Дитя ярости

Снова тот же усталый голос. Он напоминал гончую с грустными глазами, смирившуюся со своей участью в ожидании нового удара хозяина.

Чтобы не огрызнуться на него, Элиана принялась теребить под плащом потертый золотой кулон. Он висел на цепочке на шее, и она никогда его не снимала. Ей была знакома каждая деталь, каждая царапина на нем. Изгиб шеи коня. Искусно вырезанные крылья. Очертания сидящей на нем фигуры с поднятым мечом в руке. Лицо всадника потемнело и стерлось. Наверное, это Одрик Светоносный. Один из павших королей Старого мира, которыми по совершенно непонятным для нее причинам был одержим ее младший брат. Родители сказали ей, что нашли это украшение на улице, когда она была еще совсем крошкой, и как-то ночью дали ей, чтобы успокоить ее плач. Она носила кулон с тех самых пор, как себя помнила. Но вовсе не из любви к Одрику Светоносному. Ей не было никакого дела до мертвых королей.

Она носила его, потому что иногда лишь знакомый вес кулона на шее приносил ей утешение и не давал сорваться.

– Я тоже останусь, – небрежно бросила она Харкану. Возможно, слишком небрежно. – Мне некуда спешить.

Он не произнес ни слова упрека. Палач занес меч. В последний момент ребенок вскинул руку в характерном приветствии – сначала прижав ее к сердцу, а потом вытянув вверх. Это был знак повстанцев, приверженцев Красной короны. Рука его тряслась, но он смотрел на солнце твердым взглядом.

Мальчик начал произносить слова молитвы Солнечной Королеве.

– Пусть свет Королевы приведет меня…

Меч опустился.

К удивлению Элианы, на глаза ее навернулись слезы. Она сморгнула их, прежде чем они покатились по щекам. Потрясенный Харкан закрыл рот рукой.

– Боже, помоги нам, – прошептал он. – Эл, что мы делаем?

Она схватила его за руку и развернула к себе.

– Пытаемся выжить, – произнесла она. – И в этом нет ничего постыдного.

Она несколько раз судорожно сглотнула. Челюсть у нее болела. Изображать скуку и безразличие было тяжело, но кто сказал, что на войне легко? И если она покажет свое смятение, Харкан мгновенно сорвется.

Наместник поднял руку.

Толпящиеся на площади люди теперь нараспев произносили слова, которые постоянно крутились в голове Элианы, словно стервятники.

– Слава Империи. Слава Империи. Слава Империи.

Глава 3

Риэль

«После падения Сандерленда Семеро Святых вернулись на материк, но и там они не знали отдыха. Их люди в течение многих десятилетий пребывали в состоянии войны и жаждали найти безопасное место, которое могли бы назвать своим домом. И тогда святые начали с родины Кейтелл и использовали свою силу, чтобы создать в горной долине настоящий рай. Защищенный высокими вершинами гор, окруженный зеленеющими лесами и просторами полей, этот рай был назван Ам-де-ля-Терр – Душа Земли, – и стал столицей Селдарии. Этот королевский город был возведен у подножия самой высокой горы возле кристально чистого озера, казавшегося частичкой ясного неба».

«Краткая история Второй Эпохи, Том I: Последствия Ангельских войн» Даниэля Риверета и Жаннет д’Арамбо Из Первой гильдии ученых

На площадке, откуда должны были начаться скачки, царил хаос.

Некоторые всадники пришли соревноваться во славу своих храмов. Те, что представляли Храм Огня, где служил Тал, были облачены в алые и золотые одеяния. Черный и темно-синий были цветами Храма Ночи, который возглавляла Слоан, сестра Тала. Коричневый и светло-зеленый цвета носили служители Храма Земли.

Знатные селдарские дома также прислали своих представителей. Мимо Риэль проехали всадники в сиреневых и серо-зеленых одеяниях – цветах дома Риверетов, красно-коричневый и серебристо-серый цвета принадлежали дому Совилье. Здесь были даже всадники, приехавшие из дальних королевств Вентеры и Аставара, расположенных за Великим океаном.

Многие всадники, так же, как и Риэль, были наняты купцами, жаждущими получить объявленный денежный приз – хотя ни один из них не был так богат, как их с Одриком наниматель Одо Ларош.

И никто из участников не имел такого преимущества, как они, – с самого детства, едва только смогли сидеть в седле, они тренировались под руководством лучших королевских наездников.

