Обязательное приложение

Станислав Грабовский

Обязательное приложение

Никита

Наконец-то этот день настал – седьмой день июля. Впрочем, что седьмой – не главное, с таким же успехом это мог бы быть и восьмой, и третий – августа… В техникум, однако, ехать придётся – диплом должен лечь на руки… Автослесарь, блин, если можно так выразиться… Четыре года учёбы! А учёбы ли?.. Кое-как составленная курсовая, средняя успеваемость, пропуски, списывание… Жалко, что понимание необходимости учиться, – хорошо учиться! – а точнее сказать, «по-настоящему», – пришло только под конец учебного процесса. Всё равно с первого сентября никакой работы по этой специальности – пусть боты Распределительной системы труда даже не разгоняются. Приложить все усилия, чтобы за лето прокачать мотивацию в перебор и нарыть больше причин, а главное, возможностей для продолжения учёбы. Да, оценки будут удерживать в этой нише, но есть другие факторы и программы, которые могут изменить формата моего назначения… Родители уже, наверно, на работе…

С таких мыслей начал своё утро Никита, проснувшись и валяясь в постели.

Диплом, это, конечно, хорошо, но почему они запускают Приложение именно когда этот самый диплом оказывается у тебя на руках? Исполнилось человеку восемнадцать – пожалуйста. Да что там – восемнадцать? Шестнадцать, пятнадцать, четырнадцать… Да в двенадцать уже мальчишки и девчонки, всякий по-своему обращают внимание друг на дружку, пытаются общаться. Неужели такая проблема сегментировать? Если уж взялись создавать такие Приложения, так для всех. А то как удалить, так нет, а как указать время и параметры для знакомства, так даже слышать не хотят совета со стороны.

– Джинни, музыку к фильму «Комната без окон, без дверей».

– Выполняю, Никитос, – донеслось из телефона, лежащего на полу рядом с кроватью Никиты. – С громкостью угадала?

– И сегодня, Джинни.

– Я стараюсь.

– Шутку про меня.

– Ну, слушай. Однажды молодой человек проснулся и говорит своей операционной системе: «Спорим, я сейчас семьдесят восемь килограммов подниму, не выходя из комнаты?» Операционная система оценила всё имеющееся в комнате на предмет массы и согласилась на спор. А парень просто взял и встал с кровати, объявив: «Поднял». Упс…

Никита усмехнулся.

– Теперь выставь в этой ситуации дураком человека.

– Хорошо. Однажды молодой человек проснулся и говорит своей операционной системе: «Спорим, я сейчас семьдесят восемь килограммов подниму, не выходя из комнаты?» Операционная система оценила всё имеющееся в комнате на предмет массы и согласилась на спор. Парень встаёт с кровати и объявляет: «Поднял». А операционная система в ответ: «Не хватает граммов триста. Ничего на кровати не оставил?» И когда взгляд парня упал туда, где могло что-то остаться, засни вместе с ним и его рефлексы, операционная система сказала: «Упс». У-ру-ру…

– Хо! Ничего себе! – Никита даже чуть-чуть засмеялся.

– Отмечаю повышение эмоционального уровня, Никитос!

Никита снова задумался…

Был бы дома отец, мигом бы притянул как мудрое и уместное основание некую особенность дня и на этом б попросил меня указать моему ассистенту хотя б сегодня не называть меня «Никитосом» – так его это бесит! А мне нравится. Мне нравится, когда меня так называют мои друзья, мой виртуальный ассистент… Мне кажется, когда меня так называют мои друзья – они обращаются к лучшей стороне моей личности лучшими сторонами своих. Но отец поучает, что как к тебе обращаются люди, рано или поздно они к тебе так и отнесутся, если не уже так относятся, а «Никитос», в его представлении, – это синоним к слову «болван». «Джинни» ему тоже не нравится. Он считает, что мне надо было оставить девочку-робота-подростка в детстве, когда я закончил смотреть про неё мультики. Во-первых, там была Дженни, а во-вторых, и это главное, Джинни от слова «джин» – существо, которое исполняет желания, а так как у меня в телефоне живёт девочка, то, соответственно, «Джинни». Каких тут ещё объяснений надо, чтоб сразу – стоп? А он: «Есть связь».

– Джинни, а может мне уже можно с кем-то познакомиться? – зная, что ляпает просто так, спросил Никита у своего виртуального ассистента.

