Сокровище Потерянного Мира

– И они ушли?

– Да. Если бы все разом кинулись на меня, то могли бы и одолеть. Но ушли мирно, даже не ворчали. А я стал жить здесь, поживать, как говорится в сказках, и добра наживать. Конечно, я многое тут со временем изменил: избу починил, лужок расширил, избавился от неприятных трав, какие-то добавил. Некоторые деревья вокруг посадил, чтобы были мне вместо стены, а между ними кусты ежевики, они заполняют все промежутки между ними, только с одной стороны можно сюда пройти. Да и там я заготовил для непрошенных гостей сюрпризы.

– Теперь ваш дом – стал вашей крепостью.

– Это точно, – добродушно хмыкнул Ведун. – Да и в других местах вокруг моей усадьбы за деревьями меня не только одна ежевика охраняет, там появляются аномалии, и обычно я их не удаляю и не гашу…

– Вы их гасить умеете? Как?!

– По-разному. К каждой аномалии нужен свой подход. «Пекун» исчезает, как бы перегорает, ежели в неё бросить «пустышку». «Вертушка» много энергии тратит на свои включения, потому её можно обессилить до полного исчезновениями бросанием мелких предметов – камушков, палочек и тому подобного, если их бросать в неё два-три часа, не давая ей восстанавливаться, набираться сил. Понимаете, «вертушка» как бы усваивает массу своих жертв, словно питается ими, но если её заставляет активизироваться совсем малое, не компенсирующее затраченных усилий, то она как бы умирает словно от голода… Против «брызгуна» нет лучшего средства, чем «мёртвая вода». Для этого и собираю её. Ежели где-то примечу «брызгуна», то сразу же уничтожаю его.

– Получается, вроде вашей мести за свои раны.

– Пожалуй, это так, – согласился Ведун. – Как увижу «брызгун», так вспомню, что со мной их собрат учинил. Простить не могу.

– Правильно, – поддержал я Ведуна, – и другой человек потом не угодит в «брызгун».

– Да, это так.

Ведун посмотрел на свои наручные часы и воскликнул:

– А мы с вами засиделись, уже впору не завтрак, а обед готовить!

– Давайте я дрова поколю?

– Колите, мил-человек, ежели охота. Вообще-то, я уже достаточно их наколол, на готовку завтрака хватит, но они позже нам пригодятся. Да и потренируетесь, примените силу богатырскую. Вижу, она в вас просто кипит после вчерашнего сеанса с «огненным цветком».

– Наверное, следует его повторить. Что вы думаете на сей счёт?

– В любом случае не помешает. После завтрака этим и займёмся… А сейчас я предлагаю вам вместо рубки дров баньку принять.

– Баню?

– Ну, таковой её можно назвать лишь с небольшой натяжкой. Называю банькой для краткости и по сути – моюсь в ней.

Я с радостью согласился, ведь баня – поэзия русского быта. Давно в ней не был.

Ведун пошёл за мылом и полотенцем, а я тем временем взял бритву. Затем он повёл меня к низенькому сарайчику, сделанного из чего попало. Я догадался, что материал собран в округе на свалках. В землю были вкопаны столбы чуть выше меня, к ним по бокам в три ряда – сверху, посередине и внизу – приколочены доски, к которым в свою очередь прибиты большими гвоздями листы фанеры разнообразного размера. Некоторые крепились встык, а другие внахлёст. Видимо, хозяин не имел возможности отпилить ненужную часть и подогнать к уже имеющимся листам. Сбоку оказалась небольшая дверь со стеклом в верхней части.

Внутри строения я увидел две бочки. Одна поменьше располагалась справа в углу, а другая стояла на огромных валунах на противоположной стороне. Она находилась наполовину внутри помещения и примерно на столько же наружу.

Ведун объяснил:

– С внешней стороны эта бочка нагревается, а вместе с ней и вода. Во второй бочке холодная вода. От родника провёл сюда трубу. Наклон почвы способствует самотёку воды в ней, потому даже насос не требуется.

– И чем же она греется?

– «Пекуном».

Видя недоумение на моём лице, Ведун пояснил:

– Он маленьким был. Дал себя уговорить, и я перенёс его сюда.

– И приспособили для бани?

– Да. Но не сразу. Он прожигал металлы, асбест и даже камни.

– А как с этой бочкой? Он же её явно не прожигает?

– Не прожигает. Я долгое время экспериментировал. Ничего не получалось. Вышел из себя – что у меня крайне редко случается – и в сердцах воскликнул: «Да сколько же ты будешь издеваться надо мной? Хватит, остановись!»

– И он вас послушался?

– Я сам несказанно удивился, когда убедился в этом. Бочку он уже не тронул. Греет исправно. Даже когда она пустой остаётся, без воды, тогда «пекун» умеряет свой пыл, как бы затихает, а мог бы расплавить в момент. Когда же попросишь, так он снова начинает жарить. Пока мы с вами шли сюда, я попросил «пекуна» оказать нам любезность, побаловать банькой. – Ведун коснулся бочки. – Вода чуть тёплая, но пока разденетесь, то будет в самый раз. У «пекуна» с этим быстро. Не сомневайтесь, проверено мною многократно. Купайтесь, а я готовкой перекуса займусь.

Ведун повесил полотенце на один из крючков в левом углу, частично отгороженном от прочего пространства вертикальным листом окрашенной фанеры шириной почти метр. Передал мне мыло и ушёл.

Я разделся. С мылом подошёл к уже горячей бочке. Рядом находился полок с приступком. Тут же был таз и ковш, березовый веник.

Сначала я вымыл голову и побрился, радуясь безукоризненной гладкости лица и отсутствию раны. Пришёл в восторг. Вспомнил Олесю, теперь можно встречаться с ней без опаски, даже шрама нет.

Тем временем вода в бочке начала прямо кипеть. Принялся плескать кипяток на камни и оказался в плотных клубах пара. Пустил в ход веник.

Скоро почувствовал, что слишком уж жарко. Приоткрыл дверь, выпуская пар.

Посидел, отдышался, а затем принялся не спеша вытираться полотенцем и одеваться.

Давно не испытывал столь хорошего чувства. Вспомнил пословицу: «Который день паришься, тот день не старишься».

Поблагодарил «пекуна»: «Спасибо, милый, за баньку! Поумерь свой пыл. Отдыхай!»

Надеюсь, он понял мои слова.

Направляясь к дому, размышлял, как же мне отблагодарить Ведуна за спасения от пут дерева-кровососа? А ещё и за столь любезный приём и великолепную баньку? Все слова и способы казались мне недостаточными, а ничего иного придумать не мог, как ни старался.

Стол был уже накрыт и хозяин ожидал меня. Он спросил:

– О боже! Я не подумал, что вы же баньку принимаете и приготовил окрошку на холодном квасе. Только сейчас спохватился, когда уже поздно было что-либо менять. Не простудитесь?

Я заверил его:

– Нет, не простужусь. Не бойтесь. А что, у вас есть погреб?

– Имеется. Но этот квас из холодильника.

– Как, у вас холодильник работает? Неужели есть электричество?! – я вспомнил, что на кухне действительно видел большой холодильник, но думал, что он просто так стоит, используется как шкаф для продуктов.

– Электричества нет, но голь на выдумку хитра, – улыбнулся Ведун. – Наткнулся однажды я на «студень». Вы должны знать, что температура внутри него близка к абсолютному нулю. Даже в метре от него холод арктический. Поговорил со «студнем», отобрал частичку – с десяток ложек. Предварительно надел на руки варежки, черпал керамической ложкой и складывал в обычную столовую тарелку. Страшно замёрз. Долго согревался, пока не понёс к своему дому. Десятка два раз в пути останавливался: окоченевшими руками махал, дул на них, разминал, чтобы отошли. А день тогда солнечный был.

– Принесли «студень» и залили в холодильник вместо фреона или холодильной жидкости?

– Даже и не пробовал. Бесполезно, не удалось бы в любом случае. Я пошёл другим путём. Внизу холодильника находился мотор, я его убрал и на подставке из кирпичей установил тарелку со «студнем». Он охлаждает дно, там слой изморози, а дальше на полках чем выше, тем менее холодно. Наиболее высокая температура в морозильнике, который на самом верху. Вот такая штука! Только это вовсе не шутка, а истинная правда.

– Но я проходил мимо холодильника и не чувствовал, что от него холодом веет. Наверное, какая-то изоляция внутри имеется?

– Конечно же, как без неё! Поначалу на кухне из-за «студня» холодрыга была даже в погожий летний день. Терпеть долго не мог. Тем более, раны ныли от неё. Пришлось подумать о термоизоляции. Поискал в округе, попробовал, но ничего подходящего не сыскал. Даже стекловата не спасала, сколько бы я её внутрь ни набивал.

– И что же вы сделали?

