Страх жизни

На экране джунгли Южной Америки сменялись ледяной пустыней Антарктики, виды из космоса – микромиром. Как венец всего – камера зависла над одним из человеческих полисов – по виду австралийских, так как были видны гигантские купола общей защиты, давно признанные в остальном мире чрезмерно дорогими в содержании и нигде больше не используемыми.

Диктор продолжал: «Человечеству стало тесно в своей колыбели. Оно сформировалось и выросло как часть жизни, но законы внутреннего развития общества вступили в противоречие с биологическими законами, древняя жизнь стала опасна и враждебна для нас, и тогда мы, не в силах победить ее, отгородились. Но поступили мы так не навсегда. Придет день – и человеческий разум полностью подчинит стихию жизни своей воле, человечество откроет двери и вновь вернется на родную планету. Слова "человечество" и "жизнь" станут синонимами, а подлинными хозяевами планеты станут люди. В нашем фильме речь пойдет о новейших достижениях…»

Антон закрыл инт. Скучно – одно и то же. Монорельс уже подходил к его блоку. Публика в вагонах редела, за окнами мелькали знакомые силуэты жилых комплексов – Серебряный, Заводской, Площадь Забытых Санитаров, его блок – самый маленький из всех – Измайловский.

2

Утром вставать не хотелось. Дернуло же этот «Травматик» делать релиз посреди недели! Антону нравилась их музыка, да и шоу было профессионально великолепно, но почему посреди недели?! Какой-то компьютер-маркетолог решил, что в пятницу слишком велика будет конкуренция, а отдуваться за это приходится таким, как Антон!

Стены его капсулы вчера были полностью открыты – разумеется, не в буквальном смысле. Просто интерфейсы, которыми эти стены, да и потолок, кстати, являлись на самом деле, соединили вместе всех друзей и поместили их веселую тусовку в самое сердце грандиозного шоу! Заранее договорившись, что будут отрываться в полузакрытом режиме – они видели тех, кто этого желал, но их не видел никто, они вытворяли такое, что с утра лучше было даже не вспоминать! Уже наученные опытом подобных похождений друзья всегда отключали запись, и, кажется, именно эта маленькая хитрость раз за разом спасала их дружбу, избавляя от ненужных трезвых разборов.

Антон, конечно, не отказался бы записать Маринку или аппетитную Ирку в момент, когда они, что называется, пошли вразнос, но поступи он так – дружбе конец. Да и последнее, что он желал бы видеть с утра, – это он сам накануне. Прецеденты уже случались, и Антон вынес из них жесткое правило – всему свое время. Даже сейчас его передернуло от воспоминания о том, как он впервые увидел себя на записи пьяным. Запись сделала его мама, еще когда им можно было жить вместе. И надо сказать, она знала, что делала – теперь даже в самом отвязном угаре он все же старался сохранять человеческое лицо. Правда, категорически не желал видеть, насколько это у него получилось, подозревая, что большую часть его усилий на записи будет незаметно.

Друзья молчали. Никаких сообщений, смайликов – ничего. Очевидно, вечеринка удалась! Одиноко горел красным пропуск на работу – опять маршрут сменили? С усилиями и кряхтением забравшись в санитарный модуль, Антон ждал, пока техника приведет его в относительный порядок. Маршрут действительно изменили – почему-то ему надлежало явиться в центральный офис, который он, честно говоря, видел всего пару раз за все время работы. Интересно, зачем это? Начальника его смены в рабочей ленте еще не было, и спросить было не у кого. Ладно, приедем – узнаем. Может, какое-нибудь внеочередное медобследование?

Однажды он уже сталкивался с таким, когда ему выписали наряд на работы в чистом секторе. В любом случае, это его особенно не взволновало – косяков за ним вроде бы нет, вызывают – значит, потребовалось его тело во плоти, так сказать. Скорее всего, для медблока – тот находился именно в главном офисе. Все остальные вопросы решаются удаленно – работники должны находится на рабочих местах, а не шляться по кабинетам.

Мысли о работе вытеснило осознание того, что праздник прошел, вновь вернулись будни, стало грустно.