– Приложение знакомств ещё не активизировано, но я могу поискать информацию об этом в интернете. Результат будет оптимальный, если подключиться к платному узлу квантового интернета, модерируемому искусственным интеллектом.

– Ага, а что я потом буду объяснять своим воспитателям? Что проснулся и мне захотелось размножаться? Не-ет, спасибо. Завтрак?

– В микроволновке мама оставила для тебя запечённую картошку с курицей, в духовке горячие бутерброды как раз температурой сорок четыре градуса. Если сейчас включить чайник, он закипит через тридцать восемь секунд. На столе кружка с пакетиком чая, рядом открытка, я вижу текст.

– Открытка? Серьёзно? Хм, читай.

– Читаю открытку. Сынок, поздравляем тебя с получением диплома. Желаем, чтоб кругом у всех только и ломались машины, кроме нашей. Эмоция-улыбка. Вечером встречаемся за тортом. Мама и папа.

Спасибо, конечно, мама, папа, но это не совсем то, что мне надо. Надеюсь, вы предполагаете. А то – что? Папа будет проектировать и создавать новьё-аккумуляторы, из-за которых о нём будет говорить половина планеты, а сын будет чинить даже не их, а колёса менять, которые крутят эти самые аккумуляторы, и о которых эти самые аккумуляторы даже не догадываются, потому что настолько это незначительная вещь в транспортном средстве?.. В смешной униформе, с отвёрткой-компрессором в кармане… Не-ет.

– Джинни, пошли маме с папой сообщение: «Мама, папа, спасибо за утреннее настроение. У меня в планах создавать машины, которые не ломаются. Мама, спасибо за завтрак. Тортик – это зачёт». Отправить. Включить чайник.

Никита стал считать про себя: раз, два, три… На «двадцать пять» потянулся, поднялся, взял телефон и направился на кухню. Подошёл к чайнику, когда тот отключился, закипев. Залил кипятком чайный пакетик, который в кружку для него заботливо уложила мама. Бросил взгляд на открытку.

– Джинни, душ.

– Включаю. Рекомендуется подождать четыре, три, два, готово. Температура воды – тридцать семь градусов.

– Спасибо, Джинни, отвернись и не подглядывай, – сказал Никита, когда вошёл в душевую.

– Очень надо, Никитос!

– О, собирай всю сеть, скажи «тут шутка», все поржём.

– Готова к собиранию всей сети. Продолжить?

– Стоп!

– Микроволновка включится через три минуты на три минуты. Бутерброды в духовке сорок три градуса.

Через полчаса Никита вышел из дома, созвонившись со своим другом и однокурсником Максимом. Они встретились на остановке общественного транспорта.

– Сегодня прекрасный день, – заметил после обмена рукопожатиями Никита, – кафе и-и-и принцесски!

Ребята сделали вид, что не услышали сказанную женским голосом фразу, долетевшую до них со стороны, что рукопожатие мужчин является антикарантинным, сексистским и расистским жестом, и имеет ещё около тридцати негативных оттенков.

– Ну, кому-то ни от того, ни от другого – ни восторга, ни беды, – безучастно ответил Максим.

Выйдя из дома, Максим вдруг неприятно для себя подумал, что сегодня вечером, когда они с друзьями соберутся в кафе, у него не будет достаточно денег, чтоб производить впечатление. Он попытался думать о другом, но ничего не вышло, и только в очередной раз пристыдил себя за то, что снова засобирался заскользить от проблемы. Как, думал он, у других получается держать лицо, когда у них на счету так мало денег? Как же хорошо, когда у тебя денег много. Столько, что ты даже не знаешь сколько. Столько, что что бы не случилось, а у тебя всегда хватает. Чтоб уровень: когда тебе легко, даже если ты ничего не умеешь. У тебя отнимают планы – деньги порождают досуг, у тебя отнимают досуг – ты можешь просто думать о себе. Как другие живут с пустотой от денег внутри себя, которая просто кричит о себе в них? Как они её не слышат? Он вспомнил, как однажды посетил работу своей матери – она работала в паре с каким-то отцом-одиночкой, вдвоём они шили и собирали мягкую мебель. Максим видел там других работяг, арендующих производственные помещения рядом с помещением его мамы и того мужика, и так же занятых кто чем. Он смотрел на этих людей, видел сквозь пространство их семьи и их знакомых, и никак не мог понять, как они могут вставать по утрам и ложиться спать вечером, оставаясь людьми, которым надо добывать еду и одежду, но не желающих сделать что-то более полезное для общества, чем то, что они просто есть. Да хотя бы, и это, наверно, единственное, что они могли б сделать (полезного), сжаться. Именно, что сжаться, потому что все они навевали собой сходство с губками. Именно, что с губками. Целое поколение губок – неких инвазионных людей, которые расплодились благодаря деятельности человека, а теперь своим существованием угрожают этому самому человеку. Если их сжать, суть что до, что после не изменится: та же человеческая масса, тот же пользы объём и никакого ущерба для их назначения. Зато с этим высвободилось бы больше эфира и, возможно, как раз это оказалось бы именно то, что необходимо таким как он. Много людей занимают много от материи, и с этим уменьшается пространство для полёта и разгула мыслей. Опять же, деньги решали б и эту проблему – при деньгах несложно не замечать занятого пространства.

