Полная версия
Бал Хризантем
– Наша партия всегда с народом. Скоро выборы. Вот вы бы могли организовать здесь, на месте, агитацию за нашу партию? Так, чтобы люди пришли и проголосовали?
– Так точно! – Уже держит взгляд, уже ловит каждое слово.
– Служили?
– Майор запаса.
– Нам такие люди нужны. Вот Сергей вам все объяснит, так сказать, определит дислокацию на карте событий. – Шмырин кивает в сторону молодого лысеющего партийца с безжизненным лицом манекена. – Сергей, оставь координаты нашему новому помощнику. Надеюсь на ваш округ. И лично на вас, дорогой Пшёнкин. А вот и Снежана Сергеевна, я полагаю.
Мучительно бледная и прекрасная, с блестками снега на волосах, упакованная в футляр строгого костюма, Королева Башни стремительно пересекает холл – сливочная соболья шубка небрежно сброшена на руки спешащей следом Айседоры.
– Извините. Пробки, – ни тени улыбки на лице, в глазах синий лед. – Пройдемте!
Все отправляются к лифту, и как только процессия исчезает в его кабине, уносимая на головокружительный этаж, Пшёнкин хватает телефон.
«Шмырин» – вводит он в поисковую строку и, быстро пробежав по странице Википедии, удивленно хмыкает. «Надо же, – бормочет, энергично потирая бугристый затылок, – ошибся с партией… Да и один бес! Людей не едят – и ладно».
Глава седьмая
С недавних пор в жизни Доры стали происходить странные вещи. Уже третью смену на столике дежурного «будуара» она находила внезапные презенты. Все началось с клубники. Потом был пакетик чипсов, и вот сегодня – пирожные из Елисеевского. Поначалу ее совсем не тревожило то обстоятельство, что и сменщица, и охранник, дежуривший с ней в паре, открещивались – мол, нет, не мое. В то, что Люся ничего этого не забывала, она поверила сразу. Деваха ушлая, своего не отдаст, да и чужого не упустит. А тут упорно твердила – не мое! Раз ничье, то приятного аппетита тебе, Дора.
Подозревать Пшёнкина в гастрономических комплиментах казалось самым верным. Флиртовал он неумело, грубо, одним словом, майор, пикапу не обучен. Вот только последнее время он и говорил с ней редко. Все больше сидит в своем закутке нахохленный. В смартфон уткнется, изучает что-то – лоб морщит, губами шевелит, кофейку попить не дозовешься. Две смены Дора недоумевала, на третью не выдержала: подошла тихо и в экран заглянула, а там – таблицы какие-то, графики, диаграммы. Не похоже совсем на Пшёнкина.
Дора присела на подлокотник кресла, а Пшёнкин и тут не встрепенулся, не оценил ее любознательного порыва.
– Вот думаю, чем это ты все занят, – начала елейно. Пытаясь рассмотреть картинку, наклонилась так близко, что мягкий надушенный завиток скользнул по щеке охранника. Случись этакий откровенный пассаж неделю назад, не спасовал бы майор, а теперь и глаз не поднял от дисплея. – Думала, приколы на Ютубе смотришь или анекдоты штудируешь. А ты, значит, статистикой увлекся.
Соблазнять Пшёнкина ей не хотелось. Узнавать причину, по которой тот не выпускает телефона из рук, тоже было неинтересно. Ей не давала покоя прозрачная коробочка, которую она обнаружила сегодня с утра.
Этот последний сюрприз оказался самым изысканным и дорогим – уж она-то знала! Накануне именно таким любовалась в кондитерской на Невском. Похожее на карусель пирожное состояло из двух розовых миндальных коржей, увенчанных флажком из марципана, а вместо лошадок по кругу – зернистые малинки на подложке из бледно-розового суфле. Стояла – слюну сглатывала. Купить себе не позволила – дорого. Когда утром увидала – глазам не поверила. Будто добрый волшебник прочел ее мысли. Но не Пшёнкин же этот волшебник. Полтысячи за пару пирожных – это просто dolce vita какая то, вряд ли он. Но все же решила проверить.
