С Богом на ты

Эльчин Асадов

С Богом на ты

Предисловие

То, что заставило меня написать эту историю, подтверждает мое желание поведать миру об истине, которое вначале зародило во мне сомнение. Человек берет в руки перо, когда ему есть что поведать миру, в противном случае этого не стоит делать. И повествуя о случившемся событии на свой лад, мы внесем в копилку Вселенской души крупицу истории ещё одной жизни.

Ознакомившись с этой книгой, читатель, ты почувствуешь вакуум, который приблизит тебя к лику Бога.

Услышав это откровение, я несколько дней сосредоточенно воспроизводил в памяти некоторые эпизоды из жизни Эрнана и только в последний миг решил о ней поведать.

Блажен приходящий с покаянием, и блажен вдвойне тот, кто терпеливо слушает это небывалое признание!

Книга «С Богом на ты» – это калейдоскопический этюд сбывшихся желаний и реализованных фантазий, параллельно сопровождаемых Великим Чудом, зачастую называемым нами Предопределением и Благодатью.

Пролог

Юноша по совету однокурсника, не мучаясь какими – то комплексами или стеснением, в первый раз в своей жизни отправился вместе с ним в притон.

Не особо разборчиво выбрав себе в напарницы для сладких утех путану среднего возраста, он «утонул» в ней и даже не понял, как сразу вошёл в клуб повзрослевших и возмужавших ребят. Освобождение от переполнявшей его доселе похоти не запечатлелось в нём, как это случается у девственниц, трепетно относящихся к первому любовному опыту. Просто в юноше пробудилась пора активной половой зрелости. И именно с первого раза он завёл дон – жуанскую тетрадь, куда затем вносил имена покорившихся ему одиноких, праздных женщин. В этой коллекции насчитывалось ни много ни мало около шестидесяти женщин.

Но лишь две из них оставили в его раненой одинокой душе глубокий неизгладимый след, от которого он не смог избавиться уже никогда.

Эти две женщины были для него наказанием за беспутную, беспечную, безответственную жизнь, которую он вёл, жестоко играя на тонких струнах женской души. А наказание было в том, что эти две женщины были очень похожи. И обе от него ушли. Ведь победы забываются, а удары помнятся. И он в полной мере ощутил на себе, что такое горечь утрат.

Но через боль Возмездия к нему вернулись очищение, благодеяния, Прямой Путь. А первобытный страх перед оскорблением ближних привёл его к мятежному исканию Правосудия и Самобичевания.

В пещере тайной, в день гоненья,Читал я сладостный Коран.Внезапно ангел утешенья,Влетев, принес мне талисман.Его таинственная силаСлова святые начертила,На нем безвестная рука.А. С. ПушкинВ меня вместятся оба мира, но в этот мир я не вмещусь:Я суть, я не имею места – и в бытие я не вмещусь.Все то, что было, есть и будет, – все воплощается во мне,Не спрашивай! Иди за мною. Я в объясненья не вмещусь.Имамеддин Насими

Древо свободы должно время от времени орошаться кровью патриотов и тиранов. Это его естественное удобрение.

Томас Джефферсон

«И вот теперь мы видим формулу разбиения и невероятный прорыв, который был сделан. И напоминаю, добился его тот, чья оригинальность мышления была столь же поразительной, как и его глубокомыслие. Конечно, можно спорить о важности работы Рамануджина и о влиянии, которая она, возможно, окажет на математику в будущем. Но одно очевидно уже сейчас, ее уникальная и бесспорная оригинальность. Однажды мистер Литлвуд сказал мне, что каждое положительное целое – это лучший друг мистера Рамануджина. Похоже, это правда. Сам он сказал мне, что уравнение для него не имеет смысла, если оно не выражает мысль Бога. И хотя все мое естество говорит мне об обратном, возможно, он прав. Ведь по сути это и есть оправдание всей нашей абстрактной математики. Мы лишь исследователи бесконечности в погоне за абсолютным совершенством. Мы не изобретаем эти формулы, они уже существуют. Они просто ждут, когда самые светлые умы вроде Рамануджина увидят их и смогут однажды доказать. И поэтому в итоге я задался вопросом: «Кто мы такие, чтобы сомневаться в Рамануджине? И тем более, в Боге?»

