Ось времени. Игры разумных

Ректор указал рукой в угол кабинета. В кресле сидел мужчина. Я не заметила его сразу, эмоции били через край. Незнакомец поднялся и подошел к нам. Пегие волосы, небольшого размера глаза, худощавое лицо с выступающими скулами. Не понравился он мне с первого взгляда.

– Рад знакомству, – улыбнулся Ил и протянул руку.

Пришлось пожать сухую ладонь и ответить стандартным приветствием.

– Присаживайтесь, Юлия, – предложил ректор, и я прошла к столу, который использовался для переговоров.

Мужчины уселись напротив, что немного обескуражило. Ректор давал понять, что он за всякую идею, предложенную Брайтоном, и мне предстояло выслушать и согласиться. Вероятно, ассигнования настолько велики, что руководитель не смел перечить и был намерен взять в разработку любые проекты.

Так часто случалось. Частные компании, государственные – не имело значения, со всеми университет расположен сотрудничать. Главное – оплата. Хотя на эти деньги ректор проводил конкурсы среди подростков и приглашал обучаться талантливых ребят на бесплатной основе.

Наступать на горло собственному «Я» всем трудно, и я не исключение. Чувствовала, что придется забросить опыты и расчеты и заниматься заказом. Едва не скрипнула зубами от такого положения дел. Мне осталось лишь сохранять хладнокровие, пока будут излагать принятые решения.

– Юлия… Разрешите вас так называть? – начал Ил, а я кивнула.

– Так вот, Юлия, я ознакомился с вашими работами по применению энергии тел, и мне ваша точка зрения симпатична.

Не могла смотреть ему в глаза, неприятный тип. Ощущение, что видишь не себя в отражении его радужек, а жертву. Дело не в личной хищности Брайтона, или в представлении его таким, а в безнадежности, что должна возникнуть в душе после того, как он выскажется.

Я отвела взор от мужчины и сосредоточилась на рассматривании уже знакомого интерьера кабинета. Столько раз в нем бывала, что знала наизусть. Причем в течение многих лет вещи в нем не менялись и занимали определенные места. Побываешь в этой комнате и поверишь, что есть в мире нечто постоянное.

Ректор весьма педантичен, и его раздражала любая перестановка. Он никому не позволял нарушать порядок, даже роботам-уборщикам. Если говорят, что твой кабинет – это твой внутренний мир, то руководителю университета следовало позавидовать. Такая упорядоченность и простота – редкость в наше время.

Мой взгляд скользил по гладким стенам бежевого цвета, картинам в рамках шоколадного оттенка. Лет тридцать назад снова вошли в моду оригинальные снимки, напечатанные на коритовой бумаге. Их вешали в домах и офисах на всеобщее обозрение. Состав корита помогал передавать подлинность цвета вещей, запечатленных на фотографиях. Такое своеобразное окно в застывший мир.

В случае с ректором, его мир замер во время песчаной бури. Песчинки роились, группировались, создавая разно-колерную массу. Необычные переходы цвета от буро-серой крошки, увеличенной многократно, до, будто вытканных, тончайших полотен желто-серых и буро-красных тонов.

В углу притулился робот-помощник, а возле окна стоял огромный прозрачный стол с массивным креслом возле него. Большая сторона стола загнута вверх и на ней отражался список текущих задач ректора. Читать слева направо затруднительно, но я смогла: «Сирена. Брайтон. Двенадцать часов». В углу загиба была изображена синусоида и мелкие формулы вокруг нее. Вероятно, ректор работал над чем-то, когда пришел Брайтон, или Ил демонстрировал что-то, рассказывая о предстоящем заказе.

– Спасибо, – положив руку на прозрачный стол для переговоров, произнесла я.

– Я представляю Федеральную службу, отдел по космическим разработкам. Кратко расскажу, чем занимается мой отдел, и потом перейду к сути моего предложения вам.

– Значит, будет предложение? – едва сдержала ухмылку на лице.

– Конечно, – простодушно улыбнулся Брайтон. – Так я продолжу? Нам удалось зафиксировать устойчивый сигнал с одной из планет в дальнем секторе. Снарядили робота и зонд для проверки сигнала, сбора данных. Я передам вам все измерения, собранные за всё время, для ознакомления.