– Это ты пирожные принес? – спросила напрямик, вдруг признается.
– Какие пирожные! Сюда глянь! – Пшёнкин сует ей под нос мобильный – на экране рыхлое лицо немолодого мужчины. Взгляд тяжел и влажен. Родиться от такого девочкой – трагедия. – Узнаешь?
Дора вскидывает брови – морщинки четче разлиновывают ее лоб. Она пытается припомнить, где видела этого типа. Вроде знакомый. Точно.
– Недавно был здесь, квартиру смотрел. Купил, что ли?
– Купил. Но не себе, сыну.
«Хорошо, что у него сын», – мимолетная мысль радует Дору. И то, что Пшёнкин – не ее волшебник – тоже радует. А может, волшебница – Снежана Сергеевна? Выписала им сладкую премию за ударный труд…
– Это же Шмырин Викентий Викентьевич! – лицо Пшёнкина озаряется немым восторгом, непонятным и прежде незамеченным. – Депутат Госдумы!
– Он депутат, а ты-то чего такой счастливый? – бросает безразлично и, отдирая прилипшую к заду юбку из дешевого полиэстера, уходит, оставляя майора наедине с внезапно обретенным кумиром.
– Я теперь его помощник! – летит ей вслед, но Дора уже ближе к пирожным, чем к Пшёнкину, потому остается глуха к его радости.
Когда зубы пожирательницы быстрых углеводов влажно сверкнули, намереваясь оттяпать от второго пирожного приличный кусочек, в дверях появился точеный силуэт Снежаны Сергеевны. Ничего не оставалось, как шумно сглотнуть и возвратить сладкую «карусель» в коробочку.
Дора смущенно улыбнулась и, приложив салфетку к губам, вскочила, стыдясь своего порыва съесть все и сразу, даже не запивая чаем.
– Спасибо, Снежана Сергеевна. Очень вкусно, – гнусавя сквозь салфетку, поблагодарила она и бросила на стол перепачканный кремом и помадой белый комочек.
Королева попыталась нахмуриться, но каркас ботокса с недавних пор сковывал мимику. Недовольство приходилось выражать испепеляющим взглядом, от которого и сама Горгона Медуза окаменела бы.
Напуганная Дора дернулась, чтобы проскочить мимо начальницы на рабочее место, но та преградила ей путь.
– Для приема пищи есть установленное время, – окатила ледяным презрением и ткнула алым заточенным ногтем в бумажку на стене. – Расписание для кого висит?
– Я подумала, что вы нас угостили, – растерянно промямлила сластена, отступая на шаг и, заикаясь, добавила, – разве не вы принесли п-пирожные?
Королева взглянула на стол, подошла и брезгливо тронула ложкой кондитерский шедевр.
– Если я начну угощать подчиненных пирожными, то следующий мой шаг – пить с ними чай, расспрашивать о детях и входить в их положение. Вы, Дора, нарушаете правила, значит, не дорожите местом. Еще одно замечание – и я найду вам замену.
Настроение было испорчено на сутки. Она даже спала вполглаза, а утром не могла дождаться сменщицы. С Пшёнкиным не попрощалась. Вылетела на улицу, будто от пожара спасалась. Не помнила, как добралась до дому. Рухнула в постель и проспала до обеда в цветных кошмарах, где главная злодейка Снежана Сергеевна пытала ее пирожными, заставляя съесть все, что выставлено в витринах Елисеевского магазина.
