спряталось за горизонт. День, проведенный на ногах, дал знать о себе в полной мере: оба вошли в дом уставшими и сонными.

На пороге они застыли, когда увидели зарево вокруг гроба старухи: повсюду горели свечи, в нос бил тяжелый запах плавящегося воска. Видимо, пока их не было дома, заходила соседка и зажгла свечи, как просила старуха в своей записке.

Чувство вины, которое ушло за день, накатило на Екатерину с новой силой, как могла она притащить ребенка в дом, где стоит гроб с неизвестной старухой?

Екатерина провела рукой по стене, нащупала выключатель и несколько раз щелкнула кнопку, но свет не загорелся.

– Лампочка что ли перегорела?

Все это время Леша не мог отвести взгляд от дверного проема, освещенного пламенем свечей, и крепко сжимал руку Екатерины.

Екатерина достала телефон, включила фонарь и повела Лешу в гостиную, где даже в темноте белым пятном выбивался расстеленный диван. Щелкнув несколько раз выключатель в гостиной, она окончательно убедилась, что в доме нет электричества.

– Прекрасно, – устало вздохнула она.

Екатерина положила телефон на стол фонарем вверх, присела возле Леши и спросила:

– Тебе надо в туалет?

Мальчик устало покачал головой.

– Ладно, давай спать, завтра утром найдем воду, чтобы помыться, – сказала она, стягивая с Леши майку через голову.

Леша стянул шорты, потер кулачками сонные глаза и зевнул.

– Прыгай к стене, – шепнула Екатерина.

Леша прошлепал к дивану, залез под одеяло и переполз к стене.

Екатерина аккуратно сложила одежду Леши на стуле, стащила с себя платье, которое повесила на спинку стула, оставшись в нижнем белье, и легла на край дивана.

– Малыш, ты спишь? – спросила она, придвинувшись к Леше, но в ответ она услышала только ровное сопение сына.

Екатерина натянула повыше одеяла на плечи Леши, перекатилась на свой край кровати, обняла подушку и мгновенно провалилась в сон.

***

– Леша! Леша! Леша! – услышал он сквозь сон тихий голос. – Леша!

Леша открыл глаза.

– Мам? – спросил он шёпотом и повернулся к матери, которая лежала к нему спиной и крепко спала, уткнувшись лицом в подушку.

Леша задрал голову и посмотрел в окно: за темными ветвями деревьев сиротливо горел ночной фонарь, где-то неподалеку выла собака. Леша опустил голову и натянул одеяло до самого подбородка, мать заерзала и потянула одеяло на себя.

Сон ушел. Сначала Леша разглядывал лучи света на потолке, отбрасываемые ночным фонарем, затем перевел взгляд на стену в прихожей, на которой плясали тени горящих свечей. Смотреть на эти тени было неприятно, перед глазами всплывал образ покойной старухи, от которой его отделала всего одна стена, но мысль о том, что он здесь, в теплой постели, рядом с матерью, которая в любую секунду придет ему на помощь, успокаивала.

Прошло совсем немного времени между неприязнью и привыканием, если в начале он воспринимал мельтешащие огоньки как вызов, испытывая свой страх перед лицом старухи, которое рисовало его воображение, то сейчас они стали просто тенями, успокаивающими, усыпляющими.

Его веки медленно опускались, когда из гроба поднялась тень.

Леша вздрогнул и зажмурил глаза.

«Привиделось», – подумал он и открыл глаза.

Тень старухи никуда не исчезла, она по-прежнему сидела в гробу, но на этот раз тень повернула голову.

Леша спрятался под одеялом и уткнулся в теплую спину матери. Затаив дыхание, он прислушался: какое-то время было тихо, он даже думал выбраться из-под одеяла, но вдруг заскрипел пол, послышались тяжелые шаркающие шаги. Леша сжался в комок и плотнее прижался к матери. Шаги приближались.

– Леша! – услышал он хриплый старушечий голос.

Ладони его вспотели, стук колотящегося сердца отдавался во всем теле, особенно в животе и барабанных перепонках. Он не видел старухи, но знал, что она стоит на пороге комнаты и смотрит на него.

Снова послышались шаги. По мягкому ковру тяжелой поступью старуха медленно приближалась к дивану, и когда сердце Леши готово было разорваться от страха, шаги внезапно стихли.

Пришло не меньше пятнадцати минут: ни шагов, ни голосов, ни скрипов, даже собака за двором перестала выть. Полная тишина.

Леша не выдержал, привстал на локте и слегка приподнял одеяло.

