Один год на корабле

Вдруг я услышал громкий голос. Высунув голову в сторону, откуда он доносился, я увидел упитанного офицера, спустившегося со штаба, где работала номенклатура Новороссийской военно-морской базы. Он стоял напротив «Миража» и что-то говорил вахтенному, потом громко произнес:

– Играй большой сбор!

Тот немедленно начал звонком будить свой экипаж и собирать всех на стенке. Далее он сразу подошел к «Касимову» и там вахтенный последовал примеру «Миража». По сияющей одной большой звезде на погонах я понял, что это контр-адмирал, поэтому после его крика в мою сторону о том, чтобы я играл большой сбор, я незамедлительно подчинился приказу. Можно было, конечно, поступить по-другому, сперва вызвать дежурного офицера, но это, возможно, воспринялось бы как неподчинение, так как адмирал смотрел на меня и ждал исполнения приказа. Одним словом, я решил не играть с огнем и начал звенеть один короткий, затем длинный, короткий, потом длинный в течение 30 секунд. Прибежал дежурный по кораблю и спросил:

– Что? Что случилось?

Я показал на адмирала и на сонных моряков соседних кораблей, которые вылезали на причал. Каждый из моего экипажа, поднимаясь на стенку, спрашивал меня:

– Что произошло?

Но я им помочь с ответом никак не мог и просто пожимал плечами. Появился «помятый» недовольный кэп. Он молча сошел по трапу, и нескольких секунд его взгляд был направлен на меня, такой пронизывающий и сверлящий. Я лишь громко сглотнул слюну, предвкушая для себя неприятный исход этой истории. Когда экипажи трех кораблей вышли на причал, адмирал начал что-то говорить. Через минуту все закончилось и наш экипаж во главе с кэпом вернулся. Ко мне подошел кэп и сказал:

– Петров, етит твою! Сперва вызывай дежурного по низам! – отвернулся и пошел к себе в каюту дальше спать. Все, кто возвращался на корабль, были недовольны и матерились. Позже выяснилось, что причиной ночного большого сбора для адмирала послужило его желание проверить скорость сбора всех экипажей кораблей, которые были пришвартованы у стенки.

На следующий день кэп опять отчитал меня, сказав:

– Петров, дежурного вызывай в следующий раз! Пусть он идет куда подальше со своими сборами! Возомнил себя главным, – ворчал кэп.

Но я понимал, что кэпу было просто неприятно, что его, как пацана, решил потренировать адмирал. И да, я не думаю, что вызов дежурного что-то изменил бы. Сбор играли бы в любом случае. Теперь я знал, что и над кэпом есть свои командиры, которые могут его тренировать так же, как и он иногда тренирует нас.

Мичман «Удав»

«Интересная личность», – сразу приходит в голову данное определение при воспоминании об этом персонаже. Внешне он был реально похож на змею. Так как большая часть передних зубов у него отсутствовала, при улыбке казалось, что нижняя челюсть выходила вперед, и будто перед тобой был либо Кощей Бессмертный, либо Баба-Яга, ну или мудрый змей Каа из мультика «Маугли». Состоял он в БЧ-5, и, в силу того, что какое-то время я был трюмачом, мне приходилось исполнять его приказы. Так и в этот раз, мне пришлось натирать все барашки до идеального блеска. Барашки – это медные ручки для открывания чего-либо в виде баранки, их можно встретить по всему кораблю. Медь натирается с помощью кусочка ветоши с пастой гои (паста на основе оксида хрома, служащая для шлифования и полирования стальных сплавов). Я кайфовал от этого занятия, думаю, многие со мной согласятся. Это в своем роде медитация. Ты видишь, как в процессе натирания медь начинает блестеть прям на глазах. Приятно, когда ты идешь по кораблю, а вокруг тебя блестящие элементы конструкций из меди сияют и все отражают, сразу понимаешь, что над этим кто-то «помедитировал».

Когда я завершил поставленную предо мной задачу, то с чувством выполненного долга подошёл к нему и сообщил, что все сделано. Мичман хитро взглянул на меня и с улыбкой мудрого Каа сказал:

– А теперь возьми кондейку, привяжи к ней конец, у правого борта зачерпни воды, затем пройди к левому и вылей ее. Сделай так 20 раз.

Я озадаченно посмотрел на него.

– Зачем? – спросил я.

