Беседы в предбаннике. Сборник рассказов незабытых душ

– А что с нами будет?

– Точно никто из нас не скажет. – Ответил уже другой голос. – А эти упыри не говорят, как будто языки в жопы позабивали. – А этот человек еще не простился с жизнью. В голосе слышны отчетливые агрессивные нотки. – Сначала они над тобой проведут две операции по удалению органов. А после третей операции никто не возвращался, хотя можно и после первой не вернуться.

– Какие операции я на них согласия не давал.

– Ха ха… – Это был смех другого человека. Даже не смех, а так озвученная улыбка. – Согласие? Да о каком согласии тут может быть речь. Ты теперь раб, это раньше ты был свободным гражданином своей родины. А сейчас тебя как кабана на убой поведут, порежут по кускам. А когда вырезать будет нечего, просто забьют если сам не подохнешь и закапают где то в овраге. Не братцы не знаю как вы, а я так подыхать не хочу. – С этими словами он встал и подошел ко мне поближе. – Ты сам кто?

– Тракторист я. В колхозе у нас работал, до вчерашнего вечера.

– Понятно, семья есть?

– Есть. – После этого вопроса сразу как то грустно стало от мысли, что я их больше не увижу. Эх, вырастил две дочурки, красавицы, невесты. Жаль не получиться у них на свадьбе погулять, да внуков не увижу. От подобных мыслей всегда ком в горле становиться и слезы наворачиваются. Только сейчас так слаб, что и слезы нет сил выдавить, пересохло все. Приходиться держать в себе. – Две дочери у меня, невесты уже.

– Не ссы тракторист, у нас по лучшим расчетам часа два есть. Через два часа или тебя или кого-то из нас заберут на операцию. А если заберут того лежачего. – Он кивнул головой в сторону угла, в котором лицом к стене лежал, скрутившись в клубок человек. – То его больше не вернут и останется нас четверо. Хотя если с ним останется четверо, то шансов намного меньше.

– Он хоть живой? – Я подобно собеседнику кивнул головой в угол.

– А пес его знает! Ты о нем не парся, ты о себе думай. Значит, смотри какой расклад. У нас будет только один шанс, я тут понаблюдал за ними и понял, что они сначала самых слабых берут. Понимаешь, значит, следующим будет наш лежачий товарищ. Так вот, когда за ним придут, а приходит один, он вызывает одного из нас или сам заходит и без лишних слов забирает любого понравившегося. Так как наш товарищ идти уже не сможет, то охраннику продеться самому за ним идти. А мы специально сядем рядом с ним. И когда он нагнется, мы вдвоем навалимся на него и дело в шляпе.

– А ты уверен, что мы его повалим?

– Жить хочешь?

– Да.

– Значит завалим. Ты просто пойми если не сейчас, то второго шанса больше не будет. Ты как вообще в силах хоть побороться за свою шкуру?

– Для такого дела, силы найдутся.

– Ладно, тогда давай поближе к этому пересядем и будем там сидеть не вызывая подозрений. Ты главное голову опусти и не обращай внимание на охранника пока он не зайдет, понял?

– Да, понял. – Поднявшись на ноги, немного потерял равновесие, и чуть было не упал. В глазах потемнело, и пришлось присесть обратно на задницу. – Чет хреново.

– Это отходняк, от транквилизатора, скоро попустит вовсе.

Посидев минуту и собравшись с мыслями, опять попробовал преодолеть высоту своего роста. Выровняться получилось, но в голове загудели вертолеты. Может и правда все не так плохо, может получиться сбежать? Этот парень видать здоровый, спортивный в смысле. Не удивительно, что его могут на органы порезать. Это ладно я сюда по глупости попал, а он то как сюда угораздил? – Слушай, как ты сюда попал, ты парень вроде здоровый, мог бы и отбиться?

– Хм. Может и смог бы, если бы кореша мои, меня за долги суки не продали. Подставили меня, пригласили в сауну. Все нормально, выпили по пивку, а я шкурой чую, что-то не ладное. В глаза мне не смотрят, избегают меня взглядом, только между собой как то взглядами обмениваются. Но я думаю, может проблемы, какие? Спрашиваю у них, значит. – Пацаны, а что это вы смутные какие-то сегодня. – Они, значит, переглянулись, и говорит мне один. – Знаешь Витюня, дела у нас не ахти. Приехали зарожные, – это крыша наша, – и говорят, что пора платить по больше, а денег как ты знаешь сам, у нас особо не водиться, вот и мы думаем, как нам из этой ситуации выкрутиться.