В этот раз сердце не колотилось, оно замерло, когда он увидел старуху. Старуха стоял вполоборота, сгорбившись над стулом, и копалась в их вещах. В свете луны ее белая сорочка сделалась совсем прозрачной, обнажая костлявое, сморщенное тело. На мгновение старуха застыла и резко повернула голову. Леша издал звук, похожий на стон и спрятал голову под одеялом.

– Леша, посмотри на бабушку, – услышал он ехидный голос старухи.

Леша схватил мать за плечо и принялся трясти ее.

– Мама! Мама! Проснись! – сказал дрожащим голосом.

Мать не шевелилась.

– Леша, посмотри на бабушку! – настойчиво сказала старуха где-то у него над головой, и почувствовал, как с него медленно съезжает одеяло.

– Мама! – крикнул он. – Мама!

Одной рукой он толкал мать в спину, другой крепко держался за край ускользающего одеяла.

Одеяло резко слетело на пол. Леша зажмурил глаза и обнял себя за плечи, скрестив руки на груди. Что-то мягкое щекотало его колени. Что-то, от чего веяло холодом.

Леша открыл глаза и опустил взгляд: слегка касаясь его колен, с потолка свисал подол белой сорочки. Он медленно поднял голову и увидел, как над ним, в воздухе, висит старуха.

В одно мгновение старуха опустила голову и прорычала:

– Посмотри на бабушку!

Леша посмотрел в бесцветные глаза старухи, покрытые мутно-голубой пеленой, и провалился бездонную склизкую черноту.

***

Он проснулся от собственного крика, и даже наяву продолжал кричать так громко, что на шее у него вздулись вены и охрипло горло.

– Леша! Малыш, проснись! Прошу тебя, проснись! – трясла его мать за плечи.

Екатерина потянула Лешу на себя, крепко прижала к груди и долго гладила по спине, пока он плакал.

– Тише, малыш, тише, все позади

– Ко мне бабушка во сне приходила, у нее глаза были страшные

Екатерина крепче прижала сына к груди:

– Это был всего лишь страшный сон, мальчик мой. Все закончилось, посмотри, уже утро, солнышко светит за окном

Леша не стал смотреть в окно, вместо этого он еще сильнее уткнулся носом в грудь матери и обнял ее двумя руками.

Екатерина поцеловала Лешу в макушку и с тревогой посмотрела в окно.

***

Похороны прошли быстро. Проводить свекровь в последний путь пришла вчерашняя соседка и еще пара старушек. После похорон Екатерина предложила соседкам зайти в дом старухи и взять любые вещи, какие захотят, но соседки на отрез отказались. Екатерина тем более не хотела что-либо брать из этого дома, она уже решила, что продаст его со всем добром, пусть новые владельцы сами разбираются с имуществом старухи.

Заперев дом на ключ, Екатерина посмотрела на сына, который, опустив голову, бесцельно вышагивал по двору:

– Ну, что? Поехали домой? – ласково спросила и улыбнулась.

Леша поднял на нее серьезные глаза и только кивнул в ответ. От этого взгляда ей стало не по себе, потому что с самого утра он почти не произнес ни слова.

***

Когда они вернулись в город, Екатерина в надежде приободрить сына, накупила игрушек и сладостей, которые он давно просил, но это не сильно повлияло на его настроение. Он по-прежнему был тихим, подавленным и безучастным.

«Ничего, завтра все забудется, и будет как прежде, просто он очень впечатлительный», – успокаивала себя Екатерина, протирая тарелки на кухне.

– Леша, ты почистил зубы? – крикнула она.

– Почистил, – раздался голос Леши из другой комнаты.

– Ложись, я сейчас приду и почитаю тебе

Леша стянул с себя шорты и бросил на стул, в этот момент что-то тяжелое вывалилось из кармана, брякнуло на пол и покатилось под кровать.

Леша лег на живот и протянул руку под кровать. Проведя пальцами по полу, он нащепал нечто круглое.

Когда Леша разжал кулак, на его ладони лежало серебряное кольцо с большим черным камнем. Он сразу вспомнил, как во сне старуха рылась в вещах на стуле.

Он смотрел на кольцо и испытывал странное влечение: оно манило, завораживало, разговаривало с ним. Кольцо просило, чтобы он надел его на палец. И он надел.

Сначала комната стала красной, как будто он смотрел на привычную обстановку через фильтр, затем по стенам побежали тонкие ручейки черной смолянистой жижи. Ручейки разрастались, сливались в один поток, и очень скоро Леша оказался в беспросветной склизкой темноте, как тогда, во сне, но в этой темноте ему было уютно. Она приятно обволакивала, забиралась под кожу и растекалась по венам.