Из фильма «Человек, который познал бесконечность»

Часть I

Глава 1

2014‑й год. Магистраль Баку – Губа.

По обочине трассы уже третий день подряд с небольшими остановками, сделанными для того, чтобы отдохнуть и утолить голод, шёл человек. Его чуть худощавое тело облегала дутая куртка. Слегка покрасневшую и обветренную шею обвивал шерстяной шарф. Свинцовые отяжелевшие ноги в стёртых ботинках еле передвигались под тяжестью брезентового рюкзака на спине. Опираясь одной рукой на палку – посох, он продолжал идти, перебирая в другой руке крупные чётки из отшлифованного каштана. Человек походил на туриста, только что прибывшего в незнакомую страну за многовековыми чудесами и восточными приключениями.

Автомобили, мчавшиеся мимо, словно стрелы из выпущенного арбалета, не обращали на него никакого внимания и исчезали так же внезапно, как и появлялись. Ветер, рождённый их скоростью, трепал чуть длинные густые иссиня – чёрные волосы. Мужчина остановился, подняв голову к небу, словно определяя направление ветра или предугадывая погоду на завтра. Удовлетворённый увиденным, мужчина медленно оглянулся и поморщился. К грунтовой части дороги бесшумно подъехал легковой красный автомобиль – седан и, проворно поравнявшись с ним, притормозил. Боковое водительское стекло плавно опустилось. Сидевшая за рулём девушка, мило улыбаясь, спросила:

– Вас подвезти?

– Нет, спасибо.

– Вы выглядите очень уставшим. Куда вам нужно?

– К горе Бешбармаг1.

– К Бешбармаг? Пешим шагом… – задумалась девушка, – ещё два дня пути.

– Если быть точным, то полтора дня плюс два часа девятнадцать минут.

– Ого! Вы кто? Натуралист?

– Нет.

– Ладно, садитесь, по дороге расскажете.

Мужчина обошёл автомобиль, открыл заднюю дверцу, положил на сидение рюкзак и молча сел вперёд.

Глава 2

– Вам не стоит подвозить незнакомого человека, даже из чувства милосердия, – заговорил Эрнан. – В целях предосторожности.

Девушка, оторвав взгляд от дороги, покосилась на сидящего рядом попутчика. Она вдруг ощутила чувство защищённости, которое очень редко переходит в сферу неконтролируемой расслабленности. Ей показалось, что она знает его давно. Из снов, из прошлой жизни, из рассказов подруг…

– Не беспокойтесь. Женщины чувствуют опасность, исходящую от мужчин, – сказала она и нажала на акселератор. Машина рванула, оставив позади облако серебристой пыли.

– Мне не хотелось отнимать ваше время, – виновато произнёс он.

– Моё время давно отнято. Мы всю свою жизнь тратим его не на тех. Убиваем и тратим его бестолково, не щадя себя. А ведь время – это единственная роскошь, не имеющая цены.

– Да, вы правы. Оно бесценно.

– Меня зовут Сара, – сказала девушка.

– Рад знакомству. А меня зовут Эрнан.

Полупустая дорога не утомляла, как бывает порой при скоплении снующих автомобилей, тормозящих свободное движение. Накрахмаленные рекламные билборды вдоль шоссе с популярными телезвёздами надоедливо предлагали сомнительную продукцию. Тусклый свет в окнах небольших домиков, хаотично расположенных по обе стороны дороги, напоминал в наступающих сумерках одиноких светлячков. Где – то поблизости залаяла собака.

– У вас необычное имя, – после недолгой паузы констатировала девушка.

– Отец назвал меня в честь Эрнана Кортеса, испанского конкистадора, завоевателя Мексики, уничтожившего государство ацтеков. Но свою жизнь он, кажется, закончил не совсем весело.

Сара впервые улыбнулась, повернувшись к нему лицом.

– Не все судьбы схожи. Имя в какой – то мере определяет карму её носителя, но в итоге есть и другие факторы, влияющие на события жизни.

– Воспитание? – спросил он, поддерживая разговор.

– Воспитание, гены, близкое окружение, образование, климатические условия, политическая обстановка, ну и так далее.

– Насчёт воспитания это точно, а по поводу генов не знаю.

– А по – моему, всё не так уж и плохо, – игриво отшутилась Сара, объехав чёрный внедорожник.

– У меня всё обстоит иначе. Отец оставил мне плохие гены и кучу долгов, – усмехнулся Эрнан.

