Опер, или ВОРы и ВоРЫ

В летний период участок занимался ремонтом оборудования для подготовки к работе в осенне-зимний период и выход зеков в первую смену был практически 100%. Егор начал выводить сварщика и с ним одного слесаря за территорию зоны для работ в роте охраны и жилых домах офицерского состава. Тут же Ефим составил план выходов на работы за зону зекам в качестве слесарей. Он принёс список к Егору: «Гражданин начальник, я вот составил для Вас списки слесарей» «Зачем?» удивился Егор. «Понимаете, эти люди практически местные и все семейные, Вы выводите их по одному на работы каждый день, а к ним приезжают жены на свиданку. У Вас за зоной есть большая слесарка, вот их туда на пару часов закрывать, а Вам за это100 руб. с каждой пары. И работу они выполнят, и с семьёй встретятся, и Вы не в накладе. Ведь у нас положняковое свидание только одно на три дня в году, а здесь такая возможность, да плюс они и передачу смогут внести через «конверт» там же их солдаты не шмонают». Егор взял исписанный лист бумаги. На нём стояли фамилии зеков и дни выхода их в качестве помощников сварщику». «Ну а к сварному тоже будет ездить жена, ведь он у нас один такого уровня профессионализма». «За него оплата другая, отдельная, он сам к Вам подойдёт решать вопрос». Егор прикинул, в списке больше 20ти фамилий, месяц работы в роте и пару штук рублей в кармане, да плюс ещё сварной. Чем чёрт не шутит, надо пробовать. «Хорошо, планируй, я буду подписывать по два человека в день» согласился Егор. Оклад офицера первого года службы составлял на тот момент 226,50 рублей: 115ть руб.—оклад, 100 руб.-звание и 10% от оклада-спец. надбавка за условия работы в зоне. Сварщик участка, осужденный Евсюков по прозвищу «Бамбула», простой деревенский увалень, дважды судимый за одно и тоже деяние –драку с участковым их села, подошёл к Егору. «Гражданин начальник, мне с Вами надо бы погутарить» спросил он разрешения. «Заходи, Сашко» разрешил Егор. Его коротко стриженные русяво—рыжие волосы были подпалены на концах, на круглом, не знавшем голода, лице язвочки от про палы летящих искорок электросварки—работы без защитной маски. На его безусом лице играла улыбка, а в мальчишечьих не по возрасту глазах—бегали чёртики. «Анатолич!», сразу же со входа беря быка за рога, начал зек: «Ты же женат?». Егор пропустил мимо ушей обращение на «ты» и ответил: «Конечно». «Ну… Вот… Мужик мужика всегда поймёт правильно. Жинка моя, Ленка, уже приехала и поселилась тут не так далеко на квартире. Она привезла свининки свежей, гуся для тебя зарубила и всё там такого, житейского. Ты прости, грошей у нас в селе нет, так я продуктами тебе отдам за встречи с ней. Хорошо?». Егор сразу понравился молчаливый и упёртый в любой трудоёмкой работе деревенский парень, а здесь ещё и его обычные рассуждения. «Добро, Сашко, возьму грех на душу, по два часа разрешаю видеться, час до начала работ и час после, но, чтобы работе не мешала, а то не буду выводить». «Всё… Всё, начальник, замётано, она не будет мешать, и двух часов предостаточно, спасибо тебе.» «Только ты же языком не мети» предупредил его Егор.