– Для баланса! – прошипел он, хитро улыбаясь.

То есть если многие офицеры направляли матросов на работы, которые хотя бы приносили какую-то пользу, то Удав не напрягался, а просто давал бессмысленные и придуманные им же задачи просто ради того, чтобы матрос не расслаблялся. Одним словом, фантазером он был знатным.

Как-то раз мы всем экипажем пошли на продуктовый военный склад, чтобы пополнить корабль провизией. Вёл нас туда Удав, приговаривая:

– Сейчас будем работать, охламоны!

Когда мы зашли внутрь ангара, где уже была очередь из матросов с других кораблей, то сразу почувствовали изменение температуры. Было прохладно, я бы даже сказал холодновато. Мы тащили коробки с жестяными банками, в которых была консервированная картошка и консервированные арбузы. Для нас это было в новинку, так как никто ранее не пробовал эти «деликатесы». Позже мы узнали, что это полное дерьмо. Помимо этого, нам выдали мясо в виде больших коровьих ног, которые висели там на крюках. Мясо было со штампами, на которых стоял год: 1937! Мясо 70-летней давности. На вкус оно было никаким, будто ты жуешь что-то твердое и безвкусное.

Еще один случай, связанный с Удавом, произошел, когда к нам пришли молодые с весеннего призыва. Во время дежурства мичмана произошел ритуал перевода наших карасей в годки путем обливания их водой, тем самым как бы смывая с них чешую. Что сказать, старый морской обычай. Удав был жутко недоволен, но закрыл на все это глаза, так как понимал, что это морской обычай, пусть и не отмеченный в Уставе, но являющийся неотъемлемой частью отношений среди матросов внутри экипажа.

В целом, как таковых неуставных отношений, как представляют многие, на моем корабле не было, но сама иерархия присутствовала, несомненно. Ведь если молодой не выучит корабль в первые три дня пребывания на нем, то это в будущем может стоить ему или кому-то другому жизни. Поэтому контроль со стороны старослужащих присутствовал, пусть и неуставной. Прослужив на корабле, я понял для себя следующее: кем ты являлся на гражданке, тем ты и будешь на корабле. Если у тебя есть друзья дома, то будут и здесь. Если ты воришка, то будешь и на корабле среди «грызунов».

Мужики со сборов

Как-то нам на корабль прикомандировали двух уже взрослых мужиков с гражданки. Они свое уже давно отслужили, но были вызваны на сборы, так как являлись матросами в запасе. Оба с каких-то деревень. По их рассказам я понял, что они очень рады призыву, хоть и на пару недель. Здесь халявная койка, халявная пища, ну и соответственно отдых от семей. Конечно же, они ничего не делали, уходили в город и пьяные возвращались. Кэп на это закрывал глаза, так как ему было сверху приказано приютить их у нас на время. Разместили их в моем кубаре под ватерлинией, и нам пришлось с ними общаться. И вот, на третий день проживания, они вернулись с очередной гулянки, пьяные и веселые. Предложили мне и Васе покурить и поговорить, мы и не отказались. Расположившись на баке, они рассказывали, как служили, причем оба на суше. Нам не были интересны их истории о службе, было интересно само общение с гражданскими, от них как бы веяло свободным духом. К тому моменту мы отслужили всего четыре месяца, но об этом они не сразу узнали, а именно в этот третий день их пребывания, в процессе разговора. Их сразу же как будто подменили. Они начали наезжать на нас и предъявлять то, что мы «черепа» и им не по чину даже говорить с нами. То есть люди даже не военные вели себя более чем глупо, опираясь на неуставные отношения. В них будто проснулось давно забытое ощущение дембеля и поведение, которое присутствовало у них на службе когда-то в 90-х.

Мы с Васей не смогли сдержать смеха от этого. Тогда чуть не дошло до драки, так как они наш смех приняли за оскорбление. Спустя полчаса к ним подошли наши дембеля и разъяснили правило на нашем корабле. А правило у нас было следующее: срок службы у нас шел со дня пребывания на корабле, а не с момента службы в целом. То есть мы с Васей этим мужикам были старослужащие, на что те закрыли свои рты и больше не высовывались. На следующий день мы отправлялись в поход, и кэп принял решение не брать этих товарищей в море, а оставил их на берегу, не забыв послать их куда подальше, так как он был в курсе их гулянок. А мы тайно радовались справедливости. Сейчас, вспоминая это, я думаю, что надо быть полным глупцом в свои 45 лет, чтобы наезжать на молодых пацанов и говорить им, что они «черепа». Как говорит мой батя: «Большой, да без "гармошки"».

