Полигон марионеток

Аксель Голдман

Полигон марионеток

День первый

Глубокая летняя ночь. Тепло, и лишь мелкий дождь нарушает гармонию уснувшего леса. Словно тени движутся два джипа «Геленвагена» (по простому – два «Гелика») по лесной дороге, ведущей к коттеджному поселку. Фары выключены, двигатели заглушены, разогнанные джипы катятся по инерции под уклон.

В первом джипе четыре человека, во втором пять. Все одеты в черные штурмовые костюма из рип-стоповой ткани, бронежилеты и балаклавы завернутые на манер шапочек, наушники с микрофонами. На липучки костюмов, расположенные на спинах, при необходимости лепились черно-желтые эмблемы «ФСБ» (или «СОБР»). Рип-стоповые костюмы были надеты из-за ночи, днём были бы обычные спортивные костюмы или спецодежда дорожных или коммунальных служб. Всё зависело от обстановки и точки работы. Из джипов выпрыгнули двое. В руках – компактные снайперские винтовки Барретт М82, их из Британии привозят курьеры по спецзаказу, везут на ремне через плечо, сдавая в кабину пилота в самолете. Один агрегат обходится в 150 тысяч местной валюты родины короля Артура. Один из выпрыгнувших был профессиональный снайпер, в прошлом старший лейтенант, участник первого штурма Грозного в 95-ом, когда юных солдат-срочников согнали на бойню в котел. Тогда же он по подставе попал под трибунал за продажу боевикам партии противотанковых гранатометов «мух». Второй выпрыгнувший – стажёр первого, зэк, который по бумагам сейчас мотает срок за мокруху в колонии строгого режима в Мордовии.

Цель – угловой двухэтажный коттедж за кирпичным забором. Все пассажиры джипов уже детально изучили компьютерную модель целевого дома, составленную в 3D формате юным хакером, дело которого за мошенничество с банковскими картами временно «положили под ножку шкафа» в обмен на сотрудничество.

Модель дома четко показывала секторы возможного обстрела и мертвые пространства, учитывая амплитуду поворота видеокамер по периметру забора и на доме. Активных датчиков движения на территории участка коттеджа выявлено не было, да и вряд ли они были бы включены при наличии двух ходячих тел охранников на территории, вооруженных АКСУ-74. Это означало – дешево и непрофессионально. Охрана снаружи снимается быстро, а АКСУ очень неудобен для ближнего боя, тяжёл, с относительно малой скорострельностью и сильной отдачей. Охрану высмотрели в оптику двое снайперов из джипов, который уже успели на штурмовых кошках с мини-лебедками подняться и закрепиться на деревьях. Скриннинг дома показал наличие восьми включенных мобильников. Два ходячих мобильника – охрана. Шесть других принадлежали находящимся в доме. Один мобильник на верхнем этаже, пять внизу. Мобильник – главный предатель, поэтому у всех участников штурма мобильников не было, поскольку даже извлеченный аккумулятор не спасает. У всех телефонов есть микро-батарея для экстренных вызовов и дистанционного программирования сим-карт (симка – это же по сути микрокомпьютер со своим процессором, приемо-передатчиком, шифровальщиком сигналов и оперативной памятью).

Жаль, что нет тепловизора, который бы обозначил тела объектов. Сейчас как никогда это важно, поскольку задача очень тяжелая – «пикап» и чистка. Это значит одну конкретную цель захватить неповрежденной, остальных – в минус. Физиономию целевого объекта изучили внимательно, но потребуются бесценные секунды на его опознание во время штурма, а цена этим секундам – жизнь. Время и внезапность – два важнейших фактора штурма. Время и внезапность. Удар должен быть мгновенным, а действия – быстрыми и дерзкими.

В одном из джипов остался один штурмовик для наблюдения за домом и окрестностями через «полёвки» (полевые веб-камеры), расставленные во время подготовки и прослушкой сопредельного эфира. Он же по команде включит экранирование дома. Блокировка телефонного и электрического кабелей сейчас не требовалась. Четверо уже были в мертвой зоне перед забором дома, это штурмовая группа. Двое оставались в лесной полосе, это группа зачистки.