Почти за три недели выводных работ, Егор познакомился со всеми приезжающими на свидания жёнами или матерями своих подопечных. Выслушал их правдивые истории посадки в тюрьму своих родных и неожиданно для самого себя понял одну вещь. Практически все его зеки – ВОРы. Они сидели, кто за два десятка курей, украденных с птицефабрики для того, чтобы своим двоим детям было что утром пожарить перед школой –2 года строгого режима, другой «рецидивист», работая водителем на молоковозе бросал в цистерну буханку чёрного хлеба и пока довозил молоко на молокозавод, сбивались сливки и на булке собиралось сливочное масло, которое он: «– доставая с цистерны своими грязными руками, превращал молоко в место для мытья рук. Которое в последствии использовалось для приготовления продуктов для детей и населения города» (из умозаключения следователя). –3.5 года строгого режима, а у него четверо детей и больная жена. Третий колхозник—пастух сельского стада продал трёх ягнят подставному милицейскому лицу по 10ть руб. за голову, а так как в отаре, по расчётам руководства ягнят в том году было недостаточно, значит он продавал их систематически и тем подрывал экономику великой страны советов. Ну его пожалел суд и дал всего-то 2 года строгого режима. Деньги за свидания Егор ни с кого не взял. Подлость всегда с рогами. Но между тем сложилось в зоне определённое мнение у зеков о молодом руководителе самого трудного участка. Назначенный Егором зек на свободную должность мастера участка, Борис Лищук был родом с Западной Украины –бандера, одним словом. В своём селе на Волыни он работал механиком в большом хозяйстве. Случился пожар и его, за то, что сгорело несколько тракторов, посадили на 2 года. За это время его жена сошлась с директорским замом и пропустила время звонка прихода домой бывшего мужа. Боря приехал с подарками, а когда узнал, напился, влез в дом к заму, взял «Ижевочку» двухстволочку, полный патронташ разных патрон и вечером пришёл к сельскому клубу. Там проходило общее собрание. Боря выстрелом по фонарю над клубом, пригласил своего обидчика на разговор. Был срочно вызван ОМОН. Боря не испугался, нет, он просто отступил к болотам и занял круговую оборону. Семеро вооружённых автоматами, хорошо обученных профи лежали, не поднимая голов, уткнувшись в мокрую, болотную траву, пока Боря развлекался в стрельбе с пере заряжанием. Когда же боезапас был исчерпан, Борис утопил винтарь с патронташем в болоте, достал принесённую бутылку самогона и с горлышка выпил последний литр змея под 50 градусов крепости. Бойцы ОМОН смогли его разыскать только по сильному храпу. Оружие и стрельбу ему так и не доказали, так как оно утонуло в трясине, и он получил 3 года по «бакланочке» 206 стУК.Украины. В бригаде зеки Борю побаивались и назвать его «бандерой» мог только бугор Ефим или Егор и то в шутку. Люди его склада сознания до боли исполнительны, но их надо крепко держать к себе «привязанным», не упускать момента применить палку, но в большей степени поощрять их действия чуть- чуть только направляя в необходимую сторону. Егор выкупил эти свойства у Лищука и пользовался ими. Если Боря стоял старшим над работающими зеками, там вольнонаёмного мастера не нужно. Всё будет исполнено не просто в срок, но и качественно. «Бандеры» любят власть. Был в Егоровой бригаде ещё один «западэнэць» – Василь Васильевич Пыцькив, бывший преподаватель физики с Ивано- Франковского универа. Егор в тот момент учился в ХИПИ и это был просто подарок судьбы. Щербаков, как обычно пришёл в этапное помещение выбрать с этапной книги себе работяг перед распределением их у «хозяина», так, обычная практика. В «карантинном» помещении к нему обратился, как сначала показалось, старичок, с просьбой трудоустроить его. Старательно подбирая русские слова, он рассказал, что сроку дали по 101й (Тяжкие телесные со смертью) —6ть лет. «Да кого же ты там завалил?» рассмеялся Егор: «Ты еле на ногах стоишь, и, если тебе по русскому тяжело, говори по-украински, здесь все и всё понимают» высказал зеку начальник. «Я багато рокив працював выкладачем физикы у унивэри. Старшый выкладач. У прошлому роци набрали нови групы студэнтив и сэрэд ных попався гад, якый заважав мэни проводыты учбовый процес. Я багато разив його просыв не заважаты мэни. Та ось одного разу на сэминари в велыкий аудитории на першому повэрхси вин мене достав, я нэ стрымався та, стукнув його эбонитовою вказивкою по голови. Вроды-бы и не дужэ сильно стукнув, тилькы вин бац, та впав. Покы швыдка прыйихала, покы його довэзлы до ликарни, вин и помэр. Та ось я тут». Егор пошёл в спец часть и выпросил прочитать личное дело этого зека. Да… Всё было именно так, как рассказал этот человек.