Усмехаясь, Риэль повела свою кобылу среди лабиринта зрительских лож. В ушах звенело от шума – игроки выкрикивали свои ставки, дети носились среди толпы и визжали от восторга. Дым от жарящегося на углях мяса, которое продавалось разносчиками тут же, на ломтях свежего хлеба, и уже почерневших тушек дичи на вертелах щипал ей глаза.

Наконец она добралась до палатки, отведенной для всадников, представлявших Одо Лароша. На ней было ее любимое платье – изумрудно-зеленое, под цвет ее глаз, с вышитыми переливчатыми виноградными лозами по подолу, стреловидным глубоким декольте, открывающим ключицы, – однако жаркое полуденное солнце вызвало у нее непреодолимое желание поскорее сорвать его с себя. Оставив лошадь на попечение стражников, стоявших у дверей, она проскользнула внутрь, чтобы переодеться.

И замерла.

Одрик был уже там, облаченный лишь в штаны для верховой езды и сапоги. Его тонкая изумрудная туника и вышитая куртка аккуратно свисали со спинки стула. В руках он держал простую льняную рубашку для верховой езды.

При виде ее он расплылся в улыбке.

– Ты что-то задержалась, – сказал он и бросил ей рубашку.

Она схватила ее, едва не выронив.

– Народу везде оказалось больше, чем я ожидала, – сказала она, сама удивившись, что смогла вымолвить хоть слово, так сильно у нее пересохло во рту от внезапно охватившего ее волнения.

Слишком много прошло времени с тех пор, как она видела наследного принца своего королевства полуобнаженным.

Когда-то это никого из них не смущало, ведь они росли вместе. Они часами играли в саду за замком – она, Одрик и Людивин, вместе плавали в озере на краю города, вместе участвовали в обрядах омовения в Купели – Храме Воды.

Но то было раньше.

Еще до обручения Одрика и Людивин, до соглашения, еще более тесно связавшего дома Курвери и Совилье. До того, как ее застенчивый, неуклюжий друг детства превратился в великолепного принца Одрика Светоносного, самого могущественного солнечного мага за многие столетия.

До того, как Риэль поняла, что влюблена в Одрика. И что он никогда не будет принадлежать ей.

Она с восторгом упивалась его видом – стройной мускулистой фигурой, сильными руками, широкой грудью, узкой талией. Он был не таким смуглым, как его отец, и не таким белокожим, как мать-королева. Темно-каштановые кудри, влажные от пота, небрежно обрамляли его лицо. Пятна солнечного света, проникавшего сквозь сетку палатки, омывали его кожу сиянием золота.

Когда он поднял на нее глаза, она вспыхнула, смущенная теплом его взгляда.

– С Лю все в порядке? – спросил он.

– Разумеется. И она наслаждается всеобщим вниманием, я уверена. А как твоя мать?

– Я сказал ей, что позабочусь о Лю и что она должна успокоиться и получать удовольствие от скачек. – Он сокрушенно покачал головой. – А ведь она считает меня послушным сыном…

– А ты, вместо этого, украдкой пробираешься на скачки, чтобы рисковать жизнью и конечностями. – Риэль одарила его лукавой улыбкой. – Но это ложь во спасение. Она бы с ума сошла от беспокойства, если бы знала, где ты сейчас на самом деле находишься.

Одрик рассмеялся.

– Маме не помешало бы время от времени испытывать волнение. В противном случае ей становится скучно, а когда ей становится скучно, она начинает совать нос в мою жизнь и в результате донимает меня и Лю.

Вопросом, когда же мы, наконец, поженимся. Этих слов он не произнес, но они напрашивались настолько очевидно, что Риэль больше не смогла смотреть на него.

Она шагнула за ширму, предоставленную Одо, расстегнула платье и выскользнула из него. Одетая лишь в короткую сорочку, она потянулась за брюками, которые Одрик перебросил ей через край ширмы.

– Если бы я так хорошо тебя не знала, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал беззаботно, – я бы сказала, что это речи бунтаря. Я-то всегда думала, ты не из тех, кто нарушает правила.

Он снова засмеялся.

– Это ты пробуждаешь во мне бунтарский дух.

Только сейчас она начала понимать, насколько негодной была идея разделить с ним палатку. Ей следовало попросить Одо предоставить ей отдельное помещение для переодевания. Раздеваться в пяти шагах от Одрика – это оказалось настолько сладким, восхитительным безумием, и она никак не была к этому готова.