Три щелчка по микрофону четко отозвались в наушниках людей в бронежилетах. Включился экран, на землю тихо опустились два тела охраны – работа снайперов, четверо штурмовиков перемахнули через забор и оказались у стены дома, по два человека у двух окон и открытыми форточками. Все это произошло почти одновременно. На штурмовиках были шлемы «Рысь-Т» с опущенными забралами, вооружены они были компактными и легкими пистолетами-пулеметами TDI Kriss Super V с максимально возможной кучностью стрельбы очередями патронами.45 ACP. Эти патроны обладают высоким останавливающим действием пули. «Криссы», будучи очень скорострельными, бесшумными и с мизерной отдачей, являются идеальным агрегатом для штурма зданий. Американцы всегда стремились к скорострельности, завоевывая себе пространство на диком западе. Их передовые стволы лучше наших АК. Просто АК выигрывают в категории «цена-качество-распространенность-простота конструкции».

Из окон пробивался слабый свет, похоже от камина или ночных светильников. В каждую форточку влетели по две светошумовые гранаты. Яркие вспышки и гулкие хлопки, все кто в помещении ослеплены и оглушены, я знаю это ощущение – жуткий звон в ушах, черный мрак и резь в глазах, плюс потеря ориентации в пространстве. Штурмовики по двое ворвались через окна в дом. Спустя минуту в окнах на втором этаже мелькнула вспышка от взрыва светогранаты, что означало завершение зачистки второго этажа. Работа сделана, что подтвердили три щелчка по микрофону.

Двое из группы зачистки перелезли через забор и, затащив в дом два тела охраны, закрыли за собой дверь. Отсутствие щелчков по микрофону будет означать отсутствие движения вокруг точки проведения операции, три щелчка – движение.

Один из группы зачистки начал производить видеосъёмку тел, поворачивая лица в профиль и фас, и документов, удостоверяющих личность. HD-качество видеокамеры позволяет надёргать впоследствии нужные фотографии лиц, искаженных предсмертными гримасами и обезображенных пулевыми ранениями. В «пикап» захватили «кассира» – это посредник при общении с банкирами – обычно крупные ювелиры, у которых на схроне находятся общаки преступных группировок, в инвестиционных бриллиантах (бриллианты, которые не были в ювелирных украшениях). Остальных – в минус. Все они были человеческим мусором – мелкий наркодилер с бойцами. Но среди них была еще обнаженная девушка лет двадцати, без документов. Судя по следам от уколов на стопах ног, это была секс-рабыня, с которой расплачивались дозами. Следы от уколов на ногах означали, что вены на руках были сожжены героином. Молодая девушка лежала на полу, пышные волосы частично прикрывали лицо. Под головой уже растеклась лужа крови. Вот так закончилась юная жизнь. Вернее, ее жизнь закончилась тогда, когда она впервые села на иглу. А может посадил на иглу один из «сватόв». Сваты – это те, кто поставляет нарко-проституток и секс-рабынь. Обычно это красивые и общительные парни в модном шмоте, которые снимают юных девушек по ночным клубам. Очаровывают миражом денег и красивой жизни, подсаживают на лёгкий наркотик, потом переводят на героин. Целевые девушки – из неблагополучных семей. «Чё ты застыл?» – спросил второй из группы зачистки. Чё он застыл? А то, что каждый раз он задумывался над тем, что могло бы быть с судьбами жертв наркоторговли, если бы они сумели избежать цепких и клейких щупалец этой «отрасли». Вот и сейчас он думал, что эта самая девушка могла бы осчастливить жизнь какому-нибудь парню, родить детей и принести радость в дом ее родителей, если они у нее были. Увидеть своих внуков… Но этого не будет никогда. Она лежит с героином в венах и свинцом в голове. Почему?! Потому что попала на иглу. Потому что наркобизнес кормит много людей-паразитов. Потому что штурмгруппа не оставляет свидетелей, иначе уже они (и их родные) давно превратились бы в консервы – запаянная бочка с кусками тел после расчленёнки вживую. Много таких бочек в затопленных бункерах на заброшенных частях ПВО в Подмосковье и близлежащих областях…

