Дневник школьника уездного города N

– Ну а что, девушка-то есть у тебя? – спросил отчим.

Я ответил, что нет, а если бы и была, то он бы об этом не узнал. Он задавал еще какие-то дурацкие вопросы. Я огрызался. Потом он снова завел свою галиматью о том, как важно в этом мире быть хорошим человеком, держаться правды, любить родину и все такое. Это продолжалось до тех пор, пока мама не сказала:

– Володь, иди спать.

Он еще немного побубнил для самоутверждения, потом тяжело, с отдышкой, поднялся и побрел в спальню. Через секунду оттуда донеслось бормотание телевизора.

– Ну я тогда тоже пошел, – сказал я и встал из-за стола.

– Ох, Кирилл, почему ты все время от меня бежишь?

Я сел обратно. Мы какое-то время молчали. Тускло светила лампочка. Громко тикали настенные часы. Из-за приоткрытой в ванную двери слышались редкие звуки разбивающихся об умывальник капель. Равномерно урчал холодильник. Я спросил, как дела на работе. Мама ответила, что все по-старому.

Она всю жизнь проработала медсестрой в хирургическом отделении Центральной Городской больницы, а около года назад устроилась еще няней в роддом. В детстве она часто рассказывала мне, что после школы пошла учиться в политехнический техникум, но, проучившись всего год, поняла – не ее, и стала медсестрой. На это вдохновила ее бабушка – моя прабабушка, которая с родителями в 30-е годы бежала из-под Тамбова от раскулачивания на юг, во время войны еще девочкой пошла медсестрой на фронт, где встретила своего будущего мужа. У них родился сын – мой дедушка. Он в двадцать четыре года женился на моей бабушке. Он буквально забрал ее из детского дома, когда ей исполнилось восемнадцать. У них родилась дочь, а через тридцать один год, скорее всего по залету, на свет появился я. Вот такая нить тянется из прошлого в настоящее и дальше, надеюсь, в далекое будущее.

У мамы с бабушкой были странные отношения, как в таких случаях говорят, неоднозначные. Мама больше любила дедушку – я ни разу не встречал более доброго человека, чем он. С бабушкой временами было сложно. Ее тяжелый характер мог дать о себе знать в любое время по любому пустяку. Она стала особенно ворчливой, когда заболела и слегла. Дедушка ухаживал за ней как мог – отдавал ей все, что от него осталось, и еще умудрялся сохранить немного своей доброты для меня. Когда ее не стало, он угас быстро – продержался еще три года на остатках былой воли – и ушел следом. Дом, который он некогда построил собственными руками, мы продали, чтобы расплатиться с ипотекой за квартиру. Тогда-то в нашей жизни и появился тот риелтор, который как-то слишком быстро стал моим отчимом…

Смерть деда стала одним из первых звеньев в цепочке событий, которые в четырнадцать лет, в мои «средние века», заставили меня сделаться из улыбчивого жизнерадостного ребенка хмурым замкнутым в себе интровертом. Мама иногда говорит: «Кирилл, где твоя улыбка? Ты раньше был таким веселым, а теперь из тебя смех клещами не вытащишь». На этом моменте она обычно замолкает, я вымученно улыбаюсь в ответ: мы оба знаем причину, и оба об этом не говорим.

Я допили чай. Бокал перед мамой тоже опустел. Она молча сидела за столом, пока я мыл посуду – наверное, со спины смотрела, как я неумело, нелепо натираю бокал моющим средством. Потом мы разошлись по разным комнатам.

Я не мог уснуть, поэтому сел писать этот текст. Я подумал – может, через пару лет, когда я буду жить совсем другой жизнью, будет интересно вспомнить, как проходил мой обычный, ничем не примечательный, скучный выходной день.

17 декабря 2019. Вторник

Пошла неделя итоговых контрольных работ. От некоторых из них зависит, останусь ли я в этой школе после новогодних каникул или меня попрут отсюда куда подальше, типа попробовал – не получилось, вот и вали обратно в свою вонючую дыру, откуда ты так смело высунул нос.

C божьей помощью мне удалось написать важнейшую контрольную по математике. Хотя бог здесь ни при чем – помог мне не он, а Дима. Свою оценку я еще не знаю – учительница проверит работы только к завтрашнему дню, а может, и вовсе к концу недели, но я уверен – двойки не будет.

На большой перемене после столовой, когда мы ждали начала химии, Миша громко жаловался на «бессмысленные и никому не нужные гуманитарные предметы». Он считает потерей времени готовиться, например, к истории, когда на носу олимпиады по физике. Я же наоборот – с ужасом жду третьего урока четверга, на котором учитель физики, лысый полный мужик в очках, обещал рентгеном просветить наши знания по его предмету.

Я возражал Мише, что история нужна, чтобы понимать происходящие в мире процессы.

– Да какая разница, что там происходит в мире?! – воскликнул Миша. – Вот конкретно тебе чем поможет в жизни знание о Куликовской битве?

Я не пытался переубедить его. Честно говоря, я и сам не знаю многих ответов на его вопросы. В моей голове постоянно крутились даты, имена и события – из мировой истории и истории России, из прочитанных книг, просмотренных фильмов, древнегреческих и раннехристианских мифов – все это мне зачем? Не знаю. Может, чтобы было не скучно.

Легкий спор с Мишей закончился неожиданно: я пообещал в четверг написать за него контрольную по истории, а он за меня – по физике. Мы оба остались довольны этим взаимовыгодным сотрудничеством гуманитарных и технических наук.

Урок химии выдался до омертвения скучным. Заунывное бормотание учительницы вгоняло в сон. Я обеими руками затыкал рот, чтобы его не разорвало от зевания. У Димы отобрали задачник, потому что «молодой человек, вы пришли на урок химии, математикой будете заниматься на математике», и он тоже маялся от скуки. Пытаясь хоть как-то занять себя, мы полезли в ВК – кто-то в групповой диалог скинул тесты формата «узнай, кем ты был в прошлой жизни» – и теперь весь класс, включая нас с Димой, пытался выяснить о невероятных приключениях своих прошлых реинкарнаций.

Так я узнал, что в прошлой жизни был кальмаром, в семнадцатом веке какие-то арабы выловили меня у берегов Алжира, зажарили и съели. Из героев Достоевского, по одной версии, я – Раскольников, по другой – Смердяков. Из праздников мне больше всего подходит Хэллоуин. А моя будущая жена – немка.

После уроков я добирался домой на маршрутке, засмотрелся свежую пародию Сатира на Гуфа и пропустил свою остановку. Вышел на повороте к озеру, где когда-то стоял дом моего деда. Точнее, дом стоял и сейчас, только в нем уже давно жили другие хозяева.

Я не смог побороть искушения взглянуть на озеро. Учебники тяжело оттягивали рюкзак на спине, будто намекая на большой объем домашки, но я их не послушал – ступил на тропинку, вытоптанную в желтой сухой до хруста траве, и двинулся к пруду. Поверхность воды затягивало мутным тонким льдом. Осторожно я подобрался к самому краю берега. Огляделся – никого. Только местами потрескавшийся лед с разодранными краями, как после бомбежки. Видимо, кто-то совсем недавно бросал в озеро булыжники.

Летом тут часто плавает пара величественных лебедей. Они прилетают почти каждый год еще с тех пор, как здесь жил дед. Тогда местные выходят на берег полюбоваться, и потом недели две только о лебедях и говорят. Иногда сюда залетают дикие утки, но редко – чаще их можно встретить в степных озерах ближе к горе, где почти не бывает людей.

Мне стало любопытно, куда же все-таки деваются утки зимой, когда замерзает пруд. Я открыл гугл на телефоне, и он рассказал мне, что утки улетают на юг, в теплые страны. То есть еще южнее наших мест – в Африку или Индию.

Потом я сунул телефон обратно в карман и пошел домой, где меня ждала огромная куча домашки на завтрашний день.

19 декабря 2019. Четверг

Сегодня, наконец, настоящая зима заявила о своем существовании – улицы завалило снегом.

Помню одно воспоминание из детства: мне было лет семь-восемь, я проснулся утром в выходной день, и мама, осторожно заглянув в мою комнату, сказала: «Кирилл, выгляни же скорее в окно!» Я соскочил с кровати, взобрался на подоконник и обомлел от удивления. Казалось, я попал в волшебную сказку: деревья оделись в белые шубы, массивные гроздья снега свисали вместо привычных голых веток, черные крыши домов спрятались под ослепительно белым покрывалом…

Признаться, у меня не хватает слов, описать представшую предо мной красоту. Это было словно откровение. У меня захватило дух, мысли из головы улетучились, человеческая речь забылась, и я, подобно питекантропу, мог изъясняться только междометиями. «Ух!» «Вау!»