Женщина слабая и чувствительная не только к обстоятельствам, но и к предметам, Айседора все же прихватила с собой кондитерское чудо – не пропадать же вкуснейшим калориям! «Пусть Снежана засохнет на своих диетах!» – незлобно пожелала Дора начальнице, вытаскивая из холодильника миндального виновника ее вчерашних огорчений. С чашечкой обжигающего латте она присела к столу, закинув ногу на ногу, отчего полочки халатика разлетелись, оголив белую сдобную коленку. Не переставая думать о таинственном дарителе, достала из декольте упавшую с ложки малинку, положила на язык и счастливо зажмурилась, Ах, как бы ей хотелось, чтобы тайным поклонником оказался тот мускулистый самец из охраны! С тех пор, как он одарил ее неожиданным комплиментом, Дора ждала встречи. Но время шло, а красавец с клеймом на бычьей шее так больше ни разу и не появился в их башне. Ее подмывало спросить у Снежаны Сергеевны о судьбе квартиры, что смотрел инвалид – как там его назвал Пшёнкин? – кажется, «личинка в шляпе». Только теперь, когда ей дали понять, где ее место, об этом и речи быть не могло.
Дора открыла ноут. Нинка писала, что у нее все хорошо. Родственники к ней благосклонны. Показывают Москву и вместе с ней ждут эфира, который состоится через неделю. И чтобы Дора держала за нее кулаки, плевала через плечо, молилась всем богам и громко подпевала возле экрана, когда она выйдет на сцену.
Отмеченное грустным смайликом сообщение свалилось совсем недавно: «Два раза была в Останкино. Слонова не встретила».
Похоже, Нинон влюбилась. Пусть хоть у нее все сложится. Интересно, а Слонов женат? Проверить это в век тотального интернета не составляло труда, и Дора полезла в поисковик выяснять интересующее обстоятельство. Ничего о семье так и не нашла, зато фотографий загрузилось – не пересмотреть.
И что она в нем нашла? Неказистый: головастый, ростом с наперсток. Зато девки вокруг – частоколом. Во взгляде неизбывная печаль, будто он – не генеральный продюсер, а безработный клерк с валютной ипотекой. Оценить выбор подруги Дора так и не смогла. Ее идеал – мустанг с глазами темнее персидской ночи, с шепотом жарких губ, с объятьями, в которых задохнешься от счастья. Мужчина должен носить на руках, а такого, как Слонов, хочется самой приголубить, уж больно маленький и несчастный. Но Нинка справится. Главное, чтобы не задавила своей любовью.
Оба выходных Дора бездельничала: спала, ела, читала и шаталась по магазинам в поисках пуховика. Ее старый растерял начинку еще два сезона назад. Таскать из него пухово-перьевые занозы порядком надоело. Да и нынешняя работа обязывала выглядеть прилично. Отчаявшись найти подходящее из недорогого, Дора все же отважилась заглянуть в бутики. Конечно, о том, чтобы приобрести там что-то, и мысли не было – так, поглазеть. Тем более в сезон распродаж. Не выгонят же ее оттуда.
В первом же магазине ее встретили приветливо, невзирая на немодное пальтишко из дешевого драпа и тускло сияющие сапожки из дерматина, которые для форсу производители нарекли экокожей. Даже охранник в строгом черном костюме, похожий на голливудскую звезду, был с ней любезен. Стекающие с зонтика на вычурный мозаичный пол капли никого не смутили, и девушка-консультант тут же взяла в оборот заглянувшую нищебродку. А вдруг у нее, как у героини какого-нибудь фильма, карманы набиты валютой. Но карманы Доры были пусты – кроме жетона метро, в них ничего не было.
Все-таки не всегда стоит клевать на наживку «sale», иногда можно подавиться нулями.