Штурмгруппа разделилась – двое разместились на втором этаже для контроля периметра. Третий был ранен в плечо, кость не задета, ранение «слепое» (пуля внутри). «Слепое» ранение – больно, но хорошо, так как не несёт следов во внешнюю среду – ДНК на пуле, прошедшей навылет. Пуля войдет где-нибудь в стену и её сразу не найдешь. А любой трасолог (эксперт по следам) сразу приобщит ДНК к делу. Сейчас много дел раскрывают прямо в лаборатории судмедэкспертизы. Четвертый штурмовик сделал блокаду – укол шприц-тюбиком с промедолом для обезболивания и укол антибиотика доксициклина. Кровоостанавливающая губка на рану с фиксацией бинтом с металлическим зажимом.

Итак, у нас один «трёхсотый» (раненый), а это значит минус один в команде на две недели и минус полторы штуки баксов на ремонт тела. Это еще нормально, могло быть хуже, как пару лет назад, когда из-за «пикапа» мы потеряли двоих «двухсотыми» (убитыми) и четверо были выбиты из работы «трехсотыми».

После перевязки третий из штурмгруппы примкнул к группе зачистки и начал осмотр помещения на предмет вещдоков.

На втором этаже нашли 4 кг «мела» – героин в плотных целлофановых пакетах с фасовкой по 100 грамм, внизу обнаружили еще около 1,5 кг героина в мелкой фасовке по 10 грамм. Нашли также несколько сумок с «фольгой» – около 7 тыс. евро, 11 тыс. долл., 2 млн руб.

После изъятия вещдоков один из группы зачистки, который имел спец. подготовку по тактике следственных действий, провел осмотр места штурма с использованием технико-криминалистических средств.

Трупы оставили на месте, сбросили три паленых ствола, которые проходили по двум глухарям, «мел» и «фольгу» забрали с собой. Два щелчка по микрофону – выходим, до лесной полосы пересекли по очереди двойками. Первая двойка провела «кулёк» (задержанного, с черным чехлом на голове). Все группы сели в джипы и они тронулись. В условленном месте мы должны передать штабному оперу Конторы «кулёк» и сумку с вещдоками, в которой было две трети от изъятого и флешку с видеозаписью места штурма. Одна треть вещдоков шла в общак группы на техническое переоснащение, тренировки и обеспечение прикрытия. Использование трофея – это было нормальной практикой для частных военных компаний (ЧВК). У самой Конторы не было официально своего силового подразделения, и она прибегала к помощи «СОБРа». По отдельным делам работали группы, организованные по принципу ЧВК, полностью подконтрольные старшим офицерам Конторы.

Джипы съехали с трассы на просёлочную дорогу и остановились у невзрачного серого «Фольксвагена» с надежным движком и без регистрационного номера. Координатор группы вышел из джипа с сумкой в руке и пересел в «Фольксваген». «Объект взяли, посылка на месте, у меня один трёхсотый», – доложил координатор водителю «Фольксвагена». «Принято, новая вводная – объект в расход», – ответил водитель. «А раньше нельзя было сказать? У меня трёхсотый из-за этого козла». «Ты правила знаешь. По коням» – водитель «Фольксвагена» повернул ключ зажигания.

Координатор пересел в джип и сказал: «Кулёк в минус». С заднего сиденья раздалось: «Ну и зачем это всё?» и последовал вязкий хруст. Это один из бойцов свернул шею объекту. Больше комментариев не последовало, поскольку все сидящие в джипе были профессионалами. Все, кроме координатора. Координатор – болезненный юноша – не имел специальной подготовки, мог простудиться из моросящего дождя даже в теплую летнюю ночь, часто позволял себе высказывания про недосып и усталость к всеобщим отзывам презрения от бойцов. Но у юноши была отличительная способность, он безошибочно прогнозировал и моделировал события исходя из серии комбинаций и держал в голове множество мелких деталей.

Начинало светать. На мосту над небольшой речкой медленно тормознули два «Геленвагена». Открылась задняя дверь, из джипа вышел человек, который вытащил тело, пристегнул к нему наручниками металлический диск и сбросил с моста в речку. Убедившись, что тело скрылось под водой человек сел в джип, и оба «Геленвагена» также медленно двинулись с места. Именно медленно, потому что резкое торможение и газ с места оставляют следа протектора шин.