Разбивка этапов всегда проходила с шумом. Все начальники цехов собирались в кабинете «хозяина» в жилой зоне и старались выбрать с этой оригинально криминальной толпы уголовников, более-менее нормальных людей для работы, хотя всё равно начальник силой заставлял брать всё отребье к себе в цеха, но сам факт того, что возможность существует в выборе чего-то лучшего, накаляла обстановку. Егор на тот момент людьми был укомплектован. Силой ему впихнуть кого-то было тяжело даже «хозяину» так как участок работал на ставках, выработки у него не было, а зек обязан зарабатывать. Он пришёл именно за этим зеком. Этап был большим и пришлось долго ждать пока в кабинет вошёл Пыцькив. «Это мой, я его возьму к себе «шнырём» на участок, у меня всего одна ставка и есть» не давая нарядчику слова начинать читку дела, встал со своего места Егор. Начальник глянул в раскрытое перед ним личное дело зека, видно всё понял и махнул рукой: «На ПСУ—дневальным» дал команду нарядчику, а Егору приказал остаться после разбивки. Все вышли с кабинета, и Александр Николаевич обратился к Егору: «Ну ты не думай, что тут самый умный. Мне звонили с Киева по поводу именно этого зека. Я не стал поднимать шум, но готовил его пристроить в наше училище читать математику, но пока не получил разрешения с главка на это. Ладно, я знаю, что ты учишься и этот зек тебе, как палочка—выручалочка. Не обижай человека». «Есть не обижать» ответил довольный Егор, вылетая с кабинета «хозяина».

«Шнырь» или просто дневальный. Для кого-то слово шнырь кажется оскорбительным, но, когда к своей работе относишься с душой, все оскорбления постепенно сглаживаются и уже никто не обращает на тебя внимания. Таким вот работником и стал бывший старший преподаватель Василий Васильевич Пыцькив. Он сразу нашёл общий язык с Ефимом и стал «бугру» личным помощником. Уходя куда-то по заводу, Ефим ставил Вась Васю (так его теперь звали зеки между собой) в известность и отдавал ему ключи от каптёрки, на случай, если необходимо будет руководству попасть в склад. Егор называл дневального просто— «дедушка». В его обязанности входило соблюдать чистоту в кабинете начальника и мастеров, лестница и вестибюль, баня и слесарка с каптёркой. В свободное время у него открылся талант к огородничеству. Вокруг огромного здания котельной им были выгорожены, вскопаны и засажены грядки, на которых его трудолюбивые руки выращивали помидоры, огурцы, зелень и самое главное—табак. Егор не запрещал, ему и самому было интересно начинание старого человека. В институте сразу заметили успехи у студента Щербакова по высшей математике и физике, контрольные были выполнены в срок и без ошибок. Начинались 90е годы…

С развалом Советского Союза всё коренным образом изменилось. Судить по советским законам было уже невозможно, так как отсутствовало само государство, а новые украинские ещё никто не принимал. В молодой независимой Украине начинался хаос. Привыкшие работать люди шли на свои рабочие места и к своему глубокому сожалению узнавали, что их предприятие работать дальше не может, так как было, на прямую связано с Россией, а поставки из неё более не возможны. Так получилось и с УЛ314ть. Завод работал с такими гигантами российской индустрии, как ЗИЛ и ГАЗ. На получаемые шасси в цехах огромного завода учреждения изготавливали и устанавливали термо. будки—рефрижераторы, будки—автомастерские для сельской местности с сварочным аппаратом. Так же основным производством были 8ми тонные АБП, которые в советское время были чуть ли не единственными заправками на наших дорогах. Но если на гражданских предприятиях люди могли уйти и найти себе хоть какой-то заработок, то в условиях зоны – полностью закрытого пространства с вышками в предзонниках и служебными собаками на КСП, 3000 зеков оказались попросту брошенными на произвол судьбы. Слово маркетинг тогда было что-то подобие слову космос, все привыкли работать с планом и с поставками всего необходимого с ведома главка. Даже продажу готовой продукции, изготавливаемой в зонах, регулировал и разрешал всемогущий ГЛАВК. 