Дора старалась не смотреть на цены, одного раза было достаточно, чтобы понять: ты здесь лишняя. Это какая-то другая жизнь, где можно позволить себе курточку по цене однушки в Девяткино. Примерить что-то крупное она не решилась, но, чтобы не впасть в депрессию от собственного ничтожества, отважилась натянуть на руки нежно-сиреневые перчатки, невероятно мягкие и столь же дорогие. Тридцать тысяч. Сама по себе цифра не очень и страшная, даже приятная, если выдает тебе ее кассир в день зарплаты. А вот если ее нужно отдать за аксессуар, вместо которого можно просто согреть руки в карманах… Дора стянула перчатки. На вопросительный взгляд ответила: «Подумаю». Что тут думать! Бежать из буржуйского лабаза, не оглядываясь, чтобы не заработать себе столь модный среди мыслящей публики когнитивный диссонанс! Но Дора собралась и представила, что непременно зайдет сюда еще не раз – и не в сезон скидок. А вот та курточка из кожи техасского аллигатора непременно будет в ее гардеробе!
– Пшёнкин, салют! – приветливо бросила в сторону охранника отдохнувшая за выходные, сияющая румянцем Дора и прямиком отправилась в свой «будуар».
Бумажный черный пакет стоял на столе. Стягивая пальто, она не сводила с него глаз. – Пшёнкин! – кликнула из дверей. – Подойди!
– Что звала? – спросил, застыв в проеме.
Она кивнула на подозрительный пакет.
– Люськин?
– Не знаю. Я после нее не заходил.
Согласно инструкции, обо всех подозрительных находках полагалось сообщать начальству, и уж оно решало – вызывать МЧС или самим любопытничать, что внутри. По телефону быстро выяснили, что не Люсин.
Майор выставил Дору за дверь. Приказал отойти подальше, а сам черенком отобранной у Алибибы метелки героически ткнул пакет – вроде обошлось. Тогда, затаив дыхание, он приблизился к объекту и заглянул внутрь.
Через минуту, сжимая в руке пару сиреневых перчаток из шелковой кожи ягненка, Пшёнкин появился в холле.
– Дай-ка мне руку! – зловеще произнес он, и сердце Доры вмиг сжало тисками восторга и ужаса, словно это была не пара перчаток, а «черная метка» от слепого Пью.
Ноги ее подкосились, и обмякшее тело рухнуло в кресло.
Глава восьмая
– Закрывай глаза, – мужчина чмокает девочку в щеку, прохладную и влажную после вечернего умывания. В кровати рядом – белый медведь, настолько огромный, что занимает места больше, чем сама хозяйка игрушки. – Закрывай, закрывай. А я расскажу тебе сказку.
– Неть! – девчушка открывает уже сомкнутые веки и не найдя в темноте собеседника, тянет к нему руку. Маленькая ладошка нащупывает горячую и сильную. – Я сама.
– Что сама?
– Сама расскажу сказку.
– Хорошо, – мужчина целует детскую ручку с той нежностью, которая переполняет зрелых отцов долгожданных дочек. – Рассказывай.
– Жил-был сухарик, – начинает таинственным шепотом и поворачивается на бок, лицом к слушателю, устроевшемуся рядом на детском стульчике.
– Сухарик?! – ласково переспрашивает он, поправляя сползшее на пол одеяльце.
– Да. Жил-был сухарик. Не перебивай меня, папочка.
– Хорошо-хорошо… – отец устало дремлет.
– Жил был сухарик, – сладко позевывая, начинает снова. – Сначала он был хлебом. А когда упал за буфет и пролежал там день, – тут девочка замолкает, кажется, что сон сморил ее еще в начале сказки. Мужчина приоткрывает глаз. Но нет, она высвобождает руку, чтобы крепко обнять медведя и, уткнувшись в него носом, продолжает, – пролежал он за буфетом день. Неть. Год. А когда засох, встретил… – она снова ворочается, поудобнее устраиваясь в кроватке. – А когда засох, встретил мышонка.
Отец слушает молча, лишь счастливая улыбка блуждает на губах.
– С мышонком они подружились. И по ночам гремели на кухне. Это они в кастрюлях катались. Наперегонки. А хозяева думали, что это полтергейст.
– Полтергейст?! – удивление заставило слушателя открыть оба глаза. – Это кто тебя научил? Может, домовенок?