Через двадцать минут после этого из одного из джипов пересели двое человек в припаркованную легковушку. Один из этих двоих был ночным трёхсотым. Второй – координатор, который должен был доставить раненого в больничку. Координатор уже забрал из багажника легковушки мобильник, включил его и направил смайлик по Вотсап прикормленному медику, который уже услышал пронзительный звук пришедшего послания и с матюками и под ворчание разбуженной жены начал одеваться. Все участники ночного события разобрали свои мобильники из багажника легковушки, которая ехала в офис частной клиники. Туда же ехал разбуженный эскулап. Один «Геленваген», загруженный штурм-костюмами, оружием, вещдоками, вёл один человек с ксивой и талоном, запрещающим досмотр авто. Другой джип вёз уже переодевшихся участников операции в город, где они в разных местах должны были соскочить из транспорта.

Координатор вёл легковушку и думал о предстоящей планёрке на работе через три часа, ведь он был сотрудником одной из крупных коммерческих контор. Он также думал о вариантах сувенирки из Чехии для своих близких, ведь для них он по легенде был сейчас в служебной командировке в Чехии. Он также думал, что ему надо будет успеть незаметно побриться в офисе и переодеться в костюм после того, как доставит раненого в больницу. Ему вдруг вспомнилось, что как-то утром после аналогичной ночи он услышал от одного из офисных коллег, что тот жутко устал от бурного похода вечером с друзьями на шашлыки со всеми вытекающими последствиями. «Да, у меня тоже были шашлыки со всеми вытекающими последствиями», – подумал он.

Это был день первый. Он был таким же, как и все остальные дни за последние двадцать лет его жизни.

Это был день первый, но не день его первой операции. Это был день, когда он впервые глубоко задумался, зачем это ему всё? И надо ли это ему? Ведь он – простой гражданский парень, который в детстве перенёс клиническую смерть, а потом тяжело болел бронхиальной астмой, постоянно задыхаясь. Просто в детстве он начал войну, беспощадную войну со своими немощами, со своим тщедушным телом, и кажется он начал одерживать победу в этой войне. Но увлёкшись войной с телом, он забыл про душу…

День второй

После мясной кровавой ночи из-за одобренной силовиками операции я зашел в офис моей официальной работы. Ярко освещенные кабинеты, белые стены, чистый ковролин и всё вокруг отвратительно чистое. Глянув на свои руки, мне показалось, что они были в крови. Неоднократное мытье с мылом в стерильном офисном сортире не помогало. Ощущение крови на руках и запах железа резко контрастировал с игрушечной чистотой офиса.

Я брился опасной бритвой в сортире, когда зашёл мой коллега, сам удивлённый своим очень ранним прибытием на работу. «Привет, ты что дома не ночевал?», – он удивлённо посмотрел на моё бритьё. «У всяка человека своя планида», – ответил я и подумал, что сейчас очень хочется тишины. «Надеюсь, ночка у тебя была жаркая», – продолжил мой коллега, опорожнив свой мочевой пузырь. «О, да, жаркая», – я порезался и смотрел как маленькая струйка крови медленно стекала по щеке, прокладывая неровный маршрут на белой пене. «Опасный инструмент», – никак не мог угомониться мой собеседник, и я подумал, что он очень удобно стоит под правую руку, на миг представив как собеседник наконец замолкает и его пустой трёп сменяется на хрип, который с переменным свистом вырывается из перерезанной бритвой глотки. А ярко алая кровь быстро заполняет эту идеально чистую пустоту офиса, которая мне напоминала белый холст за мгновение до принятия на себя первых мазков художника. «А мне нравится», – постарался ответить я максимально небрежно и непринуждённо, поскольку уловил в глазах коллеги сигнал тревоги.

Побрившись, я выглянул в окно кабинета и с умилением наблюдал, как первые порции офисного люда начали медленно подтягиваться в рабочее стойло.

В кабинет зевая зашел мой сосед, лениво поздоровался и пожаловался на то, что не выспался после «убойной» ночи. Слово «убойная» выдернула из сейфа моего сознания надежно запертые там картинки прошедшей ночи. Вынырнувшие из мрака ночные образы никак не сочетались с вареной физиономией офисного обитателя.

