Около Парнаса и вблизи Голгофы

Душа моя рвётся навстречу печали

Чёрная тьма окутала вечер.Шорохов нет. Тишина.Спит даже резвый проказник-ветер,Не спит и тоскует Луна.Душа моя рвётся навстречу печали,К грустным аккордам струны,Чтоб слёзы журчаще звучали,Как отзвук хрустальной волны.Отрадой мне будут светлые грёзы,Печаль голубых облаков.Пусть буду я дальше от жизненной прозы,Но ближе к зауми стихов.И в царстве бриллиантовой пылиУмчусь я на бриге стихов,Чтоб горести все уплыли,Чтобы затихла душа.1952

Женщины

Любовь – это только любопытство.

Дж. КазановаЖенщины, что вам стыдиться,Вы – ворота тела,Вы – ворота души…Уолт Уитмен

Таких цитат тысячи, если не миллион. Женщины – одна из любимых тем в разговорах мужчин. Вот и два студента Плехановки, направленные летом 1955 года в пионерский лагерь, в свободное время размышляли о женщинах, о женской сути и т. д. Смешно вспоминать, остался отголосок тех разговоров: Саша Стрижев был активным женофобом, а я – сторонник и поклонник женского пола. Стриж придерживался строчек Генриха Гейне:

И скажу тебе, прощаясь:«Помни, женщина, ты прах».

Я ответил Саше своими стихами:

О, женщина – созданье Люцифера.Нет, женщина – созданье пустоты,И прелестей её не принимай на веру,Не поклоняйся богу красоты.Мольбы и клятвы этих милых женщинМгновенно тают льдинкой на устах,И верить надо соразмерно меньше,Чем более обещано в словах.Нет, женщина – создание обмана,Хитросплетенье из платьев и духов.И если у тебя пусты карманы,То не надейся на её любовь.29 февраля 1956 г.

Шуточное

Любовь – она, конечно, не картошка.Её не выроешь в один приём…Александр Жаров, комсомольский поэтЛюбовь – она, конечно, не картошка,Любовь – пожалуй, вроде как салат,Где всякой всячины немножко,А потому и любят, и едят.26 ноября 1956 г.

Спустя 20 лет, уже повзрослевший, я вернулся к теме: Женщины и мужчины.

Без рифм

…У нормальных мужчин есть любимые автомобили(желательно заграничной марки),любимые напитки (от 4-12 и выше),любимые развлечения (бокс, футбол и прочее).Но любимые женщины?!Фи! Есть бабы.Но разве эти, кудрявоголовые, в мини и макси,возможны на роль любимых?Их удел – стирать, стряпать, судачитьи сморкаться от слёз, когда не хватает денег.Любимая женщина – это другое!Это существо, которое выше стирок, стряпни,судачества и сморкания.Это – аромат зелёной травы,когда кругом бело от снега.Это – глоток студёной воды, когда воздух раскалён,как в Синае, и ты умираешь от жажды.Это – божественный звук скрипки,когда кругом дисгармонично, один шум, визг,стоны и плач…Как хорошо, что в этом безумном миресуществуют ЛЮБИМЫЕ!..Они, как последние островкинадежды, тишины и счастья.В безбрежном океане тоски,одиночества и сиротства —Маленькие островки Любви,смываемые со всех сторон холодными волнамижитейского моря…16 декабря 1973 г.

Любовная лихорадка

Любовь вымышленная, ненастоящая

Пусть будет завтра и мрак, и холод,Сегодня сердце отдам лучу.Я буду счастлив! Я буду молод!Я буду дерзок! Я так хочу!Константин Бальмонт. «Хочу»Котик милый, деточка!..Алогубы-цветики жарко протяни!..Игорь СеверянинНу, целуй меня, целуй,Хоть до крови, хоть до боли…Сергей Есенин

Не просьба, требование Владимира Маяковского:

Мария, дай!..