Молодые офицеры с кафедры

После очередного похода мы стояли у стенки и отмывали и готовили корабль к покраске. Нужно было обновить весь корабль, что не радовало нас совсем, так как спустя день к нам приехал грузовик, забитый доверху бочками с серой краской. Одна бочка весила около 50 кг, и тащить ее было на бак совсем нелегко. Как раз в разгар этого события к нам привезли подмогу в виде молодых будущих офицеров с Таганрога, которым оставался последний шаг до получения званий младших лейтенантов. Ребят было около 20 человек, они все были примерно моего возраста и по интеллекту, что уж говорить, буду честен, на мой взгляд, выше нашего экипажа. Так я познакомился с Андреем, музыкантом и интересным собеседником. Когда была свободная минутка, я рассказывал ему наши правила и тому подобное, а по вечерам он играл на гитаре и мы пели песни, таким образом мы в своем роде обменивались опытом. Их помощь была кстати, корабль был увешан моряками и курсантами сверху донизу, красящими и мажущими борта, палубы и перегородки. Спустя несколько дней наша коробка блестела, будто только что была спущена на воду. Стоя на стенке, кэп любовался кораблем, как многие любуются своим новеньким, только что купленным авто. Через неделю курсанты получили звания и, радуясь этому, стоя на верхней палубе, кричали и бросали фуражки вверх. Они покинули наш корабль, успев помочь нам с покраской, при этом получив опыт простых матросов на корабле. Думаю, каждому будущему офицеру полезно надеть робу и побыть в ней какое-то время, дабы испытать тяготу службы матроса.

10 дней в Геленджике

В начале лета ко мне приехала мама и попросила кэпа отпустить на несколько дней в увал. Он был не против и выписал увольнительную на четыре дня. Моему счастью не было предела. Спустившись по трапу, я взял у мамы пакет, в котором были новые шорты, футболка и вьетнамки. Выйдя к дороге, где на шухере стояла моя бабушка, я в кустах переоделся в мягкую, вкусно пахнущую одежду, и мы сели в автобус, который отвез нас прямиком в прекрасный курортный город Геленджик.

Раньше я часто отдыхал в этом городе, поэтому он был мне знаком. Первое, что я помню, когда мы приехали в дом, это, конечно же, была домашняя еда. Передо мной появилась холодненькая окрошка, от нее ничего не осталось буквально за 15 секунд. После подошла очередь второго, я справился с блюдом еще быстрее. Не буду говорить, сколько я съел фруктов и ягод, пока не успокоился, но знаю точно, это то, что среднестатистический россиянин за месяц не съедает столько, сколько было съедено мною за пару дней. Но особым наслаждением был для меня пляж. Многие подумают: тебе не надоело море? А я отвечу, может, и надоело немного к тому моменту, но общественный пляж – это другая история. Там можно полюбоваться обнаженными телами девчонок. Да-да, обнаженными, ведь для меня на тот момент девушка, да еще и в купальнике, считалась обнаженной, так как женский пол я не видел полгода, может, только издалека.

В первый мой выход на пляж я был сродни голодной собаке, попавшей на кухню ресторана. Ступив на раскаленный от солнца песок, я ощутил, как он мягко начал обволакивать ноги и хрустеть. Медитативное ощущение спокойствия, неспешность окружающих полуголых тел, шум моря и свобода от приказов повлияли на появление хитрой ухмылки на моей красной от солнца физиономии. К тому моменту я уже приглядел девиц, которые, подставляя свои бедра к солнцу, о чем-то мурлыкали друг с другом. Мои слюни начали стекать по подбородку, первобытная дикость не знала границ, и я, собрав всю волю в кулак, пошел в их сторону, чтобы полюбоваться ближе. В итоге я прошел мимо и с головой погрузился в нагретое до температуры теплого молока море.