Итак, день моей другой жизни начался.

«Это песец! Реально проблема!», – голос принадлежал ворвавшемуся в кабинет персонажу. «Песец» – это замечания юристов к тексту меморандума на финальной стадии согласования, а «реально проблема» – это то, что меморандум должен быть подписан в присутствии Президента через два дня. Хотя в моём понимании «песец» – это уничтоженный накануне наряд патрульно-постовой службы, который был прикормлен объектом, находившимся в разработке, и вышел в точку проведения операции. А «реально проблема» – это мой первый смертельно раненный товарищ. Я знал, что мы не сможем зашить его на месте и не успеем доставить к хирургам, но продолжать врать ему, что он вытянет. «Жена и дочь… Дай… Денег…», – были его последние слова. Я кивнул головой. Позже его жене был передан свёрток, содержимого которого должно было хватить на пару лет ей и двухмесячной девочке.

Очередной проблемой у моих коллег оказался испорченный оригинал документа, в который они пытались допечатать короткую фразу. Оригинал надо было срочно отдать в работу, поэтому я быстро изготовил им временный оригинал и принялся зачищать настоящий. Я часто занимался чисткой подобных офисных залётов, поскольку любил рисовать не только портреты, но и подписи. Люди знали это и тянулись ко мне за помощью, а я не отказывал. Причинами тому были: стремление быть хорошим, самоудовлетворение востребованностью моих не совсем легитимных методов урегулирования проблем, возможность хоть как-то себя развлечь в водовороте бесполезной офисной рутины. Изготовленные мною временные оригиналы я потом заменял на настоящие после проведения зачистки. Зачистку лишних фрагментов текста я производил через трафареты, мягким японским ластиком, предварительно разрушая тонким лезвием слой букв из спекшегося принтерного порошка. Чем-то этот процесс напоминал мою эпизодическую работу по ночам, когда я убирал следы.

Кроме физической зачистки офисных залётов я любил интеллектуальную зачистку, придумывая разные схемы и последовательности выпуска документов и проведения офисных мероприятий для урегулирования проблем. Мне это нравилось, поскольку также напоминало другой процесс, когда специалисты-силовики привлекали меня во время следственных действий для экспертной оценки документов на предмет наличия признаков мошеннических схем.

Дважды я был вовлечен в крупные следственные процессы, проходившие в отношении групп лиц, которые совершили хозяйственные преступления в процессе работы в нашей большой коммерческой конторе. Это были интересные головоломки.

Зная о моих специфических наклонностях, начальство конторы однажды привлекло меня к выполнению действительно интересной для меня задачи. В этой задаче был интерес государства, максимальная конфиденциальность, большой риск, работа в одиночку, требование к владению иностранным языком, наличие юридического и технического образований, умение вести переговоры и договариваться. Моя гордыня и самолюбие протрубили в фанфары, а на ушах повисла корона. Потом все эти эффекты торжественной мишуры резко погасли и я приступил к выполнению задачи. Я симулировал болезнь, сел на ночной поезд и спустя серию перемен транспортов оказался в одном из восточных государств, а потом во дворце главы этого государства. Моей задачей была подготовка секретного обязывающего соглашения, фиксирующего договоренности глав двух государств. О ходе я должен был докладывать по закрытому каналу связи каждый час. Времени на подготовку было двадцать часов. Начали!

Меня посадили в отдельный зал. Хранилище памяти, которое содержало домашние заготовки, таинственным образом вырубилось после прохождения через рамки металлоискателей и детекторов взрывчатых веществ при входе во дворец. Кроме того, резко уменьшилась скорость ОЗУ моего ноутбука и после сохранения все вордовские файлы не открывались, проще говоря, ноутбук тоже вырубился. Мне любезно была предложена местная оргтехника, но я отказался, помня о секретности.

Отдав ранее распечатанные на бумаге домашние заготовки восточным переговорщикам, я приступил к ожиданию их ответа на наше предложение. Прошёл первый час, мне позвонили сверху, я доложил статус. Я заглянул в зал, где сидели руководители компаний и министерств и бурно дискутировали. Ко мне подбежал улыбающийся человек и вежливо выпроводил из зала, сказав, что они совещаются и скоро дадут ответ. Второй контрольный звонок сверху был очень жёсткий, я понял, что мой ответ о продолжении совещания супостатов не будет принят, поэтому я дал тот ответ, который был услышан на том конце закрытого канала связи.