За слишком хорошим настроением Никита не сообразил нужным в первую очередь присмотреться к настроению друга, вот и получилось, что упоминанием о кафе Никита перезагрузил Максиму обратно все его мысли. И теперь, только со второй попытки, Никита увидел, что друг по каким-то причинам нуждается в утешении.

– В спам кафе! Думаем о принцессках!

– У кого-то таковые уже имеются.

– Одно дело – ты сам, – Никита многозначительно поднял указательный палец вверх, – другое дело, когда к этому подключается шесть целых семь десятых петафлопсов или шесть и семь квадриллионов операций с плавающей запятой в секунду!

Максим рассмеялся.

– Каких пета… фало… чего?! Долго заучивал текст?

– Только что на глаза попался, – улыбнувшись и отметив про себя положительную динамику в настроении друга, протараторил Никита. – Шутки шутками, а я посмотрю на тебя, когда тебе сегодня выдаст машина, кто тебе больше подходит: твоя Аня или какая-нибудь Регина из соседней Литвы. Посмотрю, как изменится твоё лицо.

– А я думаю, что ничего не изменится. Мне нравится Аня, и я не хочу ни с кем знакомиться ещё.

– Ладно-ладно. Я не из зависти, мне просто интересно.

– Не парься, знаю. Эбусик? – Максим повернул голову назад, увидев, как взгляд Никиты скользнул с его лица ему за спину.

К остановке бесшумно подъезжал электробус – одно из новеньких приобретений Рижского автопарка, уже даже без кабины для водителя. За двадцать метров до людей электробус «зашумел» акустической системой оповещения о транспорте.

– Ми-Восемь, замерить уровень шума электробуса, – Максим направил на подъезжающее транспортное средство камеру телефона.

– Шестьдесят децибел. Разница с улицей пять децибел, – проговорил он Никите, глядя в экран телефона, входя с другом в электробус.

Когда ребята расселись по сиденьям, Максим продолжил, но уже говоря в телефон:

– Считаю, что создаваемого шума недостаточно для безопасности ожидающих остановку и пешеходов, оказавшихся случайно на тротуаре, где мимо будет проезжать такой электробус. Ми-Восемь, послать видео с отчётом о шуме и мой вывод в транспортную компанию, службу защиты прав потребителя, министерство среды и наблюдателю по Европе. Свидетель… Ты со мной? – обратился он к Никите.

– Сколько за это свидетельство?

– Четыре раза так сделаешь, на бургер накапает. Оплата в течение минуты.

– Эх, давай.

– Тогда прикладывай.

Никита приложил большой палец к экрану протянутого к нему за стеклянную перегородку Максимом телефона.

– Свидетель – мой друг, его данные в приложении. Отправить, – закончил Максим.

– Не знаю, Макс, правильно ли так поступать. Да и нормально шумел эбусик.

– Может и нормально, но я его не услышал, а понял по твоему взгляду. Да и какая разница? Тебя спрашивают, хорошо ли тебе мальчик на этой планете живётся? Тебе просто или дают, или отнимают.

– Что?

– Деньги.

– Ну мне при этом хотя бы сообщают заранее, что я могу делать, а что нет.

– А тебе не кажется, что это похоже, как с обезьянами в лабораториях? Их тоже сначала учат делать одно, приучая получать за это банан, а потом вдруг приходит заказ на исследование другого инстинкта, и уже в следующий момент обезьяна за это же действие получает током. Уверен, что до того, как двух обезьян долбануло током, одна говорила другой, что ей заранее сказали, что можно делать, а что нельзя.

