Во свет. Тропа духовного мира

А солнце продолжало своё недолгое путешествие к кромке, венчающей поля и дубраву своей белоснежной улыбкой, сиянием зрелого дня, и лишь щебетание небесных птах обрамляло высь своими звуками, обещая лад, нужно только верить и вера воздаст должное, ибо свет всегда был во тьме, но всегда поглощал её. То, что писано на древних стенах вечного Храма света, то не может не сбыться.

Алой

Дух – сила внутреннего Мира каждого живого существа, его сердце, ядро, держащее светлое и тёмное начало под своей аурой, и светотьма есть в каждом, и чем дух крепче, тем больше искр и света внутри, а чем слабже, тем больше тьмы и гнили. Червоточина имеет обличие и всегда готова захватить дух в свои силки, заточив во внутренней темнице.

Лайо – Духовный Мир, Мир, не имеющий границ и краёв, он располагается на самой освещённой стороне великой Свечи, поэтому понятие смерти там просто отсутствует, как впрочем, и жизни. Нет там и живых существ, а точнее сказать их и быть не может, ведь это Мир духов, Мир вечного света и вечного покоя.

Лайо – это Мир одного древа, одного ствола, несущего миллиарды ветвей и веточек с неисчислимым количеством листочков, трав и грибов, что облюбовали каждую ветвь Древнейшего древа. Древо восходит очень высоко, в выси образуя крону, но, не оканчиваясь ей, ствол тянется выше и на запредельной высоте врастает в то, что мы называем небом (здесь это земля, земля внизу и земля вверху, окольцованность жизни, Мироздания). От корней дерева отходят миллионы малых корней, объединяя весь Мир под одним зелёно-синим покрывалом, которое растёт и увеличивается с каждым мгновением и уходит вдаль, не имеющей, ни конца, ни начала, в бескрайность жизни. Древо собой представляет тройственность: нижние корни и жизнь вокруг них, среднюю крону и на запределье – высшие корни. Здесь нет ни дня, ни ночи, есть лишь свет и он вечен; нет облаков, солнца и луны; живые существа также отсутствуют, как и нет рек, озёр, морей. Вместо дождя Духовный Мир и Древо омывается миллиардами мелких капель, что образуется под кроной дерева и спадают, не только к нижним корням, но и к верхним, образуя опять же окольцованность. Весь Мир подчинён строгой иерархии, разделён на высших и низших духов, на духов посылов и призывов. Алой – Светодух седьмой краты, он не повелитель Лайо, он – хранитель её древа, учитель и наставник низших и высших духов. Низшие духи хранят обет молчания и не ходят в иные Миры, высшие духи имеют право появляться в других Мирах и часто служат посланниками Мира Лайо. Крата – это свет, что испускает дух, седьмая крата, была бы кратой Богов, но в этом Мире нет Богов, он духовен в своём начале. Низшие духи – первая крата, высшие – третья, ступень на которую поднимаются не многие духи, пятой краты достигает лишь единицы духов, а в шестой их всего два – Селина и Вальолин. Селина – Светодух, несущий покой и тишину Мира Лайо, да и не только этого Мира, а Вальолин – Светодух с шестью крылами, единственный в своём роде, на своих крыльях он несёт любовь и сеет её зёрна во всех ближайших Мирах, в сердцах и душах живых существ. Сами духи представляют собой свечение, низшие имеют золотистое свечение и блеклый свет, высшие – розоватое свечение и ослепляющий свет. Селина – фиолетовое свечение и ниспадающий свет, всё живое ослепло бы от её свечения и сгорело. Вальолин – кровавое свечение и рассыпающийся свет, это свечение не слепит, оно оживляет, отсюда Селина и Вальолин никогда не встречаются и далеки друг от друга. Свечение Алоя невозможно уловить ни одному живому. Оно за гранью восприятия, его лишь можно почувствовать, при том даже в далеке, оно опасно для существ, ибо овладевает духом и забирает с собой, в бескрайний Мир. Поэтому Алой обитает в сердцевине кроны дерева и никогда не выходит на его поверхность, тем более в другие Миры.