Восточные переговорщики, продолжали меня выдерживать в ожидании, прекрасно понимая, что я нахожусь под постоянным давлением. Они видели, что я каждый час выбегал из зала и бежал в сторону фонтана. Прошло десять часов ожидания. Наступало время моей второй смены, пульс начал традиционно резко прибавлять, дыхание участилось, я чувствовал каждую новую порцию адреналина, ритмично выстреливаемую в кровь. Я закрыл глаза и просто дышал адреналином.

Заглянул фальшиво заискивающий восточный человечек и пригласил меня в соседний зал. В зале сидело 17 руководителей министерств и коммерческих компаний, из которых было только два ключевых – министр и босс крупной государственной корпорации, остальные – пыль, фон. Мне торжественно вручили два экземпляра заново отпечатанного текста на плотной, теснённой узорами светло-бежевой бумаге и начали пространную речь с подробным описанием аргументации к новому тексту. Я отключил слух, быстро прочитал текст, выделил три основных отличия в позициях сторон, одно из которых было принципиальным. Дослушав речь вельможи, я озвучил и обосновал четыре вопроса, которые для нас принципиальны, что было полным враньём с моей стороны, чтобы начать торговлю. Моей задачей было уболтать их по принципиальному вопросу, скормив им на ходу придуманные разногласия.

Во время последнего контрольного звонка из центра (ночь начинала переходить в утро) я еще раз получил команду не только вырвать у восточных друзей принципиальный вопрос, но и парафировать к утру документ.

Переговоры уже проходили в небольшой богато обставленной комнате в узком кругу: ключевой министр, босс крупной компании и его заместитель. Я уже успел им представиться неформально, упомянув про моё увлечение рисунком, прыжками с парашютом и что мне удалось за два месяца сбросить 35 кг. Фотографии с подтверждением моих достижений они на моём личном сайте со своих айфонов. Сайт я создал накануне поездки, купив домен на мою фамилию и заполнив его фотографиями своих рисунков, себя самого в процессе прыжков с парашютом и погружений с аквалангом, а также до и после резкого похудения.

В период моего ожидания ответа супостатов после обмена визитками, я пробил в Linkedin, Facebook и Twitter основную публичную информацию по двум интересующим меня личностям – министру и боссу. Министр увлекался парашютным спортом, при этом он был внешне жирным и маленьким колобком, а босс коллекционировал живопись. Кстати, босс был тоже толстый. Недолгий разговор и личные фото с моего сайта на темы, интересующие собеседников, на время снизили барьер. Хитрые восточники увидели перед собой прежде всего не переговорщика, а человека с обычным хобби и который борется с проблемами ожирения, так же как и они. Оба даже записали рецепт моей диеты на гречке. Они видели и чувствовали, что это было правдой. Потому что, всё представленное на сайте было правдой. А портрет босса я нарисовал на офисной бумаге ручкой прямо в переговорной комнате и подарил ему под общий восторг. Получилось не очень похоже, но цель была достигнута – случился контакт.

После длительных дискуссий восточники обменяли принципиальный вопрос, нужный мне, на все четыре фальшивых принципиальных вопроса, которые я сдавал с боем и только после моих пробежек к фонтану с имитацией получений высшего одобрения.

Лучи солнца проникли в душную атмосферу переговорной комнаты, ставшей ночным приютом для представителей абсолютно разных культур, религий, мировоззрений, да просто представителей разных миров. Листы двух экземпляров выстраданных документов окрасились дорогими чернилами, которыми было скреплено двустороннее парафирование.

Потом последовала перепалка в отношении того, какая сторона отдаст документ на подписание. Потом надо было преодолеть многочисленные бюрократические барьеры, необходимые для включения процедуры подписания в программу официального визита высшего руководства.

Публичное подписание судьбоносного документа имело эффект разорвавшейся бомбы, как об этом сообщили средства массовой информации. Сразу же в эту восточную страну полетела делегация американских и европейских эмиссаров, но было уже поздно.