Вот и сегодня выйдя утром на балкон, я едва не ослеп. Тот же пейзаж, что и в детстве – тот же, что и каждый год во второй половине декабря. И каждый раз он заставляет вспомнить о приближающемся Новом годе и затаившемся за углом чуде. В отличном настроении я отправился в школу.

Там тоже все радовались снегу – на большой перемене на улицу вывалились даже учителя. Тут же мы устроили снежную битву. Я успел одним из первых вырваться из душного помещения на волю и занять удобную позицию напротив дверей. Подоспел Миша с Эдиком, и мы втроем, в мгновенно промокших перчатках, закидали снежками высунувшего нос Диму, а потом и остальных, кто решался выйти за двери – досталось даже учителю информатики. Эдик точным броском угодил ему в макушку. Многие с криком прорывались к нам и присоединялись к обстрелу, другие под градовым огнем скрывались за углом школы. Там они собрали силы в кулак и, когда мы меньше всего ожидали, отомстили нам залповым огнем. Девчонки, боясь показаться на улице, жались в проходе к дверям или липли к окнам на первом этаже.

Звонок погнал всех обратно на уроки, но мы ждали до последнего – первые отправившиеся в классы отхватили последнюю порцию снежков. Потом и мы вернулись в школу. На следующей перемене хотели повторить то же самое, но вышла директриса, попутно увернувшись от неосторожно брошенного снежка, и потребовала «прекратить это непотребство». К тому времени запал уже прошел – мы просто наслаждались свежестью первого снега, который к вечеру превратился в глубокие лужи в асфальтных ямах и бурные речки по обочинам дорог.

С контрольными по физике и истории наша с Мишей задумка удалась. Я написал за него историю. Он решил за меня физику. Сомневаться в правильности не приходилось – Миша постоянно выигрывает какие-то олимпиады. Я даже специально занес пару ошибок, чтобы препод ничего не заподозрил.

На днях прочел в одной книге, что люди любят комплементы. Типа если хотя бы раз в день говорить другому человеку что-нибудь приятное, он к тебе потянется. Особенно это правило хорошо работает в отношении противоположного пола. По крайней мере книга на каждой второй странице буквально кричала: «Скажи ей комплемент, и ты завоюешь ее внимание!».

Я решил попробовать, но – черт – это оказалось невероятно сложно. Я подумал: сделаю Саше комплимент и… залип. Что сказать? Как сказать? «Привет. У тебя красивые джинсы…» Это же бред! Нелепость! Или «Привет. У тебя красивые глаза…» Ну ведь пошлость. Звенящая пошлость! Так вообще разговаривают люди? Кажется – только в кино…

И все же я набрался храбрости. Быстро проносилась перемена. Саша сидела за партой. Я улучил момент, когда она осталась одна – подошел к ней. Она подняла на меня глаза. Я несколько секунд мялся. Сердце бешено стучало. В ушах шумело. Лицо горело – хотелось броситься в окно и утопиться в снегу. Проглотив ком в горле, я с легкой хрипотцой, будто репетировал весь вечер – а так отчасти и было – сказал:

– Привет. Классно выглядишь.

После этих слов сердце ушло в пятки. Казалось, из меня, будто из воздушного шара, выпустили весь воздух.

– Оу. спасибо, – ответила Саша и улыбнулась.

Следующий урок я сидел весь красный, потел, как свинья, и не мог удержать ручку – пальцы не слушались. Лист бумаги с тестами по биологии я случайно смял, потом кое-как расправил, попытался вчитаться в вопросы – не понял ни слова. Хотелось посмотреть на Сашу – не смеется ли она у меня за спиной. Мне казалось, будто на меня смотрит весь класс и она в том числе, но я не решался обернуться. Так и просидел все сорок минут, надувшись как долбанный индюк и уставившись в одну точку перед собой, а когда урок кончился, быстро собрал вещи и в панике убежал.

Надеюсь, я не выглядел полным идиотом.

21 декабря 2019. Суббота

Несмотря на благословение зимы в виде выпавшего на днях снега, несмотря на постепенно просачивающееся новогоднее настроение, неделя тянулась тяжело. Я понял это, когда проснулся сегодня утром по будильнику – забыл отключить с вечера – и бросился собирать рюкзак. Вышла мама из кухни, в халате и с чашкой ароматного кофе в руках: поинтересовалась, куда я собираюсь. И только тогда я вспомнил, что сегодня выходной. Облегченно выдохнув, одухотворенный от внезапно нахлынувшего счастья, я потащился обратно в постель.