Утреннюю рутину нарушил вызов – начальник участка. Вообще-то Антону ни разу не доводилось общаться со столь высоким начальством. Происходило нечто необычное, и он сразу же ответил. Кабинет начальника был похож на командный мостик космического корабля, как их представляют в сериале «Унесенные к звездам», стоившему Антону в свое время многих недель жизни. Стены переливались сложными узорами технических схем, открытыми лентами сообщений, мигали вспомогательными интерфейсами. Обитатель кабинета – невысокий мужчина плотного телосложения что-то делал на дальней от Антона стене. Оглянувшись через плечо, он заметил подчиненного и махнул тому рукой – мол, жди.

Антон пожал плечами – подождем, и продолжил прерванный вызовом завтрак: вместо сосисок – колбаски, вместо белковой массы – желтковая. Начальство соизволило обратить свое внимание на Антона в самый неподходящий момент – изрядный кусок колбаски только начинал превращение в мелко нарубленное с желтками мясо, когда Давид Ашотович, так звали начальника, отвернувшись от замельтешившей ленты, спросил вместо приветствия:

– Шустов?

– Угу. Драуте.

Начальство махнуло рукой – жуй, мол, я говорить буду:

– Молодец, Шустов! Насчет нового участка – ты оказался прав. Я попросил начальство, чтобы тебе выписали премию.

– Спасибо! – справился с колбаской Антон.

– Погоди благодарить, у меня для тебя хорошие новости, – Антон встал и застыл, не зная, чего ожидать – никогда раньше высокое начальство не снисходило до простого электрика. – Внешники к нам обратились. Им нужен электрик в бригаду – молодой, здоровый и сообразительный. Надеюсь, ты уже согласен. Сам знаешь, у них и зарплаты не чета нашим, и работа интересная. Ну! Чего молчишь? – начальник улыбнулся.

Внешниками называли бригады, которые работали за пределами полисов, обслуживая внешние коммуникации и сети. Попасть туда считалось редкой удачей – их окружал ореол романтики работы во враждебной среде, ну и зарплаты были действительно немаленькие. Антон, конечно, знал о внешниках, но никогда и не мечтал стать одним из них – известно, абы кого они к себе не берут, выбирают сами, пользуясь особой привилегией.

– Я согласен, – торопливо ответил Антон и смутился, было ощущение, что его-то согласия никто и не спрашивал.

– Фу-у! Ну слава богу! А я боялся, что откажешься! – подтвердил его ощущения Давид Ашотович. – Марш в офис! На медосмотр и инструктаж.

Интерфейс свернулся, и Антон уставился на бесконечную анфиладу капсул, уходящую вдаль. Вот так поворот!

***

После обязательного медобследования Антону пришлось прочитать длиннющий файл, в основном касавшийся особенностей работы в усиленном костюме индивидуальной защиты и обитания в специальном транспортере – гибриде вездехода и жилого модуля с собственной санитарной системой и нестерильным отсеком. Экипаж этого агрегата составляли три человека, называемые бригадой, и они были постоянно привязаны к этой машине.

Антон вдруг осознал, что ему предстоит многие месяцы, если не годы, делить тесное пространство вездехода с парой посторонних, незнакомых людей. Тот вездеход, на который его назначили, относился к ближней зоне обслуживания и дальних поездок не совершал, но и в таком режиме стандартная смена внешников проводила на колесах полные сутки, проводя затем еще двое суток в городе, отдыхая и приходя в себя. В таком тесном коллективе остро вставал вопрос личной совместимости, и было понятно, с чем была связана привилегия внешников подбирать себе напарников самостоятельно.

Хотя день уже близился к завершению, Антон до сих пор так и не познакомился со своими будущими товарищами, и это его беспокоило все сильней и сильней. Бегло ковыряясь с тестом по оборудованию вездехода (нужно было правильно с точки зрения компьютера ответить на глупейшие вопросы по эксплуатации санитарного модуля или герметичного отсека), Антон мыслями был далеко. Ситуация, когда уже завтра предстоял первый выход за границу не то что района, а города вообще, а он даже не знает, кто будут его напарники, – напрягала.