Никита, надув щёки, с шумом избавился от воздуха из лёгких.

– Согласен в принципе, но всё равно, как-то мне это не очень. Ведь твоё сообщение, Макс, сразу просмотрят четыре человека и потом ещё четыре, и, возможно, в итоге и все шестнадцать. Девяносто восемь процентов, что дойдёт до межгосударственной комиссии. Плохо не то, что все эти люди получат за это деньги, а кто-то много, и не то, что ты при этом получишь меньше всех в этой цепочке. Плохо, что вообще столько взрослых людей будут вынуждены озаботиться тем, что может и не проблема вовсе.

– Брось. Всё это дальше машин не пойдёт. Но даже если – не жалко. Может так поймут, что их слишком много для решения таких проблем.

– В смысле? А ты как хочешь?

– Забей. Свои денежки получили и нормально. А сёдня в кафэчерком традиционно повеселимся с приложухой!

– «Сёдня», «кафэчерком», «традиционно», «приложуха». Представляю, какая у тебя в голове каша. В этом и проблема: «свои денежки». А может и не свои это вовсе. Может своими они становятся, когда они приходят к тебе, как к твоей маме, а не так. Если б в тебе воспитатели заботу об удобстве человека расположили на верхних строчках топ-листа, взбрело б тебе в голову заряжать десятки людей на изучение твоей петиции? Так ли на самом деле, что электробус чем-то представляет опасность для пешеходов? Уж наверно по этому поводу были отведены рабочие часы различным комиссиям и прочим, которые изучили данный вопрос. Какое тебе Приложение? У тебя ж Аня! – заулыбался Никита.

– Так и она будет, вместе все поржём. Ну ты, однако, подпись свою поставил.

– Меня родители с тортом хотят вечером. Надеюсь, до девяти управятся с поздравлениями. Да, поставил. Но думаю, в будущем перестану так зарабатывать.

– У меня тоже самое. В девять у всех обязано сойтись. Знаешь, я где-то читал про эволюцию человека западной Европы: когда-то для нас выживанием послужила смекалка, затем – сила, а сейчас – подлость.

– Мне кажется, времена подлости уже прошли.

– Я не фанат подлости, но думаю, так решить ещё рано. Деньги нужны, чтоб занять нейтральную позицию. Всё определяет власть. Подлость нужна, чтоб занять место в матрице власти.

– Я тебе скажу, что всё определяет. Всё определяет интуиция большинства, которые берутся за реализацию перспективных идей людей с высокими этическими намерениями. Вот почему таким как ты возможно занять нейтральную позицию.

– А таким как ты?

– Тоже. Ладно. Давай, может, почитаем?

– Ты прикалываешься? Как ты можешь сейчас читать?

– Я как могу? Это как ты не можешь? У тебя ж Аня есть.

– Да что ты заладил? Аня-Аня. Завидуешь? Я ж не об этом.

– Ага, роботу своему расскажи, – Никита указал взглядом на телефон Максима, который тот держал в руке.

– Кстати, – Максим два раза стукнул по наушнику в ухе, – она мне советует оставить тебя в покое.

– Прислушайся к голосу Всевышнего.

– Не богохульствуй.

– В душе я свят.

– Это личное и касается только тебя.

– Ты прикалываешься? Ты решил говорить со мной тем, что она будет тебе советовать? – Никита опять указал на телефон друга.

– Как ты догадался?

– Ну, блин, я не первый день с тобой общаюсь, а мы – с ними, – Никита продемонстрировал в руке свой телефон. – Это ж сразу чувствуется: максимум версия операционки предыдущего десятилетия. И потом, ты знаешь значение слов, которые сказал?

– А ты уверен, что я не прокачал свою до квантового разума, и ты сейчас общаешься с интеллектом, который не превосходит твой на порядок, и именно после этого предложения ты не перестанешь это не допускать?

– Говорят, когда с таким общаешься, ощущения какие-то возникают особенные. А ты не променял бы новенький электробайк на минуту интеллектуальной славы.

– Да, жалко.

– Да нет. Просто ты не дурак.

– Я бы хотел.

– Я бы тоже, если б не грустнело, что нам недоступно.