Пролежал я там недолго – сон прогнал щекотавший ноздри запах маминого кофе. Пришлось присоединиться к ней за завтраком, иначе от обилия выделяемой слюны я рисковал захлебнуться.

В Вотсапе мы списались с Авдеем и Севой – договорились встретиться в районе трех, погулять по улицам города, слегка припудренных изморосью. Погода, успокоенная хоть и жалким, но все же снегом, больше не лютовала – только ветер изредка щепал за нос и румянил щеки.

Мы с Авдеем и Севой встретились возле роддома, где на расчищенном асфальте виднелись десятки записей с благодарностями, вроде «Светуличка, спасибо за сынуличка» или «Наташенька, спасибо за Машеньку». Тарас с отцом уехал провести выходные в загородном доме. Игорь гулял со своей девушкой. Мы втроем побрели по набережной Кубани в сторону моста, соединяющего две половины города. Перед мостом Кубань разливалась особенно широко – течение замедлялось, и вода на непродолжительное время в декабре-январе покрывалась льдом. Там часто играли в хоккей. Они играли и сегодня. Мы постояли минут десять, глядя, как они пять на пять увлеченно гоняли шайбу. Видимо, играли команды двух районов.

На том берегу между рекой и лесом втиснулся фабричный район. Его так и называли «Фабрика». Помню мы как-то давно с Костей и Лешей на Рождество познакомились с одной девушкой оттуда. Она позвала нас к себе на тусу, куда должны были приехать ее подруги. Мы долго пытались найти ее дом, блуждали по району и по дороге выпили несколько «Страйков». Когда мы, наконец, завалились к ней домой, было уже часов десять. Моя мама и Костин отец к тому времени обыскались нас – мы пьяные, ничего не соображающие отключили телефоны, чтобы они своими звонками не доставали. Каким-то образом Костин отец – он тогда еще не вышел на пенсию – смог выяснить, где мы находимся. Он примчался с мигалками, за шкирку побросал нас в машину и развез по домам. Помню, перед мамой тогда было очень стыдно…

От Кубани тянуло холодом, и мы ушли с набережной. Авдей хотел выпить. Мы прикинули наши финансы. Всех денег хватало только на три банки ягича. По банке на каждого – мало, бессмысленная трата денег. Потом захочется еще. Мы с Севой отказались от этой идеи. Авдей настаивал, требовал и просил отдать ему все деньги. Мы стояли на своем. Точнее, я настоял, а Сева просто молчал.

Мы спорили возле торгового центра «Кристалл». Из разъехавшихся дверей вышло двое парней. Завидев их, Авдей хищно оскалился. В этот момент он походил на пиранью из детских мультиков.

– Эй! Иди сюда, – крикнул он.

Парни остановились, прижались друг к другу, будто хотели согреться. Авдей медленной вальяжной походкой подошел к ним.

– Деньги есть? – спросил он.

– Н-нет, – ответил один из них.

Второй молча стучал зубами. Я узнал в нем одноклассника по фамилии Гусаров. Имени я не мог вспомнить: то ли Денис, то ли Данил. Худой, как тростинка, с обтягивающей нос кожей, с испуганными глубоко посаженными глазами, он шатался, как мачта корабля во время шторма. В школе он держался поодаль от всех, дружил только с одним парнем, таким же серым и молчаливым, как он сам – кажется, Ромой.

– Не верю, – сказал Авдей и стал бесцеремонно шмонать их по карманам.

У одного он вытащил сторублевую купюру, принялся за второго. Тогда я подошел к Авдею и попросил отстать от Дениса (или Данила). Тот удивленно обернулся ко мне.

– Тебе-то какое дело?

– Мы в одном классе учимся.

– И что?

Действительно – и что? За все время, пока я учусь с ним в одном классе, мы ни разу даже словом не обмолвились. Да я даже имени его не мог вспомнить. Не знаю зачем, но я убедил Авдея отпустить парней, хотя сто рублей он так и не вернул.

От долгого пребывания на улице нам стало холодно. Мы зашли в «Кристалл». Авдей пытался купить в магазине ягич – ему не продавали. Мы с Севой скинулись и в баре сняли теннисный стол на час. Играть нам не особо хотелось, но мысль о возвращении на улицу приводила в ужас. Мы вяло принялись бить ракетками по мячу. Через полчаса бросили играть и просто наблюдали, как Авдей бесился оттого, что никто не хотел продавать ему спиртного.

Вскоре бронь стола закончилась. У нас отобрали ракетки и выгнали из бара. Авдей побежал в ларек на «пьяном углу», а я решил ехать домой. Мне не особо понравилось, как я провел субботу. После нее осталось ощущение бессмысленности. Честно говоря, такое ощущение слишком часто стало посещать меня по выходным.

23 декабря 2019. Понедельник

По мере приближения к Новому году город постепенно преображается. Витрины магазина «Спутник» возле автобусной остановки, на которой я обычно жду транспорт после школы, вдруг загорелись разноцветными огоньками гирлянд. Над дорогами между столбами повисла пестрая красно-зелено-сине-желтая мишура. На площади возле ДК Химиков поставили высокую пышно разодетую новогодними украшениями елку. В воздухе уже витает томный запах праздника.

В школе тоже чувствовалось предпраздничное настроение – некоторые аудитории обзавелись украшениями. В классе русского языка и литературы над доской неожиданно появилась надпись из больших картонных букв разных цветов: «С Новым годом, товарищи учащися!» Учительница долго в недоумении смотрела на поздравление – оно явно оказалось для нее сюрпризом. Причем непонятно что сильнее всего ее поразило: концептуально допущенная ошибка – мне хотелось верить, что ее туда вставили намеренно – или сам факт, словно по волшебству, возникшей фразы.

По коридорам весь день хлопотливо бегали учителя и ученики. Физрук с красным от натуги лицом туда-сюда таскал стремянку. Завуч семенила следом за ним с пригоршней украшений. За ней уныло плелись несколько восьмиклассников, наугад пойманных для помощи.

Посреди биологии завуч ворвалась к нам с просьбой «одолжить ей несколько мальчиков». Естественно, я тут же вызвался помочь – лишь бы не слушать про какие-то биологические ритмы и всякие там межвидовые отношения. Вместе со мной вскочили еще несколько человек, и мы, не дожидаясь разрешения учительницы, наперегонки бросились к завучу – так неистово горела в нас жажда помочь ближнему своему.

На перемене после третьего урока в толпе тихо шушукавшихся девушек красавица-армянка Арина, привлекая всеобщее внимание, громко воскликнула:

– А давайте устроим «Тайного Санту»?!

Как обычно уткнувшийся в тетрадку с задачками Дима перестал водить ручкой по листу бумаги – замер.

– Ой, а давайте все играть! – поддержала Оля.

Дима вытянул шею в сторону девочек – будто гусь, который хочет ущипнуть незадачливого прохожего за ногу. Откуда-то из дальнего угла класса к девочкам подскочил Миша. Тут же рядом материализовался Эдик и сразу начал объяснять, как правильно играть и что надо делать. Дима осторожно выбрался из-за парты, приблизился к внушительно разросшейся кучке одноклассников. Отовсюду слышались одобрительные возгласы: «Давайте! Давайте!» Арина бросилась в гардероб и вернулась со своей забавной шапкой с завязочками и бубенчиком на макушке. Она влезла с ногами на парту, как Ленин на броневик, и, размахивая шапкой, кричала:

– Пишите свои имена на бумажку и кидайте в сюда!

Потом соскочила с парты и пошла по классу с вытянутыми руками, будто просила подаяния. Одноклассники по очереди спешно чиркали ручкам в тетрадках, с треском вырывали кусочки листов и бросали их в шапку. Арина дошла до меня. Я не шевельнулся.

– Ты будешь участвовать? – спросила она.

Я колебался. Обычно я не лез в игрища подобного рода – массовые и глупые. Мне казались они нелепыми. Не понимаю в чем прикол «Тайного Санты». Получаешь на листочке имя человека, которого ты должен одарить. А кто-то неведомый дарит подарок тебе. Оба: и ты, и твоя «жертва» – получают какую-нибудь ненужную бессмысленную херню – и все рады.

– Ну так что? – напомнила о себе Арина.

– Я… не знаю… неверное, нет.

Подбежал Дима, бросил свой огрызок в шапку.

– Давай! Будет весело, – сказала Арина.

Я отказался. Она пошла дальше. Потом прозвенел звонок. Арина заявила, что тащить жребий будем на следующей перемене, «чтобы никто раньше времени не разбегался».

Весь урок я терзался сомнениями: может, стоило поучаствовать? Играли почти все – отказались всего несколько человек, и среди них Рома и Денис (его все-таки звали Денис, а не Данил). Получалось, я как бы оказался в компании изгоев, что ли… аутсайдеров или типа того… С другой стороны, если все куда-то бегут – это еще не значит, что надо бежать вместе с ними…

Потом мне в голову пришла мысль: вдруг мне выпадет Саша? Конечно, вероятность небольшая – в классе двадцать пять человек – но вдруг! Это был бы отличный шанс… шанс для чего? Сблизиться с ней… подружиться… короче, не знаю для чего, но шанс отличный.

После урока я решился – выдрал из тетрадки по химии пол-листа, смял его, накорябал «Кирилл», потом зачем-то добавил «Ч.» и кинул в шапку Арине перед самой жеребьевкой. Потом началось – все тянули руки, Арина беспрерывно повторяла: «Осторожней! Осторожней!» – кто-то чуть не вырвал шапку, затем все затихли – смотрели, кто достался. Я вытащил бумажку последним. Отойдя в сторону, подальше от остальных, я осторожно развернул ее – сердце застучало быстро-быстро – вдруг Саша… Но нет…

По всемирному закону справедливости – он же закон всемирной подлости – по безумной воле слепой судьбы, по ее едкой насмешливой прихоти мне достался тот самый человек, которому я меньше всего хотел что-либо дарить… Да, это была Корнилова.

Я пожалел, что ввязался в эту игру. Я хотел вернуть листик – Арина не взяла. «Раз влез – иди до конца», – обозначила она. Тогда я подумал плюнуть на этого «Тайного Санту» и ничего не делать. У меня сразу же перед глазами встала картина: все радуются подаркам, у всех веселое новогоднее настроение, а Аня, грустная, расстроенная, сидит, ждет, но так ничего и не получает… Она, конечно, та еще стерва, но где-то глубоко в душе я почувствовал укол совести (хотя и не очень сильный). Короче, забить на подарок Корниловой я не могу.

Еще я заметил одну любопытную деталь. Пока я размышлял, как поступить с Корниловой, Дима развернул свою бумажку, прочитал, нахмурился, что-то пробормотал себе под нос – до меня донеслось «…ренко» – поднял глаза – я проследил за его взглядом: он смотрел на Сашу. Потом он снова опустил глаза на бумажку, перечитал – и вновь мимоходом бросил взгляд на Сашу. Я догадался – она досталась ему. Черт! А ведь было так близко…

На следующем уроке я попытался выведать у Димы, кому он должен готовить подарок.

– Не скажу, – говорил он. – В этом весь смысл игры. Никто не должен знать, кто кому дарит подарок.

Я настаивал.

– У тебя Саша? – спросил я.

– Не скажу, – повторил Дима. – Никто не должен знать, кто кому дарит подарок.

– Черт! Ну тебе сложно, что ли?

– Вдруг мне достался ты. Тогда сюрприза не будет, поэтому никто…

– Не должен знать, кто кому дарит подарок, – закончил я за него. – Я это уже понял!

Дима так и не сказал, кто ему попался в «Тайном Санте». Я уверен, что Саша. Подарки мы решили дарить в пятницу – в последний учебный день две тысячи девятнадцатого года. То есть у меня четыре дня – фактически три – чтобы найти того, кто захочет поменяться со мной бумажками. В идеале мне нужно уговорить Диму, но если не получится, подойдет кто угодно – лишь бы не Корнилова.

25 декабря 2019. Среда

Объявили результаты контрольных по математике и физики – мы писали их на прошлой неделе. В обоих случаях обошлось четверками. Значит, угроза быть вышвырнутым из школы пинком под зад больше надо мной не висит.

Сегодня еще отвечал на географии – требовали углубленного понимания устройства сельского хозяйства Ставропольского края, потому что «мы здесь живем, это наш родной край, и мы должны его знать, чтить и уважать…» – и все такое. Я не знал, что отвечать: ну да, сельскохозяйственный регион, ну удобрения производим – отходами дышим, ну что-то там еще – короче, именно так я и отвечал. Учительница, немного потупив в журнал, поставила четыре с минусом «авансом в честь наступающего Нового года».

О Новом годе говорят все: кто, где и как собирается отмечать, куда поедет на каникулы, что будет делать в новогоднюю ночь. Стоит на перемене прислушаться к гомону голосов в аудитории или в коридоре, и ты узнаешь, что Арина поедет к дальним родственникам в Армению, Влад будет взрывать фейерверки на пустыре, Вадим собирается встретить Новый год за игрой в «Доту», Корнилова, разумеется, – как же иначе – отправится на каникулах кататься в Альпы.