1992, 1993г.г. прошли ещё по накатанной, а начиная с лета 1994 года ГЛАВК «переобулся» в новые сандалии и стал требовать, чтобы за счёт выпускаемой продукции кормили зону. И до того не регулярно выплачиваемые з\п производственному персоналу прекратились совсем. Начальник колонии и главный бухгалтер поспешили перевестись на бюджет и производство практически полностью стало. Наступила эра полного бартера. Пробежала кошка и в отношениях офицеров, работающих с зеком на заводе и офицерами—работающими с тем же зеком в жилой зоне, то есть начальников отрядов. Должности инженеров по организации труда быстро сократили, так как теперь никто не требовал 100% го выхода спец контингента на промышленную зону из-за отсутствия работы. Цеха начали просто разворовываться начальниками цехов, чтобы выжить… В зонах обстановка накалялась до предела. Наступал простой ГОЛОД…

Главк всё сильнее и сильнее усиливал требования по питанию спец контингента. Начались волнения среди офицеров производства…

5.

УБОП.

Два года учёбы пролетели не заметно. За это время перестало существовать одно государство, которому присягали, в которое верили, а новое ещё было в зародыше и Женя это хорошо понимал. Преподаватель по психологии, полковник милиции Дрогоб Сергей Юрьевич, сам бывший сыскарь, запал в душу молодому оперу своими лекциями и семинарами, на которые Женя не просто ходил—бегал и ждал. Полковник понимал, что переходный период может продлиться не один год и все свои мысли и рассуждения вкладывал в головы будущих оперов. Женя ему нравился. Парень, один из не многих, просто тянулся к знаниям и не усваивал их, а проглаживал по себе жёстким катком усердия и старания. Вообще, учёба давалась Евгению не тяжело. Будучи спортивно сложенным, он легко проходил полосу препятствий, отлично стрелял с АКС у и ПМ, был лучшим в рукопашном бое и строевой подготовке. Свои погоны лейтенанта милиции он заслужил вполне достойно и на отлично сдав все экзамены прибыл в Стахановский ГО на должность оперативного уполномоченного. Многое, если не всё, изменилось за пролетевшие два года его учёбы, всё, включая и денежные знаки. Купоны, которыми с недавнего времени стал рассчитываться трудолюбивый народ Великого Донбасса, как и всей Украины, даже и не выглядели настоящими деньгами. Коротенькие разноцветные бумажки с украинскими героями старины обозначали различные достоинства. Некоторое время ещё вместе с купонами ходили и мелкие деньги старого СССР. Всех сотрудников, которые работали из средств местных бюджетов, сократили и уволили за ненадобностью. Уволилось много опытных, ещё молодых сотрудников, которые, не найдя больше применения своим умениям, заняли новые места в «бригадах» солдат новой бандитской власти, которая очень быстро подняла свою голову и не собиралась её опускать. Начался «деребан» зон влияния всё укрупнявшихся банд формирований, которые уже не прячась могли носить и применять оружие. Донбасс переживал полный развал своей экономики, смену руководителей производства на хозяев, которые скупали за копейки, выданные всему населению без объяснения что это такое и что с ними можно делать, акции предприятий, доводили их до банкротства, а за тем опять же за гроши, выкупали и становились новыми русскими, которым всё и везде положено. Женя ходил по совершенно пустым продовольственным магазинам, в которых на полках кроме морской капусты в пол литровых банках и самих продавцов из-под лобья