Смерть и пес

В тот момент, как Лейси дошла до двери кондитерской, оттуда вышла группа китайских туристов, которых Том развлекал минуту назад. У каждого в руках было по огромному коричневому бумажному пакету, набитому ароматными вкусностями, и все они весело болтали и смеялись. Лейси терпеливо придерживала дверь, ожидая, пока они выйдут, а они вежливо кивали в знак благодарности.

Когда путь наконец-то был свободен, Лейси вошла.

– Привет, дорогая, – сказал Том с широкой улыбкой, озаряющей его красивое, загорелое лицо, и выделяющей морщинки под сияющими зелеными глазами.

– Видела, как только что вышли твои фанаты, – пошутила Лейси, приближаясь к прилавку. – И они купили тонну товара.

– Ты меня знаешь, – ответил Том, танцуя бровями. – Я первый в мире шеф-кондитер с собственным фан-клубом.

Сегодня он был в особенно хорошем расположении духа, как отметила Лейси, хотя едва ли его можно было застать в ином настроении. Том был одним из тех людей, которые, казалось, плавно плывут по жизни, и стресс, который ломал лучших из нас, не беспокоил его. Это была одна из особенностей, которую Лейси в нем обожала. Он был так не похож на Дэвида, который выходил из себя из-за малейшего раздражителя.

Она подошла к прилавку, и Том потянулся к ней для поцелуя. Лейси позволила себе раствориться в моменте, пока его не прервал Честер, недовольно заскуливший от недостатка внимания.

– Прости, дружок, – сказал Том.

Он вышел из-за прилавка и дал Честеру угощение из кэроба.

– Вот. Твое любимое.

Честер слизал угощение прямо с руки Тома, после чего глубоко и удовлетворенно вздохнул и прилег на пол, чтобы вздремнуть.

– Так какой чай сегодня в нашем меню? – спросила Лейси, как обычно, садясь на табуретку у прилавка.

– Цикорий, – ответил Том.

Он направился в кухню в задней части магазина.

– Я такой еще не пробовала, – прокричала ему Лейси.

– Он без кофеина, – прокричал Том в ответ, перекрикивая шум воды из крана и стук дверок буфета. – И если выпить слишком много, оказывает небольшое слабительное действие.

Лейси засмеялась.

– Спасибо за предупреждение, – крикнула она.

Ее слова слились со звоном сервиза и звуком кипящего чайника.

Из кухни появился Том с подносом в руках. На нем были тарелки, чашки, блюдца, сахарница и китайский заварник для чая.

Он поставил поднос между ними. Как и вся посуда Тома, предметы на подносе были из разных наборов. Единственным, что связывало их между собой, была Великобританская тематика, будто он купил по одному на гаражных распродажах у каких-нибудь патриотически настроенных старушек. На чашке Лейси была изображена покойная принцесса Диана. На тарелке под акварельным рисунком канонической Эйлсберийской утки, Джемимы Нырнивлужу, в чепчике и шали, нежным курсивом были выведены строки из одноименной сказки Беатрис Поттер. Чайник был в форме броско украшенного индийского слона, а на ярко-красно-золотистом седле были напечатаны слова «Площадь Пикадилли». А его хобот служил носиком.

Пока чай заваривался, Том с помощью серебряных щипцов взял несколько круассанов с витрины и выложил их на тарелки с милым цветочным узором. Он пододвинул одну тарелку с Лейси, а следом передал баночку ее любимого абрикосового варенья. Затем он налил им по чашке чая, который уже успел завариться, сел на свою табуретку, поднял свою чашку и произнес: «Будем».

С улыбкой на лице Лейси стукнула своей чашкой о его: «Будем».

Когда они одновременно отпили, у Лейси вдруг случилось дежавю. Но не настоящее, как когда ты уверен, что уже переживал этот момент, а такое дежавю, которое случается от повторений, от рутины, от повторения одного и того же действия день за днем. Она чувствовала, что такое уже было, потому что это на самом деле было; вчера и позавчера, и днем ранее. Как деловитые владельцы магазинов они часто перерабатывали и работали по семь дней в неделю. Это стало таким естественным – рутина, ритм. Но это было больше, чем просто обыденность. Том на автомате подавал ей ее любимый круассан с обжаренным миндалем и абрикосовое варенье. Ему даже не нужно было спрашивать, чего она хочет.