И грустное размышление Игоря Северянина:

Встречаются, чтоб разлучаться,Влюбляются, чтоб разлюбить.Мне хочется разрыдатьсяИ рассмеяться. Не жить.В деревне хочется столицы,В столице хочется глуши.И всюду человечьи лицаБез человеческой души…

В юные школьные годы (1941–1951) я испытал любовную лихорадку, бурю увлечений, поддался игре гормонов. И собрал целую галерею имён девиц и молодых женщин. Воображения занимали разные Милы, Риммы, Иры, Лены и т. д. Примечательно, что все эти увлечения и связи проходили под аккомпанемент стихотворных строчек, – от Александра Блока до Константина Симонова («С тобой и без тебя»). Эдакие литературно-центрические встречи. Но удивительно, что я писал стихи только одной избраннице – Наташе Пушкарёвой (сначала секретарше, а потом студентке Института Востоковедения). Вот только несколько виршей:

Мечтания

(отрывок из стихотворения)

…И хочется сказать мне:«Родная – это ты!»И жемчугом рассыпятсяЗаветные слова,Рубином засверкаетЛюбовная звезда.Так сладко и так больноПрижмусь к тебе, дрожа,Навеки не расстанусь,Навеки полюбя…23 ноября 1949 г.

Реплика: Увы, навеки – так не бывает!.. (4 декабря 2022 г.)

Обиды, обиды

Милая, не обижайся на меня,Не обижайся на колкие слова,Ты ведь знаешь: я люблю тебя,Знаешь, у меня шальная голова.Я могу, в печали растоскуясь,Бросить незаслуженный упрёк.Ты меня прости, со мной целуясь,Будь же доброй, милый мой божок.Мне судьба послала наказанье,Чтоб я корчился от страшных мук.Так исполни ты моё желанье,Чтобы больше не было разлук.Не сердись же, милая, не надо.Не сердись на глупые слова.И первый раз я попросил пощады,В сотый раз поникла голова…30 ноября 1950 г.

Не верю словам

Ты говоришь «люблю»,А я тебе не верю.Слова сказать легко,Открывши рот.Вот дай-ка я тебяПроверю —И всё окажется наоборот.1951

Отрывок

…Заброшены были тетради и книги,Отструился голубоватый папиросный дым,Я сбросил с себя любви вериги,И вновь почувствовал себя молодым.Звуки дрожали, и сердце ныло,Помнится, это когда-то уж было, —Любовь уплыла, меня ты забыла,И я без обиды скажу: «Прощай!»Даты нет. И кому посвящено, – уже не помню.

Иллюзия любви

Длинное стихотворение, посвящённое Н. П. Букет признаний:

Стала ты для меня всех краше…Стала ты для меня всех дороже…Я хочу быть с тобою одной…

И ударная концовка:

Да, я понял, – мне в мире этомСчастье можешь доставить лишь ты.И живу я, верой согретый,В исполненье своей мечты!

Вздох спустя аж 70 лет: господи, какой наив. Иллюзия. И как говорили в старину: сапоги всмятку.

16 декабря 2022 г.

А потом? Что потом – «всё прошло, как всё проходит», – как писал Игорь Северянин. «И простились мы неловко… то есть просто трафарет. Валентина, плутоглазка, остроумная чертовка, ты чаруйную поэму превратила в жалкий бред!» В связи с разрывом я написал длинную поэму, приведу только отрывок, концовку из поэмы:

…Ах, память, тяжело с тобой,Когда ты помнишь все подробности такие,От которых, охваченный тоской,Бредёшь понуро, а неотступно за тобойЧерты знакомые, любимые, родные.Но в объятиях когда-нибудь другой,Смотря ей в карие или другие очи,Я вспомню вечер тот весной,Когда друг друга мы любили очень.Да, вспомню. И вздохну.К другим губам тогда прильнупоцелуем помянуТебя,     любовь,           ушедшую весну.

Н. П. осталась только в памяти и присоединилась к другим воспоминаниям. Как пел лукавый искуситель в фильме «Соломенная шляпка» из жизни французских почитателей любви в блестящем исполнении Андрея Миронова: «А вы, вчерашние подружки…» Далее шло перечисление: «Иветта, Лоретта, Мюзетта, Джульетта…» Но пальцев не хватит на руках, чтобы сосчитать всех, и Миронов сладострастно прорычал: «А Жоржетта!..» Этих российских Жоржетт в жизни молодого Ю.Б. было немало.