Боже, помоги ей! Она отчетливо слышала, как шелковая ткань туники скользила по его коже. Она почти ощущала это, словно он был рядом и сам стягивал ей платье через голову, освобождая от последнего барьера между ними.

Пытаясь натянуть на себя черную тунику и проклиная себя и свое чрезмерно живое воображение, она запуталась пальцами в завязках объемного вышитого воротника.

– Риэль? – раздался над ухом голос Одрика. – Поторопись, они начали объявлять участников скачек.

Риэль вся извертелась и издергалась, пытаясь справиться со своей одеждой.

С другой стороны ширмы открылся полог палатки.

– Гонка уже вот-вот начинается, а моих двух всадников нигде не найти, – раздался приятный баритон Одо, лишь с легким намеком на раздражение. – Могу ли я напомнить вам, что рискую довольно-таки приличным количеством монет, которые поставил на вас обоих, а также своей собственной головой. Надеюсь, вам хватит ума, чтобы не быть разоблаченными, или того хуже, чтобы не сломать себе шею?

– Мы сейчас идем, – крикнула Риэль. – Разве я когда-нибудь давала тебе повод сомневаться во мне?

– На самом деле неоднократно, – ответил Одо. И добавил после паузы: – Мне перечислить все эти случаи?

– Еще минутку, пожалуйста, Одо, – сказал Одрик со смехом в голосе.

Полог закрылся.

– Можно мне подойти к тебе? – спросил Одрик.

– Да, только… погоди. – Риэль удалось сильным рывком освободиться из плена коварной туники и она, наконец, натянула ее на себя, расправляя золотые ленты по вороту. – Да, все в порядке, я готова.

Из-за ширмы показался Одрик с ее кожаной курткой для скачек и шапочкой в руках.

– Неужели мы действительно собираемся ввязаться в эту опасную для жизни авантюру, и при этом нервничаешь ты, а не я?

– Неважно, что ты пытался увильнуть от этого уже с десяток раз. – Риэль выхватила шапочку из его рук. – Неважно, что ты до сих пор не нарушил ни единого правила в своей жизни.

– Зато какое многообещающее начало, даже слишком смелое для дебюта непослушания, ты согласна? – Он придвинулся ближе, чтобы помочь ей застегнуть пуговицу на спине. Его пальцы задели ей затылок. – Я имею в виду, что мог бы начать свой мятеж с чего-нибудь попроще. Опоздать утром ко двору, например, пропустить молитвы, переспать со служанкой…

Она расхохоталась, но ее смех прозвучал резче, чем ей бы хотелось.

– Ты? Переспать со служанкой? Да ты ничего не смыслишь в обращении с женщинами.

– Это ты так думаешь.

– Я не могу в это поверить.

– Неужели ты считаешь, что я настолько безнадежен?

– Для начала тебе придется хотя бы время от времени отрываться от своих книг.

– Леди Риэль, – сказал он, поддразнивая ее, – уж не собираетесь ли вы обучать меня искусству соблазнения?

Риэль замерла. В повисшей между ними невыносимой тишине она почувствовала, как напрягся Одрик, стоявший позади нее. Румянец начал медленно разливаться по ее щекам. Зачем она вообще позволила втянуть себя в разговор именно на эту щекотливую тему? Ведь она вообще ничего не знала об отношениях с мужчинами.

Ее отец позаботился об этом.

Однажды, когда ей было тринадцать лет, Риэль вернулась домой после того, как долго наблюдала за пятнадцатилетним Одриком, который упражнялся с мечом во дворе казармы. Она была невероятно возбуждена, и все ее чувства рвались наружу.

Ее отец с помощником нещадно гоняли принца в тот день. Магистр Гиллори сидела рядом и давала советы, когда полагала нужным. Будучи Великим Магистром Дома Света, эта свирепая старуха руководила обучением Одрика солнечной магии на протяжении многих лет. Она и отец Риэль помогали принцу овладеть его ошеломляющей силой и направить ее на простую работу с мечом.

Риэль неоднократно наблюдала за тренировками Одрика, но на этот раз все было совсем иначе. С того дня она никак не могла выбросить его из головы – его тонкую, сильную фигуру, залитую ярким дневным светом, ровные уверенные движения, сосредоточенно нахмуренные брови, стремительно рассекающий воздух меч, рассеивающий солнечные лучи по его золотистой, блестящей от пота коже. В тот вечер после ужина она принесла отцу его обычный напиток и была так погружена в свои волнующие воспоминания, что уронила чашку.