– Нет. Полтергейст. Домовенки в деревне живут. В деревянных домах. А у них дом каменный. В нем полтергейст. Это мне мама сказала.
– Понятно.
– Слушай дальше. У мышонка были мама с папой, и они захотели узнать, где он по ночам шляется.
– По ночам шляется? Это тоже мамины слова?
– Нет. Это когда мамы долго нет, няня говорит: «Где твоя мать по ночам шляется?» Дальше слушай. Вот они ночью подсмотрели за сыном своим мышиным и сухариком. А потом решили, что съедят сухарика. Но ведь друзей есть невозможно и отвратительно! Тогда мышка побежал сухарика спасать и помог ему выбраться из дома. Он его… Он его… На улицу вывел. Через свою норку. А на улице злой голубь больно клюнул сухарика… Но рыжий кот прогнал… голубя… А кота соба… чка… а…
– А что дальше? – тихо прошелестел отец, стараясь не спугнуть наплывающий на девочку сон.
– А дальше зав… тра…
Мужчина бесшумно поднялся, аккуратно, чтобы не разбудить дочку, забрал медведя из кроватки и, положив в корзину к остальным игрушечным приятелям, вышел из комнаты.
Сергей Борисович – так звали счастливого отца Софьи. Это невероятно трогательное создание появилось в его жизни неожиданно и недавно. С ее матерью свела их мимолетная встреча. Внезапный угар пьяной страсти, безумной и бездумной. Когда не рассудок управляет телом, а инстинкт, не оправданный ни любовью, ни нежностью. Сошлись и разбежались вроде скотины в период гона. Он даже не помнил, где и когда. Каково же было узнать Сергею Борисовичу на пятом десятке, имея в анамнезе стерильность, что он отец. Автор и творец новой жизни. Вот так сошлись звезды.
Просто принять и поверить, глядя на складненькую красивую девочку, не удавалось. Все-таки он был склонен доверять врачам. Да и ни одна из его прежних подруг не зачала от него ребенка, – и вдруг? Допустим. И все же Сергей Борисович сильно сомневался, рассматривая фото дочки и матери. Пусть немного, но детка должна походить на отца. А тут – никакой зацепочки. Даже с матерью сходство неясное. Разве носик-пипочка. Да в пять лет у всех «пипочки». А у родительницы, небось, и переделанный. Не похожа на него дочка. Будто он и не участвовал, а так, наблюдал издали. Но настырная дама настаивала, что его, и Сергей Борисович согласился назначить ей содержание без всяких позорных экспертиз и шельмования в СМИ и на телевидении.
В эту самую пору занесло его на Урал, откуда родом были покойные родители, и где до сих пор проживала родная тетка, женщина хоть и не набожная, но прозорливая. Та сразу поняла, что племянника гложет тоска-забота, а вот имя ее узнать удалось не сразу. Но все же Сергей Борисович открылся. Тетка ему – единственная кровная родня, ее взгляд не обмануть. Лучше всяких экспертиз. Еще в детстве пообещала родителям, что сын их станет богаче директора овощной базы. А уж на то время не было в их городе состоятельнее человека. Так и случилось. Вот только родители не дожили.
Взглянула тетка на карточку после признаний племянника и молча в закрома полезла. Извлекла из ящика румынской стенки потертый альбом. Недолго искала. Скоро пробежала по страницам, высматривая нужную карточку. Нашла.
– Смотри сюда, – сунула ее под нос загрустившему племяннику. – Это кто?
Сергей Борисович обозрел пожелтевший снимок с примятыми уголками.
– Нет. Не знаю. Кто это?
– Это твоя тетка Тася. Умерла в семь лет. Дифтерия.
Следующая фотография, выдернутая из «уголков», уже на подходе. Она на миг застревает в руках родственницы и тут же отправляется к Сергею Борисовичу.