– Обратил внимание, что возле того «студня», от которого я брал исходный материал, росла трава. Необыкновенно прочная, мягкая, приятная на ощупь. Холод словно бы игнорировала. Я назвал её шёлк-травой. Нарвать не удалось, едва срезал под корень ножом, там она была заметно мягче. Испробовал, оказалась лучше любой изоляции. Потому со стороны «студень» не заметен, а холодильник кажется обычным, если не замечать, что у него всё наоборот – самое холодное место внизу. Там у меня грибы, ягоды заморожены и некоторые продукты.

После завтрака мы отправились с хозяином в мою комнату. Я снова достал из бокса «огненный цветок», и вокруг всё волшебно преобразилось: на этот раз я сохранял больше хладнокровия и зрелище воспринимал более адекватно. Заметил, что действительно светится не сам артефакт, а воздух вокруг, потому не образовывались тени. Опять большая яркость свечения наблюдалась вокруг Ведуна с явным креном в левую сторону его тела. А вот вокруг меня на этот раз особенного сгущения светоносного вещества не было, как в прошлый раз. Это я отметил в памяти, но задумываться над загадкой не хотелось. Впал в прежнюю душевную прострацию, испытывая очень приятное чувство внутреннего расслабления и комфорта…

Опомнился, когда ко мне шагнул Ведун с тихими словами:

– Убирайте чудо-цветок. Достаточно он нас побаловал.

Словно очнувшись, я аккуратно уложил «огненный цветок» обратно в бокс.

– Как ваше самочувствие?

– Отличное, хочется горы ворочать, – признался я. – а как вы?

– В этом я похож на вас. Горы ворочать не тянет, пусть себе стоят там, где находятся, но чем-то заняться хочется. Очень много энергии. Сейчас вот вспомнил Дмитрия, который подарил вам сей аленький цветочек. Вернее, у меня появилась догадка насчёт того, почему он, лишившись обеих ног и потеряв много крови, прожил ещё свыше суток.

– Догадка? И почему же он смог столько протянуть до нашей с ним встречи?

– Конечно же, это лишь моё предположение. Дмитрий нашёл артефакт и, наверное, уже тогда подвергся его воздействию. Оздоровился по полной программе. Возможно, по пути доставал и у него тоже проходили сеансы оздоровления. Потому аномалия не смогла его сразу погубить. А затем, даже находясь в боксе, «огненный цветок» оказывал на него воздействие какой-то своей эманацией, поддерживал его жизнь.

– Это похоже на правду. Несмотря на чудовищные травмы, он выглядел очень хорошо. Понятно, в лице не было ни кровинки, но более ничего такого. Словно он просто прилёг и лежал…

– Без ног, – напомнил Ведун.

– Да. Без ног. Меня поражал этот контраст, когда я видел его ноги… вернее, их отсутствие. Снова переводил взгляд на лицо Дмитрия. Ну, и слушал его, когда он говорил. Порой он говорил совсем тихо…

– Несомненно, было и что-то другое. Возможно, главным было то, что он хотел жить… вернее, дождаться того, с кем мог отправить своё последнее послание родителям. Давно подмечено: человек живёт настолько долго, насколько он этого хочет. Действительно хочет, всем своим естеством. А Дмитрий этого очень хотел.

– Действительно, он умер вскоре после того, как было записано видеопослание.

– Царствие небесное рабу божьему Дмитрию! – перекрестился Ведун.

Я последовал его примеру.

– Я многое думал-передумал над этим, – продолжил Ведун, – и у меня появились догадки. Например, такая: я хорошо знаю, что такое «вертушка», встречался с ними часто, приглядывался к ним, пытался понять. В них – необузданная сила, слепая и мощная. Никогда я не видел, чтобы от того, кто в неё попал, хоть что-то оставалось… Помню, встретил одного бедолагу без рюкзака… Оказалось, что он не заметил «вертушку», проходил мимо неё, в какой-то момент оглянулся в сторону – и тут с него словно сорвало рюкзак, который находился за плечами. Этот рюкзак лишь самым краем своим угодил в поле действия аномалии, потом ничего от него не осталось. Едва самого туда же не утянуло, чудом удержался… Пришлось выручать стрельца, наделить его всем необходимым. У меня сарай почти полон тем, что остаётся от несчастливцев, угодивших в зубы зверей или в аномалии. Дмитрий же лишь лишился ног…

Я оживился:

– Только сейчас вспомнил! Он даже нашёл силы пошутить, что аномалия попалась какая-то «хилая»…

– Так и сказал – хилая?