– Точно. Ладно, читай, я музыку послушаю или посмотрю что-нибудь.

До техникума ребята доехали, изредка обмениваясь читаемым, слушаемым, замечаемым по сторонам. По одному вопросу сцепились: Максим вычитал об изобретении нанопластыря, способного, будучи приклеенным к телу человека, аккумулировать молекулы кислорода из воды, заключать их в нанокапсулы и доставлять последние путём наноинъекции человеку под кожу. Если оклеить этим пластырем человека всего, то он сможет находиться без дыхания под водой дольше, чем клюворылы в три раза.

– А это, извините, больше трёхсот девяноста минут или шесть с половиной часов, – заключил Максим.

– Вот где ты находишь такие новости? Теперь понятно, почему у тебя власть определяет сознание.

– Это научный сайт. Смотри, тут всё расписано – весь механизм. Это не новость в таком понимании, это реальное изобретение.

– Вот, Макс, серьёзно?

– Серьёзно.

– Кинь ссылку.

Никита пробежал взглядом статью, затем задержал дыхание на несколько секунд.

– Лови, – сопроводил Никита отправку ссылки другу в ответ. – Органы дыхания после двух часов отсутствия работы подвергаются глубокой атрофии. После шести часов под водой ты вынырнешь и не вспомнишь, что делать, чтоб дышать, да тебе просто и нечем будет это делать – настолько уменьшиться количество клеток органов дыхания.

– Это просто рефлекс. И фокус здесь в том, что когда ты вынырнешь, тебе достаточно будет пары минут, чтоб восстановился химический состав крови полностью, и можно опять нырять.

– Я тебе сказал текст. Я прочитал твою статью. Попроси меня повторить, что я тебе сказал. Прочти мою.

– Странно, – прокомментировал Максим после прочтения. – Посмотри количество предзаказов.

– Скорей всего, производитель сделает вид, что он этого не знал. Можешь кинуть в комментарии к статье ссылку на мою.

– Не, всё это как-то странно.

– Странно, это когда информация не укладывается в матрицу твоего опыта, а ты всего лишь говоришь: «Странно».

Техникум

Сегодня был официальный день вручения дипломов в учебных заведениях первого уровня высшего образования по всей стране. По этому случаю центр Риги радовал прибывших и прибывающих туристов и жителей спальных районов праздничной атмосферой. К вечеру обещались быть подсвеченными все здания, а пока: солнце, тут и там сверкание фонтанов, красочный калейдоскоп различных уличных инсталляций, шары, цветы, флаги, радостные лица…

Учреждение, к которому подошли Никита с Максимом, было украшено шарами, шары были в каждом окне и тянулись по всем парапетам. Кругом сновали красиво разодетая молодёжь и их родители. Ребятам пришлось пробираться сквозь большое столпотворение людей, собравшихся у парадного входа, лавируя тут и там, чтоб не попадать в камеры фотографирующихся.

– Да! – радостно прошипел Максим, когда ребята вошли внутрь.

– Что? – не понял Никита.

– У двух девчонок будет неудачное селфи.

Никита засмеялся.

– Смотри, чтоб тебе славы не перепало.

Засмеялись оба.

Максим c Никитой встретились со знакомыми парнем и девушкой, вчетвером они поднялись на второй этаж и расположились напротив актового зала на подоконнике.

– Когда же уже все поприходят и всё это закончится? – возмущался Максим.

– Ничего. Четыре года ждали, четыре минуты подождём. Я в телефон. Смотрите по своим, кто-нибудь уже выкладывает?

Все четверо уткнулись в телефоны.

– У меня нет.

– У меня тоже.

Ребята уставились на девушку.

– Что? – спросила она.

– Ну ожидаемо, что у тебя быстрей нашего будет. Вы ж девчонки. Вам дай посплетничать.

– А вас, мальчишка, сейчас от чего раскачивает? Нет, пока нет, вроде. Хотя, стоп. Да, есть. Из нашего никого.

– А из какого есть?

– Из Риги вообще никого. Так это только одна выложила.

– Ну покажи.

Ребята прочитали следующее: «Всем привет! Двести девяносто восемь человек! Отсеяла малолеток, то есть своих однокурсников и им подобных на пару лет вперёд, осталось тридцать три. Начинаю естественный отбор. Всем чмоки».