Посланники

Тишина сковывает ночь безмятежным духом Богини Рас, вольницей её млечной души. Сон – длани светлой, несущей покой к уставшему телу и неокрепшему духу. Всё имеет свой сон, даже камни спят в своих мёртвых изваяниях. Сны, как дети, они постоянно меняют свои очертания (не имея постоянства) и всегда теряются в глубинах сознания. При первых проблесках денницы Богиня Рас обручается с Богом любви и младости Ветом, чтобы родился новый день, новая нить Мироздания.

Плачет дева Илия на рассвете, не от горя, а от счастья, что волнами наполняет внутренний Мир, даруя первозданность и лад, возрождая нечто новое… Любовь – сеть жизни, сплетающая канву чувств в единую ткань Бытия, любви неведомы запреты, она нага в своём рождении и хранима теми, кто её оживил. Настоящая любовь бессмертна, ибо она свет, а свет первооснова вечности.

Вчерашний поцелуй Свята, в вечерней полумгле, был, как гром, поразивший сердце юной красавицы огненным пламенем, проникнувший и опаливший самые потаённые и скрытые тайны души. Его слова, жесты, лик – всё перемешалось в сознании Илии. Плачет дева от счастья, от неземного счастья и ждёт встречи, что изменит её жизнь, ведь каждому отведена своя роль в книге Богов, что писано молоком древней белобокой коровы.

Волнителен рассвет для Свята, тревожит взбудораженную душу, каждая минута рождённого дня накрывает его волнами беснующего моря любви, моря, не знающего покоя. Вчерашние признания юной деве и блеск её искрящихся очей разрешил все сомнения, понял влах, любит его Илия, и нет их любви края.

Где у края неба плачет дождьИ целует травами рассвет;Я стою и знаю, ты прейдёшь,Ангел мой, мой лучезарный свет.Под покровом раненой зариСнизойдет любовь, как благодать.Тишина проникнет и внутриРай прольется, сняв судьбы печать.

И прольётся их рай, в каждой клетке вспыхнет пламенной силой и одухотворённым ладом, светом древней Свечи. Но есть и тревога в мыслях Свята, сегодня он должен будет поведать младой красавице, что писан путь и, пройти они его должны вместе и чем окончится сиё путешествие не дано знать живущим на земле. У священного озера Глай начнётся долгое странствие трёх юных, но окрепших и верных друзей. Они посланники небес на медных и лелеющих полях земного Мира.

Взметнулась по ветке вверх проказница белка, купая хвост и мордочку в солнечной паутине рождённого дня. Шумят волны святого озера, стынь окутывает берега, жалит иголками распутника ветра, беснуется Позвизд, теряя свой лик при встрече с водной гладью.

– Родной мой, любимый!

Кинулась Илия на шею влаха, прильнула к груди, слушая мерный стук его горячего сердца.

– Илия, Солнышко моё светлое, свет души моей опалённой! Как же мне тяжко было расставаться с тобой вчера.

Слились уста молодых в медынном поцелуе, пронзённые искрами вспыхнувшей любви…

– Денница моя, любимая, писана рунами наша судьба, и не успели мы обрести друг друга, а великая Сва, готовит нам испытания. Этот Мир меняет свои очертания, а другие жаждут слияния и поглощения нашего Мира, и лишь мы может поменять его судьбу…, пойдёшь, ли ты, Илия, со мной в неизведанный и опасный путь, сквозь нити и ткани Миров?

– Каждый шаг с тобой, Свят – моя жизнь; каждый вдох – связь нашей судьбы и мы вместе пройдём этот путь.

«Ох, родные мои, не иначе решили и Зара раззадорить», – В мыслях думал Зар, стоявший чуть в отдалении от своих верных друзей.

– Ну, други мои, нацеловались, намиловались?!

– Прости, Зар. Прости, друг.

– Ничего родные мои, я бы вас ещё долго не трогал, но скоро воды озера Глай укажут нам путь и нам троим никак нельзя этого пропустить.