– Да, именно так.

– А не сделал ли её таковой «огненный цветок» в боксе?

– По теории боксы сделаны такими, что экранируют любое действие артефактов…

– Только «по теории», как вы заметили. В жизни не всё происходит в соответствии с ней. Интересно проанализировать: а как этот аленький цветочек взаимодействует с другими артефактами? А как с аномалиями? Не он ли лишил немалой части мощи «вертушка»? А если бы он не находился в боксе, тогда что, вообще бы нейтрализовал её?..

– Это что-то на грамме фантастики… простите, за шутку, на грани фантастики.

– Весь Потерянный Мир – за гранью фантастики, – весомо произнёс Ведун.

Я согласно закивал. Он был прав на все сто процентов.

Некоторое время мы сидели молча, каждый думал о своём.

Ведун задумчиво произнёс:

– Чем же нам заняться? Хозяйственные дела подождут, не буду вас ими утруждать, вы же у меня гость. Думаю, можно сделать вылазку по окрестностям. Посмотрите местные «достопримечательности»… О, Уголёк летит! Что-то он давно ко мне не являлся. Интересно: а почему? Наверное, имеется веская причина.

Я принялся оглядываться по сторонам, кого же он называет Угольком, но тут сверху на нас стал падать огромный ворон. Дёрнул Ведуна за рукав и закричал:

– Сверху!..

Он устоял после моего рывка, хотя основательно пошатнулся, перехватил мою руку и с улыбкой произнёс:

– Не боись! Это Уголёк и есть собственной персоной. Тоже мой воспитанник, птенцом принёс его сюда и выкормил. Вон какой вымахал, стал вожаком стаи. Он крупнее и сильнее всех своих сородичей. По привычке норовит сесть на мои плечи, на которых я его таскал, а теперь уже сил нет… Впрочем, силы у меня появились, но лучше пусть отвыкает, – затем крикнул уже в сторону птицы, которая в последний момент взмыла вверх и села на большой брус, прибитый к козырьку над входом в дом. Несомненно, он был устроен именно для этого. – Больше так не делай, ты же уже взрослый, отвыкай от моих плеч. Ну, что каркаешь? Чем недоволен?

Послушал Уголька и сказал мне:

– Всех гостей он ревнует ко мне. Я ему всё объяснил и он смирился. Уже не сердится… Алексей, вы очень странно смотрите на меня. Почему?..

В моей голове все отдельные факты и фактики сложились в ясную картину: теперь я знал, почему мне что-то кажется тут знакомым, даже что-то в лице Ведуна. Его «не боись!» дало подсказку. Мы молча смотрели друг на друга. Даже ворон молчал, разглядывая нас.

Пауза слишком долго затянулась, я прервал её, сказав:

– Николай, Олеся верит, что вы живы и ждёт вас.

Лицо Ведуна исказилось, глаза затуманились и помимо его воли из них потекли слёзы.

Я повторил:

– Олеся верит, что вы живы и ждёт вашего возвращения домой. И её мать тоже.

Голова Ведуна понурилась, он глухо сказал:

– Я виноват перед ними. Очень виноват. Я вам рассказал, что со мной было… Тогда я рвался дойти до Пирамиды, а Люба меня ну никак не хотела отпускать, словно что-то предчувствовала…

Так вот как зовут на самом деле Маму Мира, подумал я, – Люба, Любовь!

– Люба словно предчувствовала что-то и никак не желала отпускать. Но мне это втемяшилось в башку, и я всё же пошёл, вопреки её воли. Наверное, всё произошло именно по этой причине: я ушёл без благословления Любы. С плохим настроением, всё у меня валилось из рук, шло наперекосяк. До Пирамиды не дошёл, потерял к ней всякий интерес. А до того тянуло со страшной силой, было любопытно посмотреть, а что там? Много диковинного наслышался о ней, было интересно поглядеть на неё и центр Потерянного Мира. Но в пути этот интерес пропал, словно его и не было. Мне захотелось быстрее вернуться домой и попросить прощение у Любы и Олеськи за то, что их оставил… Повернул, пошёл обратно. Спешил, а потому угодил в «брызгун»…

Встала проблема выживания. Физического выживания. Я был изуродован и в таком виде показаться им не хотел. Я не был человеком, не был мужчиной, а был изуродованным существом… Эх, если бы вы меня тогда видели, то всё поняли. Потом частично здоровье восстановилось, я стал ходить, пусть и не слишком резво. Обезображенное лицо скрыла борода, а левую руку и ногу – одежда. Я даже вам без неё не решусь показаться, а уж перед ними. Это ныне отчасти я похож на человека, а раньше вообще была только одна видимость. Потому и от имени отказался, стал называть себя Ведуном, если с кем сталкивался… Вернее, первый спасённый мной из лап сонного дерева стрелец назвал меня Ведуном. Я подумал, и принял это имя. Он меня словно бы окрестил. Стал именовать себя именно так. Думалось, что опозорю своё настоящее имя столь отвратным нынешним состоянием.