Ее отец приподнял в удивлении бровь.

– Ты сегодня сама не своя.

Она ничего не ответила, просто не зная, что сказать.

– Я заметил тебя сегодня во дворе, – мягко заметил отец. – В последнее время ты часто туда приходишь.

Риэль присела, собирая черепки, ее распущенные волосы скрыли вспыхнувшее лицо.

Отец наклонился и поднял ее на ноги, больно схватив за запястье.

– Я знаю, о ком ты думаешь, – сказал он, – и я запрещаю тебе это. Однажды ты можешь потерять контроль над своей силой и навредить ему. У него редкий дар, понимаешь? Он обладает самой большой силой, которая была у кого-либо из солнечных магов за последние столетия. Для нашего королевства важно, чтобы он стал хозяином своего дара, а не наоборот. И последнее, что нужно Одрику, это чтобы рядом с ним вертелся кто-то вроде тебя.

Глаза Риэль наполнились слезами.

– Вроде меня?

Ее отец отпустил ее руку.

– Убийцы, – бесстрастно пояснил он.

После того разговора лорд-командующий Дарденн запретил своей дочери присутствовать на тренировках Одрика.

И теперь, в свои восемнадцать, Риэль не знала, что такое поцелуи и внимание мужчин. Конечно, она представляла себе это, и довольно часто. Она знала, что красива – пусть и не в общепринятом смысле, но, по крайней мере, достаточно для того, чтобы на нее смотрели, и смотрели не отрывая глаз. «Яркая» – так часто говорила про нее Людивин, или еще «привлекательная».

Ее отец лишь однажды прокомментировал ее внешность:

– У тебя лицо обманщицы. Я вижу все козни мира в твоих глазах.

Тем не менее Риэль подчеркивала эту свою необычную красоту, как только могла, наряжаясь в самые диковинные наряды, которые была в состоянии придумать, – дерзкие, откровенные, сшитые из экзотических тканей, тех, что Людивин тайком заказывала для нее. В них она блистала при дворе, как павлин среди голубей. Каждый раз, когда она решалась показаться в таком наряде в обществе, она ловила на себе жаркие, откровенные взгляды мужчин и ощущала, как ее собственный тайный голод горячей, жадной волной поднимается внутри нее.

Но даже и тогда слова отца довлели над ней, сдерживая ее порывы, как строгий ошейник, и она подавляла все свои ненасытные инстинкты.

Кроме того, она не хотела никого из этих мужчин, по крайней мере не настолько, чтобы рисковать всем.

Поэтому она продолжала держаться отстраненно, а ее неудовлетворенность выливались в безумные сновидения, в которых она видела Одрика, иногда Людивин или Тала, но в основном Одрика. После таких ночей, когда Одрик из ее снов предавался с ней любовным ласкам, она просыпалась и обнаруживала, что зеркала в ее комнате потрескались, а погашенные с вечера свечи ярко горят, колеблясь и разбрасывая искры.

Ее отец был прав: она таила в себе опасность, имя ей было – непредсказуемость, и она не будет рисковать, вступая с кем бы то ни было в любовные отношения.

Тем более с тем, кто был обещан ее подруге.

Риэль сделала ошибку, оглянувшись в этот момент на Одрика. Его потемневший взгляд на мгновение остановился на ней, прежде чем они оба отвернулись друг от друга.

– Нам пора идти, – сказала она. Выхватив у него из рук куртку, Риэль закрутила волосы в узел, спрятала их под шапочку и вышла на улицу, чтобы сесть на лошадь. Она накинула на лицо и шею вуаль, засунув ее концы под воротник. Когда Одрик присоединился к ней, также закрыв лицо до глаз шарфом, они больше не сказали друг другу ни слова, и Риэль была этому только рада.

Это опасное состязание может кончиться для нее плохо, если она не сможет справиться со своим смятением.

* * *

Вместе они последовали за остальными всадниками к стартовой черте.

Одрик ехал на одной из лошадей Одо, селдарской гнедой кобыле из южного поречья. Резвая кирвайская кобыла Риэль по кличке Малия – также из конюшен Одо, – была чуть поменьше, серой масти.