Втроём под сводами набирающего силу дня они ждали начала, начала неизведанного пути, и лишь белочка на ветке наблюдала за ними при свете восходящего светила…

Изломы

«Когда свет и тьма встречаются, то происходит разрыв небесно-земных связей. Небо в багряных цветах смерти, в оторопи её власти, нет ни прошлого, ни будущего, есть лишь дух, дух битвы, что пропитывает каждое сердце и взгляд бьющегося.

У горы времени, на поднебесном плато Мор, состоится битва двух Миров, двух твердынь, за мирской покой людей или за порабощение земных тёмной силой царства Эгос. Сотни воронов смерти Кар, кружат над головами тысяч воинов, готовых принести себя на алтарь смерти во имя жизни, их имена будут писаны в Древних книгах и письменах, их подвиги будут передаваться поколениями, во имя света любовь возродит свет.

Нгарос привёл к плато сотни тысяч своих рабов, псо-воинов и ясов (змееподобных людей), со всех тёмных Миров собрались орды тёмных Мхаров, их количество поражает воображение, их жизнь – это боль, правит ими тьма, бездонная тьма Цхератоса…»

Изломы проявляются на бересте, меняя её цвет с белоснежно-серого в кроваво-пурпурный; тяжко Сычихе от этого, если тьма наберёт свою силу, то справиться с миллионными полчищами Нгароса будет почти невозможно. Знает ведунья, что не готовы избранники, долгий и опасный путь ожидает их впереди, и как повернётся к ним судьба, что приготовит, не дано ей знать, но Боги не оставят своих пасынков, верит бабка.

– Помоги, Богиня Лада! Окутай своим светом три юных сердца, напои их души волей небес, придай духу твёрдости. Храни их в пути, не дай запутаться в тенётах судьбы.

Молчит Богиня Лада, но береста начинает розоветь, приобретая природную вязь, дарованную небом. Слышит…

– Спасибо, Светлая! Как камень спал с души… Спасибо!

Молитвы будут услышаны, если верить. Вера – связь, приоткрытая дверь в Мир Богов, она помогает лишь тем, кто чист душой и твёрд духом; дыхание духа – свет вселенской искры, из которой может вспыхнуть благоладный костёр.

Переход

Молчит сырь-трава, хранит таинство, что скоро свершится, опутывает туманное млеко побережье святого озера Глай, то дышит родная мать Жива. Воздух пронизан тысячами нитей, готовых создать переходную ткань, скрестье Миров. Три друга стоят в тяжкой думе, сцепив свои руки, образуя посолонное кольцо, ожидая неизведанное. Природа затихает на мгновенье, отражаясь в светлых очах избранников небес.

– О боги, смотрите! Смотрите на озерную гладь! – вскрикнул Зар.

Озеро как будто повернуло воды вспять, вода отступила от побережья, а затем подступила в вышине, но не от земли, водный вал повис в воздухе, образуя свод, готовый рухнуть на головы влахов и раздавить их бушующей стихией. На освобождённой от воды земле стали проявляться некие руны, неизвестные избранникам, в центре проступила лелеющая сеть, несущая черноту внутри, образовав проход, явно неземного происхождения.

– Светозорь, родной, я боюсь!

– Не бойся, любимая, вода хранит нас и всегда хранила. Путь открыт, и нам придётся в него вступить. Это наша судьба и судьба родной земли.

– Я с тобой, брат! – Прошелестел грубоватым голосом Зар.

– Идёмте вперёд, и пусть Боги решат нашу судьбу. Держитесь за руки, наш путь начался.

Небо сменило свои краски, насытилось чёрнотой, вспучилось, усиливая затвердевшие звуки тысячекратью, дрожали своды вод, но не падали. Бездна смотрела на героев и ждала… Всё ждало…

Первый шаг всегда сложен, а шаг, ведущий в пропасть, пугает, пугает своей пустотой и неизведанностью. Но он сделан, и три друга ступили в густую черноту, в тёмное око безвременья.