А зарожные сказали, если мы значит, этот вопрос не решим, то продеться нам тяжело и больно. Тебе хоть и рисковать нечем, ты у нас как посредник с партнерами, но если мы эти вопросы не порешаем, то они и на тебя выйдут. Сечешь? – Ну посидели мы с ними поговорили об этом. И как принято к единому мнению не пришли.

Тут значит, звонит телефон, баклан трубку берет и с улыбкой нам вещает мол «девчонки приехали». Так что все нормально, сейчас еще гульнем, а я не дурак, вижу что ситуация накаляется. Ну, думаю ладно, посмотрим, что они дальше выкинут. И тут к нам в кабинку заходят два здоровых дятла, и без каких либо пояснений, меня за шкирки и в машину. В общем, это мои гниды подельники меня сдали, еще и бабло мое загребут.

Суки продажные. Ну ничего, – Он утешительно ударил меня по плечу. – Мы с тобой еще попляшем, на их могилах, Верно?

Я только кивнул головой и попытался изобразить подобие улыбки. Да, веселая ситуация, подумал я и мы присели возле полуживого, неподвижно лежащего на боку.

– Ни хрена у вас не выйдет. – Это был третий здравомыслящий в этой комнате. – Порешат они вас, как собак, и меня вместе с вами. – Голос с каждой фразой повышал тональность, видно у парня истерика начинается. Это понятно, у нас в тракторной бригаде один афганец был. Нервы у них ни к черту, заводились с полуслова. Можно просто посмотреть на него мимолетом, этого ему хватало для развязки конфликта. – Хватит вам, отжили свое, смеритесь, пожить пожили, теперь и помирать пора. – Мы сидели и молча слушали, не подымая головы, делая вид будто не обращаем на него внимания. – Кого вы из себя строите? Раньше надо было смелость свою показывать. – Последние слова он уже прокричал. А после Витя просто встал и пошёл в темноту, крики продолжались еще пару секунд, пока третий резко не замолчал на фразе. – Хватит жить, сдохнуть хоч…. – Он немного не договорил, а Витя просто подошел и молча сел рядом, вытирая кровь с руки о штанину.

Сидели мы в тишине, и было слышно только, как постанывал находящийся между нами двумя доходяга. Но вскоре и он затих, в камере стало до тошноты тихо. С иронией подумал, что пора привыкать, в могиле также будет. Я сидел и вспоминал моменты из жизни, как с дочурками гулял, как соседского пацана лупил за то, что во дворе лез целоваться к старшей дочери, они тогда классе в третьем были. Вспомнил, как они на мой тридцать пятый день рождения готовили утром мне праздничную яичницу с грибами, но тогда проснулся не от приятного запаха грибов, а от резкого запаха гари, они тогда оставили яичницу на плите и убежали в погреб за грибами, так в итоге про яичницу и забыли. Тогда конечно перепугался и серьезно их отругал, хоть и не бил, но тогда они все на меня крепко обиделись. Но сейчас вспоминаем все… ну, то есть вспоминали все со смехом. Может они еще, и вспомнят за общим поминальным столом…

– Эй, ты что спать удумал? – Кто-то начал меня трясти за плечо. – Давай расчехляйся охранник идет. – Да я наверно и вправду задумался и задремал, хорошо Витя быстро сообразил и вовремя меня разбудил. По коридору бегал луч света от фонарика и через пару секунд меня ослепил яркий свет.

Не знакомый голос повелительным тоном сказал. – Встать и поднести сюда лежачего. – Владелец его был крупного телосложения. – Что неясно выразился?

– Какого именно тебе лежачего? Этот наверное загнулся. – Витя говорил, медленно, не поднимая головы.

– Проверь пульс!

– Что?

– Проверь у него пульс, я сказал.

– Тебе надо ты и проверяй, я со жмурками дела не хочу иметь.

– А вот придётся, если не хочешь среди них оказаться.

– И кто мне может в этом помочь?

– Я и помогу. – После этих слов застучал механизм замка, и заскрипела дверь. Он подошел к нам. – Кто говорил? Ты сука смелый?

Так получилось, что голову поднял именно я. Думал, что он общается с Витей, но когда я посмотрел на него, то увидел, что он просто упал и лежит, скрутившись калачиком. Не успел я выронить и пары фраз, как мое тело преодолело невесомость и приземлилось в другом конце камеры, возле тела, которое успокоил Витя.

– Раз ты самый смелый то ты и без очереди пройдешь. – Мое тело снова преодолело силу тяжести, но в этот раз я упал помягче, чей то труп смягчил удар об пол. – Я буду смотреть, как тебя разрежут по кусочкам… Я твою шкуру буду скармливать псам, а твои останки… – Он присел возле меня и говорил почти шепотом мне на ухо, но у меня не было сил, что-либо сделать, я уже сдался и смирился… Я уже ждал. Его рука обхватила мое лицо и повернула к себе. – Посмотри на меня… Чувствуешь что то? Почувствуй, как приближается твой конец. Услышь его и это будет последнее, что ты сможешь почувствовать. – Я попытался просто напрячь свои скулы, не знаю для чего, может просто мне не понравилось, что со мной так разговаривают, я уже и не помню мотива. – Сучка хочет мне, что то сказать?

– Да! – Прозвучал голос Вити из за спины моего обидчика, его фраза прозвучала одновременно с звуком переломанных костей. Мой обидчик навсегда замолчал, но напоследок привалил меня своей грудой мяса. Я ничего не понимал когда Витя, что-то говорил мне и пытался вытащить меня из под завала. Просто в тот момент меня начало покидать сознание, сказывалось переживание и предыдущие падения. – Эй тракторист, давай вставай. Если не встанешь, я тебя здесь и оставлю

И я встал, мне было тяжело, но я встал.

– Вам не убежать! – Раздался хриплый голос третьего, того который все время молчал и просто лежал в углу камеры. – Все тут подохнем.

– Вот и подыхай. – Сказал Витя, схватив меня под руки и поволок в коридор. Сначала было темно, и я слышал лишь, как мы перебираем ногами, точнее вскоре Витя просто меня волок. Перед моими глазами мелькали то темные, то до боли яркие коридоры. У меня сложилось впечатление, что двигались мы, целую вечность. Моментами я нормально приходил в себя, и мы бежали в два раза быстрее, но я бежал за ним вслепую, мне было очень больно открывать глаза. Лишь когда мы остановились, я облокотился об стену, открыл глаза и понемногу стал привыкать к позабытому свету. Мы стояли возле двери, Витя ее немного приоткрыл и выглядывал на улицу.

– Очухался? Хорошо! Слушай меня внимательно, сейчас мы выбежим на улицу, держись за мной и ни в коем случае не отставай, имей в виду я тебя ждать не стану. Смотри, напротив этой двери есть ворота, нам придется через них перелезть, это единственный шанс выбраться. Прости, но как только мы выбежим из этих дверей, каждый сам за себя, мне своя шкура дороже. Понял?

Я просто кивнул головой.

– Готов? – Я опять кивнул. – Нет, ты скажи… Мне нужно знать, что ты в сознании.

– Да… я готов.

– Хорошо побежали!

Он уже был за дверью, когда это договорил. Я побежал за ним, слышал лишь свое дыхание, и видел лишь свои ноги, как неуклюже перебирал ими. Бежал я настолько медленно, что уверен раньше ходил быстрее, мне трудно было оценить, какое расстояние от меня до забора, но складывалось впечатление, что он все дальше и дальше. Собрав силы, я запыхтел как паровоз, неизвестно, что предавало мне силы и заставляло бежать быстрее, возможно это была надежда либо второе дыхание, я поднял голову и смотрел, как отдаляется Витя.

Но у меня не было сил догнать его, он был уже возле ворот, а мне до них была еще целая вечность. Опять увидел свои ботинки и услышал выстрел. Посмотрев на ворота, увидел как к ним уже ползет Витя, на коленях, опираясь одной рукой о землю, а другой, держась за живот повалился на землю. После второго выстрела он перестал двигаться, и я вместе с ним.

Силы покинули меня, ноги стали ватные и землю из под меня просто вырвали как ковер. Я даже не почувствовал как ударился головой при падении. Но я отчетливо слышал голоса.

– Один готов!

– Контрольный ему, и несите на склад.

Мне кто-то дал по ребрам, и я рефлекторно простонал. – Второй живой.

– Добивай и на склад. Они хотели воли они её получат.

– Нет, стойте. – Это был знакомый голос доктора. – Минуту подождите.

Меня перевернули на спину, и я увидел небо. Я не чувствовал свое тело, но я чувствовал как свежий воздух с вкусной пылью гуляет по моему организму. И небо, никогда не видел такое небо. Белые райские острова плыли по голубым водам небесного океана. И в этот момент мне казалось, что именно эту картину я хотел бы видеть целую вечность. Хоть какая-то радость, что последнее, что я увижу в своей жизни, будет настолько прекрасное и не забываемое, даже трупами.

На пару секунд небо загородил какой-то бородатый мужик в белом халате, он посветил мне в глаза фонариком. После которого небо стало еще ярче.

– На стол его… Хоть какая то польза от него будет. – Опять знакомый укол.

И только яркое небо… не забываемое небо.

Рost scriptum

Я смотрел на яркий свет и только вспоминал последнее небо, я лежал и улыбался, вспоминая свою жизнь, я прожил хорошую жизнь. Жаль, что человек не помнит своего рождения. Не помнит свой первый глоток воздуха, не помнит свой первый лучик солнца. Но также обидно, что он никогда не вспомнит свой последний день. Хотя я бы отдал свои последние минуты, что бы посмотреть на кусочек неба, а так меня просто слепит этот яркий свет, не могу пошевелить ни единым кусочком мышц своего тела. Либо они опять, что-то вкололи, либо у меня просто нет сил.

Хоть по жизни особо верующим никогда не был, но я бы сейчас перекрестился три раза, но, увы, наверно не суждено. Интересно, куда же пропал Жека. Что с ним дальше произошло? Вызывал ли он помощь, пришла ли она.

Надеюсь, есть место, где мы с ним встретимся, где он мне все расскажет, расскажет куда пропал и что делал после моей пропажи.

Я помню, что услышал, как в комнату вошел доктор. Он постоял надо мной, и опять скрылся с моего поля зрения, через мгновение зашумел, металлический звон инструментов. Вернулся он, уже держа в руках скальпель, заслонил собою свет, который так ярко бил мне в глаза.

Доктор уже опустил скальпель к моему телу, и я даже кажется, почувствовал прикосновение лезвия к своему животу. Как услышал, что кто-то вломился в дверь, где то вдали звучала сирена, по коридору кто бегал, тишину разрывали доносящиеся глухие выстрелы, крики которые мне было трудно разобрать, наверно опять кто-то сбежал.

– Что случилось? – Док говорил, не поворачиваясь и не отрывая от меня взгляда. – Какое вы имеете право, прерывать операцию. Если опять кто-то сбежал, то решайте эти проблемы сами, или я вынужден буду просить о новой охране. Отвечайте. Ну!

– Успокойтесь и положите скальпель. – Это был незнакомый мне голос.

Профессор повернулся в сторону голоса но, не успел сказать и слово как исчез из моего поля зрения.

Я слышал перестрелку, кто-то кричал по рации, отдавал приказы и пугал трибуналом. Кто-то звал доктора.

Меня переместили на носилки, одели мне какую-то маску на лицо. И после нескольких вздохов стало так легко и сладко.

Я слышал, как по рации говорили «У нас трехсотый. Он жив, но в тяжелом состоянии, высылайте вертолет». Потом еще, что-то говорили.

А я лежал и самодовольно, наверно даже пуская слезы, смотрел на яркий свет, и видел в нем лишь яркое, теплое приятное, и нежное небо…

Локомотив №148Н

После окончания железнодорожного института, устроился по профессии, машинистом грузового локомотива. Сначала конечно стал помощником машиниста. Робота интересная не сложная, но ответственности много.

Локомотив это очень сложный механизм, созданный гениями инженерной мысли. И требует этот механизм, особого внимания и соответственно уважения к себе. Можно даже предположить, что каждый локомотив, это особая личность или как то так. В общем, каждая машина, имеет свой характер, можно сказать, душу, что ли.

Но это, как по мне, сущий бред. Локомотив, это в первую очередь машина, набор сложных механизмов выполняющих функции, для которых они созданы. Вместе, эти функции создают невероятную мощь, способную тянуть огромные тоннажи грузов. Может, кто то и верит, что эти махины имеют душу. Но я не из этих людей, по крайней мере, оставался таким.

I

После очередного рейса, я со старшим машинистом вошел в столовую. Идя туда было у нас отличное настроение. Рейс тяжелый и выматывающий, был позади, а в впереди меня ждала теплая уютная постель в общаге, и долгожданный отдых.

Но войдя в столовую, все изменилось, в огромном как показалось зале, в центре сидело только три человека. Они опустили головы и просто молчали, в столовой стояла тишина. Да такая тишина, что я даже мог слышать, как дышат мужики, сидящие за столом, на котором стояла бутылка водки и шесть стаканов. Три на половину полные, четвертый полный и с кусочком хлеба сверху, и два пустых.

Все приятные и добрые мысли, улетучились, как и не бывало. Мы с Николаевичем обменялись взглядами и прошли за стол. Первым присел Николаич, мужики подняли головы, посмотрели на нас и не говоря ни слова, по очереди опустили свои глаза. После и я присел.

– Кто? – Спросил Николаич, – голос его был суховат и немного дрожал.

– Антон Семеныч, – не подымая головы, ответил Сергей с 130 локомотива.

Я услышал, как тяжело выдохнул мой наставник. Немного помолчав, он все же спросил то, что всегда интересует в таких ситуациях.

– Как?

– Сердце! – Также не подымая головы, ответил начальник Сереги, с того же локомотива.

– Я знал, что 148 его угробит. А он меня не слушал. – грозно проговорил Николаич.

Раньше я уже слышал про 148 локомотив, его в депо, называют «черным локомотивом». Очень странные истории про него рассказывают, самый смертельный, этот локомотив. Много людей под его колесами погибло, а машинисты не выдерживают нагрузки, и считай, меняются каждые полгода.

Только мало кто увольняется, всякая ерунда говорят, случается с ними. Но на моей памяти самый серьезный был случай, года два назад.

Тогда два машиниста на полной скорости просто выпрыгнули с кабины, по очереди, сначала один, потом второй. Первый, разбился, ударившись о камни, и переломав все кости, оставаясь в сознании, мучился до приезда скорой, а это было около трех часов, после чего скончался на руках у медиков, как только до него дотронулись, что бы переложить на носилки. Второго нашли только через неделю. Как то он выпрыгнул, что попал в реку Северский Донец, и только через две недели его выкинуло на берег.

А локомотив продолжал мчаться на полном ходу, не издавая, каких либо звуков. Дежурная на переезде заметила, что в проезжающем локомотиве было пусто в кабине. Любая возможность связаться с машинистами ни к чему не привела. Было принято экстренное решение. Переводя стрелки, вывели локомотив на резервные линии, после, отключили от питания всю линию. Поезд остановился только через три часа. Тогда же и скончался первый машинист, говорят, разница была в минутах. Но кто может знать точно, никто.

Много еще приключений было с этим локомотивом. Мы даже бастовали, что бы его списали, но начальство в мистику не верит, а так как он самый живучий и самый исправный, его и оставили в строю. Но все равно, не все соглашаются на нем ездить.

Николаич поставил передо мной стакан. Налил в него половину, а себе полный.

– Что известно? – Спросил он, закручивая крышку бутылки.

– Известно, что ехали они по пятьдесят четвертому километру. Женька, помощник его, ушел в машинное не известно зачем. Да и сам он не знает, шок у него, – говорил Серега, медленно никуда не спеша, выдыхая после каждого слова. Все остальные молчали, опустив глаза, они уставились в рюмки. Только мы с Николаевичем смотрели на рассказчика. – Вдруг, локомотив начал резко тормозить, Жеку по инерции свалило с ног, он башкой ударился об железную дверь и отключился. А когда пришел в себя и забежал в кабину, то локомотив уже шел на малых и почти остановился, Антон Степаныч лежал на полу, уже с синими губами. Остановились они посреди поля, сразу после пятьдесят четвертого километра, так и стояли там до прибытия скорой. Когда мед брат залез в кабину, Жека сидел на полу с разбитой башкой, весь в крови и держал, прижав к себе Степаныча. Вот такая история, – последнюю фразу он сказал на выдохе и сразу, не медля выпил все оставшиеся в стакане. За ним повторил Николаич, я тоже не думал оставаться в стороне.

– Помянем мужика, – и я следом выпил стакан водки.

Посидев еще чуть-чуть, мы вышли со столовой и отправились по домам. Все-таки после смены, нужно отдохнуть.

II

– Артем, ты сума сошел! Ты понимаешь, на что ты подписываешься? – В комнату ворвался Николаич, красный как бык, злой, – ты понимаешь, что ты смертный приговор себе подписываешь?

– Николаич, Все будет нормально, это всего лишь один рейс. Хорошие деньги платят.

– Да потому и платят, знают что это, опасный рейс, это вообще опасный локомотив. Все опытные, все старожилы, отказываются на нем ехать. Потому что каждый раз как в последний.

Он метался с угла в угол, говорил очень быстро, брызгая иногда слюной, которая долетала до меня, сидящего за столом и наблюдавшего за ним.

Я пытался иногда вставлять фразы, когда он замолкает, но после моих убеждений, он опять взрывался как ураган и с новой силой начинал меня убеждать, что это все, очень опасно.

– Ну не верю я, во всю эту мистику, это просто машина, кусок железа, и все тут!

– Артем! – Он сел напротив меня, попытался успокоиться, но я видел, что у него это не получалось. – Артем, посмотри на меня. Я с тобой езжу уже три года. Все что я знал, я передал тебе, и ты верил мне и доверял мне. Так почему же сейчас! Сейчас, когда я, хочу спасти твою жизнь, ты поворачиваешься ко мне спиной? Почему ты не слышишь меня, – говорил он, по нарастающей громкости, и в итоге опять перешел на крик. – Почему он так манит тебя? Чем он вас всех так манит? Не соглашайся, Артем! Слышишь меня, откажись!

– Николаич! – сказал я, подымая голову.

Он резко встал и направился к выходу.

– Делай как знаешь, – он стал возле двери, повернулся посмотреть на меня. – Артем! Не ты выбираешь локомотив, и не ты им управляешь. Ты просто для того, что бы делать то, что он говорит, и очень не многие, способны противостоять ему. – Он говорил спокойно, уверенно, как тихий спокойный ветер, после бурного урагана. – И я искренне надеюсь, что ты сильней.

Постояв еще мгновение, он вышел не попрощавшись.

Впервые его видел таким встревоженным и заведенным. Старики они очень сильно верят в эту мистику, может, потеряв эту веру, они потеряют веру во что либо еще? В загробную жизнь, например. Нет, бред, Николаич не такой, просто напуган он сильно. Как-никак, много лет он уже в этом депо работает, многое видел, многое знает.

III

Мы ехали уже около часа. Я был вторым машинистом, первым был Жека. Тот, который был напарником Степаныча. После больницы он мало с кем говорил и ходил вечно думающий о чем то, с мужиками почти не общался, к локомотиву почти не подходил. Сегодня первый рейс, как у него, так и у этого локомотива после случая со Степанычем. Они оба не были в работе почти три месяца, Жека лечился, а локомотив стоял без дела.

– Знаешь Артем! – он говорил со мной не оборачиваясь на меня, смотрел только на дорогу, в кабине было тихо, слышно только приглушенный шум электромоторов и охлаждения. – Я честно тебе скажу, не хотел я, что бы ты ехал, но так как ты уже здесь, запомни некоторые правила. Делай то, что я тебе говорю, и только то, что я тебе говорю. Я знаю этот локомотив, а он знает меня, ты тут в первый и я надеюсь в последний раз. Через час, ты должен будешь сойти на станции «Основа» там у нас остановка.

– Что, как сойти?

– Не задавай лишних вопросов. Просто знай, что ты должен сойти и дальше я поеду один. Это сбережет тебе жизнь.

– Ты шутишь что ли, Жек? – Я повернулся на него, но он не обратил на меня, ни малейшего внимания. И я дальше стал смотреть на дорогу, наблюдать, как шпалы пропадают под локомотивом.

– Надеюсь, тебе повезет, и он тебя отпустит, должен отпустить. Это теперь наше лично с ним дело и ты тут не причем. И даже не пытайся меня остановить, я знаю, что он позвал тебя, он надеется, что ты остановишь меня. Но это не в твоих силах, я знаю.

– Что ты задумал? – Я не понимал, о чем он говорит, как по мне, так он нес просто бред.

Он не ответил, а просто начал сбрасывать скорость, скоро должна быть остановка.

Мы ехали в полной тишине, только стук колес и шум из машинного зала. Но за три года, так привыкаешь к этому, что не обращаешь внимания. Все же шум у этого локомотива был немного другой, странный очень.

– Что не так с этим локомотивом? – не знаю, зачем я спросил, любопытство как никак будоражило, оставалось ехать еще минут тридцать. Не хотелось быть в тишине.