Без музы никак

О, муза, пламенем своих речейПоведай миру о моей печалиИ расскажи о том, как зазвучалиАккорды слёз в душе моей.Заговори о том, как тяжкими ночамиОб идеале я мечтал,О том, как страстно я желалЛюбовь доказывать делами.Но все, кто встретились в пути,С усталыми сердцами былиИ, не задев меня, уплыли,Забытые в тиши ночи.16 декабря 1950 г.

Усталость без границ

Я устал от всего:       от мечтаний и грёз,И от горьких страданий       и жалобных слёз.Я устал от улыбок       и ласковых слов,От весёлого смеха       и таинственных снов.Я устал от многочисленных встреч       и разлук,От мелькания роскошных волос,       плеч и рук.Я устал от друзей       и от слова «любовь»,От того, что волнуется       часто так кровь…Не хочу ничего —       я устал от всего!1952

Какой-нибудь современный юноша непременно воскликнет: «Круто!» (15 декабря 2022 г.)

Глухая ночь

Нам здесь с тобой совсем невмочь,И будем мы, конечно, правы,Когда уйдём в глухую ночь,Где тёмен лес и мягки травы.Глухая ночь. И тёмен лес.Но в тьму идём с тобою смело,Как будто в нас вселился бесИ управляет нашим телом.Глухая ночь. Всё вдаль идём.Но мы с тобой не ищем славы.Нам этот тёмный лес знаком,Приятны шёлковые травы.В лесу вдали мы от людей.Оставив фальшь и ложь людскую,Здесь, в царстве шорохов, теней,Тебя без устали люблю я.13–14 сентября 1955 г.

Нелли была сложившимся и успешным человеком. А кто был я? Была такая венская оперетта «Нищий студент», уже женатый – и крайне неудачно, родилась дочка, и жизнь была зажата в тисках материальных невзгод (и не помогла даже повышенная стипендия). Г.А. заболела туберкулезом и несколько раз отправлялась на лечение в санаторий, а я оставался за маму, папу и няню маленькой Оли. Кормил, поил, одевал, укладывал спать и т. д. Как вспомню, вздрагиваю, как я с этим справлялся?.. Институт, комсомольская работа, спортивные за нятия (лёгкая атлетика), посещение футбольных матчей, стихи, книги, многотиражка «Советский студент» и т. д. И мне никто не помогал. Кустарь-одиночка.

«Как мне хочется в прошедшее уйти…»

Как мне хочется в прошедшее уйти.Не смотреть на прошлое сквозь дымчатую сетку.По местам знакомым вновь идти,Раздвигать обрызганные ветки,И тревожно слушать тишину,И луною бледной любоваться…Но уйти назад я не могу,Да и в настоящем не могу остаться.30 ноября 1955 г. (в «Советском студенте»)

Горькая любовь последняя

Всё странно перепуталось.        Сломалось.И в этом хаосе        так трудно разобраться.И только визг щенячий:        «Всё пропало!»Вдруг тронул тишину        и стих, как Надсон.В душе руины чувств,        обрывки мыслей.Слова-желанья,        обугленные жаром,И на крючке сознания        повислиКакие-то лиловые        кошмары.12 января 1966 г.

Институтские годы

Середина 50-х годов. Учёба в Институте народного хозяйства им. Плеханова (ныне Академия). Там в институтской многотиражке «Советский студент» были опубликованы первые «творения»: заметки, репортажи, юморески, рассказы и стихи. В том числе сатирические строки «Очнись, одиночка!». Бывший стиляга ополчился на последнюю смену молодых стиляг. Поклонник Серебряного века, футурист и модернист, акмеист и символист неожиданно выступил в роли пропагандиста и соцреалиста. До сих пор горят уши от стыда, вильнул хвостом. Бывает… Итак:

Очнись, одиночка!