– Зачем? – удивилась я. – Не имею отношение к космосу и…

– Дослушайте, – перебил меня Ил. – Робот в течение долгих лет передавал измерения и продолжает это делать. На планете обнаружено отчетливое излучение инфракрасной энергии. Спектр его не соответствует существующим на Земле материалам. Оно необычного свойства и представляет интерес для науки. Не буду скрывать, что поначалу направление наших исследований лежало в узкой области. Оборонная промышленность требует новых разработок. Данные, передаваемые роботом и зондом, устраивают по многим узкоспециализированным моментам. К тому же, были обнаружены некоторые ископаемые, превосходящие земные по характеристикам применения. Их использование будет требовать меньше затрат и повысит коэффициент полезного действия. Но устойчивые показатели излучения интересны куда больше инопланетной руды. Я знаком с вашими разработками и хочу предложить вам создать прибор для исследования инфракрасного излучения.

– Вы хотите, чтобы я полетела на неисследованную планету?

– Не совсем так. Нам удалось собрать образцы и переправить ближе к Солнечной системе. К сожалению, завести на орбиту Земли не представляется возможным по соображениям безопасности. Мы предполагаем, что лучше заняться исследованием в космосе. Пока решили подготовить военных, что отправятся с экспедицией в составе группы ученых. Они должны понимать, с чем имеют дело, разбираться на хорошем уровне в обстановке. Все собранные приборами данные будут передаваться на Землю для обработки. Последним, предположительно, займетесь вы и еще несколько ученых, чьи разработки и соображения лежат в той же плоскости, что и ваши.

– Вояки не должны будут навредить, а заодно и начнут шпионить за учеными, – закончила за Брайтона я.

– Космос и планеты дилетантов не признают, – задумчиво произнес Ил. – Нужно, чтобы люди, которые однажды высадятся на той планете, были подготовлены, могли защитить интересы государства и спасти жизни исследователям.

Мне нечего было ответить. В университете много грамотных специалистов, но именно мои расчеты заинтересовали. Можно сказать, удастся совместить приятное с полезным и заняться собственными изысканиями за государственный счет. Такой шанс выпадал раз в жизни, стало быть, мне повезло. К тому же, разрешалось привлекать специалистов и обучать лаборантов. Смущало, что предстоит натаскивать военных, но игра стоила свеч.

Я посмотрела на ректора, и тот отвел взгляд. Что-то тут не так. Ему так неприятно, что придется этим заниматься, или на то имелись другие причины? В любом случае, мне все равно, что нравилось или не нравилось руководителю, ядро – мои разработки, а они востребованы.

– Хорошо. Когда смогу познакомиться с теми, кто начнет подготовку к экспедиции?

Ил вышел из кабинета, а затем вернулся с молодым солдатом. На вид не больше двадцати.

– Знакомьтесь, Юлия, ваш новый студент ― Максим Король.

Брайтон сделал мне подарок, который не просила, но, не буду лукавить, надеялась однажды получить. Мой труд заметили, он перешел из разряда гипотетических теорий на уровень практики, и это большое достижение для меня как для ученого.

Спустя год я вплотную сотрудничала с отделом Ила и проводила в нем больше времени, чем дома или университете. В течение пары лет Брайтон подсылал ко мне на курс новых солдат, и я обучала их. На третий год при отделе открыли лабораторию, которую я возглавила и привлекла к работе в ней семерых студентов, включая Максима.

С Максимом Королем, студентом-воякой, я стала встречаться, или как говорят: крутить любовь, от случая к случаю. Не планировала ничего серьезного. Я горела наукой, жила своими опытами, находками, новыми возможностями, часть из которых заслуга Ила Брайтона.

Брайтон почти сразу, как начала работать с ним, намекнул, что возглавлю лабораторию в одном из научных федеральных Центров. Тогда мне казалось, мечта сбылась, и я смогу заниматься наукой, подготовила список ученых, которых желала видеть в своей команде. Но тут Брайтон показал, кто на самом деле будет заведовать лабораторией, и набрал в команду людей по своему разумению. Пришлось согласиться, куда мне деваться, ведь ради науки можно и потерпеть. Вот тогда и началась череда томных взглядов со стороны Максима и приглашений отужинать.