наблюдавшими за снующими по залу покупателями, ничего не было, и удивлялся. Все товары по талонам и отрезным купонам. Сразу же появилось множество нищих на улицах города, с малыми детьми, просящих милостыню у таких же нищих, рыскающих по пустым магазинам, людей. Доллар завладел умами. Крупные покупки только в «баксах». Ещё вчера под расстрельная статья за валютные махинации казалась просто небылицей. Народ перестраивался к жизни при капитализме. То там то тут возникали мелкие рынки, на которых голодный, нервный от безысходности народ старался продать всё не нужное или может и нужное в хозяйстве, но без которого можно как-то обойтись и прожить не вырученные деньги. Стали расцветать ломбарды, где умные предприниматели скупали за бесценок золото и дорогие вещи. По многочисленным рынкам во всю шныряли новые хозяева жизни— «братки» со своими командирами «бригадирами», которые собирали арендную плату с каждого торгующего. В стране началось беспредельное перераспределение зон влияния. Расцвели на каждом выгодном углу коммерческие магазины «Кооп. торги», в которых за большие деньги можно было купить любой товар, от носков, до финской «салями», появились богатые и бедные. По городу стали устанавливать небольшие киоски, в которых во всю шла торговля импортной жевательной резинкой, «сникерсами», «Колой» и сигаретами, которые народу продавались по две пачки на талон в месяц в обычных магазинах. Массово появились «челноки» с огромными клетчатыми сумками и обязательно с ручными тачками на колёсиках, которые в народе прозвали не иначе, как «кравчучки» по фамилии первого президента «нэзалэжной» ни от кого, когда-то цветущей Украине. Люди осваивали уроки маркетинга—изучали конъектуру рынка. Бывшие учителя, инженеры, доктора стояли на рынке и торговали привезёнными с Западной Украины или с Польши джинсами, обувью, кожаными куртками. У кого-то получалось, и он продолжал вертеться на этом не всегда благодарном, но всегда опасном поприще, а основная масса перво ходок сразу же прогорала, так как первый доход может получиться не с первого раза, а семьи требовали денег на питание, да ещё и рэкет старался помогать. Удивлялся Женя и тому, что за прошедшие два с небольшим года его отсутствия на службе, население совершенно перестало уважать человека в форме милиционера. На них или не обращали никакого внимания, зная, что ни наказать, ни помочь они не могут, или глядели, как на пустое место. Милиционеры перестали ходить по городу в форме, одевая её только во время несения службы. Все стали переодеваться на рабочих местах во избежание нападений недовольных граждан на идущего в форме милиционера. Оружие теперь выдавали только оперативной группе на службу и некоторым ответственным лицам по лично подписанному начальником ГО рапорту. За личным оружием сотрудников охотились всё те же «братки», пользуясь своей безнаказанностью. Женя встречал когда-то работающих вместе с ним в ППСе парней, которые теперь носили короткие причёски- «Аля Зэка», ходили только в очках от солнца, даже если его и не было, спортивных адидасовских костюмах, кожаных курточках, вязанных шапочках и кроссовках обязательно фирменных и белого цвета. Они приглашали Евгения вступить к ним в бригады, рисуя радужные перспективы приличных заработков только в Баксах, объясняя, что пришло настоящее время для нормальных пацанов. Женя слушал их фантазии, глядел на пачки, показываемых ему больших денег, но в душе знал, что он никогда не станет на бандитский путь. Теперь его бывшие товарищи уже не ходили по городу пешком, а стаями летали на «стрелки» в своих «девятках» и «восьмёрках», а более продвинутые на новых «москвичах»2141 с передним приводом. Иномарки в стране только—только появлялись и на них катались лишь главари.

«Лейтенант Пепов Евгений Акимович с учебного центра школы милиции города Донецка для прохождения дальнейшей службы прибыл» – доложил начальнику ГО города Стаханова вошедший в кабинет крепкий молодой человек. Подполковник милиции Николай Семёнович Юрский поднялся со своего места и протянув на встречу Евгению ладонь, крепко пожал ему руку: «Так вот Вы какой. Мне Александр Иванович уже несколько раз напоминал, что Вы должны приехать. Очень рад» Он вновь пожал руку Акимовича и предложил присесть к столу. «Мы приготовили для Вас место в пока ещё новом подразделении, бывшем шестом отделе розыска, теперь переименованным и преобразованным в ОБОП (отдел по борьбе с организованной преступностью). Когда ни будь с отдела оно перерастёт в управление, но это ещё только мечты. С Вами там только четыре человека и временно, пока не найдется начальник, оно по-прежнему подчинено начальнику розыска, то есть Вашему хорошему товарищу Капицину Александру Ивановичу. Ваша должность – заместитель начальника отдела ОБОП, то есть Вам и организовывать всю его первоначальную работу. Как, справитесь? Не испугаетесь? Капицин на Вас надеется и поручился». Женя немного смутился. Он не ожидал такого поворота, но отступать было некуда. «Я постараюсь, товарищ подполковник, я холост, спешить мне некуда, будем работать». «Вот и славненько, мы Вам поможем, хотя честно сказать дело то новое, да и времена на улице сейчас не простые. Вон как всё отребье голову подняло. Ну ничего, с такими парнями мы им головы по откручиваем. Есть вопросы или пожелания, может помощь какая нужна?». «Да, ПМ на постоянное ношение всему отделу пожалуйста». «Хорошо, пишите рапорт я подпишу». Из кабинета начальника ГО Женя вышел замом нового, ещё не существующего пока, отдела. Секретарь, длинноногая Леночка улыбнулась молодому офицеру: «Евгений Акимович, Вас просил зайти к себе начальник розыска». «Спасибо, красотулька» улыбнулся Женя и направился к кабинету друга, сопровождаемый томным взглядом «необъезженной кобылицы», Леночки.

Знакомый голос Пепов услыхал даже через закрытую дверь кабинета: «Долбо…б, тебя только за огурцами на рынок можно посылать!» кричал Александр Иванович на уже не молодого сыскаря, который упустил наблюдаемый «объект» во время слежки: «Ты же уже не сопливый пацан, как можно было дать себя на е…ть? Весь день козе под хвост. Постовым пойдёшь у меня если ещё раз такое повториться. Иди на …уй с кабинета!». Женя открыл двери и из кабинета вылетел мужик в коричневой болоньевой курточке с лейблом «MONTANA» на правой груди, светлой футболке в синих, потёртых джинсах и тёмных кроссовках. «Мудак, всё тебе не так, вот плюну и уйду в рэкетиры» про себя разговаривая спешил мужчина, не глядя на Женю. Акимович вошёл в кабинет. «Пепов! Долгожданный! Ну на конец-то ты приехал. Как я тебе рад!» встретил его Александр Иванович: «Проходи, разговор будет серьёзный. Тебе шеф уже должность предложил?» «Да, я рапорт отнёс в кадры, они сказали, что сами придут к Вам за подписью». «Хорошо, эти новые порядки с подписями, теперь кадристы сами всё подписывают из-за нехватки личного состава, чтобы начальники отделов беседовали с вновь принятыми уже после назначения, чтобы не отказывались. Конечно это неправильно, но время сейчас такое, Женя. Платят мало и то не всегда в срок, а работу требуют. Вон на улицу не выйдешь, отребье всё головы подняли, никого не боятся и делают всё, что хотят. У нас одних убийств в прошлом месяце больше десятка и все не раскрыты. Знаем кто и когда, а предъявить обвинение не можем потому, что задержать целая проблема. Прокуроры все перестроились, им лидеры ОПГ платят и те отмораживаются давать санкции. Вот так и работаем пока». «Мне начальник ГО сказал, что в моём новом отделе уже есть четыре человека, кто они?». «Ты не всё понял, дружище. Четыре ставки вместе с