Подчас и так у нас бывает:В занятиях избрав особый стиль,Он лекции почти не посещает,Но всё ж пустить в глаза умеет пыль.Прочтя ответ по взятому конспекту,Он говорит и тонко, и умно,Доцентов поражает интеллектом,Хоть в сущности не знает ничего.Ведёт себя высокомерно в группе,На долг и совесть – просто наплевать!И идеалом дудочкою брюкиОн будет перед вами восхвалять.Вдали от всех общественных вопросовВоскресников, собраний и бесед,Зажав во рту небрежно папиросу,На вечерах танцует много лет.Ему ничто – усилья коллектива,В работе дружный пламенный порыв,Его забота – только быть красивымИ на груди чтоб галстук был не крив…А ну, очнись, красавец-одиночка!Взгляни на жизнь своей родной страны,Не танцевальные шажочки,А трудовые нам нужны шаги!Февраль 1956 г.

Реплика: Читая эти строки 66 лет спустя, я только недоумённо шепчу: ну и ну!..

Запись в дневнике 16 марта 1957 года:

В связи с 50-летием института Плехановку и наградили орденом Трудового Красного Знамени, и выделили денежный премиальный фонд, что вызвало в многотысячном коллективе целый бум: Кому? Сколько? А мне?!.. Я написал гневное стихотворение: «В этот день в институте царит кутерьма. / В эти дни в институте галдёж и смятенье…» По старым стихам Надсона: «Если в сердце твоём оскорблён идеал, / Идеал человека и света…» Это стихотворение с эпиграфом из Надсона куда-то затерялось, и я помню только концовку:

Я стоял от рвачей далеко в стороне,В стороне ото всех демагогов.И проснулась внезапно ярость во мнеПротив тех, кто не веритНи в Маркса, ни в Бога!

Абитуриенты и студенты

(басня)

Осёл медведя утром повстречал:«Ну, как, Топтыгин, с институтом?»«Беда, – Топтыгин отвечал, —И институт как Гадауты.И не туда и не сюда. Одно очко я недобрал.Экзамены сдавал с трудомИ на одном, брат, завалился».«Ну ты – чудак, – осёл в ответ. —Сдавать экзамены?! О, нет!Зачем трудиться, тратить силы,А блат на что?! Скажи мне, милый?Я позвонил – одна минута, —И сразу я уже студент.Как говорится, дело в шляпе!И можно отдыхать в Анапе!..»Медведь горбом своим трудился,Но ничего он не добился.Осёл монетку опустил,И всюду вхож, и всюду мил.19 августа 1953 г.

Баллада о студенте

Я склонен думать, что студентВеликий человек.Он знает, как поймать моментИ где ускорить бег.Ему знакомы шквал и штормЭкзаменов, как бурь.Где он ломает циферь норм,Душой стремясь в лазурь.А после штормов тишина,Её он испытал.На сердце милая весна,В уме же интеграл.Он знаний множество вобралВ себя, как исполин,Но всё ж серьёзным он не стал,Куда ни кинь, всё клин.Но кроме разных там наукОн кой-чего достиг:Он знает, что такое другИ что такое стих.Он знает чувство голодать —Весёленький удел!Он знает, как недосыпатьИ бледным быть, как мел.И как бы не было темно,Надежд просвета нет,Он твёрдо знает: всё равноВернётся яркий свет!И будет снова хорошо,И нечего грустить!Наплюй, товарищ, ты на всё!Коль жить, так не тужить!Всё в жизни этой только снег,Вот был – и нет, момент!..Я склонен думать, что студентВеликий человек!15 апреля 1954 г.

Случай на лекции

Лектор что-то перепутал,И тут же вспомнил он про ластикИ проявил лихую удаль:«Простите, я не классик!»13 апреля 1955 г.

Студенческие радости

Во дворе лай – месяц май.         Воздух чист – на дереве лист.             Сдал экзамен – свалился камень.Май 1955 г.