Это должно было радовать Лейси, но вместо этого она испытывала беспокойство. Ведь именно так все и начиналось с Дэвидом. Они запоминали предпочтения друг друга. Делали небольшие одолжения друг другу. Эти мелкие моменты рутины, которые заставляли ее чувствовать, будто они – кусочки одного пазла, идеально сочетающиеся друг с другом. Она была молода и наивна, и поэтому ошиблась, решив, что так будет всегда. Но это был лишь медовый месяц. Все испортилось через год или два, а к тому времени она уже крепко застряла в браке.

Неужели так будет и с Томом? Медовый месяц, который в конце концов сойдет на нет?

– О чем задумалась? – спросил Том, вторгшись в ее беспокойные размышления.

Лейси чуть не выплюнула чай.

– Ни о чем.

Том вздернул бровь.

– Ни о чем? Это цикорий так на тебя подействовал, что все мысли улетучились из головы?

– О, кстати, о цикории! – воскликнула она, зардевшись.

Том выглядел еще более изумленным.

– Да. Именно об этом я и спрашивал.

Лейси неуклюже поставила чашку с принцессой Дианой на блюдце, отчего посуда громко зазвенела.

– Неплохо. Напоминает лакрицу. Восемь из десяти.

Том присвистнул.

– Ого. Высокая оценка. Но недостаточно высокая, чтобы сместить с трона ассамский чай.

– Только исключительный чай может сравниться с ассамским.

Момент паники, что Том умеет читать мысли, прошел, и Лейси переключила внимание на завтрак, наслаждаясь ароматом домашнего абрикосового варенья в комбинации с жареным миндалем и вкуснейшей промазанной маслом выпечкой. Но даже вкусная еда не помогла ей отвлечься от мыслей о разговоре с Дэвидом. Это впервые она слышала его голос с тех пор, как он пулей вылетел из их старой квартиры в Верхнем Ист-Сайде, бросив на прощание: «С тобой свяжется мой адвокат!». И что-то в его голосе напомнило ей, что меньше месяца назад она была сравнительно счастливой в браке женщиной, со стабильной работой и доходом, с семьей, живущей в том же городе, в котором она прожила всю свою жизнь. Даже не осознавая этого, она отгородила в своем сознании всю прежнюю жизнь в Нью-Йорке каменной стеной. Так она справлялась с потрясениями с детства, после внезапного исчезновения ее отца. По всей видимости, голос Дэвида пошатнул основания этой стены.

– Нам нужно съездить в отпуск, – вдруг сказал Том.

Лейси снова чуть не выплюнула еду, но Том даже не заметил, поскольку продолжил говорить.

– Когда я вернусь с курсов по фокачче, нам нужно съездить куда-нибудь на несколько дней. Мы оба так много работали и заслужили это. Можем съездить в мой родной город Девон, и я покажу тебе свои любимые места из детства.

Если бы Том предложил это вчера до того, как позвонил Дэвид, Лейси, наверное, была бы обеими руками за. Но внезапно мысль о том, чтобы строить долгосрочные планы с новым кавалером, – пусть это даже всего одна неделя в будущем – показалась ей слишком поспешной. Конечно, у Тома не было причин для сомнений. Но сама Лейси была недавно разведена. Она вошла в этот мир относительной стабильности в тот момент, когда вся ее жизнь была полной неопределенностью: начиная с работы, дома, страны и даже статуса в отношениях! Вчера она еще нянчила своего племянника Фрэнки, пока ее сестра, Наоми, бегала на очередной ужасное свидание, а на следующий день она уже прогоняла овец со своей лужайки; вчера она выслушивала ругань от своей начальницы, Саскии, в фирме по дизайну интерьеров Нью-Йорке, а на следующий день ездила на охоту за антиквариатом в лондонский Мейфер вместе со своей чудаковатой соседкой в кардигане и двумя пастушьими собаками за компанию. Слишком много всего изменилось сразу, и у нее голова шла кругом.

– Нужно посмотреть, как будут обстоять дела с магазином, – пробормотала она. – Аукцион требует больше времени, чем я предполагала.

– Конечно, – ответил Том без намека на то, что он уловил подтекст.

Том не был силен в улавливании тонкостей и скрытого смысла, и это было еще одно качество, которое Лейси нравилось в нем. Он принимал все сказанное за чистую монету. В отличие от мамы и сестры, которые изводили ее, разбирая каждое сказанное ей слово, Том не гадал и не домысливал. Все было предельно просто.