твоей. Должности начальника отдела пока тоже нет. Ты сам будешь подбирать себе команду. Сам и никто другой. Понял?». «Да, теперь понял». Женя встал и подошёл к окну. На улице развивалась ссора между двумя водителями на перекрёстке на против Дома Бракосочетаний. Двое парней махали руками друг перед другом, кричали нецензурно и старались доказать один одному, что тот неправ. Женя глядел на инцидент и думал, что ещё вчера вряд- ли кто посмел бы перед городским отделом милиции позволить себе матюгаться, а теперь даже не обращают внимания. Да, времена изменились. Подошёл к окну и Александр Иванович. Помолчал, а потом по хлопал товарища по плечу и тихо сказал: «Работа только начинается. Всё ещё впереди. Готовь свою агентуру и подбирай по отделам городов себе толковых сыскарей—оперов. На всю подготовку тебе пару месяцев не больше. С Нового Года твой отдел станет самостоятельной организацией. Пока подчинён мне. Каждый день на доклад. И раскрытия с тебя никто не снимает с сегодняшнего дня. Подтяни под себя начальника ИВС, пусть не жлобит и поделится с тобой агентурой, у него она самая богатая в ГО». Мужчины присели к столу. Александр Иванович открыл свой сейф, встроенный в тумбу стола, достал пачку купонов и передал их Жене. «На, это тебе подъёмные, в кассе всё равно денег нет. Наработаешь, будешь и ты отдавать в нашу сыскную кассу свою долю, а пока бери». «Спасибо», пряча деньги в нагрудный карман, сказал Женя. «Сегодня устраивайся, комнату получишь в общежитии через дорогу от горного техникума по улице Ленина 21, и не совсем далеко, пять минут пешком, и удобно там, столовка под общагой приличная. Команду я управляющему общежития уже отдал. Там наших пять комнат и ГО за них оплачивает, так что жить будешь за счёт государства». Женя по прощался и вышел. Он не спеша шёл по центральной улице Стаханова мимо «Универмага», школы, стадиона. По улице спешили молодые люди с портфелями и тубусами, другие просто прогуливались до городского парка «Горняк», по широкой, не проезжей части катались дети на велосипедах, мамаши толкали коляски с грудничками радуясь летнему солнышку, жизнь в городе продолжалась.

Управляющим в пятиэтажном общежитии был уже не молодой еврей Коцман Борис Моисеевич, седеющий мужчина не понятного возраста с крупным носом, нависшими над ним чёрными, густыми бровями, тонкими губами и жёлтого цветом оттенка кожи лица. На приветствие Евгения он промолчал, делая вид, что очень занят своими записями в толстую, амбарную книгу. Женя поздоровался второй раз, пытаясь обратить на себя внимание. «Ну и чего Вы тут кричите, спрашиваю я Вас, молодой человек? Я и с первого раза хорошо Вас расслышал. И не надо мне напоминать, что я могу что-то забыть. Я ничего не забываю, смею Вас заверить на будущее». Он внимательно при этом разговоре разглядывал молодого, крепкого парня, стоящего перед ним. «Если я правильно вспоминаю, Вы, молодой человек, пришли селиться в комнаты от ГО?». «Вы правильно понимаете», принимая его игру, ответил Женя. «Да…да мне звонил сам начальник розыска, большой человек, и просил Вас заселить и всё рассказать. Пройдёмте ко мне в кабинет». «А тут что?» не понял Женя. «Здесь кладовая, а кабинет на втором этаже». Они прошли по широкому коридору застеленному ковровой дорожкой зелёного цвета с красными полосками по бокам и остановились у лакированной двери с табличкой «Директор гостиницы» и фамилией управляющего. «Ой, всё никак не сниму эту табличку. Здесь когда-то была гостиница, так с тех пор надпись на двери и висит. И мне приятно, что я не управляющий, а Директор». «Еврей, он и в Стаханове—еврей» подумал Женя, но промолчал. Какая ему до этого разница, хоть президентом себя называй. Сколько не говори слово халва, во рту слаще не станет. Борис Моисеевич видно понял мысли парня. Он взял его паспорт и стал оформлять.