Я не помню спокойного дня

Я не помню спокойного дня,Чтоб смотреть, как закат пламенеет,Чтобы слушать, как воздух, звеня,Ароматом тягучим пьянеет.Я не помню, чтоб кротко шагалПо траве с васильковым узором,Чтоб кузнечикам чутко внимал,Чтоб смотрел, как синеют озера.Нет, не помню подобных я дней.Нет, не знал тишины и покоя.Только знаю: скорей да скорей,А не то ведь другие обгонят.В сумасшедшем разгоне сил,Каждый день на последнем дыханьи,Я упрямо надежду таил,Что когда-то не будет страданья.И в заботах вертясь, как волчок,Я не видел летящее время,А оно устремлялось вперёд,За собой оставляя лишь темень.Скоро, видно, и смерть подлетитИ закроет глаза мне повязкой,И навеки мой дух усмиритРоковою своею развязкой.Так забудь про горячку всех делИ уйди наслаждаться в поле.Там почувствуешь счастья предел,Потому что свободен и волен.29 сентября 1957 г.

P.S. Институт закончен. Диплом получен. И что? Наступил покой. Не тут-то было!..

Первая работа: Мосхлебторг

Незаконченное

Запрятаны, будто в ракушке,В душе (что тебе тайник!)Мысли и нежные чувства,Что вычитаны из книг.Декабрь 1957 г.

Маленькой дочери

Ты устала, хочешь плакатьИ вдобавок хочешь спать.Лает во дворе собака.Дети просятся гулять.Мир огромный и тревожныйПритаился за окном.Только плакать разве можно?Нервы туже – узелком.26 декабря 1957 г.

Есть люди, а есть сволочи

Рукою подать до полночи,И в окнах синяя муть.Ложатся в постели сволочи,Чтобы передохнуть.Трудятся денно и нощно,В грязи купая людей.Душу возьмут и полощут,Чтобы заляпать сильней.Криком, приказом иль шёпотомЖивое готовы сдушить.Будешь животным подопытнымНа лапочках тихо ходить.Жирным плевком и утробнымПлюнут в нежный цветок.Сделают местом лобнымЖизни любой уголок.Осталось немногодо полночи.В окнах – не разобрать.Ложатся в постели сволочи,Чтоб завтра снова вставать.31 января 1956 г.

Прощание с институтом и размышления о будущем

Финал института. Но кем же я стану?Голова от вопросов пухнет:То ли буду директором ресторана,То ли работником кухни.Виденья носятся новеньким «Фордом»,Мелькают киношные всплески,Ошеломляя громадный городНебывалой торговлей фесок.Ажиотаж. Газеты в истерике.Пожалуйста, дадут передовую«Новое открытие Америки»Под заголовком «Как мы торгуем».А тут заболел. Температура под сорок.Куда там бухгалтером или министром.Тело не тело, а нервов свора,Которая лезет в остолбенелую высь.К чертям собачьим могильный рокот,Температура 36 и 4.Сыщите ещё кареокого,Подобного в целом мире.Чтоб мог унывать и дуться,Но больше – острить и смеяться,С упорством Владимира КуцаК победе настойчиво рваться!18 апреля 1957 г.

Маленький комментарий. Мы не знаем своей судьбы. Начало было скромным: бухгалтер булочной-кондитерской в начале улицы Горького. А потом резкий разворот – журналист и сочинение длиннющих стихов. Затем – писатель. И какие отклики в прессе: «Изобретатель нового времени», «Энциклопедист», «Рыцарь Серебряного века и летописец Огненного», «Упорнограф Безелянский» и т. д. А для себя, в стол писал стихи.

О себе с тоскою

Я уже не тот, что был когда-то,Прежние черты не разглядеть,Будто я с войны пришёл солдатом,Где дано всем право умереть.Грубые морщинки под глазами,И глаза, как будто сама жесть.Жизнь ещё порадует годами,Но, увы, мне больше не расцвесть.Руки, вам не мять цветы весною,Сердцу уж не биться больше в такт.Что осталось? Утренней пороюГрязь месить, отсчитывая тракт.И пути с котомкой за плечами,Грусть и хлеб делить напополам…Встанет солнце где-то за горами,Ночь идёт тревожно по пятам…16 ноября 1959 г., 27 лет

Мне сказал один приятель

«Тебе в игрушки играть, не жениться», —Пошутил мой приятель, нет, друг.От досады я стал очень злиться:И без этого много так мук.В этой жизни как круг заколдованный,В нём ты крутишься, в море хлопот.Эх, как раньше я был избалованныйИ не знал никаких забот.1952—?