Горячий песок, парное море и жаркие дамы. Слишком много всего горячего меня окружало, и я решил испить чего-нибудь холодного. Присев за столиком недалеко от пляжа, я расслабился, мои губы ощутили холодное, пенистое, светлое пиво, которое незамедлительно начало сбивать жажду, заполняя желудок и одурманивая сознание. Расслабившись и насладившись красотами гражданской курортной жизни, я пошел в дом, где мы с семьей всегда останавливаемся. Большая территория с высокими старыми деревьями, среди которых росли грецкий орех и виноград, расположилась в 50 метрах от моря, прямо за пансионатом. На территории стояло три дома, где мы снимали комнаты на летний отдых. Владельцами столь прекрасного места была семья виноделов в третьем поколении, которые тесно связаны с Геленджикским винзаводом, поэтому проблем с тем, чтобы пригубить вина, совсем не было. В целом я сполна наслаждался проведенным временем, ведь приятно после обеда проводить сиесту, лежа в гамаке в гуще деревьев, и почитывать книжку, при этом слушая пение цикад.

Через несколько дней мы поехали на корабль за Васей, так как удалось получить разрешение и на его увал, но только на сутки. По приезду в дом он поглощал еду в точности как и я. Я, частично отъевшийся, смотрел на него с долей юмора, повторяя во время его трапезы, что он нехват. Затем, не теряя времени, мы надели бески (бескозырки) и в одних шортах пошли гулять. Хорошо, что в Геленджике нет патруля, иначе за нарушение формы одежды нам мало бы не показалось. Набережная в Геленджике длинная, вдоль всей бухты, на которой расположились разные кафешки, бары и тому подобное. Мы, уже порядочно поднабравшиеся, постреляли в тире, выбив все мишени, пофоткались с отдыхающими, вернее, они с нами, затем, когда уже начало темнеть, встретили двух дам, которые были в восторге от нас, так как в Геленджике вовсе не встретишь моряков, особенно в одних шортах. Одна умудрилась меня даже укусить за шею, так были нам рады. Кстати, вечер был примечателен еще тем, что сборная России выиграла Голландию по футболу, крики разносились со всех питейных заведений, но нам на тот момент было по барабану.

Так и прошел увал у Васи, а мой, как позже выяснилось, продолжался еще долго. Вечером, накануне окончания моего отдыха, маме позвонил кэп и сообщил, что корабль отчаливает, и я могу еще какое-то время побыть в увале до его прибытия. Какое-то время продлилось еще шесть дней, моему счастью не было предела, будто кто-то сверху сказал: «Отдыхай, боец, заслужил!»

Ближе к окончанию моего шикарного мини-отпуска посреди службы чувство волнения нарастало, так как я нутром ощущал негодование и, возможно, зависть моих сослуживцев, но это ощущение было ошибочным. Утром 11-го дня я прибыл к штабу, корабля еще не было, он должен был прибыть с минуту на минуту. Спустившись к стенке, я, всматриваясь в горизонт, ждал своего плавучего дома. Издали я увидел, как в порт заходит, став уже родным, тральщик. Я запрыгнул на борт, не дожидаясь полной швартовки, и направился к кэпу, который отправил меня к моему командиру боевой части. Какое было мое удивление, когда я почувствовал все негодование и злость КБЧ по поводу моего отсутствия, так как он не был поставлен в известность о моем увольнении. Мне нечего было сказать, и я был отправлен в наряд на камбуз, что меня очень огорчило.

Парни были рады мне и вкусностям, которые я привез. Они расспрашивали, как отдохнул, а я им рассказывал все до мельчайших подробностей, смотря на них и печалясь тому, какие они замученные и худые. За 10 дней я успел отъесться и отдохнуть и был по сравнению с ними свеж и бодр. Этот отдых дал мне сил для дальнейшей службы.

Тату

У нас в экипаже был один «художник», который бил татуировки. Бил он, само собой, с помощью самодельной машинки и, судя по тому, что он вытворял со своими руками, желающих воспользоваться его услугами почти не было. Все его руки были испорчены какими-то каракулями, на кисти красовались небрежно намалеванные синим цветом три буквы «ВМФ», которые расплылись и превратились в размазанную кляксу, а на левой ноге улыбалась кривая акула, будто ее нарисовал первоклассник, но он не видел в этом ничего плохого и продолжал свою деятельность. Думаю, его упорству могли позавидовать многие. Свой очередной «шедевр», набитый на правой ноге, он с гордостью продемонстрировал, когда вышел на поверку. Там было написано «Чёрное море» на английском языке. Некоторым поначалу даже понравилось, что не сказать обо мне. Может, я слишком привередлив к тому, что ты пишешь на теле, но вначале надо проверять правильность слов. Меня прорвало, и я стал смеяться как сумасшедший, парни вокруг не поняли юмора, а «художник» с недовольной физиономией спросил меня:

– Ты че ржешь?