В этот момент раздался звон колокольчика над дверью кондитерского магазина, и Том выглянул через плечо Лейси. Она заметила, как его лицо помрачнело, прежде чем он вновь перевел взгляд на нее.

– Отлично, – пробормотал он себе под нос. – А я все думал, когда и ко мне пожалуют Траляля и Труляля. Извини, я отойду.

Он встал и обошел прилавок.

Заинтересовавшись тем, кто мог вызвать такую странную реакцию у Тома, – человека, который был откровенно добродушным и располагающим к себе, – Лейси развернулась на табуретке.

Клиентами, которые вошли в кондитерскую, были мужчина и женщина, выглядевшие так, будто только что сошли со съемочной площадки сериала «Даллас». На мужчине был бледно-голубой костюм и ковбойская шляпа. Женщина, которая была намного моложе, чем обычно предпочитали мужчины среднего возраста, была в костюме-двойке цвета фуксии, – настолько ярком, что у Лейси разболелась голова, – ужасно сочетавшимся с ее желтыми волосами в стиле Долли Партон.

– Мы бы хотели попробовать образцы, – резко сказал мужчина.

Он был американцем, и его резкость казалась такой неуместной в милом маленьком кондитерском магазине Тома.

«Боже, надеюсь я не звучу так для Тома», – подумала Лейси с ноткой смущения.

– Прошу, – вежливо ответил Том, и его британский тон, казалось, стал более вынужденным. – Что бы вы хотели попробовать? У нас есть выпечка и…

– Фу, Бак, нет, – сказала женщина мужу, дергая его за руку, в которую вцепилась. – Ты же знаешь, что от мучного меня пучит. Попроси что-нибудь другое.

Лейси не удержалась и вздернула бровь, глядя на странную парочку. Жена не может сама задавать вопросы?

– У вас есть шоколад? – спросил мужчина, которого она назвала Баком.

Точнее, потребовал, поскольку тон его был весьма грубым.

– Есть, – сказал Том, каким-то образом умудрившись сохранить спокойствие перед этим крикуном и его женой, приставшей к нему, как банный лист.

Он провел их к стойке с шоколадом и указал на нее жестом. Бак взял одну конфету в свой мясистый кулак и бросил ее в рот, а затем практически сразу выплюнул. Слегка липкий, пожеванный кусок шоколада упал на пол.

Честер, до этого очень тихо сидевший у ног Лейси, вдруг подскочил и бросился к тому, что недавно было конфетой.

– Честер. Нет, – предупредила его Лейси твердым, авторитетным голосом, которого он привык слушаться. – Это несъедобно.

Английская овчарка посмотрела на нее, перевела печальный взгляд на конфету, а затем вернулась на свое место у ног Лейси с выражением обиженного ребенка.

– Фу, Бак, у них тут собака! – запричитала блондинка. – Это так негигиенично.

– Гигиена – наименьшая из его проблем, – фыркнул Бак, взглянув на Тома, на лице которого теперь читалась нотка стыда. – Ваши конфеты на вкус, как помои!

– Американский шоколад отличается от английского, – сказала Лейси, почувствовав, что должна вступиться за Тома.

– Да что вы говорите, – ответил Бак. – На вкус, как дерьмо! И что, королева ест такой мусор? Как по мне, ей бы завезти хорошего американского импорта.

Том каким-то образом сумел сохранить спокойствие, в то время как Лейси пришла в ярость из-за их поведения.

Грубиян со своей жеманной бесстыжей женой покинули магазин, и Том взял салфетку, чтобы убрать с пола кусок шоколада, который они оставили после себя.

– Они такие грубияны, – скептически сказала Лейси, пока Том был занят уборкой.

– Они остановились в гостинице «У Кэрол», – объяснил он, глядя на нее снизу вверх. – Она говорила, что они ужасны. Мужчина, Бак, отправляет каждое заказанное им блюдо обратно на кухню. После того, как съел половину, заметь. Жена постоянно жалуется, что у нее сыпь от шампуней и мыла, но как только Кэрол приносит ей новые, старые мистическим образом исчезают куда-то.

Он встал и, качая головой, добавил:

– Они доставляют страдания всем.

– Хах, – сказала Лейси, положив последний кусочек круассана в рот. – Тогда можно считать, что мне повезло. Сомневаюсь, что их интересует антиквариат.