Риэль заняла свое место на старте, пятая слева и во втором ряду от Одрика. Герольд с трибуны, возвышающейся над всадниками, провозгласил начало скачек и представил каждого участника. Его голос, усиленный небольшим рупором, сделанным в Священной Кузнице, летел над их головами.

Услышав свое имя, вернее то, под которым она записалась на этих скачках, Риэль приветствовала толпу, подняв руку под щедрые аплодисменты. Хотя вымышленные имена ее и Одрика ничего не значили для этих людей, имя их покровителя – богатого купца Одо Лароша, которому принадлежала половина торговых домов столицы, – имело огромный вес среди жителей города.

Высоко над их головами король Бастьен поднялся в своей ложе, чтобы произнести традиционное приветствие.

– Чтобы отпраздновать завершение еще одного мирного года в нашем королевстве, – прогремел голос короля, – в надежде на ожидающий нас обильный урожай и радостный праздник, а также в благодарность Всевышнему, который благословил Селдарию всеми этими дарами, я приветствую вас всех на Королевских конных состязаниях!

Король Бастьен вернулся на свое место, и зазвучали барабаны. Ряды участников скачки дрогнули, охваченные волнением; воздух, окутывающий Риэль, потрескивал на ее коже.

Герольды протрубили сигнал к началу – один раз… другой.

Риэль вцепилась руками в кожаных перчатках в поводья Малии, каждый дюйм ее тела гудел от напряжения.

Последние участники скачек заняли свои места на старте – двенадцать судей в масках и одеждах королевских цветов – сливовых, изумрудных и золотых. Они будут следовать за ними на протяжении всего пути и следить за соблюдением правил.

Бой барабанов ускорился и звучал в унисон со все сильнее колотящимся сердцем Риэль.

Герольды протрубили в третий раз.

Сопровождаемые оглушительным ревом толпы всадники стремительным потоком рванулись вперед, на простор травянистой равнины, простирающейся за городскими воротами.

Скачки начались.

* * *

Первые несколько секунд оглушили и ослепили Риэль безумным смешением грохота и ярких всполохов цвета. Но все потонуло в клубах пыли, поднятых копытами пяти десятков лошадей.

Справа от Риэль мужчина в шлеме с забралом резко вскинул руку в шипастой металлической перчатке и мощным толчком сбил другого всадника с лошади. Всадники, скачущие следом, тут же смяли его копытами, оборвав отчаянный крик. Лошадь несчастного потрусила прочь с волочащимися по земле поводьями.

Потрясенная увиденным, Риэль пришпорила Малию, посылая ее вперед и дико озираясь. Судья должен был снять нарушителя со скачки за это. Но в облаке пыли она не могла различить судей. Ей даже показалось, что они вообще куда-то исчезли.

Она пересекла равнину, направляя Малию сквозь толчею лошадиных крупов, свистящих в воздухе хлыстов, мимо всадников, понукающих руганью и криками своих лошадей, выкрикивающих угрозы на дюжине разных языков. Доскакав до подножия горы Талея, она чуть придержала лошадь, направляя ее вверх по лесистому склону. Впереди среди деревьев мелькнуло яркое пятно знакомых оттенков. Черное с золотом – цвета Одо Лароша.

Одрик!

Прижавшись к шее Малии, Риэль пришпорила кобылу, посылая ее вперед и вверх по склону горного кряжа, и вскоре вырвалась из леса на первый горный перевал. Под ногами лошади колыхались на ветру невысокие травы, по обе стороны возвышались каменные стены.

Риэль воспряла духом. Она пробормотала слова на кирвайском языке, которые Одо велел ей произнести, чтобы заставить кобылу скакать быстрее: «Оседлай ветер, сокол моей крови, крылья моего сердца!»

И Малия рванулась вперед.

Ветер хлестал Риэль в лицо, свистел в ушах, срывал слезы с глаз. Она нагнала Одрика и издала торжествующий крик.

Он оглянулся на нее, его шарф развязался и теперь развевался у него за спиной. Принц широко улыбнулся и подмигнул ей, заставив ее сердце пропустить удар. Несмотря на все опасности этой скачки по горным кручам, она всей душой пожелала, чтобы они могли остаться здесь с ним вдвоем – вдали от королевского двора, вдали вообще от всех людей – навсегда.