– А это я у прадеда твоего, значит, нашего деда Феди в деревне. Вот лошадка его. Как сейчас помню – Стрелка. Рыжая. Добрая. Дед нас катал по очереди. Ух, мне как нравилось. А мать твоя вопила со страху. Но она, правда, и самая младшая среди нас была. Узнаешь? Правильно. Мамка твоя. А вот это я.
– А это кто? – с очередного снимка на него смотрела удивительно похожая на Софью девочка.
– Это Куся. Еще одна твоя… Да уж ладно, раз такое дело…
Тетка положила рядом на стол обе карточки – Софьи и Куси. Недоумение отразилось на лице Сергея Борисовича. Он ждал объяснений. И тут услышал то, чего никак не ожидал.
– И отец твой, кривоногий Бориска, пусть меня простит, и Тамарочка. Расскажу как есть. Тем более, тут такое дело. Ребеночек образовался нечаянно. Значит и ты правду знать должен, раз корешок у нас один. Мамка она твоя. Викуся. Папаша твой сподличал, ирод сероглазый. Ну а Тамара простила. Тебя прямо с пеленок воспитывала. Викуся как родила, так и убежала-сгинула. Тамара-то все знала. А раз уж грех случился, приняла тебя как своего. А сама так и не родила.
От такого расклада совсем тошно сделалось Сергею Борисовичу. На силу его успокоила тетушка. Но, как ни странно, вселила уверенность, что в девочке и правда есть его частичка хромосомная. А про семейную тайну он старался не думать. Может и жива мать, но сердце молчало – не дрогнуло, не захотело отыскать. Когда с двумя невероятными открытиями он вернулся в Москву, то непременно захотел увидеть дочь. Он созвонился с ее матерью и назначил встречу в тихом загородном ресторанчике из тех, что не пользуются сиюминутной славой пафосного места, но имеют приличную кухню и непродажный персонал.
Сабрина – для жительницы Сызрани пошлее имени не сыщешь! – подкатила к самому входу на новеньком «Порше». Ну да, на чем же еще может подкатить девушка из провинции, неплохо устроившаяся в столице! Сам Сергей Борисович довольствовался трехлетним народным автомобилем по кличке Тигуан. Его он оставил на стоянке, а до ресторана прошелся по песчаной дороге, вдыхая хвойный зной соснового бора.
У панорамного окна он потягивал фреш, когда нарисовалось его страстное недоразумение. Вульгарное хищное существо с замашками светской – нет, не львицы! – курицы, обезьяны, овцы. Только не львицы!
Как же нужно было напиться, чтобы стать отцом ее ребенка! Теперь эта женщина сидела напротив, и Сергей Борисович не мог вспомнить ее, как ни пытался. Все прежние разговоры он вел с ней через личного адвоката. Только пару раз созванивался, выясняя интересующие его обстоятельства. Сегодняшняя встреча была первой, вернее, второй.
– Привет! – Сабрина небрежно кинула на столик клатч и тут же закурила. – Зачем звал? – спросила дерзко, будто только вчера они расстались любовниками.
Вперив липкий взор в переносицу Сергея Борисовича, она рассчитывала на успех. Но тот отвел взгляд от самодовольной самки с губами в пол-лица и самомнением выше Эйфелевой башни. Сергей Борисович не спешил. Он взвешивал каждое слово.
Пустой в это раннее время ресторан, если не считать парочки милых старичков, устроившихся на веранде, был именно тем место, где можно обсудить все без помех, ненужных ушей и фотовспышек. Застать генерального продюсера Слонова в компании неизвестной девицы – значит сделать ее знаменитой. А этого он хотел меньше всего.
– Вам достаточно той суммы, что я плачу ежемесячно?
Сабрина насторожилась. Рысьи глаза изумрудно сверкнули и еще больше сузились. Как опытная хищница, она выжидала молча. Уж если схватить, то наверняка. Не полевую мышь, а жирного кабанчика.
– Я прибавлю к той сумме еще пятьдесят процентов при условии, что Софья будет жить со мной.
Их глаза встретились в краткой дуэли.