– Вас дома ждут. Очень ждут! – я постарался вложить в слова как можно больше убедительности. – Я видел, как Олеся плакала, вспомнив вас.

Ведун глубоко вздохнул, помолчал, потом вдруг от какой-то пришедшей ему в голову мысли вздрогнул всем телом и замотал головой:

– Нет, в таком виде я им не покажусь. Ни за что! Они же видели меня совсем другим. Не таким уродом, каким я сейчас являюсь. Пусть помнят таким, каким я ушёл от них…

Глава 21. Сюрприз Олеси

Прогулка в тот день не состоялась. Ведун… вернее, Николай ушёл в свою комнату и до обеда не показывался. Несомненно, переживал, вспомнив о своей любимой жене и не менее любимой дочери. Я понимал его и сочувствовал, но помочь ничем не мог.

Я маялся от скуки, а потом мне пришла мысль: «Дурак, а что тебя тут держит? Я жив-здоров, чувствую себя отменно. Огромное спасибо Ведуну! Сил и энергии хоть отбавляй. Можно отправляться в путь…»

Вспомнил про свой мобильник, и вовремя: пока просматривал посланные мне сообщения, получил сообщение от Андрея. Он только что прибыл с Большой Земли в гостиницу, поселился в «нашем» номере, где мы жили с ним до расставания. В сообщении содержалась условленная фраза: «Ночью во сне видел чистое-пречистое небо». «Чистое небо» означало, что все дела прошли хорошо, а «чистое-пречистое» – просто великолепно. Значит, съездил удачно, «мёртвую воду» продал. Половина полученной суммы моя. Теперь я не просто богат, а очень богат. Про Андрея речь не веду, он-то давно богат. Захотелось увидеть друга. Потянуло к нему с огромной силой…

Принялся укладывать свои вещи. У меня имелось два рюкзака, набитые почти под завязку. Нужно было собрать один. И под этим предлогом я постарался как можно больше вещей оставить Ведуну… то есть, Николаю. Хоть этой малостью ещё раз поблагодарить его за спасение. Правда, в любом случае я останусь в неоплатном долгу перед ним. Ежели что из оставленного не будет ему нужно, то недолго выбросить, и все дела.

Услышал шаги Николая на улице и вышел. Он собирался готовить суп на обед, набрал для него овощей на своём огороде. В его руках была капуста, свекла, морковь, картошка, травы.

Я спросил, стараясь не глядеть прямо на Николая, дабы не смущать его, видя следы слёз на лице:

– А они не радиоактивные?

– Нет, бог милует. Да и если с молитвой, то всё идёт впрок. Не боись.

Я улыбнулся, вспомнив, как эти слова произносила Олеся. Неудержимо потянуло к ней, она наваждением встала перед глазами – стройная, милая, с лучезарными глазами.

Говорить расхотелось, принялся помогать Николаю.

За обеденным столом мы съели по тарелке борща, очень вкусного. Давно такого не пробовал! Потом мы полакомились маринованными грибами, которые из погреба достал хозяин. При этом он сказал:

– Там припасов много. Кстати, в нём пережидаю «серебряные дожди». Постель переношу туда и провожу всю ночь.

За чаем Николай позволил себе задать, несомненно, давно мучивший его вопрос:

– Как они там?

Я понял, о ком он спрашивает и принялся рассказывать, как встретился с Олесей, угодившей под гон зверей, как прострелил коридор в «летучих пузырях», как познакомился с её матерью. О последующем визите к ним и совсем коротко о встрече у «Терема», когда она с матерью пришла за покупками.

– Так вы спасли мою Олеську, – с чувством сказал Николай. – Век у вас буду в долгу.

– А вы спасли меня, – напомнил я. – Получается, что мы с вами квиты.

– Нет, мой долг перед вами останется до гроба.

Тут я впервые возразил Николаю довольно жёстко:

– Простите, тогда и я буду нести свой такой же долг до конца жизни. Не очень легко жить с этим на душе. Хочется долг вернуть.