Я сквозь слезы смеха «обрадовал» его тем, что он сделал непростительную ошибку, так как на английском «Чёрное море» – «Black Sea», а он намалевал «Blak», пропустив букву «с». Все, заметив это, начали ржать, только он стоял и чесал репу, осматривая свое «произведение». Я предложил ему сделать галочку над словом, между «а» и «k», и набить над ними злосчастную букву «с», на что все лежали от смеха.

– Да пофиг! – сказал он разочарованно.

– Да конечно пофиг! – ответил я, успокаиваясь от смеха.

К нему подошел Ерема, положил руку на плечо и поздравил его с тем, что он лопух. На этом его желание портить тело своим «прекрасным» почерком исчезло.

Последний поход

За неделю до моего дембеля к нам на коробку приехали научные сотрудники из Москвы и привезли какое-то оборудование. Загрузка этого оборудования производилась кран-балками, складировалось оно в тральном ангаре. Мне стало интересно, что там. Наблюдая за всем происходящим, я прислушивался к разговорам этих профессоров, которые собрались у нас на юте и следили за тем, чтобы груз не был поврежден. Они выглядели как настоящие доктора наук, с бородками и в очках. Когда работа была закончена и все разошлись, я подошел к грузу и приподнял чехол, там оказалась мина. Вдруг сзади подошел один из «эйнштейнов» и резко закрыл ее. Я посмотрел на него и спросил:

– А что это за мина такая?

Он нахмурил брови и пробормотал:

– Много будешь знать, плохо будешь спать!

Ответ меня более чем удовлетворил, и я больше этим не интересовался, ведь мои мысли были уже о гражданке, так как оставалось всего лишь шесть дней до того момента, когда я надену обычную одежду и покину судно и Новороссийск. Перед нашим кораблем стояла задача: недалеко от Анапы испытать эти мины, и параллельно кэп планировал провести учения с постановкой учебных мин и стрельбой. С момента, когда мы отшвартовались и подошли к Анапе, прошло несколько часов. Вдруг заиграл большой сбор и мы все собрались на юте:

– Ну что опять? – пробормотал я, мысленно смакуя приближение дембеля.

На юте стоял взволнованный пом, он своим недогрозным голосом донес до нас информацию, которая в ближайшие дни заставила меня поволноваться за мой дембель. Коротко о помощнике корабля: ростом он был метр с кепкой, и было смешно наблюдать, как он старался навести ужас на команду. Все, кто служил под его руководством, ненавидели его. Ведь, по моему мнению, есть жесткие, но справедливые офицеры, а есть просто подлые. Лично у меня к нему была своя неприязнь, как я считаю, более чем оправданная. Так как весной умер мой дед, я рассказал это пому и попросил отпустить меня в увал на полчаса, чтобы сгонять поставить свечку, на что тот ответил своим лающим голоском, как у шпица:

– Бывает такое, со всеми случается, в увал не отпускаю!

Дедушка перед моим призывом подбадривал меня. Давал жизненные советы, такие как «инициатива наказуема» или «старайся меньше болтать!». Когда я попал на коробку, он успел прислать мне посылку со сгущенкой и шоколадом и, конечно же, как же без этого, листочком с написанными от руки анекдотами про моряков. Первый анекдот, который он поставил во главе листа, был следующий:

«В индийском порту, в кабаке, выпивает русский моряк с попугаем на плече. Подходит к нему индус в чалме, с огромным питоном на шее и с дудочкой в руке.

– О, рашн моряк! Ты можешь пить стакан водка без закуски?

– Легко.

– А два стакана?

– Запросто.

– А три?

– Тоже могем.

– А четыре?

Тут попугай взбеленился:

– И четыре, и пять выпьем, и морду тебе набьем, и червяка твоего склюем!»

Мы обхохатывались всем кубарем, поедая шоколадки и сгуху.

Меня очень задели слова пома. Команда корабля – это семья, но в семье не без урода.