Том постучал по стойке.

– Постучи по дереву, Лейси. Ты же не хочешь сглазить.

Лейси хотела было сказать, что не верит во все эти суеверия, но затем вспомнила о пожилом мужчине и балерине, и решила, что не стоит искушать судьбу. Она постучала по стойке.

– Вот. Проклятие официально снято. А теперь я, пожалуй, пойду. Мне все еще нужно оценить гору вещей для завтрашнего аукциона.

Колокольчик над дверью зазвенел, и, обернувшись, Лейси увидела большую группу детей, которая с шумом ворвалась внутрь. На них были торжественные наряды и шляпки. Одна светловолосая девочка в костюме принцессы несла гелиевый воздушный шар и кричала в пустоту: «Сегодня мой день рождения!»

Лейси обернулась к Тому с небольшой ухмылкой на губах.

– Кажется, сейчас тебя загрузят работой по полной.

Он выглядел потрясенным и более, чем немного, напуганным.

Лейси спрыгнула с табуретки, чмокнула Тома в губы и оставила его на растерзание восьмилетним девочкам.

*

Вернувшись в магазин, Лейси сразу же принялась оценивать оставшиеся морские предметы для завтрашнего аукциона.

Ее особенно радовал секстант, который она нашла в самом непредсказуемом месте: в благотворительном магазине. Она зашла туда за старой игровой приставкой, которую увидела в витрине, – она была уверена, что ее одержимый компьютерами племянник Фрэнки оценит такой подарок – когда увидела его. Секстант начала девятнадцатого века с двойным корпусом, ручкой из черного дерева в чехле из красного дерева! Он просто стоял на полке среди забавных чашек и до тошноты милых плюшевых медвежат.

Лейси не поверила глазам. В конце концов, она ведь была новичком в антикварном деле. Такая находка не могла быть настоящей. Но поспешив осмотреть ее, Лейси обнаружила надпись, нанесенную на основание секстанта снизу, – «Бейт, Паултри, Лондон» – которая заставила ее убедиться, что у нее в руках подлинное, редкое творение Роберта Бреттела Бейта!

Лейси сразу же позвонила Перси, зная, что он был единственным человеком в мире, который обрадуется находке так же, как она. И она была права. В голосе мужчины было столько радости, словно он получил все рождественские подарки на годы вперед.

– Что ты собираешься с ним делать? – спросил он. – Тебе нужно провести аукцион. Такую редкую вещь нельзя просто выставить на eBay. Она заслуживает фанфар.

Хотя Лейси была удивлена, что человек в возрасте Перси знал, что такое eBay, ее мысли поглотило слово «аукцион». Может ли она это сделать? Провести второй аукцион так скоро после первого? На первом аукционе у нее было целое поместье с мебелью Викторианской эпохи. Она не может организовать аукцион ради одной вещи. Кроме того, она чувствовала, что нечестно будет купить редкую антикварную вещь в благотворительном магазине, зная ее истинную цену.

– Знаю, – сказала Лейси, которую вдруг осенило. – Я использую секстант как приманку, гвоздь программы для аукциона. А затем передам все деньги, вырученные от его продажи, благотворительному магазину.

Это решило бы сразу две дилеммы: она бы не чувствовала себя плохо, купив эту вещь в благотворительном магазине, и знала бы, что делать с ней после покупки.

Так и сформировался целый план. Лейси купила секстант (и приставку, которую она на радостях отложила в сторону и чуть не забыла забрать), выбрала морскую тематику, взялась за организацию аукциона и объявила об этом в городе.

Звон колокольчика над дверью прервал грезы Лейси. Подняв голову, она увидела, как в магазин вошла седая соседка, Джина, как всегда, в кардигане и в компании Будики, ее бордер-колли.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Лейси. – Я думала, мы встречаемся за ланчем.

– Так и есть! – ответила Джина, указывая на большие часы из меди и кованого железа на стене.

Лейси посмотрела на часы. Среди всех предметов в «Скандинавском уголке» часы были одной из любимых декоративных деталей в магазине. Они были антикварными (а как иначе?) и выглядели так, будто украшали вход в работный дом Викторианской эпохи.

– Ой, – воскликнула Лейси, наконец обратив внимание на время. – Половина второго. Уже? День пролетел незаметно.