– Ноша тяжела, – согласился он. – Давайте считать, что долги мы искупили-вернули, но взаимная благодарность пусть остаётся в душе каждого из нас. Согласны?

– Конечно! – с чувством ответил я, горячо пожимая ему руку. – Хорошо сказано! Благодарность во мне никуда не денется. С ней жить куда легче.

Сообщил, что фактически уже собрался в дорогу. Николай возражать не стал:

– Раз решили, то идите. Только имейте в виду, что вы мне не обуза, могли бы и ещё погостить. Но вам виднее.

Я напомнил про два своих рюкзака и сказал, что беру один, а другой оставляю со всем тем, что мне не нужно. Мол, ежели что пригодится, то оставьте. С остальным делайте, что хотите.

– Ладно, спасибо, позже посмотрю, – кивнул Николай.

Помялся и продолжил:

– У меня к вам большая просьба. Дайте слово, что исполните её.

– Конечно же, исполню! Клянусь!

– Ежели где моих встретите, то не говорите обо мне. Да вообще никому не говорите. Ничего никому не говорите! Даже как про Ведуна обо мне не говорите. Ни слова.

– Вы что, не хотите их видеть?! – почти вскричал я.

– Хочу, очень хочу. Больше жизни хочу, но не в таком виде, – лицо Ведуна затуманилось, он закусил губу, стараясь подавить свои чувства.

– Вы стали заметно здоровее после сеансов с «огненным цветком», выглядите намного лучше, – заверил его я.

– Я и сам чувствую, что изменился к лучшему. Левая рука стала даже мясом обрастать, но до выздоровления очень далеко…

– Я оставлю вам «огненный цветок», пусть он вас лечит, вы станете здоровым. Дарю вам «огненный цветок»!

– Нет, Алексей, – твёрдо покачал головой Николай, – дарёное не дарят. Он подарен вам умирающим, это святое.

– Ладно, пусть он побудет у вас временно, лечитесь. А позже я приду и заберу его. Имею же я право на время оставить его тому, кто меня спас?

– Имеете. Вот и договорились, – заключил Ведун с заметным облегчением, – жду вас в гости. А до того никому ни слова обо мне. И особенно – Любе и Олеське. Им ни слова не говорите, дайте срок. Позвольте мне малость оклематься…

На том мы и расстались.

Николай вышел меня провожать. Видимо, на его мысленный зов откликнулись Крепыш и Резвый, они прибежали и принялись всячески ласкаться ко мне. Теперь уже я глядел на них без опаски, мысленно повторял себе с улыбкой, вспоминая Олесю: «Не боись!»

Сверху в небе закаркал Уголёк, как бы приветствуя нас. Я помахал ему рукой. Ворон принялся почти пикировать на нас, взмывая вверх лишь тогда, когда до наших голов оставалась самая малость. Нас обвевало потоком воздуха от взмахов огромных крыльев, когда он энергично тормозил.

Далее в лесу наперерез вышел из-за деревьев Топтыга. Почти сразу я признал его по сердечку на лбу и рваному уху. Доставил ему приятное, пощекотав загривок. Он ластился ко мне, словно кошка, только что не мурлыкал.

Оглядел всех собравшихся вокруг меня и не удержал улыбки.

Николай, угадав мои мысли, сказал:

– Не правда ли, мы все – занятная компания? Где ещё такую увидишь! Вот удивился бы тот, кто наткнулся бы сейчас на нас.

– Да, компания удивительная и великолепная, – согласился я. – Знаете, не хочется вас покидать. Очень уж хорошо с вами.

– Так приезжайте, как сможете. Буду рад… вернее, все мы будем рады. Все они – Уголёк, Крепыш, Резвый и Топтыга просят сказать, что они вам рады.

– Так прямо и говорят?

– Именно так. Я же слышу их мысли. А они врать не умеют. В отличие от людей.

– Скажите им, что и я рад знакомству с ними и мне жаль, что приходится расставаться.

– Скажу, уже говорю. Видите, они поняли и реагируют.

Собаки принялись лизать мои руки, Топтыга прижался к моей ноге, а Ворон спикировал на сей раз именно на меня и обдал потоком воздуха, едва не задев моих волос. Наверное, так выразил свои чувства.

В конце концов, мы расстались, крепко обнявшись на прощание с Николаем. Затем я потрепал каждого зверя в отдельности и помахал реющей над головой птице.

Пожал руку Николаю и далее пошёл один.