Семейная жизнь первого призыва

Что нам деньги?!В них ли счастье?Мы без денег проживём,Лишь бы вдруг ненастьеНе разрушило наш дом,Не сорвали с петель двери,Не устроили погром,Не сослали, скажем, в Тверь…Что там будет, – неизвестно.И судьбу не тормоши.Жди, в каком мы будем местеИ вообще-то будем вместе,Всё в мгновенье вдруг как треснет,Было что-то и – разлом…Середина 50-х

Примечание: Так оно и вышло, треснуло и развалилось. Великий Стендаль говорил: «Любовь без денег – это лакированные туфли без подошв». Это раз, а, во-вторых, неравный брак, мезальянс, мы были не парой друг другу: разлёт по всем параметрам.

Горькая колыбельная для маленькой дочки

Спи, моя хорошая,Оба мы заброшены,Оба мы покинуты,Оба вроде си роты,Будто мы не дома, а где-там в гостях.Что нам делать дальше? Поживём, подумаем,может быть, надумаем какой-то вариант…

И опять примечание: Вариант предложила Её Высочество Судьба, а не рядовая дама Госпожа Удача. Но об этом далее в стихах… Ну, а о покинутости и заброшенности, то это несколько долгих отъездов на лечение в туберкулёзные санатории. И я, нищий студент, выполнял функции мамы, папы, няни. Водил дочку в ясли, детский сад, на пятидневку, а дома одевал, кормил, купал, выгуливал, укладывал спать и т. д. А ещё писал печальные, рыдательные стихи, ну, и любимый футбол не забывал…

Бухгалтеру-коллеге Зине Шуруповой

Я знаю помыслы твоиИ то, насколько сердцу тяжко, —Хоть прыгают, как воробьи,По счётам чёрные костяшки.Иосиф УткинПод рукой костяшек вереницыС шумом отлетают наугад,И желтеют старые таблицы,Словно осенью увядший сад.День за днём спешишь вослед минутамИ не видишь, как летят года, —Хоть к вершинам не восходишь круто,А стоишь, как в заводе вода.И в который раз ты утром рано,На доске повесив номерок,Погружаешься в работу рьяно,Чтоб учесть стотысячный итог.И опять костяшек вереницыС шумом отлетают наугад,Но взглянув под светлые ресницы,Вижу твой нахмуренный я взгляд.Двадцать три. Уж юность отмелькалась,Зрелость ожидает у ворот.Тошно целоваться с кем попало,Ну, а твой желанный не идёт…Торопись! Но крик уходит мимо.Стук костяшек глушит даже крик.И тебе не быть ничьей любимой,Не изведать счастья краткий миг.Июль 1957 г.

Комментарий. Это строки не только про Зину, но и про меня, сердечного. Поздно, в 25 лет, начал профессиональную карьеру и отработал три года диплом в Ленинской конторе Мосхлебторга на Большой Полянке в должности бухгалтера централизованного учёта, а потом вёл самостоятельный баланс в булочной-кондитерской в начале улицы Горького.

Конфетное счастье с туманным будущим.

Конторская жизнь собачья

(незаконченное)

Ночь беспокойная. РаноПриходится утром вставать.И день начинается рьяно,И «хочется рвать и метать».И целый день на работеБумажки, отчёт, пересчёт.И всё в постоянном замотеЛетит, убегает, идёт…Обед: в минуток двадцать.Супчик, сардельки, компот.И надо вновь подниматься,И снова дневной разворот.Живёте до получки,Мышиные размеры.И по ночам вас мучаютЛиловые химеры.И сон всего лишь в тягость.Эх, надо бы отсюда!Да не пришло решенье.Сказал, и в угол сплюнул:О чём ещё побачить?Похоже, вроде люди,Да жизнь у вас собачья!12 декабря 1960 г. / 27 мая 2023 г.