Подруги впервые решили закрыть магазин на час и нормально пообедать вместе. И под «решили» следует понимать, что однажды вечером Джина хорошенько напоила Лейси вином и выкручивала ей руку, пока та не сдалась и не согласилась. На самом деле почти каждый житель и гость Уилдфордшира проводил обеденный час в кафе или пабе, а не рассматривал полки в антикварном магазине, поэтому, закрыв магазин на час, Лейси вряд ли что-то потеряет, хотя теперь, когда она знала, что сегодня официальный выходной день, Лейси стала сомневаться.

– Может, это не самая лучшая идея, – сказала Лейси.

Джина уперла руки в бока.

– Почему? Какую отмашку ты придумала на этот раз?

– Ну, я не знала, что сегодня официальный выходной. Сейчас здесь намного больше людей, чем обычно.

– Намного больше людей, но не клиентов, – сказала Джина. – Потому что все они будут сидеть в кафе или пабе, или кофейне через минут десять, как и мы собирались! Давай, Лейси. Мы же об этом говорили. Никто не покупает антиквариат в обеденное время!

– Но что если среди них есть европейцы? – возразила Лейси. – Ты же знаешь, у себя на родине они привыкли делать все позже. Если они завтракают в девять или десять утра, то когда же они обедают? Наверное, не в час!

Джина взяла ее за плечи.

– Ты права. Но в обеденное время у них сиеста. Если среди них и есть туристы из Европы, в ближайший час они будут спать. А чтобы ты поняла, это значит, что они не будут делать покупки в антикварном магазине!

– Ладно, ладно. Европейцы будут спать. Но что если они приехали из дальних краев, и их биологические часы все еще не синхронизировались с местным временем, поэтому есть они не хотят, но захотят купить антиквариат?

Джина сложила руки на груди.

– Лейси, – сказала она голосом полным материнской заботы, – тебе нужен перерыв. Ты себя в могилу загонишь, если будешь целыми днями торчать в этих четырех стенах, как бы ужасно декорированы они ни были.

Лейси поджала губы, затем положила секстант на стойку и направилась в главный зал.

– Ты права. Час перерыва никому не навредит.

Это были слова, о которых Лейси вскоре придется пожалеть.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Мне не терпится посетить новую чайную, – восторженно сказала Джина.

Они с Лейси шли по набережной, а их верные собаки-компаньоны играли в догонялки в толпе, радостно виляя хвостами.

– Почему? – спросила Лейси. – Чем она так хороша?

– В общем-то, ничем таким, – ответила Джина, а затем, понизив голос, добавила, – но я слышала, что новый владелец в прошлом был профессиональным реслером! Не могу дождаться, когда увижу его.

Лейси ничего не могла с собой поделать. Она запрокинула голову назад и захохотала над смехотворностью этого слуха. Но опять же, не так давно каждый житель Уилдфордшира считал ее потенциальным убийцей.

– Может быть, не стоит безоговорочно верить слухам? – сказала она Джине.

Та в ответ лишь закатила глаза, и они обе рассмеялись.

Пляж выглядел намного притягательнее при солнечной погоде. Было недостаточно жарко для того, чтобы загорать или купаться, но многие уже начали гулять по пляжу, покупая мороженое из фургончиков. По дорогое подруги разговорились, и Лейси поведала Джине всю эту историю с телефонным звонком от Дэвида, а также трогательную историю о мужчине и балерине. Так они дошли до чайной.

Чайная находилась в помещении, где когда-то был гараж для каноэ, в престижной зоне набережной. Гараж был переделан его прежними владельцами, которые превратили старый сарай в слегка потрепанное кафе – Джина сказала, что в Англии их называют забегаловками. Однако новый владелец всерьез взялся за изменение дизайна. Он очистил кирпичный фасад, смыв с него следы птичьего помета, покрывающие его, наверное, еще с пятидесятых. На улицу выставили меловую доску с профессионально выведенной надписью «органический кофе». А на месте прежних деревянных дверей теперь стояли сияющие стеклянные.

Когда Джина и Лейси приблизились, двери открылись автоматически, будто зазывая их внутрь. Они обменялись взглядами и вошли.