Глава 2

Признаться, ухаживать Максим умел. Делал это со вкусом, выдумкой и оптимизмом. Я долго уклонялась от его внимания, но, как и всем женщинам, мне банально захотелось быть кому-то интересной. К тому же, физиологические потребности организма никто не отменял, и я позволила Максиму стать моим любовником.

Преподавательскую деятельность я бросать не собиралась, вдобавок ко всему это совпадало с распоряжением Брайтона. Он подсовывал ко мне на курс солдат посмышленее, а я обучала их науке. Всем было хорошо, а уж мне и подавно.

Почти сразу Брайтон познакомил меня с Сироповым Александром и Михаилом Зигом. Они входили в состав группы занимающейся отдельным проектом. Он назывался «Ковчег». Всё, что было о нем известно – реализация возможностей колонизации дальних планет. Это укладывалось в те сведения, что я получила от федерала при первой встрече, потому не удивлялась, что запрета на общение с Мишей и Сироповым не последовало.

С ребятами мы быстро сошлись во взглядах. К тому же, занимались разными направлениями федеральной научной программы и не зависели друг от друга, не конкурировали. Для дружеских отношений вполне хватало.

У Мишки дела обстояли с самого начала не слишком хорошо. Он часто ворчал, а когда не ворчал, то сыпал злыми остротами. Зиг хотел создавать жизнь и возрождать ее многократно. Пересадку органов, костей, других частей тела, востребованные в нашем мире, не ставил ни в грош. Ему хотелось научиться воссоздавать человека.

Мы однажды с ним выпивали в комнате для отдыха. Хотелось расслабиться после трудного эксперимента. Над ним я трудилась последние полгода и, наконец, он удался, но вместо радости на меня навалилась усталость.

Максим хотел пригласить меня на романтический ужин, а я отказалась, предпочтя напиться с Мишкой в небольшой богом забытой комнатушке, которую мы называли комнатой отдыха. Вот тогда и объяснил Зиг, чего хочет от человеческой жизни, а я расхохоталась, ведь желала он слишком многого, точнее всё. Но мне тоже свойственно хотеть обнять весь мир и подчинить себе, потому понимала Мишку.

Речь шла о клонах и возможности их сделать полноценными людьми.

– И как же ты желаешь заставить клона думать, как оригинал? – стараясь не расхохотаться, спросила я.

Мишке на момент знакомства исполнилось тридцать пять. Атлетическое телосложение, густая шевелюра и утонченные, аристократичные черты лица. Не было бы у меня отношений с Максом, вполне могла бы серьезно увлечься Мишкой. Хотя нет, пожалуй, не смогла бы. В облике медика читалась вальяжность и медлительность, что я категорически не принимала. Но другом Мишка оказался хорошим.

– Зря смеешься, – отмахнулся Мишка. – Всё за нас уже давно придумано, и эта функция включена в наш базовый комплект.

– Базовый комплект, значит… У людей есть базовый комплект… Ну, конечно! О, этому столику больше не наливать.

– Нет, правда. Даже придумывать ничего не надо. Как сказано: «по образу и подобию» нас сотворили. Так вот, за это спасибо тому, кто это сделал. Мало того, он еще нас и снабдил расходным материалом, который мы получаем при рождении. Создатели продумали даже утилизацию после старения и изнашивания. Всё на благо планеты.

– Стволовые клетки, – сообразила я. – Давно открыты и широко применяются.

– Да, и именно их структуру я и хочу понять и научиться воссоздавать с абсолютной точностью. Представь себе искусственный материал, который никогда не закончится. Его можно поставить на поток, вырабатывать, производить, усовершенствовать. Мне кажется, именно для этого мы живем, чтобы понять и оценить, что дано нам при создании. Сколько учёные не бились, а этот вопрос стоит остро на протяжении ста лет, раскусить формулу этого вида органики не смогли. Не удается. Только краткие моменты и не более. Самое важное – переложить этот процесс на формулы, создать нужные биологические вещества, суметь поставить это на поток. Мы незаконченный вариант человека, неусовершенствованный. В нашей силе постичь самих себя и суметь улучшить. Я давно интересуюсь Евгеникой, в этом путь для наших потомков.

– Ты напился, Мишка, и несешь бред. К чему во все эти разговоры про клетки Библию приплёл?

– Бред… – задумчиво произнес друг. – Бред недооценивать того, кто сделал нам такой подарок. А еще больший бред, сомневаться в людях, ведь тот, кто нас однажды создал, не сомневался в нас, а верил. Всё оттуда, и древние, кто писал эти книги, которые в наш просвещенный век никому не нужны, знали истину. А мы, современные напыщенные идиоты, так горды собой, что забываем оглядываться назад и не задумываемся, зачем нам дано буквально всё от рождения.

– Ладно, сегодня вечер разговоров на религиозные темы, продолжай, – отпив прямо из бутылки, кивнула я.

– Да, это пьяный абсурд, детка, и я гоняюсь за иллюзией. Но как любой человек, хочу понять свое предназначение в этой жизни. Мне, как и тебе, и любому из нас, не достаточно просто плодиться и размножаться. Мы хотим большего, ищем это вокруг себя. Я хочу, чтобы идеи воскрешения стали реальностью, ну, или переселения в другое тело. Но это тело должно быть удобным для пользователя.

– Ну, это называется самореализацией, дружок. Всё так просто. Сделать свой вклад в эту жизнь и уйти в небытие.

– А если над человечеством сыграли шутку? – потерев подбородок, сказал Мишка. – И наше бессмертие таиться в нас самих? Ведь пути к бессмертию могут быть различными.

– Неужели Брайтон повелся на такие беседы и дал лабораторию под создание вечной жизни? М-да, в этом мире пора менять порядки и голосовать пойду не за нынешнего президента.

– Нет, я Брайтону рассказал гораздо меньше, – рассмеялся Мишка, – и он повёлся.

– И что же это было?

– Я загнул ему про Ось времени, что живет в нас.

Я от души хохотала. Мишка в своём репертуаре. Но при этом понимала, что за простыми словами стояли рассуждения и четкая научная позиция. Мы дурачились, и нам казалось, что так о делах говорить гораздо проще.

– Представь, – продолжил Мишка, – что мы первый на нашей планете биологический компьютер. Да-да, я вижу человека именно таким. «Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле». Мы должны вершить и охранять Землю, Юлька, нас такими создали. А значит, по аналогии, базовые программы внесены изначально.

– И что у нас является базовой программой? – глотнув еще вина, спросила я.

Мишка тоже отпил, помолчал, уставившись перед собой, снова выпил и только после этого нарушил паузу:

– Подсознание. Оно формирует наше восприятие, оно помогает развиться интуиции, оно подсказывает, что делать в той или иной ситуации. Для меня подсознание – нечто более глубокое, чем принято считать в нашем мире. Его простым набором ощущений и восприятий не назовешь. Знаешь, Юлька, чем я глубже занимаюсь проблемой устройства психики будущих клонов, тем больше верю в Бога. Это мы всё испортили, переиначив то, что нам давалось изначально. Стали придумывать своё, отвернулись от простых истин.

– Ты верующий? Вот удивил!

– Ну, скажем, я сомневаюсь во многом, а значит, верю в чудеса. В нас заложена временная нить, у каждого. Мы рождаемся с ней. Я не могу понять, какая из клеток переносит эту суть, или проще – «базу данных». Я хочу обмануть природу, ее повторить полностью, точнее вызвать в клоне из глубин подсознания. Тогда пустышка наполнится и станет полноценным человеком.

– И как ты собираешься предъявить свою «Ось времени»?

– Пока не решил. Я ее не нащупал. Для меня это пока компьютерный вирус, природу которого нужно понять, – рассмеялся Мишка.

***

Праздновать мой тридцатый день рождения отправились впятером: я, Мишка, Сиропов, Максим и Брайтон. Улицы сверкали гирляндами и лазерными проекциями. На всех, даже на небольших площадях города установили модифицированные улучшенные ели. Они пахли так, что, если закрыть глаза, создавалось впечатление прогулки по сосновому бору.

В последнюю неделю перед праздником проводились карнавалы, и люди кочевали из клуба в клуб, из ресторана в ресторан. Заказать столик в такие дни – трудновыполнимая задача. Потому засели в шикарном ресторане. Да и то, свободных мест почти не оставалось. Принесли нам кучу всего съестного, ну а выпивка лилась рекой. Сашка в открытую пытался ухаживать за мной, а Макс ревновал. Ну, или прикидывался, что приревновал.

И тогда Мишка в шутку произнес:

– Сашка голову потерял от твоих прелестей, крошка.

– Скорее от вина, – хрюкнула я в кулачок.

Да, не для дам так напиваться, до поросячьего хрюканья, но и повод вполне соответствующий.

– А может мне клонировать тебя? – наливая очередную порцию, сказал Зиг. – А что? Каждому по копии. Я и себе бы сделал.

Я уставилась на друга. Мишка хитро улыбнулся, подмигнул мне и откинулся на спинку кресла, держа в руках рюмку с горячительным напитком.

– У тебя всё получилось, – медленно произнесла я. – У тебя получилось!

– Да ладно! – встрял Сашка.

Брайтон сосредоточенно посмотрел на Мишку, а потом подался вперед и сказал:

– Завтра жду вас с докладом.

– Конечно, – кивнул Михаил.

– Себя клонируй, герой любовник, – влез Сашка.

Сиропов высокого роста, коренастый, с небольшой бородкой и густой шевелюрой. С первой нашей встречи Сашка недвусмысленно намекал на желание свести отношения между нами к более теплым, но любовь решила за меня. Хотя не скрою, общаться с Сашей весьма приятно, как и проводить время в его лаборатории.

Мишкин язык заплетался, и потому говорил он медленно:

– Допросишься, геолог, всех клонирую, – пьяно рассмеялся Мишка. – Каждой твари по паре.

Брайтон обвел нас задумчивым взором и сказал:

– Интересная мысль. Завтра поговорим о ваших изысканиях. Хочу убедиться, что результат устойчив.

Через несколько дней федерал собрал моих друзей в загородном доме и растолковал об участии в новой секретной программе правительства. Я знала об этом, ведь срывалась встреча с Сашкой, которую он навязчиво называл свиданием.

Чуть позже Сашка перезвонил мне и предложил встретиться. Геолог сидел за рулем хирта и управлял полетом, а мы с Зигом расположились сзади. Мишка казался больным, истерзанным, а Сашка – молчаливым, задумчивым. Я спросила, в чем дело, и он, помолчав, заметил:

– Видишь, все повторяется. Теперь человечество строит Ковчег. Только вот кто будет Ноем?

– Совсем помешался на своей религии, – хмыкнула я. – Перестань, дружище. Давай ко мне завалимся и напьемся до поросячьего визга.

Идею поддержал Сашка, хоть и Максим был зол на меня, когда увидел нашу компанию на пороге квартиры. Но вскоре он присоединился к нашему застолью. Посидев с нами час, Максим ушел по какому-то важному делу.

***

Невероятно, но спустя год я должна была отправиться на похожую вечеринку. Только теперь компания должна была состоять из четверых. Максим отбыл, сославшись на встречу с другом. В тот день всё у всех срывалось, и вечеринка откладывалась по разным причинам. В итоге решили отпраздновать на следующий день.

Сашка заехал ко мне, чтобы вручить подарок – браслет с бриллиантами. Но практически сразу ему позвонила сестра и попросила привезти лекарство. Мишка заверил по телефону, что таковое он даст и даже лучше. Я отправилась с другом и, пока он навещал сестру, решила зайти в бар.

Сквозь прозрачную витрину я смотрела на Максима и его спутницу и осознавала, что она ему подходила больше меня. Они казались одним целым, были важны друг для друга, от них веяло нежностью.

Трудно понять такой эгоистке, как я, что нельзя удерживать возле себя мужчину. Но я справилась и в тот же день отпустила любовника на все четыре стороны. Наш разговор состоялся в моей квартире, когда Максим приехал и выразил недоумение моим нахождением дома. Я смогла заставить себя произнести слова расставания, хотя откровенно говоря, каждое из них пришлось вытаскивать из себя едва ли не с кровью.

Назвать случившееся ударом глупо, меня буквально раздавило под тяжестью глыбы вранья. Помню, шла, не разбирая дороги после разговора с Королем. В душе царила пустота, в голове – ворох мыслей. Нет, я не любила Максима настолько, чтобы снова провалиться в психоз, но я любила себя и напилась до одури на пятом этаже лучшей гостиницы нашего города.