Как только герои ступили в безликую тьму, воды обрушились на побережье, разбросав свои волны, как могучие руки, на остывшие камни и травы, расширив озёрную гладь на добрых двести шагов. Под воду ушла и рыбацкая лодка и прибрежный летний домик старожила и хранителя озера. Небо прояснилось, медь пробилась сквозь мрак и осветила землю влахов, играя свою капель над вершинами старых сосен.

Сычиха стояла на горе Тэй, видела всё происходящее и была рада узреть, что избранники начали свой путь, не побоялись ни лиха, ни мору, ни орд Властителя Цхератоса.

– Храни, Вас, Лада! Пусть тропы откроют Вам всё то, что было хранимо в душах и сердцах. Илья я лал, Сельано я лей.

Переход начался, тропы освещены, пути открыты…

Дух-хранитель

Плетут паучихи сеть, тянется паутина, лопается, образуя прорехи – щели Бытия. Крутятся Миры, соприкасаясь, перекрещиваются, меняются.

«Будто земля ушла из-под ног, и ты летишь в никуда, а мимо проносятся поля, озёра, леса. Небо меняет свой цвет из иссиня-голубого до янтарно-ржавого. Но всё как будто застывшее, беззвучное и даже безвкусное. Где я, и что вокруг меня, куда я лечу и зачем. Я – влах… Мы – избранники…»

Память врезается в мысли Светозоря острым заточенным клинком, буравит сознание. Затем отключается и сознание, темнеет в глазах и влах (как и его друзья) опадают и уходят от реальности…

Очнулся Свят на поляне, рядом лежали Илия и Зар, их сознание было ещё затуманено. Оглянулся избранник, «вот так чудь вокруг меня». Было чему удивиться юному влаху, лежали они на косогоре, но сама гора висела в воздухе, а внизу была вязкая густая пелена. Недалеко тёк ручей, спадая вниз, в неизведанную белизну. Другой стороной гора уходила за горизонт и переходила в поле, границ которого было не объять. Удивляли и блеклые тени облаков, что плыли чуть выше головы героя и имели розовато-сиреневый цвет. «Если они в горах, то почему, тут так тепло и сам переход горья в поле удивлял своей быстротой и неизменностью, где светило освещающее этот Мир?! Да уж вопросов больше чем ответов. Нужно растормошить друзей, пущай подивятся». Не успел Свят прикоснуться к Зару, как тот открыл глаза, и побежали глаза в пляс от увиденного, как на празднике Медуницы-купавы.

– Это не Лешачиха ли балуется, протяни руку и схватишь облако. Ай, да, Велесовы чудеса!

– Что испугался, брат? Я вот тоже оторопел при сей лепоте.

– Да уж есть от чего оторопеть, Свят. Интересно, где же мы сейчас прибываем?

– Да и мне интересно. Давай Илию в чувство приведём, а потом и примемся за думы, – усмехаясь, промолвил Светозорь.

– Родная моя, Солнышко летнее, вставай. Посмотри на чудь с нами сотворённую.

Чуть приоткрыв веки, Илия увидела лицо своего суженного; провела рукой по щеке Свята и улыбнулась. Обнял её влах и поцеловал в румяную щечку.

– Вот так чудеса, как же этот Мир держится? И что там внизу? – с удивлением в голосе прошептала дева.

– Ну, вниз, думаю нам ещё рановато! – молвил Зар, рассмеявшись.

И Свят с Илией подхватили его смех, а потом, как дети стали кувыркаться и брыкаться на поляне, упиваясь своим весельем, как нектаром Богини Лели.

– Как дети малые, а ещё избранники, – усмехнулся чей-то скрытый глас.

– Кто, кто это сказал, а ну покажись? Чего прячешься?

– А ты не серчай, молодец Свят, чай не первый год по земле ходишь, мог бы и догадаться, что вас одних в столь дальний путь никто бы не отпустил. Вы похлеще девки-любавы делов натворить можете.

– Хватит смеяться над нами, выходи и покажись смельчак! – рассвирепел Зар.

– Ой, напужал, Зарен – сын инока-древана, ведуна густых мест. Мог бы показаться, давно бы уж вышел.

– А почему не можешь? – спросила Илия.

– А потому юная дева, что дух я, хранитель ваш, посланный в помощь и уразумение. Сын Ведогона я, дух-хранитель Ведом.

– Ну, здравствуй, Ведом! – поклонился Светозорь.

– И вам доброго времени храбрые путники, избранники небес, – хихикнул дух.

– А кто послал тебя, и где мы находимся? Что за дивные места?

– Места то дивные, да не безопасные, Зар. Так что держите ушки на макушке.

– Хватит уж посмеиваться, коли ты наш хранитель, то поведай, укажи дальнейший путь.

– Смел ты Зар, да хитер, а вот терпение затерял в бравых походах за рыбой, да зверем, а оно ещё ой как пригодиться. Так вот, вы находитесь в срединном Мире Тал, что находится вблизи Духовной тропы, по которой и проложен ваш, а точнее наш путь. Я Ведом, избран вашим хранителем самим Вальолинов – Верховным духом, я вас буду наставлять, знакомить с новыми Мирами, предостерегать от тенёт зла Нгароса.

– Что за Вальолин и почему он заботится о нас? А кто такой Нгарос?

– Терпение мой друг, Свят, всему своё время.

– Ты так и не сказал, куда нам теперь идти? Поведай уж, будем благодарны!

– А вот вперёд по этой тропинке, ведущей в поле, поле широкое, но к закату, думаю, осилим и его, а там будут леса волохов, местных жителей. С ними надо быть настороже, хитрющий народец.

– И зачем нам к волохам? – спросила Илия.

– А затем, юная дева, что кому-то из волохов известен путь, ведущий к духовной тропе, которую нам и нужно найти. Да, не пугайтесь племени, то полулюди-полузвери, у них кошачьи лица, а рот полон острых зубов, но нет хвостов и лап, руки и ноги, как у обычных людей. Правда они раза этак в два выше обычного влаха и дюже раза в три, – хихикнул Ведом, и продолжил, —Живут на высоких деревьях, ну то сами увидите вечером.

– А почему мы сразу не перешли на Духовную тропу?

– А потому, Зар, что паутина рвётся не всегда где нужно, а чаще где получается.

– Какая ещё паутина?

– Экий всё же ты скорый, влах, всему своё время.

– Ты вот про закат говорил, а светила не видать, как же мы узнаем, когда он будет.

– Не видать говорите, а вы приглянитесь вон туда, – дух голосом указал направление.

Вот уж и впрямь диво, в вышине, над расступившимися облаками, над полем, еле заметно, стало проявляться солнце, оно было блеклым с небольшой желтизной и оживало на глазах, будто наливалось сочью прибитых трав.

– К обедне солнце, здесь оно зовётся Сах, наберёт свою силу и станет ржаво-оранжевым, проникая в каждую пору срединного Мира, живого Мира, ну вы это ещё увидите. Завидую я вам, столько всего дано вам постичь и узнать.

– А почему облака касаются наших голов?

– А это не облака, Илия, это дыхание земли, посмотри внимательней под ноги, ты увидишь, как светло-розовые пары поднимаются от земли. Облака выше, просто день ясный.

И впрямь, небольшие сгустки блекло-розовых туманид поднимались от земли, приобретая спиральные очертания, а чуть поднявшись, улетучивались, чтобы возникнуть на небольшой высоте, приняв форму причудливых облачков, но за этими облачками, в вышине, пробивались настоящие густые облака.

– Вас, небось, интересует вопрос, а что там внизу, в блеклой пелене, – усмехнулся Ведом.

– Уж будь добр, дух, поведай, – молвил Свят.

– Скорее всего, ничего, бездонная бездна. Удивительно, но и такое возможно в таинственном срединном Мире.

– Да уж, чудь везде, завораживает!

– Ну, юные избранники пора нам и в путь собираться, а то засиделись.