Из бухгалтерии в журналистику

И в драме акт идёт за актом:Бухгалтер был, и вдруг – редактор.Прощай, бухгалтерия – царство цифири.Я ухожу. Я больше не хмырь.Я стану большим журналистомНа фоне туманном и мглистом.5 декабря 2022 г.

Переход произошёл 20 декабря 1960 года. Первые шаги на журнальном поприще. Отраслевой журнал «Советская потребительская кооперация», сокращенно – СПК. И сразу радость со скепсисом пополам.

Пришёл. Увидел. ПожевалВаш потребительский журнал.

А накануне перехода себя подбадривал стихами, написав некую балладу об энтузиастах.

Довольно нудить и плакать,Хныкать о призрачном чуде.Это – дешёвая платаЗа путь, который труден.Надо, отбросив воплиИ жажду тёплых уютов,Трудиться так, чтобы взмоклиСпины, с утра согнутые.Мы – Робинзоны Крузо,Всё делаем и открываем,По надобности, грузим,А надо – вбиваем сваи.Наш ритм – это ритм работы,Пульсирующий и жадный.Мы строим дворцы, не гроты,Где будет тепло и нарядно.В них будут моря не света,А океаны счастья…Вставай же, вставай до рассвета,Грядущего строящий мастер.Довольно нудить и плакатьИ тосковать о чуде,Это дешёвая платаЗа путь, что тернист и труден.30 ноября 1959 г.

Второе пришествие в СПК

(1980–1992)

И вновь кульбит в поисках лучшей доли: из газеты «Лесная промышленность» в журнал «Советская потребительская кооперация» на должность зав. отделом и члена редколлегии. Работа для денег, а не для души. По возможности снова писал стихи и работал над Календарём мировой истории (вторая и основная работа). Вот первые итоги возвращения в СПК:

Вот год, как я в журнале,И подведу итог:Как Меншиков в опале,Отсиживаю срок.Сижу как можно тише,В «Экран» гляжу с тоской,А по соседству ФишерСидит такой чужой.Как ни крути и тресни —Отсохнет мой язык, —Ведь слово молвить не с кем,Вот только… Половик.Вот год, как я в журнале,И подвожу итог:На это мы чихали,Как на вчерашний стог.7 января 1981 г.

Жвачка буден

Жвачка буден. До чего противно,Всё жуёшь её, жуёшь.Посмотрел направо – примитивно,Посмотрел налево – только ложь.И тиски, и скрепы. Путы, шоры.Не вступить и в сторону ногой.Глупые, пустые разговорыЗдесь и там. И рядом за стеной…15 января 1981 г.

Сухаревой, худреду

Без хлеба и без рисаМы можем обойтись,Но только без ЛарисыНам «жись» совсем не в «жись».

Наташе – машинистке, любительнице кошек

Не закрывай окошечка.Жизнь, она – как кошечка,Хвостиком поманит,А потом – обманет…

Годы застоя

О работе в журнале «СПК»

Посвящается Григорию Половику

Горько в стойло забиваться,На соломе жёсткой спать.Хорошо б поразвлекатьсяИ куда-нибудь сбежать.Побывать на вернисаже.Рокотов, Пуссен, Ватто…И поспорив, бросить в раже:«Господи! Да всё не то!..»Мимо универ —           мага —промелькнуть – пусть будет пуст! —Посмотреть не модернягу,Впасть в безумие искусств.Модильяни и Гуттузо,Кирико, Шагал, Дали, —Сразу видно: мир не узок,Расплывается вдали.Нет подсидок и главенства,Анонимок и возни.Живопись – одно блаженство,Совершенство, чёрт возьми.Зарядившись так озоном,Возвращаемся назад…Здесь отравленная зона.Долго ли терпеть нам, брат?!..19 января 1984 г. / Через 5 лет грянула горбачёвская перестройка, и оглушила всех гласность