– Самоирония – это первая поправка в конституцию самосовершенствования, – подчеркнула Сара с деловым видом. – Ваш тёзка был завоевателем и разрушителем. А вы по характеру разрушитель или?..

Пронзительный звонок мобильного телефона не дал ей договорить. Сара взглянула на телефонный дисплей, будто силилась расшифровать аббревиатуру имени звонившего. Телефон настойчиво звонил. Эрнан, отвернувшись к окну, услышал голос Сары:

– Фаррух? Да, всё нормально. Как у тебя? Отправил пригласительные? Хорошо, скоро буду. Ты тоже.

Она отложила телефон в сторону, рассеянно уставившись на дорогу.

– Всё в порядке? – поинтересовался Эрнан.

– Да, – не очень убедительно ответила девушка. – Это был мой жених. Мы вчера поругались. Представьте себе, накануне свадьбы у нас первый крупный скандал.

– Бывает и такое. Это не самое ужасное, что может с нами случиться, – успокоил ее Эрнан.

– Он хороший человек. Любящий, заботливый, простодушный. Но бывает, что доводит меня своими заранее предусмотренными планами. У него расписано всё по деталям, по мелочам: когда сменить квартиру, куда отправиться на уик – энды. Дата свадьбы и та была им самим запланирована.

– Да, несколько напрягает. А пол будущего ребёнка он тоже спланировал? – наивно спросил Эрнан.

Сара весело рассмеялась шутке и чуть задумалась.

– А вы? Вы женаты?

– Нет. И ни разу не был даже помолвлен, – вздохнул он.

– Вы хвастаетесь или гордитесь этим? – серьёзно спросила она.

– Я делал попытки жениться несколько раз, но неудачно. Всё обрывается на полпути. Какая – то половинчатость во всём. Я не знаю, может, это проклятие?

– Проклятие кармы, – поспешила поправить его Сара.

Впереди горела разноцветная реклама ресторана, зазывающая проезжающих путников. Несколько припаркованных на стоянке автомобилей ожидали своих засидевшихся хозяев. Становилось прохладно.

– Не хотите что – нибудь выпить? – спросил Эрнан.

– Не отказалась бы. К тому же и ноги разомну.

Чистый леденящий воздух обжигал. Дышалось легко, пульс бился с равномерной частотой, кровь циркулировала по всей системе организма, обеспечивая необходимую жизнедеятельность, особенно после высвобождения из замкнутого автомобильного пространства. Симптомы клаустрофобии доставляли Эрнану неудобство. Он ясно осознавал, почему избегал подземного транспорта. В метро не было воздуха, движущихся панорамных картин за окном и ни одного квадратного свободного стоячего метра. «Сплоченность людей, как законсервированных килек в одной банке братской могилы», – вспомнились ему слова отца из далёкого детства о подземном транспорте.

Поднявшись на второй этаж ресторана, они расположились за столиком у окна. Редкие посетители вели между собой непринужденные разговоры, абстрагируясь один от другого состоянием лёгкого опьянения и усталости, накопившейся за день. Где – то рядом закапризничал ребёнок. Мать попыталась его отвлечь, навязывая ему никчёмную игрушку – безделушку. Дитя на время успокоилось. Играла лирическая музыка. Тускло освещённое помещение создавало атмосферу таинственности, как перед включением прожекторов после бесконечной рекламы на реалити – шоу.

– Здесь очень мило, – заговорила Сара, оглядываясь. Подошёл официант, поздоровался, внимательно уставившись сначала на Эрнана, затем очарованно – на его спутницу. Стоял в немом ожидании, словно барс, готовящийся к прыжку.

– Мне чёрный кофе, американо. Без молока.

Официант по неписанным законам этикета деликатно перевёл взгляд с Эрнана на Сару в той же манере вычурной строгости.

– Тёмное пиво, пожалуйста, – с деланной непринуждённостью ответила официанту девушка. Тот, стремительно чиркнув в маленьком блокноте незамысловатый заказ, удалился.

Эрнан не выпускал из рук любимые чётки. Он, задумавшись, уставился в окно, откуда был виден автомобиль Сары, и машинально перебирал бусины.

– Вы, кажется, непьющий? – осторожно спросила девушка.