Через несколько секунд Одрик отклонился в сторону, выбрав кратчайшую дорогу по склону горы. Его селдарская кобыла была специально выведена для таких крутых, каменистых троп. Но Малия-то была создана для скорости, а не для крутых скал. Тем не менее Риэль направила ее вслед за Одриком, и Малия ей повиновалась. Ветер завывал в ушах девушки. Она едва слышала свое дыхание. Вдалеке из леса показались другие всадники и тоже свернули в ту сторону. Они догоняли ее.

Риэль повернула Малию на узкую тропинку, ведущую вокруг крутого склона. Не самый лучший выбор, но он даст ей выигрыш во времени. Она приказала себе не смотреть вниз, но ничего не могла с собой поделать, время от времени заглядывая через край в пропасть, хотя каждый раз ее бросало в дрожь и все плыло перед глазами от страха. Одно ее неловкое движение, один неверный шаг лошади – и она умрет.

Позади нее раздался стук копыт и грохот камней. Когда тропа, ведущая по склону утеса, наконец-то расширилась, спускаясь в лесистое предгорье, она перевела дух и оглянулась.

Один из всадников обогнал ее, а за ним еще трое, проскакав так близко, что ей в нос ударил резкий запах пота. Позади нее какой-то всадник врезался на всем скаку в бок другого, сбив и лошадь, и всадника с обрыва, по которому только что проехала Риэль. Упавшая в пропасть лошадь истошно заржала от ужаса и боли, затем все смолкло.

Риэль, обернувшись было на этот страшный звук, пересилила себя и вновь пришпорила Малию. Сердце ее колотилось, глаза щипало от пота и пыли, клубившейся в воздухе. Она выскочила из зарослей рядом с тропой, ведущей вверх ко второму горному перевалу, который, обогнув отроги горы Талеи, вел вниз по склонам обратно на равнины – и к городу.

Там она, наконец-то, обнаружила судей: семеро из них скакали впереди нее на некотором расстоянии. Они сбросили свои маски и шапочки, и их светлые, заплетенные в косы волосы свободно развевались на ветру. Внезапно из их глоток, как из одной, вырвался пронзительный боевой клич, который Риэль мгновенно узнала благодаря бесконечным лекциям Одрика о Борсвалле.

Они нагоняли ближайшего от них участника скачек – всадника в черном с золотом одеянии, его шапку и шарф ветер сорвал с головы и теперь трепал его темные кудри.

Весь мир словно замер в этот жуткий момент. От страха у Риэль перехватило дыхание.

Эти судьи – они могли быть кем угодно, но уж точно не воинами ее отца – несомненно были из Борсвалла.

Они окружили Одрика, обнажив мечи, и явно намеревались его убить.

Глава 4

Элиана

«Но когда войска Империи подошли к Орлину, столице Вентеры, они были поражены ослепительным светом. Это была Солнечная Королева, пылающая гневом, от которой исходило невыносимое сияние. Она повела войска в атаку, и король Максимилиан сражался с ней бок о бок. Все, к кому она прикасалась, чувствовали, как в них пробуждается давно забытая магия. Они снова становились повелителями солнечного света, огня и земли. И в то утро волны реки были алыми от крови имперских солдат».

«Триумф Солнечной Королевы (альтернативная история королевства Вентера)» Из дневника Реми Ферракора, 14 июня 1018 г. Третьей эпохи

После казни мятежников Элиана проводила Харкана в его крохотное жилище на верхнем этаже соседнего дома.

Когда она повернулась, чтобы уйти, он тихо позвал ее:

– Эл?

Она стояла в нерешительности. Если она останется, они разделят ложе, как нередко делали. Его прикосновения несли ей очищение – сильные загорелые руки, нежность объятий после любовных ласк, то, как он гладил ее волосы… На какое-то время она забывала, кто она и чем занимается.

Но потом Харкан захочет поговорить. Он заглянет ей в глаза в надежде увидеть девушку, которой она когда-то была.

От этой мысли на нее навалилась смертельная усталость.

– Пожалуйста, Эл, – произнес Харкан охрипшим голосом, – ты так мне нужна.

Он избегал смотреть ей в лицо – может, от смущения, или просто боялся остаться один. Или же стыдился прикасаться к чудовищу?

Перед ее глазами внезапно возникла картина: заплаканное, но непреклонное лицо мальчика за секунду до того, как опустился меч палача.

Сердце Элианы сжалось. Она взяла Харкана за руку.

– Хорошо, но я просто хочу спать.