Пискнуло, в личной ленте выскочило сообщение. Антон, разоблаченный после прохождения медицинского обследования, сидел в чистом модуле в одном исподнем белье. Одну из незадействованных стен он настроил на вид с макушки Дома Врача и сейчас наслаждался медленным клубящимся движением потрепанных облаков, неохотно оставлявших недавнее поле боя. Внизу переливались в пятнах солнца и облачной тени запутанные лабиринты комплекса. Был отчетливо виден поезд монорельса, огибавший район, – вот он стремительно врезался в солнечное пятно и засверкал полированным стеклом окон. Солнце, как это всегда бывало летом, уже перебралось через далекие башни Большой Москвы и теперь нагло светило с чужой территории – территории ночи, с севера-запада. Вообще-то его смена уже давно закончилась, и останься он на старой работе – уже был бы дома, в своей капсуле. Нарушение привычного ритма жизни волновало – Антон чувствовал себя так, будто уже отправился в путешествие.

Он успел рассмотреть, что сообщение касалось рабочего пропуска на завтра – пришло, кстати, непривычно рано – когда, не спрашивая его согласия, вместо экзаменационного теста развернулось окно связи. Незнакомый мужчина лет сорока пяти хмуро смотрел на ошарашенного Антона, торопливо прикрывшегося большим халатом, который выдавался каждому, кто проходил медицинский тест, и который традиционно никогда и никем не использовался.

– Здравствуйте, – не дождавшись приветствия, начал Антон.

– Привет, – хмуро отозвался незнакомец. – Так вот ты, значит, какой – Антон Шустов!

– Какой есть, – отозвался он не очень вежливо. – А вы, собственно, кто?

– Будешь звать меня Сергей Федорович или шеф.

– Как скажете, шеф.

Шеф или Сергей Федорович хмыкнул:

– Я старший в нашем экипаже. Ясно?

– Ясно.

Хмурый шеф помолчал, задумчиво разглядывая Антона. – А скажи мне, Антоша, как ты к нам попал?

– Не знаю, – честно ответил он. – Начальник участка вызвал, сказал, что поздравляет, что я молодец и все такое. А что? Какие-то проблемы?

Хмурый отвел взгляд, помолчал, посмотрел, поджав губы, на озадаченного парня и изрек:

– Ладно. У меня сейчас выбора нет – пойдешь с нами в рейс, но учти: как найду нормального электрика – до свидания.

– Я нормальный электрик, – обиженно буркнул Антон.

– Антоша, кто для меня в поле нормальный – решать буду я.

– Это я понял. Но зачем было тогда меня вообще дергать, забирать с работы? Я целый день сегодня потерял, доказывая компьютеру, что умею пользоваться санитарным модулем и костюмом!

Шеф ухмыльнулся:

– Не дрейфь, куда-нибудь тебя пристроят, если не напортачишь. Но не ко мне. Давай, до завтра! В машине наговоримся еще.

Экран погас. Настроение испортилось. Не очень-то похоже, что внешники рады новому электрику. Вроде бы ничего и не изменилось – все так же завтра на работу, но заборы уже расставлены и слова сказаны. Будущее, только что казавшееся таким радужным, потускнело и вообще стало туманным.

Задумавшегося Антона разбудил очередной вызов – Ванька.

– Здорово! – друг вытаращил глаза, не увидев привычную капсулу. – Ты где это?!

– На работе.

– Странная у тебя работа, – задумчиво протянул тот. – Без штанов сидеть и в окно глядеть.

– Я в медблоке. Сдавал тесты на здоровье умственное и физическое. Вань, у меня их еще куча, а я домой хочу – кушать и спать.

– Понял-понял. Вызовешь, как доберешься, – он секунду подумал. – А зачем их тебе сдавать? Напортачил чего?

– Да не. Я завтра на работу новую выхожу. Потом расскажу, Вань!

– Все-все. Работай!

Ванька отключился. Антон вдруг подумал, что придется объяснять друзьям, почему у него теперь не будет нормальных выходных. Впрочем, еще неизвестно – может, съездит разок за периметр, и все. Найдет Сергей Федорович себе «нормального» электрика, а он – назад, в тоннели Дома Врача. Он решил пока не рассказывать друзьям ничего о новой работе – пойдут расспросы, а что он сможет рассказать – как сдавал тест по санузлу?

3

Пройдя санитарный модуль и облачившись в новенький комбинезон усиленной защиты, Антон почувствовал себя космонавтом. В отличие от стандартного, новый комбинезон имел встроенную систему климат-контроля и многослойное покрытие, испещренное блямбами клапанов и интерфейсов. Нечего и говорить, что он не боялся дождя. Да что там дождя – у Антона было ощущение, что в таком костюме можно и в открытый космос – ну, не в буквальном смысле, конечно. Но, во всяком случае, даже просто повредить покрытие было проблематично. Костюм быстро подстроился под него и через некоторое время как будто исчез – ясно, что он никуда не делся, но был настолько комфортен, что Антон как бы перестал его замечать.