Их встретил пикантный аромат свежих кофейных зерен, за которым последовал запах дерева, мокрой почвы и металла. Больше здесь не было старой белой плитки во всю высоту стен, розовых виниловых прилавков и линолеума на полу. Старая кирпичная кладка была обнажена, а старые половицы – покрыты лаком темного оттенка. Деревенский стиль также дополняло то, что все столы и стулья, судя по всему, были сделаны из досок старых рыбацких лодок, – вот откуда запах древесины – а свисающие с высокого потолка большие лампочки в эдисоновском стиле были оплетены медной проволокой, что объясняло металлический запах. Запах почвы исходил от вазонов с кактусами, которые были здесь на каждом шагу.

Джина схватила Лейси за руку и разочарованно прошептала ей на ухо:

– О нет. Это место…гламурное!

Во время недавней поездки в поисках антиквариата в район Шордич в Лондоне Лейси выяснила, что гламурный не является комплиментом в значении «стильный». Это скорее подразумевало фривольность, претенциозность и чванливость.

– А мне нравится, – возразила Лейси. – Дизайн довольно неплохой. Даже Саския бы согласилась.

– Осторожно. Ты же не хочешь напороться на колючки, – добавила Джина, демонстративно отпрянув от большого кактуса с гигантскими колючками.

Лейси шикнула ей и подошла к стойке, выполненной из полированной бронзы с кофе-машиной в тон, которая, по всей видимости, была лишь элементом декора. Несмотря на то, что слышала Джина, за ней стоял вовсе не мужчина, похожий на борца, а крашеная блондинка с небрежной прической. На ней была белая майка, которая подчеркивала ее загорелую кожу и выступающие бицепсы.

Джина поймала взгляд Лейси и кивнула, указывая на мышцы женщины, будто говоря «вот видишь, я говорила».

– Что будете заказывать? – спросила женщина с самым отчетливым австралийским акцентом, который доводилось слышать Лейси.

Прежде чем Лейси успела заказать себе кофе Кортадо, Джина толкнула ее под ребра.

– Она такая же, как ты! – воскликнула Джина. – Американка!

Лейси не сдержала смех.

– Эм…да нет.

– Я из Австралии, – мягко поправила женщина Джину.

– Правда? – спущено спросила Джина. – Но для меня вы с Лейси звучите абсолютно одинаково.

Блондинка сразу же перевела взгляд на Лейси.

– Лейси? – повторила она так, будто уже слышала о ней. – Вы Лейси?

– Э… да… – сказала Лейси, чувствуя себя немного растерянной из-за того, что эта незнакомка каким-то образом знала ее.

– У вас антикварный магазин, верно? – добавила женщина, отложив небольшой блокнот, который она держала в руках, и закладывая карандаш за ухо.

Она протянула руку.

Чувствуя себя еще более ошеломленной, Лейси кивнула и пожала ей руку. У женщины была сильная хватка. Лейси ненадолго задумалась, не были ли слухи о реслинге правдой.

– Простите, но откуда вам известно, кто я? – спросила Лейси, пока женщина активно пожимала ее руку с широкой улыбкой на лице.

– Потому что каждый местный житель, когда приходит сюда и узнает, что я иностранка, сразу же начинает рассказывать мне о вас! О том, как вы тоже приехали из-за границы. И о том, как открыли собственный магазин с нуля. Мне кажется, весь Уилдфордшир хочет, чтобы мы стали лучшими подругами.

Она все еще активно жала Лейси руку, и когда Лейси заговорила, ее голос дрожал от вибрации.

– Так вы приехали в Великобританию одна?

Наконец женщина отпустила ее руку.

– Ага. Развелась с мужем, затем поняла, что развода недостаточно. Правда, мне захотелось уехать на другую сторону света, лишь бы не быть с ним рядом.

Лейси не сдержала смех.

– Та же история. Очень знакомо. Нью-Йорк, конечно, не другая сторона света, но глядя на Уилдфордшир, иногда думаешь, что так оно и есть.

Джина прочистила горло.

– Можно мне капучино и сэндвич с тунцом?

Женщина, кажется, вдруг вспомнила, что Джина здесь.

– Ох, простите. Где мои манеры? – она протянула Джине руку. – Я Брук.

Джина не взглянула не нее. Она вяло пожала руку Брук. Лейси уловила ревность, исходящую от нее, и улыбнулась сама себе.

– Джина – моя напарница, – сказала Лейси Брук. – Она работает со мной в магазине, помогает мне искать товары, выгуливает наших собак, учит меня садовому мастерству и в целом помогает мне не сойти с ума с тех пор, как я приехала в Уилдфордшир.