Собрали нас по причине пропажи матроса с кликухой Мачета, странный паренек, мало с кем общался и почти не разговаривал. За всю службу он стрельнул у меня одну сигу, на чем наше общение завершилось. Он постоянно работал на камбузе. Всегда прятался где-нибудь, чтобы поспать, так как был всегда замученным. Если я не ошибаюсь, у него уже был случай побега с части и его перевели к нам. Его не могли найти в течение часа и в результате сообщили дежурному по кораблю, тот в свою очередь доложил кэпу. Нам было велено отыскать его, облазить все шкеры, перевернуть все, но найти. Спустя какое-то время кэп начал орать:

– Дембеля! Х*р вы уйдете домой, пока не найдете мне матроса!

Проблема еще заключалась в том, что, когда мы уже вышли в открытое море, его многие видели слоняющимся по кораблю, если он даже и прыгнул в воду, кто-нибудь да заметил бы. Он как испарился.

Наступил следующий день, минеры начали операцию по сбросу экспериментальной мины. Когда она была в воде, спустя какое-то время понадобился расчет шлюпки, чтобы поднять то ли поплавок, то ли флажок. Нас спустили и мы начали грести веслами, как рабы на галере. Я получал кайф от этого момента, так как знал, что скоро домой. Подплыв к флажку, командир боевой части снял его, и как только мы начали отплывать, на поверхности воды возле нас пошли пузыри, я чуть в штаны не наложил. Мы свалили оттуда с такой же скоростью, как сваливает моторная лодка браконьеров от катера рыбоохраны. В связи с тем, что Вася находился в отпуске дома, кэп поставил меня в помощь минерам. Мы скинули две наши учебные мины, а через час затралили и начали вытягивать одну из них на борт с помощью трала, который наматывался на катушку. Тралы – это тонкие железные прутья, переплетенные друг с другом. Толщиной они с палец.

На юте стояли кэп и я, моросил осенний дождь, волны были неспокойные, я задумчиво глядел вдаль и думал о доме, кэп тоже смотрел в сторону берега и походу думал о пропавшем Мачете. Мы ждали появления мины, но ее все не было, катушка тем временем все крутилась и крутилась, наматывая трал. Кэп подошел к корме и посмотрел вниз, откуда она должна была появиться.

– Хм-м… Где, бл*дь, мина? – воскликнул он.

И тут в какой-то момент между нами с бешеной скоростью и звуком порванной струны пролетел кусок трала, только чудом он никого не задел, а то порезал бы. Сначала я ничего не понял, но, уже успев побледнеть, кэп сказал мне:

– Петров, вали в кубарь и до дембеля не высовывайся!

Я был только за. Оказалось, что наша мина зацепилась за днище корабля и в итоге мы поднимали свой зад, трал натянулся, и чуть не случилась беда. Мина была успешно про***на!

Этот мой последний поход оказался мистическим и опасным. Корабль хотел что-то сказать или просто так прощался? Знаю одно, адреналина я хапнул порядочно.

На следующее утро мы прибыли в порт и, когда подходили к стенке, все уже заметили черную «волгу», которая ждала нас прямо на причале. Это были сотрудники ФСБ. Пришвартовавшись, все вышли на стенку и кэп назвал три фамилии:

– Федоров, Новожилов и Петров. Оформляйтесь и валите домой!

Мы взяли обходные листы, прям как в институте, и уже собирались было идти в штаб, как к нам подошли двое в гражданском. Одеты они были в классические костюмы, я еще было подумал: «Не жарко ли им?» Они были как те агенты: Джонс и специальный агент Джонс, или как ребята из MIB (сарказм). Дядя, который был с усами, спросил меня о Мачете, но мне нечего было ему сказать, и поэтому наш разговор закончился так же быстро, как и начался. После всех этих «допросов» нас отпустили на вокзал купить билеты на поезд.

Спустя два года мне пришла повестка в полицию, где меня опросили об исчезнувшем Мачете: его так и не нашли.

Домой

Сев в автобус, мы благополучно добрались до ж/д вокзала и купили на следующий день билеты, только вот Новожилову не повезло: на его поезд билеты все закончились и ему предстояло пробыть на корабле еще несколько дней. Затем мы пошли прогуляться в центр и вдруг перед нами нарисовался патруль с офицером и двумя рядовыми по бокам. Это были ребята с ВДВ. Вообще в Новороссийске много частей ВДВ, мы с ними по очереди выходили в патруль. Помню, кэп говорил: