Игра без правил: Игра без правил. Контрфевраль. Последний рывок

– А что, господин масон был настолько неосторожен, что приехал один?

– Нет, конечно, как вы могли подумать такое? Накладочка получилась, посетители заведения почему-то решили, что спутники Урусова, бросившиеся на помощь, хотят обидеть дам, и немного воспрепятствовали сим господам. Используя некоторые уже знакомые вам приёмчики.

– Понятно. На улице уже ждала пролетка без номеров, которая и увезла беднягу в неизвестном направлении? – стопроцентно угадываю дальнейшее развитие событий.

– Да. А когда он приходит в себя, два вежливых господина, не обращая внимания на княжеское возмущение, начинают задавать вопросы. И не получив ответа ни на один, отправляют беднягу отдохнуть и собраться с силами для завтрашнего разговора… Короче говоря, ему хватило одной ночи в «шкатулке», чтобы понять, что обычные правила тут не действуют. Потом был скополамин с кофеином, после чего мы узнали очень много интересного о российских масонах. Но, к сожалению, далеко не всё… Князь Урусов – этакий прекраснодушный идеалист, борец с несправедливостью. Очень обижен на власть из-за четырёх месяцев тюрьмы за «Записки губернатора», в которых правдиво описал нравы и быт бюрократии. К серьёзным делам Гучков с компанией его особо не подпускали. Более того, есть вероятность, что можно будет его в некотором смысле перевербовать, несколько приоткрыв наши планы. Разумеется, в самых общих чертах.

– И где же он сейчас?

– Естественно, у себя дома. Очнулся в клинике одного врача, нашего хорошего знакомого, который поставил диагноз «обморок от переутомления на фоне нервного возбуждения». Еще одно замечательное свойство скополамина заключается в том, что… м-м-м… допрашиваемый не помнит, что с ним происходило последние несколько дней. Так что есть над чем поработать… Возвращаясь к началу нашего разговора, хочу предупредить, что Оленька получила долгосрочное задание – обеспечить безопасность вашей дочери и супруги. Но в первую очередь – ребёнка. Малышка сейчас самое уязвимое звено…

– Спасибо, Петр Всеславович, пока они в институте, думаю, им ничто не угрожает. Более того, я распоряжусь, чтобы в случае чего, по условному радиосигналу, к вам на помощь прибыл мой батальон.

– Вы думаете, может дойти до такого?.. Хотя всякое может случиться. По имеющимся у меня данным. в войсках столичных гарнизонов сейчас происходит нездоровое брожение. В офицерской среде. И работают там отнюдь не господа революционеры. Ниточки ведут наверх, в Государственную Думу и великокняжеское общество. Больше пока ничего не скажу определённого, тут надо как следует поразмыслить… Ладно, это – дело будущего, а пока нам надо начинать работать с гауптманом фон Штайнбергом. С завтрашнего дня…

Глава 18

«Резиденция» Воронцова представляла собой две смежные комнаты. Собственно кабинет, со всеми присущими атрибутами – плотно задернутыми занавесками, письменным столом, четырьмя стульями, массивным сейфом, занимавшим целый угол, и шкафом, заполненным книгами пополам с какими-то картонными папками, расставленными в понятном только одному хозяину порядке. Сразу за ним, прикрытая портьерами, была дверь в маленькую спальню, вмещавшую только никелированную кровать, тумбочку, шифоньер и табуретку, на которой я и коротал время, слушая в режиме инкогнито разговор ротмистра и гауптмана фон Штайнберга. Гауптман начал беседу то ли с традиционно-высокомерной германской наглости, то ли с крика измученной души.

– Герр Воронцофф, может быть, вы наконец объясните мне, почему я уже столько времени здесь?! Я – офицер германской армии, и если нахожусь в плену, отправьте меня и обер-лёйтнанта Майера в лагерь для военнопленных, как то предписано Гаагской конвенцией! Что вы еще от нас хотите?

– Скажите, герр гауптман, а похищение человека, более того, члена Царствующего дома, с целью шантажа тоже прописано в международных соглашениях? – голос Петра Всеславовича звучит вежливо и вкрадчиво. – Или всё-таки данное деяние подпадает под юрисдикцию уголовного права? И как в таком случае вас рассматривать? Как бесчестного похитителя молодых девушек? Группой лиц по предварительному сговору…

О как! Ротмистр уже взял на вооружение словечки из нашего времени. М-да, звучит неплохо… Так, а что там наш бедный Генрих вякает в оправдание?..

– Я исполнял приказ, как и положено военнослужащему любой армии!..

– А вам не приходило в голову, что военнослужащий, исполняющий преступный приказ, сам является преступником? Или нужно было попасть в плен, чтобы понять такую простую истину?

– …К сожалению, герр Воронцофф, вы правы… – немец отвечает уже совсем другим тоном и после долгого молчания.

– Других претензий нет, герр гауптман? По питанию, например?.. В лагере гораздо более скудный рацион, нежели здесь. К сожалению, переводы из «Дойче банка» далеко не полностью покрывают расходы на содержание военнопленных. А мы, как сами понимаете, далеки от желания изображать радушных хозяев перед долгожданными гостями. Особенно после того, как стали известны условия содержания наших пленных в Германии. Тем более что бюджет империи не предусматривает подобной роскоши. Что же касается остального, вся корреспонденция, в частности письмо от некоей фройляйн Греты фон Ритцен, вам вручена, в газетах тоже не отказывали, нашли даже Шиллера и Гёте на немецком. Ограничения в прогулках связаны только с нежеланием снять форму и переодеться в цивильное. Общению с обер-лёйтнантом Майером тоже не препятствуем, других людей, желающих пообщаться, до сегодняшнего дня не было… Но вот как раз сейчас вам предстоит встреча с одним человеком. Правда, я не уверен, что она будет радостной…

Оп-па, хватит прохлаждаться, мой выход. Распахиваю портьеры и выхожу на всеобщее обозрение, стараясь изобразить обаятельную улыбку в сторону бывшего противника. Осунувшийся за время пребывания «в гостях» немец тем не менее сидит в чистой, аккуратно выглаженной форме, правда, теперь уже без погон.

– Гутен таг, герр гауптман. Рад видеть вас в добром здравии. Как нога, не беспокоит?

Брови фон Штайнберга удивлённо взлетают вверх, затем он кривится в угрюмой усмешке:

– Герр Гурофф? Не ожидал вас здесь увидеть… Что касается ранения, ваши солдаты могли бы стрелять и более метко.

– Буду откровенен… Попал именно туда, куда целился. Внешняя сторона бедра, чтобы не повредить кость и артерию.

– Зачем вам это надо было? – Гауптман растерянно ждет ответа.

– Всё просто. Чтобы уменьшить количество преследователей, часть солдат ведь должна была остаться, чтобы оказать вам помощь.

Немец зло смотрит на меня, затем выдает:

– Дьявольская логика. Оставить в живых, чтобы потом вынудить пройти все эти круги ада?.. Лучше бы вы меня пристрелили!

– Не согласен. Нужно же было узнать, в чью голову пришла такая умная мысль – взять в заложницы дочь императора, чтобы потом заставить его пойти на предательство союзников и сепаратный мир.

– Да, наверное, вы правы… – Фон Штайнберг делает паузу, затем продолжает, отрешённо глядя в одну точку: – Герр Воронцов позволил нам присутствовать на допросах оставшихся в живых… революционеров, которые рассказали, что…

– Что их главарь получил задание от вашего непосредственного начальника майора фон Тельхейма, – вступает в разговор молчавший до сих пор Воронцов, затем довольно своеобразно цитирует Евангелие от Матфея: – Да не будет ведать правая рука, что творит левая…

– Генрих… Вы позволите называть себя так? В свою очередь можете называть меня просто Денисом. Полковник Николаи с майором просто сыграли вас втёмную, придумали полуромантическую сказочку для рыцаря, неукоснительно следующего кодексу чести. – Пора менять кнут на пряник и втираться в доверие, пока гауптман немного не в своей тарелке. – Но вы действительно можете сделать многое для своей страны…

Гауптман недоумённо переводит взгляд с меня на Петра Всеславовича и обратно:

– И что же я могу сделать, находясь здесь?.. Или вы хотите меня сделать своим шпионом?..

М-да, как-то поглупел Штайнберг, ахинею несёт. Или имеем налицо все признаки нервного расстройства. Не офицер, а девица, тоскующая по валерьянке. Логически думать у него пока получается не очень…

– Никто не собирается вербовать и склонять к нарушению присяги Генриха фон Штайнберга. Тем более что вы никогда этого не сделаете, даже под угрозой смерти, в чём я имел возможность убедиться еще тогда, в замке. Да и шпион из вас никудышный. Всё, что знали, уже рассказали, а после плена к серьёзным делам вас не подпустят на пушечный выстрел. Скорее всего, выпнут в отставку. В лучшем случае… – Так, ниже плинтуса гауптмана опустили, теперь начинаем обмазывать патокой. – Давайте поговорим о другом. С какой мотивацией ваша группа была отправлена на задание? Оставим розовые сопли о родственных чувствах кайзера к двоюродной племяннице… Полковник Николаи хотел иметь не предлог, а козырь для мирных переговоров, учитывая нежелание нашего императора о чём-то договариваться. Сейчас, как вы знаете, его величество из-за ранения передал власть своему брату, великому князю Михаилу Александровичу, назначив его регентом при цесаревиче. Так вот, у его высочества несколько иная точка зрения по данному вопросу. Сразу хочу предупредить, о сепаратных переговорах и выходе России из войны не может быть и речи, но… Но есть вероятность несколько облегчить положение Германии, при условии адекватных ответных действий. И вы, Генрих, можете посодействовать диалогу, через полковника Николаи доведя до сведения кайзера, что есть возможность обсудить некоторые вопросы…

– Герр Гурофф… Я… Я даже не знаю… То, что я услышал… Это настолько неожиданно…

Похоже, герру гауптману срочно требуется перезагрузка и на сегодня разговор окончен.

– Никто не требует от вас сиюминутного ответа, можете как следует подумать и посоветоваться с Майером. И, если не возражаете, давайте продолжим беседу завтра в это же время…

* * *

На следующий день мы продолжили уже в расширенном составе. Хотя Майер, с которым гауптман вчера о чем-то шушукался до поздней ночи, просто изображает присутствие, сохраняя молчание и сверля нас с Воронцовым пристальным взглядом. Наверное, немцы решили разделиться, и в то время как фон Штайнберг ведёт разговор, его подчиненный пытается понять, врём ли мы, и если да, то насколько. Детектор лжи, на хрен. Учитывая, что мы будем говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, задачка у него не из лёгких…

– Мы хотим иметь гарантии, что всё сказанное вами является правдой, а не служит прикрытием какой-то провокации. – Сегодня гауптман ведет себя уверенней и позволяет себе даже немного подерзить. Хотя на его месте я делал бы то же самое.

– Генрих, как вы себе это представляете? Единственная гарантия – здравый смысл. Я могу только дать слово офицера, что всё сказанное вчера является правдой… В конце концов, вы ничем не рискуете. Мы отправляем вас и обер-лейтенанта в Германию, если начальство вам не поверит, всё останется по-прежнему. Даже не будем настаивать на обещании не воевать против нас, памятуя о нашей первой встрече.

– И не боитесь отпустить двух офицеров… особого подразделения? – О, у Майера голосок прорезался! Правда, звучит в нём недоверие и скепсис.

– Конечно, определённый риск есть. Но в случае странных, скажем так, событий на каком-либо участке фронта мы будем там незамедлительно. И тогда кому-то проще будет сразу застрелиться, чем попадать в наши распростёртые объятия, – добавляю немного металла в голос, надо же поставить гансов на место. – Кстати, ваша рота не такая уж и особенная, возможности ваших солдат где-то на уровне штурмовиков капитана Вилли Рора. Не более. Даже несмотря на то, что учите их хитрым японским приёмчикам.

Воронцов рассказал, что каждое утро оба немца «дерутся с воздухом», по словам охранников. Заинтересовавшись, сегодня посмотрел через глазок двери на то, как Майер изображает бой с тенью в стиле какой-то школы дзю-дзюцу… М-да, технике худо-бедно его научили, а вот с психологией – напряг. Нельзя же так реагировать на простую подначку…

– Герр Гурофф, вы пользуетесь нашим положением пленных? – Обер-лейтенант непроизвольно сжимает кулаки и выпячивает нижнюю челюсть. – Это не очень-то благородно – оскорблять, зная, что вам не ответят!..

– Во-первых, я лишь констатирую факт, не думая никого обидеть. Во-вторых… – В голову приходит интересная мысль, но времени как следует обдумать её нет. – А во-вторых, я предлагаю вам, герр обер-лейтенант, кумитэ… тренировочный поединок. Принимаете вызов?.. Тогда давайте завтра, в одиннадцать часов. В спортивных костюмах вы с гауптманом вроде освоились, подходящее место есть неподалёку.

Ошарашенный Майер сидит несколько секунд с открытым ртом, затем, понимая, что обратного пути нет, кивает головой, соглашаясь.

– Ну, вот и хорошо, вернёмся к теме разговора, – Воронцов напоминает всем, что мы собрались здесь по делу, и довольно важному.

– Повторюсь, никаких гарантий, кроме своего слова, я дать не могу. Придется просто поверить… – приходится повторять ранее сказанное. – От вас требуется только благополучно добраться до полковника Николаи и передать ему предложение о встрече.

– Может быть, герр Гурофф придумает, как убедить герра оберста, что это не является ловушкой ни для него, ни для того, кого он может прислать вместо себя? – Майер, быстро успокоившись и окончательно забыв о своей роли наблюдателя, вписывается в разговор.

– Мы согласны, чтобы встреча проходила на вашей стороне. Конкретное место сообщим за несколько дней до самой встречи, можете прочесать там всё вдоль и поперек, – излагаю заранее оговоренные с Воронцовым условия. – Не думаю, что вы пригоните туда полк или дивизию, если хоть чуть-чуть озаботитесь секретностью рандеву. И с вашей, и с нашей стороны должен быть человек, облечённый доверием августейших особ. Способ связи будет сообщен позже…

– Герр Гуров… Деннис, я не ставлю под сомнение вашу честность… – фон Штайнберг то ли мстит мне за вчерашнюю фамильярность, то ли пытается наладить доверительные отношения. – Но нам хотелось бы иметь уверенность, что ваше предложение действительно имеет поддержку у регента Российской империи. Только убедившись в этом мы сможем дать вам определённый ответ… И вчера вы сказали, что о сепаратном мире разговора быть не может. Что тогда? Не могли бы объяснить свою позицию? Всё же оберсту Николаи нужны будут веские аргументы для принятия решения.

Ну, наконец-то пошел серьезный разговор!..

– Вы можете не согласиться с нашей точкой зрения, но Германия обречена на поражение. Позвольте я обосную свою мысль, а потом выслушаю ваши возражения, майне херен!.. План Шлиффена, на который надеялись ваши генеральштеблеры, не сработал, и теперь Германия имеет войну на два фронта, для которой не хватает ни сил, ни ресурсов. Австрийцы как союзники оказались не на высоте, так что ваше поражение – вопрос времени…

– А что вы скажете на то, что боевые действия ведутся на территории Франции и России, а не Германской империи? – довольно невежливо перебивает меня неугомонный Майер, изображая на лице язвительную усмешку. – Неужели нашим солдатам придется капитулировать, находясь в Париже или Петрограде?

– Ваши солдаты не попадут туда, протянут от голода ноги по дороге. Надеюсь, уж для вас-то не секрет, как обстоят дела с продовольствием в фатерлянде? И даже открытый грабеж мирного населения не спасает положения. Кстати, не напомните, что по этому поводу прописано в столь уважаемых вами конвенциях? Или германские военнослужащие вспоминают о них, только когда припечет?..

Обер-лейтенант катает желваки на скулах, но уже помалкивает в тряпочку, не найдя, что возразить. Продолжаю дальше, обращаясь лично к фон Штайнбергу:

– Надеюсь, то, что я сейчас скажу, не стоит передавать кому-либо, кроме полковника Николаи?.. Согласен, немецкие солдаты и офицеры обучены и дисциплинированны, и вы добились некоторых успехов. Всё это время союзников спасали только русские солдаты, которых, не считаясь с потерями, бросали в абсолютно неподготовленные наступления, единственная цель которых заключалась в том, чтобы оттянуть часть ваших сил на Восточный фронт. Но, как я однажды уже сказал вам, Генрих, неким важным господам, в основном обитающим в Лондоне, этого показалось мало, и они начали изо всех сил «помогать» нашей империи… Истекать кровью за свои барыши. Более того, в некоторых кругах Британии считают, что чем больше мы с вами будем уничтожать друг друга, тем прочнее будет их почти мировое господство. Наше прошлогоднее отступление обусловлено в основном отсутствием боеприпасов, не поставленных своевременно. И есть большое подозрение, что делалось это специально. Поэтому Россия больше не собирается выступать в роли бойцового пса, зарабатывающего своему хозяину выигрыш по ставкам… Надеюсь, вы поняли, что имеется в виду.

– Да, я понял вас, Деннис… – Гауптману потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить сказанное. – Завтра мы дадим вам окончательный ответ.

– Сразу после поединка, – Майер опять подает признаки жизни.

– Никакого поединка завтра не будет, – в голосе фон Штайнберга звучат металлические нотки. – Завтра у обер-лейтнанта Майера появится гораздо более важная задача…

Глава 19

Поединок назавтра действительно не состоялся. С самого утра судорожно и безуспешно пытался вспомнить, как надо правильно встречать жену из роддома. Собственного опыта не имелось от слова «вообще», рассказы бывших сослуживцев из будущего обычно начинались с обмывания события различными спиртосодержащими жидкостями, так что задачка стояла еще та. В голову, забитую уставами, воинскими наставлениями и учебниками по военному делу, не пришло ничего лучшего, чем скосить, пока Павлов не спохватился, клумбу рядом с гостиницей, и теперь вот изнываю в ожидании у крыльца медкорпуса в компании будущего крёстного Келлера и огромного, в полный обхват, букета бледно-сиреневых хризантем.

Маяться, впрочем, приходится недолго, через несколько минут выходят Полина Артемьевна и две моих рыженьких девчушки – Дашенька с Марьей Денисовной на руках. Срываюсь навстречу жене, но чмокнуть её получается только после того, как тёща забирает внучку. В продолжение рокировки запелёнанный детёныш передается мне, и мы идем домой, провожаемые радостно-широкими улыбками знакомых, якобы случайно оказавшихся поблизости. Почувствовав другие руки, Машенька хмурит бровки, недовольно морщит носик, собираясь подать голос, но потом передумывает и, пару раз шевельнув ножками, снова складывает губки бантиком, решив пока не нарушать тишину.

На крыльце коттеджа нас встречает всё остальное семейство: Александр Михайлович, Сашка с Матвеем, Семён и няня Оля. Минуя эту толпу, доходим до конечной точки маршрута, где стоит уже приготовленная кроватка. Очень осторожно опускаю дочку на матрасик и, как на боевом выходе, бесшумно выхожу из детской в гостиную, где шёпотом уже идет яростный спор, кому первым идти любоваться на малышку. Пока глупые двуногие спорят о чем-то непонятном, пушистая хитрюля Муня первой заскакивает внутрь, настороженно обнюхивает через деревянную решетку нового «котёнка» и, приняв к сведению увеличение своего прайда, запрыгивает на комод и начинает работать сторожем, секьюрити и церемониймейстером по совместительству.

Пока народ удовлетворяет свое любопытство, Фёдор Артурович, перекинувшись парой тихих фраз с тёщей, подходит ко мне и загадочно сообщает, что Павлов просил извиниться за отсутствие и очень желает немедленно видеть нас у себя…

В кабинете академика меня ожидают новости, скорее неожиданные, чем неприятные.

– Ну что ж, Денис Анатольевич, крёстную для вашей дочурки нашел, теперь дело за вами. Надо определиться, где будет происходить данное действо, и договориться с батюшкой. К сожалению, на территории института церкви нет, и в ближайшее время она вряд ли появится, так что придётся куда-то ехать.

– Иван Петрович, не соблаговолите ли объяснить смысл термина «нашёл» в данном конкретном случае? Хотелось бы узнать, откуда уверенность, что ваш кандидат не вызовет возражений со стороны жены и тёщи. Не получится как с няней? Оленька уже доложила Воронцову, а он в свою очередь рассказал мне, что Полина Артемьевна, оценив по достоинству её внешность, предупредила, что даже намёка на шашни со мной или тестем будет достаточно, чтобы её с треском выгнали… И кто же эта добродетельная дама, с которой вы сговорились, не имея на то, между прочим, моего согласия?

– Вы с ней знакомы, причем достаточно близко, Денис Анатольевич. И возражений со стороны вашей тёщи не будет, более того, она уже в курсе и очень хочет, чтобы всё получилось именно так, я с ней уже говорил… – Павлов, наслаждаясь моим недоумённым выражением мордочки, тянет театральную паузу, но потом выдает сенсацию: – Великая княжна Ольга Николаевна любезно и с радостью согласилась стать крёстной для Машеньки. И сегодня вместе с Михаилом Александровичем приезжают сюда…

А-х-х-ренеть! Не академик, а сваха-гешефтмахер! И всё тайком-тишком, за моей спиной, гад ползучий!..

– Иван Петрович, какого х… лешего?!.. Меня спросить или хотя бы поставить в известность нельзя было?! Где я, а где императорская фамилия?!.. Попроще кандидатуры не приходили в вашу больную голову?!..

– Всё? Выпустил пар… старлей? – Павлов пережидает взрыв возмущения и спокойно продолжает: – Да пойми ты, Денис Анатольевич, одну простую истину. Нас, из будущего, здесь трое. И пытаемся мы сделать грандиозное дело… Но только порядки здесь другие. Мы с Фёдором Артуровичем по своему положению вхожи в высшие круги, а ты… Да, согласен, ты – армейская легенда, поднялся из прапоров до капитана, выслужил все награды, какие можно было, создал батальон, за право отправить на учёбу в который многие полковые командиры готовы в глотки друг другу вцепиться. Но для какой-нибудь аристократической сволочи с длинным списком титулованных предков ты – никто. Для них все твои подвиги – ерунда по сравнению с тем, что великая княжна будет крестить твою дочку. А влияние этого закрытого клуба пока очень велико… Вот мы и стараемся в меру сил и возможностей для пользы дела подтянуть тебя поближе к высшему свету, будь он неладен…

– Простите, Иван Петрович, ляпнул сгоряча, не подумав… Но всё равно, сказать раньше можно было, зачем разводить интриги на ровном месте?

– Вот именно потому, что последнее время у вас, господин капитан, мысли за языком не всегда успевают. – Академик устраивается поудобнее в кресле и ворчит почти по-стариковски: – Какие, на хрен, поединки вы там надумали, а? Голова работает, или где? Давай рассуждать логически… Если ты выиграешь, Майера придется отправлять либо с какой-нибудь травмой, либо он озлобится, что ты его сделал, и пользы будет гораздо меньше. Если проиграешь… Я имею в виду, если поддашься, то своему начальству он так и доложит, что, мол, петушился господин капитан, петушился, а как до дела дошло, слабаком оказался. Что тоже не есть хорошо. Так что думайте, Денис Анатольевич, вы эту кашу заварили, вам и расхлёбывать. Тут я уж точно ни во что вмешиваться не буду…

Добро, перенесём удовольствие на попозже. Всё равно, не последний раз с ним видимся, будет еще возможность…

– Теперь немного о другом. – Павлов протягивает мне конверт. – Держи. Здесь полторы тысячи. Можешь считать это подарком или дружеской ссудой, отдашь, когда сможешь.

– Это еще зачем? Иван Петрович, у меня, слава богу, денег пока хватает, по миру идти не собираемся.

– Нет, ну что за человек! – Академик шутливо обращается к Келлеру: – Для него стараются, а в ответ – один негатив. Фёдор Артурович, будьте так добры, ознакомьте господина капитана с последними решениями командования.

Генерал открывает папку, лежащую перед ним на столе, и протягивает мне лист с машинописным текстом:

– Это, Денис Анатольевич, выписка из приказа об отпуске для подготовки к поступлению в Академию Генштаба. На экзаменах, конечно, гонять будут, но вами заинтересовался генерал-майор Потапов. И обещал некоторую поддержку.

– Пардон, а кто это?

– Только что назначенный начальник эвакуационного отдела Генштаба. Но это – официально, на самом деле – занимается всем, что касается разведки. Николай Михайлович хотел познакомиться лично и подробней узнать о действиях ваших «призраков». Включая методики обучения личного состава.

– И насколько ему можно доверять?

– Ну-у… В своё время появлялась информация, что Зимний был захвачен небольшой, но хорошо организованной группой офицеров, которые потом передали здание революционным матросам и исчезли так же внезапно, как появились. И что это действовали подчиненные Николая Михайловича из разведупра. Потапов был одним из первых, кто начал сотрудничество с большевиками, но не из политических убеждений, а чтобы не дать стране и армии развалиться. Особенно после приказа № 1, – Келлер выдает справку из будущего. – К нему стоит присмотреться. А возможно, он первым пойдет на контакт… Разговор сейчас о другом. И в Ставке, к которой вы уже прикомандированы, и в Академии одной полевой формы, в которой вы, господин капитан, щеголяете круглосуточно, будет недостаточно. Вот список, что вам нужно приобрести, чтобы не вызвать неудовольствия начальства.