Пройдя по длинному тоннелю в гараж, он обескураженно замер. Невысокие потолки скрывали масштабы сооружения, но длинная дорога, уходящая вдаль под светом потолочных панелей, впечатляла. Мимо быстро прошел мужчина в похожем на Антонов комбинезоне, запрыгнул на стоявший рядом самокат и, заложив пару крутых виражей, исчез в лабиринтах запаркованной техники. Стало ясно, что без помощи найти указанную площадку будет затруднительно.

Двухколесные помощники стояли здесь же, на зарядной станции. Антон набрал номер стоянки на панели, и самокат устремился к цели. Мимо замелькали припаркованные вездеходы. Сначала шли маленькие машины, предназначенные для непродолжительных поездок, – они были негерметичны, и экипаж в них должен был постоянно оставаться в защитных костюмах. Эти машинки, напоминающие древние военные бронетранспортеры, никогда не попадали в чистую зону – их даже ремонтировали и обслуживали здесь же, работая в защитных комбинезонах.

Потом пошли уже более серьезные агрегаты, похожие на космические вездеходы для покорения других планет. Они стояли, соединенные со стыковочными шлюзами для обработки внутренних стерильных помещений. Вдали выдавались носами на общий проезд совсем уж грандиозные машины, вероятно, способные самостоятельно преодолеть всю дорогу до иных городов. К сожалению Антона, впившегося взглядом в никогда не виданную им технику, до них он так и не добрался. Самокат пискнул, на интерфейсе шлема нарисовался указатель – прибыли, площадка 52Н.

Вездеход ничем не отличался от соседей. Рубленые угловатые формы, длинное тело, опирающееся на четыре оси, снабженные огромными, в рост Антона, колесами. Рядом с ним, опираясь на могучую лебедку, установленную на носу машины, стоял незнакомый мужчина. Антон бросил самокат на зарядную станцию и подошел к незнакомцу – лет сорок, добродушная улыбка и холодные изучающие глаза.

– Здравствуйте. Меня зовут Антон.

– Алексей, – улыбнулся тот еще шире и протянул ему руку. Глаза его между тем смотрели холодно и изучающе.

Антон ответил улыбкой и рукопожатием:

– Чего дальше?

– Сейчас шеф придет – и поедем. Агрегат такой видел?

– Инструкцию читал, – честно признался новичок.

– Тогда лезь, исследуй. Только в шлюз и в чистый отсек не суйся – там ресурс маленький, всего на пятьдесят шлюзований, – увидев непонимание в глазах Антона, добавил: – Нас же трое. Вошли, вышли – уже шесть раз использовали. А нам сутки канифолиться! – закончил непонятным словом Алексей, но Антон не стал переспрашивать – его занимал вездеход.

Тяжелая дверь открылась с натугой. Рядом с местом водителя было лишь еще одно, несмотря на внушительную ширину машины. Между ними, как широченный стол, торчал короб какого-то агрегата, заботливо прикрытый толстой накидкой. За передними креслами стоял еще один ряд – неполный. Три небольших сиденья прижимались к дальнему борту вездехода, а на пустом месте располагалась дверь внутреннего шлюза. Передние кресла поворачивались на месте, и сейчас водительское как раз было развернуто вовнутрь. На него и уселся Антон, разглядывая обстановку.

Содержимое негерметичного отсека выглядело необжитым – никаких следов, что обитатели этого вездехода как-то по-особенному следили или заботились о машине. Металлические панели светло-серого цвета были уже потерты и поцарапаны, пластик местами покоробился и слегка пожелтел. Немного лучше смотрелась панель приборов и многочисленные интерфейсы управления, плотно оккупировавшие пространство рядом с водителем и его пассажиром. Да и то, скорее всего, потому что они были универсальными, выглядящими на машине как домик колониальной администрации посреди моря хижин аборигенов. Боковые окна, видимо, никто никогда изнутри не протирал, и они добавляли интерьеру и так уже бывшей в избытке брутальности.

Сидя на продавленном сиденье, Антон размышлял: не похоже, чтобы бригада была привязана к своей машине. Такое ощущение, что им все равно, на чем они ездят на смену. Это, да еще и явно высказанное ему нежелание видеть его в экипаже, абсолютно не вписывались в ту картину, которую он нарисовал себе, пока готовился к сдаче тестов. Было стойкое ощущение, что ему еще только предстоит что-то узнать о новой работе.

Не очень чистые стекла полыхнули желтоватым светом – по проезду мимо них медленно прополз такой же, как и у них, вездеход с большим бортовым номером 87. Антон вдруг понял, что не знает, какой номер у их машины – ничего подобного он на ней не видел. За окном мелькнул человек – к Алексею, чем-то громыхавшему у лебедки, подошел незнакомец. Крутанувшись на кресле, Антон всмотрелся из глубины кабины в людей перед носом вездехода – пришедший, это был шеф, рассказывал что-то неприятное его напарнику. Лицо последнего было хмурым и даже злым. Шефа тоже нельзя было назвать в этот момент счастливым. Алексей мотнул головой по направлению Антона, и они, не сговариваясь, повернули головы, всматриваясь в темноту кабины – Антон замер. Почему-то в этот момент он был уверен, что разговор шел о нем. Вероятно, его не было видно сквозь наклоненное лобовое стекло, так как шеф, мазнув по нему взглядом, никак не отреагировал на застывшего новичка, вернувшись к разговору с Алексеем. Последний что-то резко сказал, отчего шеф напряженно застыл, уставившись в его лицо, потом махнул рукой, и они устремились к дверям машины, а Антон поспешил освободить водительское кресло.

Двери распахнулись одновременно, отработанными движениями его напарники запрыгнули на передние кресла – Алексей на место водителя, шеф – рядом.

– Поехали, – сказал шеф и только после этого, обернувшись, кивнул застывшему на заднем ряду электрику: – Привет. Освоился?

– Здравствуйте. А что тут осваивать? Я только кабину и видел. Ни в чистом отсеке, ни в ремонтном еще не был.

– Успеешь еще.

Шеф уже потерял к нему интерес, активируя интерфейсы вокруг себя. Алексей, откинувшись в кресле, щелкал кнопками на паре джойстиков, установленных на подлокотниках. Сзади что-то загудело, затем гул стремительно истончился, плавно перейдя в шипящий свист, загорелись какие-то лампочки над входными дверями, уши слегка прижало повысившимся давлением, и в то же мгновение соседние вездеходы медленно поплыли назад – машина тронулась. Устроившись поудобней на кресле у окна, Антон выбросил все мысли о странностях новой работы, разглядывая скользящий мимо окружающий мир.

Вездеход шел удивительно плавно и мягко, еле заметно покачиваясь на ходу. Вот замелькали гиганты, до которых Антон так и не добрался – многоосные машины с длинными вытянутыми телами, раскрашенные в яркие цвета. На них громоздились разнокалиберные надстройки: вот мощная антенна в сферическом защитном кожухе, вот пара огромных дронов, припавших животами к крыше их носителя, вот непонятного вида подъемники и даже парочка настоящих кранов. Неожиданно слева распахнулся широченный проезд, ведущий куда-то в дальнюю глубь подвалов, но вездеход Антона стремительно развернулся в другую сторону, вжимая новичка в стенку, и устремился по неширокому тоннелю к виднеющемуся сквозь лобовое стекло ярко освещенному шлюзу, призывно мигавшему зелеными сигналами.

После шлюза турбина за спиной увеличила обороты, и вездеход долго поднимался по длинной, открытой сверху траншее, так что Антон видел только серые стены по сторонам и кусочек светлого неба через потолочный люк. Когда они наконец выбрались на свободу, он обнаружил, что вездеход оказался на древней дороге, в прошлом огибавшей все районы Большой Москвы. Собственно, от той дороги уже давно ничего не осталось, кроме широченной просеки в лесу между брошенной Балашихой и Измайловым.

– Мы что, в Балашиху едем? – взволнованно спросил Антон.

Шеф ничего не ответил – было похоже, что он задремал. Алексей покосился на соседа, на Антона и, хмыкнув в микрофон, ответил:

– Нет, конечно. Что там делать? У нас точка в сорока километрах от Измайлова, мы Балашиху с севера обойдем.

– А что там?

– Подстанция там, – водитель помолчал, но добавил: – Сто лет ее не ремонтировали, пока она не накрылась. Мы там будем с трансформаторами возиться, а ты, пока мы будем корячиться, будешь винты и гайки крутить – заменишь всю старую автоматику.

– На что заменю?

– Комплектовщик еще ночью контейнер для тебя закинул. Разбирайся. Это вроде твоя работа.

Антон ничего не ответил. Действительно, его же не на экскурсию взяли – работать. Схватив планшет, он активировал его и некоторое время изучал наряд на работу и сопроводительную документацию. Быстро поняв, что ничего нового для него там нет, он вернулся к тому, что происходило за окнами. А вездеход между тем, проскочив участок дороги, пролегавшей по окраине Измайлова, свернул на унылую бетонку, пробиравшуюся через густой лес. Было заметно, что те, кто ездил по этой дороге, предпочитали двигаться по обочинам, вместо того чтобы трястись по раздолбанным стыкам плит. Но в этот раз, однако, прошедший недавно дождь внес свои коррективы, и вездеход вынужденно запрыгал по грязному бетону. Толчки и тряска не произвели никакого впечатления на шефа, продолжавшего похрапывать в своем кресле. Антон же впервые в жизни видел в непосредственной близости от себя настоящий лес. Нет, конечно, их возили на лабораторные занятия в кусочек бывшего огромного парка, сохранившийся как раз на самом краю района. Но то был тщательно очищаемый и контролируемый людьми образец локальной экосистемы, а не дикий и опасный кусок природы.

Он отлично помнил, как в восьмом классе у них было особое занятие, на которое допускали только ребят, получивших медицинский допуск. Тогда под присмотром врача им, по пять человек за раз, разрешали снять защитную маску, чтобы вдохнуть нефильтрованный и неочищенный воздух. Ребята ужасно волновались, Антон старался держать себя в руках и делал вид, что ничего особенного не происходит, но постоянно замечал, как болтает ногами – привычка, которой за ним никогда раньше не водилось. Обычно молчаливая Анька Бурова трещала, как заведенная, а друг Ванька потом признался, что страшно потел. Он помнил, как ударили по нервам странные, непривычные запахи: мокрая земля, которую можно было видеть совсем рядом, что-то пахуче неуловимое, и запах собственного костюма, который, оказывается, вонял разогретым пластиком.

Каждая группа проводила без маски по пятнадцать минут – те, кто, конечно, мог это выдержать. Антону повезло – ничего, кроме внезапного зуда в носу и затяжной серии чихов. Закончилось все тем, что нос изнутри опух так, что он мог дышать только через рот. Но все это были мелкие неприятности по сравнению с тем же Ванькой, у которого начался массивный отек. Антон навсегда запомнил уродливую маску вместо лица друга и торопливую суету санитаров, тут же утащивших Ваньку в медблок.

Позже они все долго еще хвастались друг перед другом пережитыми страхами и болячками. В детстве Антон часто мечтал о том, как он будет исследовать окружающий мир, купаться в морях или озерах и дышать чистым воздухом высоких гор. После того урока все мечты такого рода исчезли сами собой. Им всем как будто сделали прививку от внешнего мира, от дикой жизни.

И вот неожиданно он пробирается в слабозащищенном вездеходе через настоящий лес, полный не только аллергенов, но и враждебной человеку жизни. Антон боялся признаться себе, но это его почему-то не пугало, а волновало и даже радовало – в однообразной череде будней появилось нечто новое, возбуждающее. Даже если его никогда больше не возьмут в бригаду, он уже не жалел о том, что согласился на эту работу. Кто еще из его друзей мог похвастаться, что видел вот так, своими глазами, мокрые кусты вдоль обочины, таинственные тенистые просветы между стволов деревьев, манящие неизведанным, вот эти странные пушистые деревья, покрытые вместо листьев иголками, деревья, похожие на высоченные оранжевые столбы с кроной на самой макушке, или вот эти гиганты, захватывающие пространство вокруг своими толстенными узловатыми ветвями. Антон смотрел на освещенные солнечным светом макушки этих деревьев и воображал, как было бы замечательно очутиться вон там – на перекрестках деревянных дорог, высоко под голубым небом, среди темной листвы, защищавшей тайные тропы от нескромного взгляда снизу.