В голову пришла бредовая идея посмотреть на город с высоты птичьего полета. Чего я там не видела, спрашивается? Но я залезла на карниз с бутылкой в руке и закричала во всё горло. Ветер трепал мои волосы, подол платья развивался, точно флаг. Я была счастлива, пьяна и считала, что это начало моей новой жизни, а оказалось её глупым концом.

Меня нашли сразу, как только упала на землю. По странной случайности я еще находилась в сознании. На медицинском хирте «Скорой помощи» меня доставили в лабораторию к Михаилу. Последнее, о чем я думала: боль и желание пить.

Через несколько недель, я открыла глаза. Помню, меня разбудил стойкий запах какого-то медикамента. Он показался мне отвратительным и единственная возможность прекратить это – распахнуть веки.

– Наша спящая красавица очнулась, – сказал мелодичный женский голос.

– Отойдите, – раздался хрипловатый Мишкин бас. – Привет!

– Привет! – прошептала я.

Слова давались с трудом, и во рту всё пересохло, но я рада была, что могу говорить. Значит, я жива и мы еще повоюем.

– Состояние стабильное, – снова вмешалась девушка.

Я не видела её, но это не самое важное. Мишка склонился надо мной и осматривал, трогая за лицо, шею, спрашивая что-то у помощницы.

– Рефлексы в норме, – произнесла девушка. – Идет проверка остальных функций.

– Выключи её, – попросила я. – Чувствую себя исследуемой крысой.

– Верочка, тише. Занимайтесь работой молча, пожалуйста.

Верочка умолкла, я стала чувствовать легкое покалывание в области позвоночника. Двигаться я не могла, и это настораживало.

– Я теперь брёвнышко? – улыбнулась я.

– Не-ет, что ты! Ты будешь жить полноценной жизнью… Через дня три сядешь, а еще через сутки попробуем встать. Я смог, Юлька, смог! Ты первый клон, что у меня получился, и я смог сохранить всё, чем ты жила. Я смог, слышишь, смог!

– Но я едва помню, что со мной произошло.

– Ничего, это восстановится, – заверил медик. – Мы горы свернём. Я так испугался за тебя, что решился на эксперимент. Это противозаконно… Да какое там, это пахнет тюрьмой! Но я горд, что сумел воссоздать тебя и поселить твою сущность в новое тело. Ничего, ничего, функции короткой памяти возродятся, ведь, что произошло до происшествия, ты помнишь, меня узнаешь. Всё, всё будет хорошо. А сейчас отдыхай, заслужила.

Почувствовала, как по вене потекла холодная жидкость, и глаза сами собой закрылись.

Я быстро шла на поправку, и друзья рассказали мне о случившемся. Боль, что я испытывала после падения, приходила ко мне лишь ночью, вместе с кошмаром. С этим Мишка пока ничего не мог поделать, психологические тренинги не помогали.

Ближе к лету я смогла приступить к работе. Нагрузку Зиг ограничил, но я его слушать не стала. Сашка навещал меня, иногда каялся, что не уберег. Изредка его раскаяния переходили в стенания, и тогда находиться рядом с Сироповым становилось невыносимо. Он клял Судьбу, жребий и несчастную зависимость от чего-то, что называл Злом. Пояснения не вносил, что это такое, но делал скорбное выражение лица и тихо сопел.

С Максимом я порвала, и Сашкины проведывания меня в домашних условиях всё чаще стали носить характер свиданий – цветы, вино, подарки… Я не знала, как сказать другу, что наши отношения не видела более близкими, и потому чаще ходила к Зигу.

– Ну, как самочувствие? – встретил меня дежурной фразой Мишка.

Она стала привычной для нас обоих за время, пока была под наблюдением.

Я вошла в помещение с белой отделкой и расположилась в кресле под массивным подвешенным прибором. Мишка встал из-за своего стола и подошел ко мне, улыбнулся и начал осмотр.

Странно, но мне и в голову не приходило, что я клон. Четко помнила случившееся в прошлом, своих родителей, первую любовь. Мишка говорил, это из-за моего желания продолжать жить, ведь я даже умереть, как следует, не успела.

– Я читал в твоем деле о нервном срыве, произошедшем много лет назад, – начал врач. – В рапорте коменданта общежития значилось, что ты вела какие-то записи, очень не хотела отвлекаться.

– Да, писала Дневник.

– И что это было?