– Абсолютно, – ответил Эрнан и опять уставился в окно. Сара ненавязчиво, с присущей женщинам наблюдательностью разглядывала его. До этого она видела его только в профиль, но несколько минут лицом к лицу создали в ней определенное впечатление. Его светлое лицо подчеркивали большие чёрные выразительные глаза, смотрящие то ли на собеседника, то ли сквозь него. У него был широкий лоб, длинный, слегка спускающийся вниз красивый нос, блестящие белые зубы. Чёрная родинка на правой щеке изображала нечто вроде символа инь – ян. Подвижные крепкие руки, словно созданные для жестикуляций, дополняли сильное мускулистое телосложение. Казалось, всё это в паре с деятельной физиомоторикой представляло собой солнечную магнитную активность, только, как говорится, без тёмных пятен на диске. Она ощущала тепловую энергию вокруг его биосферы, до которой невозможно было дотронуться, чтобы не обжечься, и непросто было отстраниться, не впадая в эту холодную воронку поднадоевшей повседневности круговорота. Она решила сохранить нейтралитет. Удобное ей умеренное расстояние для достижения баланса непродолжительного общения.

– Из – за того, что вы религиозны? – пыталась угадать она.

Эрнан поймал её взгляд, устремлённый на чётки.

– Моя вера запрещает употребление алкоголя. Я ещё задолго до того, как начал молиться, исключил все спиртные напитки из своего рациона.

Официант, неслышно подойдя, расставил на столе заказ и так же тихо отошёл. Эрнан поднёс к носу чашку, вдыхая аромат кофе, а затем, отхлебнув глоток, поставил её на блюдце. Девушка повторила тоже самое с бокалом пива. Они не спешили. У него в городе не было неотложных дел. А Сара не хотела возвращаться к монотонным будням. Через три недели у неё намечалась свадьба, а всплеска предсвадебных эмоций не было и в помине. Чего – то не хватало… Единственным адреналином было скоростное вождение, иногда без соблюдения правил, и невинные шалости, порой безумные ребячьи поступки, чего так требовала её профессия художника – дизайнера, когда тянет ко всему новому и неизведанному.

Эрнан казался ей нетипичным человеком, которого можно, однажды приметив среди толпы, запомнить навсегда. Да, приметы запомнятся навсегда. Эта мысль не оставляла Сару в покое с той минуты, как зародилась. Она о нём почти ничего не знала, и её интерес к неизвестному мужчине выглядел не совсем приличным.

– Скажите, Эрнан, почему, когда человек любит в первый раз и ему не отвечают взаимностью, он думает, что это – конец света? Но впоследствии, испытав опять симпатию к кому – нибудь и почувствовав взаимность, он внушает себе, что, полюбив опять, компенсирует несостоявшуюся первую любовь? В этом ли истина земной любви? И что странно во сто крат: полюбив потом второго, другого, человек не представляет себе, что смог бы испытать чувства сильнее прежнего.

Эрнан, наморщив лоб, посмотрел на неё в упор.

– Я согласен с вами. Инстинкт самосохранения любви – как у мужчин, так и у женщин, основывается на первичном опыте, на страхах, которые мы часто называем своими ошибками. Просто мужчины более инфантильны, закомплексованы, поэтому злопамятны, хотя и не забывают сделанное им добро. У женщин же вырабатывается стойкий иммунитет, фиксирующий и связывающий прошлое с настоящим на эмоциональном уровне, который даёт им шанс на прощение и востребованность в будущем. Большинство мужчин не живут с тяжким грузом, но есть люди, уважающие сизифов труд.

Сара обернулась на капризы хныкающего ребёнка, откуда – то подползающего к ней. Она нагнулась к нему с сюсюкающим видом опытной женщины, имеющей равные привилегии со всеми матерями, дающими новую жизнь. Эрнан неподвижно наблюдал за этой реалистической и вечной семейной «картиной в интерьере», лишний раз убеждаясь в божественно – великой силе женщины. Он однозначно ставил женщину на ступень выше мужчины без прав соперничества последних с Неизведанным Созданием.

За ускользнувшим от родителей ребёнком подошла женщина, не очень- то похожая на родственницу маленького создания, и аккуратненько подняла его. Малыш отбивался от няни своими пухлыми ручонками, требуя свободы. Женщина взглянула на Сару, молча отблагодарив за участие, и унесла капризничающего ребёнка.

– А у вас дети есть? – спросила Сара.

– Если вы имеете в виду внебрачных, то нет, не имею. Я очень люблю детей. Проблем с воспитанием – уйма, но и радостей от них немало. В суетливом Мире только детские шалости, крики, причуды и отвлекают, расслабляют людей. Как же без них? Ничто порой не вызывает такого чувства умиления, как взросление со своим первенцем.

– Из вас получился бы хороший отец, – подбодрила она его и тут же, услышав сменившуюся музыку, предложила: – Потанцуем?

– Вовсе не обязательно… – начал было Эрнан, но Сара, схватив его за руку, потащила в центр зала.

Пожилой саксофонист отрешённо исполнял джазовую музыку, словно обидевшись на целый свет.

– Я сейчас подойду, – сказал Эрнан.

Он не спеша подошёл к саксофонисту, что – то шепнул ему на ухо, деликатно положив купюру тому в карман. Никто не танцевал. Ребенок, за день наигравшись, спал в коляске. Мать малыша уже не так нервно ёрзала на стуле. Муж женщины доедал остатки ужина. Прозвучала музыкальная композиция 1989 года «LilywasHere». Маэстро, оживившись игрой, подмигнул Эрнану, приподняв саксофон и отклонившись назад.

– Знаете, Сара, я порой за западные ценности в отношении семьи и брака, хотя многое из этого мне претит, – продолжил Эрнан развивать мысль, начатую его спутницей, ритмично двигаясь в такт музыке. – Мы хорошо должны были усвоить урок великой депрессии 1929–1939 годов. Это были тяжелые годы социально – экономических потрясений: голод, нищета, разводы. Рушились семьи, дети оставались практически без родительской опеки, семейной заботы. Само общество пришло в упадок из – за неустойчивой зыбкой почвы в Америке. Миф о благополучном и благоустроенном оазисе был опровергнут, пошатнулись устои. После неминуемого кризиса возобновился институт брака, как некий совершенный макет общества. С наступлением оттепели упорядочились и межличностные отношения. Начали составляться брачные контракты, страхующие будущность семьи и прочное сосуществование. Совместное проживание приносило радость без особых иногда обязательств, лишних затрат и головных болей. Имеющий контракт имел залог стабильности и, соответственно, гарантию. Отсюда – идеальная модель стандартной американской семьи: дом, семья, дети, работа. В каком – то значении мы – пережитки прошлого. Более чем 200-летней американской демократии пришлось многое пережить, проходя через сито независимости. Иное дело у нас. Меня, в частности, не прельщает шаблонная картина национального счастья семьи: официального или формального брака. Новоиспечённая азербайджанская пара устраивает свою жизнь чаще по указке родителей, реже – по своему усмотрению, не всегда при этом получив благословение семьи. После окончания школы парень поступает в высшее учебное заведение, а если не повезёт, то призывается на военную службу. После армии он устраивается на малооплачиваемую работу, и вот тут главный ход событий: он или же его родители торопят парня с женитьбой! И молодые, зачастую не имеющие под собой никакой материальной базы, подгоняемые родственниками, фактически не проверив чувств по отношению друг к другу, вслепую женятся, сразу же заводят детей, нарекая их именами родителей или прародителей, не пожив какое – то время в своё удовольствие. А что дальше, спросите вы? А дальше одни обиды, разочарования и тотальные разводы. При таком стандартном раскладе всё предсказуемо до мельчайших деталей. Хоть я и не Нострадамус2, но картина ясна. Даже не старайтесь предугадать. Всё на виду!

Всем этим Эрнан успел поделиться с партнёршей во время танца, в то время как посетители заведения смотрели на него во все глаза как на субъекта, наверняка имеющего огромный дефицит общения. Музыка смолкла. Эрнан и Сара вернулись к своему столику.

– Вы жестоко и как – то неутешительно обрисовали картину национального счастья, – впервые упрекнула она его. – По – вашему выходит, что ранние браки при экономическом кризисе приводят к повальным разводам?

– Да, именно так.

– Даже если в стране действует неписанный закон демографии? Проект, направленный на рост численности рождаемости, включающий в себя укрепление границ, уплотнение населения и заселение новорожденными крохотными гражданами необжитых территорий страны? Что в этом предосудительного?

– Ровным счетом ничего. Нацистская Германия поощряла ранние браки, предохраняя общество от блуда, и порицало неразборчивые порочные связи, приводящие к разложению общества, чтобы сохранить чистоту нации. Фашистская социальная программа семейного благоустройства противоречила на корню политическим амбициям мирового господства. В итоге – безымянное, осиротевшее и раздробленное послевоенное травмированное общество. В переходный исторический момент лучше не препятствовать представителю нации в сохранении нейтралитета и в праве иметь свободный выбор, чем загонять человека в рамки условного семейного счастья, которое, не состоявшись, оставляет после себя множество разбитых пар.

– Эрнан, более полувека минуло с Нюрнбергского процесса3, а вы так и не женились!

– Я за своё заплатил сполна. Понимаете, одним судьба даёт счастье создать семью, а они разрушают свой очаг. Сознательно или нет – неважно. Другие хотят свить семейное гнездо, но провидение или злой рок отнимают у них этот шанс.

Сара на вербальном уровне понимала, что жар, исходящий от этого мужчины, сжигает его самого больше, чем других. Она словно видела его жизнь: лёгкие победы, тяжёлые удары, большая рутина бытия, обременённая бесконечностью.

Перед её взором пронеслись всадники в белых кандурах*, изо всех сил хлещущие коней, пытаясь настигнуть и окружить вражеский караван. Между переходным состоянием сонного трёхмерного изображения она видела столкновение двух неравных по численности войск. Кровопролитное сражение в её видении закончилось чудодейственным вмешательством небесных защитников и победой малочисленного войска над многочисленным.

В образах бессознательного, проплывающих мимо, Сара не увидела ни Эрнана, ни кого – либо, кто бы мог быть рядом с ним. У него не было особых привязанностей в жизни, иначе он не растрачивал бы своё время с первой попавшейся незнакомой девушкой. Было сразу заметно, что он не из таких. Что ему нужно? Мужчине сорок лет. Видать, таким бывает сложнее обрести счастье, чем безусому, бросающемуся в объятия любой женщины парню за двадцать, надумавшему жениться на каждой влюблённой и потерявшей от него голову девчонке. В такой трудный период среднего возраста сознательный мужчина пытается удержать и уберечь, а ни в коем случае не отогнать и потерять. Достаточно было взглянуть в его глаза, чтобы догадаться о его кровоточащих воспоминаниях из похороненной прошлой жизни. Когда, забившись в угол, человек, словно волк, зализывает раны, готовясь к последнему прыжку. Связав воедино услышанное за пару часов общения, Сара составила портрет потерянного мужчины.

– Я до последнего момента не собирался жениться. Пока не встретил ту единственную… – он хотел выговориться, но замялся.

– Что же произошло? – тихим голосом подбодрила его Сара.

– Она передумала выходить за меня. Ушла, ничего не объясняя. Спустя какое – то время она решила вернуться, но я был непреклонен.

– Эрнан, послушайте меня. Любая сильная женщина, будь она хоть трижды Маргарет Тэтчер, пасует перед упорством и волей. У нас первородный страх перед господством мужчины. И таких мы уважаем, хотя не признаемся себе, что побаиваемся их. Но никогда не отпустим от себя, как бы мы не злились, разве только чтобы потом, остыв, вернуть их.

– Мы всё равно никогда не узнаем правду о том, что думают о нас женщины, – ответил он.

Они залились громким веселым смехом, пока не заиграл рингтон на мобильном телефоне, оповещая Эрнана о вечерней молитве. Прозвучавший азан4 и будильник были единственными настроенными функционирующими ориентирами для него за последнее время, а всю оставшуюся часть суток телефон находился вне зоны доступа.

– Ну, мне, наверное, пора, – сказал он и знаком подозвал официанта. Тот кивнул головой и быстро явился со счётом. Эрнан расплатился и пошёл с Сарой к выходу. У автомобиля он остановился и, уважительно взглянув на Сару, сказал:

– Отсюда я пойду один. Благодарю вас. Вы много для меня сделали.

– Это я вас благодарю. Редко встретишь мужчину, познавшего самого себя и окружающий его неидеальный мир, – улыбнулась она ему и неторопливо села за руль. – Мы ещё увидимся? – спросила Сара и, не дожидаясь ответа, протянула Эрнану визитную карточку, извлечённую из сумки.