– Хорошо. Но не пятьдесят, а сто. Увеличь сумму вдвое, и я отдам тебе Софью.
Нечто подобное Слонов и предполагал, собираясь на встречу. Опытный менеджер, он обдумал и цену за свою дочь, как бы страшно это ни звучало, и порядок оформления их соглашения. Комар носа не подточит. Нанятые им сыщики не зря потратили время, а он – деньги за их услуги. Вся подноготная гражданки Чумкиной Сабрины Петровны, зафиксированная в фото и видеоотчетах, лежала уже неделю на его столе. Плюс распечатки личных контактов в соцсетях и переговоры – веские аргументы, чтобы лишить ее прав матери. Сергей Борисович понимал, что действует незаконно, но с такой гадиной иначе нельзя. Слонов приберег весь компромат на крайний случай, и все же надеялся, что случай этот так и не произойдет. Ему не хотелось огласки. Он оберегал не личный покой и не честь и достоинство чужой ему женщины. Он оберегал покой собственной дочери, беззащитной перед миром и в то же время доверявшей миру больше обычных людей.
Его дочь Софья была слепа.
Об этом он узнал не от матери – от детективов. Почему-то Сабрина не спешила сообщать отцу о болезни. Деньги ежемесячно капали на счет и тратились с удовольствием, хотя про Софью она все же не забывала: наняла ей приезжую дешевую и неопрятную няньку, с утра до вечера лузгавшую семечки перед экраном, а ночами принимавшую прямо в детской, где стояла ее кровать, смуглого парня с ближайшей стройки.
«Ребенок слепой – что день, что ночь – ему без разницы. А мы тихо», – оправдывалась она.
И когда хозяйка улетала на заграничные моря-океаны с очередным кандидатом в мужья, тихий строитель неделями спал под жарким нянькиным боком.
Все те мерзости, что творились возле ребенка, Сергей Борисович глядеть не стал. Хватило сказки на ночь при полной иллюминации, рассказанной под скрип кровати.
Свиньи! Сергей Борисович готов был собственноручно придушить каждого. Но адвокат убедил его мирно выкупить ребенка, а после он придумает, как лишить мать всех прав без скандала и в рамках законодательства. На том и сошлись.
Вскоре все бумаги были подписаны, и Сергей Борисович обнял свою детку. Что он при этом чувствовал? Трепет. Трепетало в груди сердце, трепетали руки, обнимавшие худые плечики, трепетала душа – не от страха, от нежности, когда девочка, знакомясь, ощупывала его легкими пальчиками, точно бабочки касались лица. В тот самый миг он пообещал себе, что Софья увидит мир не руками – глазами.
Он сделает для этого все возможное и невозможное.
Глава девятая
Осеннее солнце снова баловало столицу, если не теплом, так светом, отчего петь Нинке хотелось с самого утра. Но пока обитатели квартиры, приютившие ее на своих смешных квадратных метрах, не расходились по делам и работам, мисс «Проснись и пой» держала рот на замке. Многочисленная семья ее двоюродной сестры Аси, жившей без мужа, но с двумя невестками, сыновьями и внуками в трех крошечных комнатах, поначалу приняла ее, как Юрия Гагарина после знаменитого полета: у самого перрона с цветами, аплодисментами, а дальше – роскошным застольем и наградой в виде отдельной комнаты. С тем, что нужно на время уплотниться, родственники кое-как смирились. Ведь впереди маячило супершоу: cофиты, крупные планы, интервью. А возможность сделать «себяшечку» с самим Лошанским – это просто космос!
По такому случаю всем были куплены обновы, а старший племянник наконец прикрыл дыру в улыбке пластиковым зубом – вдруг придется хохотать над шутками шоумена! Младший племянник тоже пошел на жертвы. Приговорив за праздничным обедом поллитру, он дал зарок не пить до финала, втайне надеясь, что тетя вылетит еще на слепых прослушиваниях.