– Такого же и найдёт. Кто это вообще такая, Мила? Что у тебя с ней общего? Мы были о тебе лучшего мнения, – сказал за всех Максим.

– Ты уже второй раз забываешь в конце добавить «шучу».

– Шучу, шучу.

– Смотри, как бы сам не оказался в отсеянных ею. Шучу.

– Он этого не узнает.

– Ой, хоть бы и узнал. Моё самомнение от этого не пострадало б, наоборот, – заявил горделиво Максим.

– Упс, оговорка подсознания, – вставил молчавший до сих пор парень, – наоборот было б, если б тебя ей не порекомендовали, и только.

– Блин, ну вы поняли, что я хотел сказать.

– Ну а прикинь, если ты среди рекомендованных ей? – сказала Мила.

– Зря жил.

– Молодец! Гусар! – вставил Никита.

– Кто?!

– Никто. Историю учи. Пошли, – Никита спрыгнул с подоконника.

Ребята устремились в актовый зал. Там они отыскали взглядами таблички с названиями своих групп и разошлись каждый к своим.

Когда гости и выпускники более-менее разместились, и бо́льшего порядка и затихания шума ожидать не представилось, на сцене зала появилась пара – парень и девушка, которым предстояло вести праздничную церемонию вручения дипломов. Они обозначили план мероприятия, попросили присутствующих убавить громкость телефонов, обыграли по очереди наизусть стихотворение, написанное одним из выпускников как раз по такому случаю, и пригласили на сцену директора.

После директора выступили по очереди комики из числа студентов, потом фокусник, опять же из «своих», а после повысили на пару градусов жару в зале и сорвали громовые аплодисменты семь девушек-студенток, подготовивших техно-танец, протанцевав целых двенадцать минут под оглушительную и дерзкую музыку синхронно не синхронизируемое, как это могло б подуматься, не увидь опровержение тому собственными глазами.

После культурной программы на сцену вновь поднялась директор, а с ней руководители отделений. Ведущие разделились, отойдя друг от друга на противоположные концы сцены, и стали по очереди оглашать группы, имена и фамилии выпускников. Кто-то, получив диплом и поздравления от директора или руководителя отделения, сразу покидал актовый зал, кого-то родители просили задержаться, чтобы сфотографироваться и пообщаться на прощание с преподавателями.

Никита дожидался Максима на улице. Тот появился через некоторое время из толпы у входа, уже издалека показывая Никите знаки зажатым в руке телефоном. Никита закивал, улыбаясь в ответ.

– Уже запустили! – удивляясь, проговорил Максим, подойдя на слышимое расстояние.

– Ну а что ты хотел? Тут даже не видео, скорей всего, срабатывает. Думаю, в алгоритм заложено произнесение имени и фамилии. Хотя, а если бы я не пришёл? Ай… Сколько у тебя?

– Сто восемнадцать.

– Двести восемьдесят семь.

– Ничего себе! За что такая честь?

– Ну так у тебя ж Аня, – заулыбался Никита.

– Да что ты к этой Ане целый день пристаёшь?

– Шучу-шучу. Ладно, давай, погнали на эбусик, там разберёмся.

Однако, устремившись на остановку общественного транспорта, «разборку» друзья не отложили.

– У меня ближайшая – шестьдесят процентов, расстояние сто пятьдесят метров, может даже из нашего техникума. О, а сколько у вас с Аней? Ведь есть?

– Семьдесят два процента! – с гордостью ответил Максим. – Кому строчишь?

– Родителям. Спрашивают, получил ли диплом.

– А-а, а то я подумал уже…

– Семьдесят два! Ну классно.

– Я даже знакомиться не буду. Да о чём речь?

– Даже? А я буду, конечно. Вернее, посмотрю. У меня максимальное совпадение с какой-то Викой аж из Германии – девяносто семь процентов; минимальное – один – с Анжелой, расстояние четыре километра. А у меня как раз и имя Анжела одно из самых нелюбимых.

– У меня максимальное – восемьдесят восемь, Карина, расстояние четыре двести. Минимальное – тоже один, тоже Карина, Питер.

– Я оставляю только страны-соседи. Та-ак..

– Переходим! Зелёный!

– Установлю пока возраст не старше меня, совместимость не ниже восьмидесяти процентов, брюнетки, хотя нет, без разницы. В Риге пусть будет совместимость семьдесят процентов. Получилось пятнадцать.