Избранники небес пошли в сторону поля по небольшой утоптанной тропе. Предгорье не хотело отпускать гостей, буквально через сто шагов встал густой и высокий травостой, ржаво-медного окраса, тропа исчезла, словно её и не бывало. Зар и Свят стали прорубать густоту серп-мечами, (оружие влахов передавалось по наследству и имело родовую чеканку), хоть и остро было оружие, но продвигались путники очень медленно.

– Вот ведь дебри непроходимые, видно Лесная девка решила повеселиться, да позабавиться.

– Да не тревожьтесь влахи, уж почти и вышли, ещё шагов триста и выйдем к поляне Грёз, там и отдохнёте. А я вам быль про сиё место поведаю, многие места здесь имеют свою историю.

Ложится травяной загривок на землю и сразу темнеет. «Ещё одна чудь» – думает Зар. Пробиваются путники сквозь огнев-траву, вот уж и поляна виднеется, охватывает их души вдохновение, таинство чего-то близкого, родного.

– Илия, спой нам, веселее будет, да ладней.

Запела дева песню, песню вольную, духоводящую, радует Светозоря избранница, пьянит светлая любовь, рождает мечты и желания.

Подуй, подуй, погодушка,Низовенькая,Раздуй, раздуй, погодушка,Калиновой куст;Калинушка со малинушкой,Лазоревый цвет.Весёлое гуляньеце,Где мой милыйДружок живёт.Он пить не пьёт,Голубчик мой,За мной, младой, шлёт.А я, млада-младёшенька,Замешкалася.За утками, за гусями,За лебедями,За вольной пташечкой,За журинькою.Журавлюшка по бережку похаживает,Ковыль травку шелковуюПощипывает,За реченьку за быструю,Подглядывает…

– Ай да, ладная певунья! Как воды реченьки, вплетаются слова в сердца героев, переливаясь цветностью и мерцая в душах! Млада, да не младёшенька, юная Илия!

– Спасибо, Ведом! Да то не я пою, а природа осиянная, а я лишь подпеваю.

– Скромна, да ладна! Радуй, радуй, красавица!

Вот и легла последняя грива огнев-травы на землю, вздохнули от облегчения путники, встали на поляне, да и рты пооткрыли от восхищения, обмерли, как истуканы…

На поляне

Поляна грёз называлась так не случайно, любой путник, ступивший на неё, погружался в мысли и видения, теряясь в своих фантазиях и мечтаниях. Как паутина оплетает ветви деревьев, так и грёзы сковывали взгляды и мысли пришедших, а плоды видений виднелись повсюду, но кто обратит внимание на сотни костей и тысячи лоскутов одежды разбросанных по поляне. Ведь сладкие грёзы туманят, а туман смерти обнажает иллюзии, а ни неприкрытую быль.

Тысячи тысяч цветов лазурево-мареновой окраски, буквально парили над поляной, расправив свои медные крылья, подобно мириадам рождённых паривших бабочек. В аромате их соцветий было то, что заставляло опускаться к ним всё ближе, вдыхая волнующе-бушующий воздух, заряженный грёзами и видениями. Цветы, то поднимались, то опускались, качаясь на млечных паутинках судьбы, судьбы погребённых под их переливностью людей, а также неупокоённых и не нашедших своего пристанища душ. Поляна – цитадель смерти, ждущая своих жертв, расставив смертельные капканы, и ни один живой пока не уходил из цепких объятий вечного сна. Дом вечного сна – безвременье срединного Мира Тал.

«Как причудливо они кружатся, переливаются, аки сочь цветы-бабочки. Так и хочется погрузиться в их сказочный волнующий танец, раствориться в безумии и позабыть про всё. Эта поляна и есть Ирий, земля тянет своим светом к земле, прижаться бы к ней навсегда, слиться в единство и обрести себя, ведь обретение тут, и жизнь здесь, и смерть – всё едино… Едино…»

– Ну, вот и избранников поляна затянула в свои цепкие объятья. Что бы вы без духа-хранителя делали. Эх, обреле малейла, Алой! – молвил, немного расстроено дух.

Налетел на поляну ветер-гуляка, стал развевать иллюзии да грёзы, поляна сразу уменьшилась в размерах, перестала быть большой и величественной, всего-то шагов в сто. Цветов-бабочек, как не бывало, зато обнажилась кроваточаще-гнойная душа смертельной ловушки.

– Ну, что впечатляет теперь вас, влахи, сея чудь. Я ведь предупреждал, что здесь опасно, и надо быть настороже.

– О Боги, какой ужас! Всё это похоже на пиршество воронов тьмы.

– Прости нас, Ведом! Сами себя завели в сети безумия, – молвила Илия.

То, что обнажила поляна грёз, ужасало и пугало. Горы костей (люди, животные, птицы, необычные существа), гнилой и разлагающийся запах, вонь самого Тара, вызывал тошноту и слезил вежды. В центре поляны рос огромный цветок-дерево с человеческий рост, тысячи кнутообразных трубок и миллионы нитей оплели всю поляну, то были его сети, они сковали кости и останки в единую цепь, питающуюся не только телами существ, но и их светлыми душами. Сам цветок был ярко-оранжевого цвета, зловонил и душил своей болотной вонью, внутри что-то чавкало и пережёвывало. Безостановочный процесс, пленивший тысячи тысяч, даже кости постепенно перерабатывались и развеявались ветрами. Трупная пыль покрывала не только поляну, но и ближайший лес, да и стены неприступной огнев-травы.

– Я не вправе вас осуждать путники, но впредь будьте осторожней. Здесь Мир дикий и неприступный, он жаждет своей единой власти.

– Нужно уничтожить этот цвет, дарованный самой смертью, чтобы он не вредил больше никому и никогда.

– Нет, юный Зар, всё имеет свой цикл, и этот грибоцвет Самуи лишь малый круг в среде питания Мира Тал. За всё есть своя плата, и не в нашей власти нарушать веды этого Мира.

– Наверное, дух прав, мы здесь гости, не нужно злоупотреблять этим.

– Мудр ты, Светозорь, есть в тебе искра небес и не зря избран Богами. Что удивительно рядом с этой поляной есть небольшой ручеёк, он животворный. Идёмте к нему, отдохнёте, наберётесь сил, а я поведаю вам печальную историю поляны грёз.

Друзья расположились у ручья, испили прохладной воды, стынь побежала по кровушке, разбудила удаль молодецкую, напоила ладом и мощью Белбога.

– А вот вам гостинцы срединного Мира, – молвил Ведом, и появилась жареная тушка неведомого зверька, – отведайте, это Пикпик, он очень вкусный, но и очень быстрый, поймать его нелегко, не каждому ловцу, да охотнику он в руки даётся.

Вкусный был зверёк, мясо нежное, бело-розовое, на кроличье похоже, но слаще, да сытнее.

– Спасибо, Ведом! – хором сказали влахи и низко поклонились.

– Не за что! Думаю пора вам поведать легенду страшной поляны Грёз. Не перебивайте влахи и слушайте внимательно.

«Давно это было, когда Боги и люди могли общаться между собой, а споры почти всегда разрешались согласием двух сторон. Казалось, зло не может тронуть красоту Мира Тал, но свет не может быть вечным, любой ручей пересыхает, а древо дряхлеет и падает, так и срединный Мир попал под печать тьмы. Смерть в обличие юной нагой девушки явилась к волохам, пришедшая с ней Морена, заразила люд мором и гнусом, а посулы Морены, Сороки-Вещицы украли у рожениц детей; скот же падал от речей Коровьей Смерти, что следом явилась в загадочный Мир Тал. Взмолились люди Богам Света: Даждьбогу, Велесу и Мокоши. Снизошли Высшие в Тал, озарили светом тьму, окропили застывшие руны водой, не смогла ни смерть, ни Морена справится с тремя Богосветами. Ушли Богини смерти, но на прощание посадили одно зёрнышко грибоцвета Самуи (страшного древа Бытия, скрытого в подземных Мирах Эгоса), что должен был расти вечно и питаться всем живым, вселяя сладкие мечты и забирая светлые невинные души. Взамен Странники ночи обещали не появляться без приглашения в срединном Мире. Такова была цена счастья и лада волохов».