Арфист на ветру
Патриция МакКиллип
Арфист на ветру
Посвящается всем тем, кто ждал, а особенно Стиву Доналдсону, который появлялся всегда вовремя, Гейл, которая напомнила мне о разнице между логикой и изяществом, и Кейти, которая ждала дольше всех
1
Звездоносец и Рэдерле сидели на самом верху высочайшей из семи башен Ануйна. С этой высоты брошенный Рэдерле белый камень падал на зеленый по-летнему склон холма, где стоял королевский дом, бесконечно долго. Сам город, рассыпавшись на отдельные домики, сбегал к морю. Небо над ними было ясное, просторное, неизменно синее, лишь спираль соколиного полета нарушала его невозмутимость. Моргон не шевелился уже несколько часов. Утреннее солнце высветило его профиль на стене бойницы, в которой он сидел, и незаметно для него передвигало свое произведение на другую сторону. Присутствие Рэдерле он осознавал лишь как нечто единое с окрестным – с легким ветром и воронами, чертящими блестящие черные линии через зеленые далекие сады, как нечто мирное и благое, как красоту, о которой он то и дело начинал думать.
Разум его прял бесконечные нити предположений, то так, то эдак оплетавшие его невежество. Дети с каменными лицами, звезды, яркие осколки вазы, которую он разбил в хижине Астрина, мертвые города, Меняющие Обличья с темными волосами, арфист – все, к чему он ни подступался, оказывалось загадками, не имеющими ответа. Он оглядывался на свою недолгую жизнь, на историю Обитаемого Мира и, словно черепки, собирал сведения, пытаясь сложить их воедино, выстроить в логическую линию. Не складывалось, не сходилось – и он снова и снова возвращался из воспоминаний в чудесный летний день.
Наконец он пошевелился, с трудом, словно каменная статуя, чудесным образом начавшая движение, решив поразмяться, и протер глаза ладонями. Мельтешащие тени, точно безымянные дикие звери, вылетели на свет из-под его век. Он снова сконцентрировался, предоставив образам покачиваться на волнах его мысли, пока они снова не забарахтались на отмелях невозможного.
Синее небо ворвалось в поле его зрения, а затем и в бурлящий внизу лабиринт улиц и домов. Он не мог больше думать и оперся о стену, прямо на собственную тень. Безмолвие, исходящее от каменной стены, ласково баюкало его тело; мысли, истрепанные и потерявшие всякий смысл, опять потекли мирно.
Он увидел башмак из мягкой кожи, затем перед ним мелькнула ткань цвета весенней листвы. Моргон повернул голову и как будто впервые увидел Рэдерле, сидящую близ него, скрестив ноги, на самом краю стены. Он наклонился и, рискуя сорваться, привлек ее к себе, уткнулся лицом в длинные, развеваемые ветром волосы и увидел пылающие круги под закрытыми веками. Некоторое время он молчал, обнимая Рэдерле, словно ощущая грядущий порыв ветра, который мог бы сбросить их с вершины башни.
Рэдерле приподняла лицо, чтобы поцеловать его.
– Я начисто забыл, что ты здесь, – признался он, едва она позволила ему заговорить.
– Положим, я догадалась об этом примерно час назад. О чем ты думал?
– Обо всем.
Он выцарапал из трещины в стене осколок штукатурки и запустил его вниз, на деревья. Вспорхнула, раздосадованно каркая, стайка ворон.
– Я все мысленно бьюсь о свое прошлое и снова и снова прихожу к тому же. Во имя Хела, я не знаю, что делаю.
Она подтянула колени и оперлась спиной о ближайшую стену, чтобы удобнее было смотреть на Моргона. Глаза ее наполнились светом, точно отшлифованный морем янтарь, и горло его внезапно перехватило от избытка невысказанных слов.
– Ты разгадываешь загадки. Сам же мне говорил – это единственное, чем ты по-прежнему можешь заниматься: слепой, глухой и немой, не ведающий, куда идешь.
– Верно.
Он отыскал в трещинке еще один кусок штукатурки – побольше первого и так лихо запустил вниз, что сам едва удержал равновесие.
– Верно, – повторил он. – Но я семь дней пробыл с тобой здесь, в Ануйне, и не могу найти ни одной причины и ни одной загадки, которые побудили бы меня покинуть этот дом. Разве что если мы слишком засидимся здесь, то умрем оба.
– Это достаточно веская причина, – трезво заметила Рэдерле.
– Я не знаю, почему моя жизнь в опасности из-за этих звезд на моем лице. Я не знаю, где Высший. Я не знаю, кто такие Меняющие Обличья и как я могу помочь детям из Пещеры Потерянных в недрах горы, детям, обратившимся в камень. Я знаю единственное место, с которого можно начать поиск ответов на эти вопросы. И меня туда совсем не тянет.
– Что это за место?
– Разум Гистеслухлома.
Рэдерле хмуро взглянула на Моргона.
– Что же. – Голос ее едва уловимо дрогнул. – Не думаю, что мы можем торчать здесь до бесконечности. Но, Моргон...
– Ты могла бы и остаться.
Она вскинула голову. Солнце сияло в ее глазах так, что он не мог разглядеть лица девушки.
– Я не собираюсь тебя покидать. Ради тебя я отказалась даже от богатства Хела со всеми его свиньями. Тебе предстоит научиться жить со мной.
– Достаточно трудно просто пытаться жить, – пробурчал он не подумав и тут же покраснел, потянулся к ней, взял за руку. – За одну серебряную свиную щетинку я бы взял тебя на Хед и провел остаток своих дней, растя лошадок для пахоты на востоке острова.
– Я найду щетинку.
– Как мне жениться на тебе в этой стране?
– Мы не можем пожениться, – спокойно ответила она, и рука Моргона обмякла.
– Почему это?
– Лишь королю дана власть связывать узами брака его наследников. А моего отца здесь нет. Так что нам придется забыть о браке до тех пор, пока он не удосужится вернуться домой.
– Но, Рэдерле...
Она попала осколком штукатурки в хвост пролетающей мимо вороны, заставив бедную птицу пронзительно закаркать и перевернуться в воздухе.
– Что “но”? – мрачно спросила она.
– Я не могу... Не могу, после того как я вступил на земли твоего отца, потревожил мертвых, едва не совершил убийство в его зале, еще и забирать тебя, чтобы ты скиталась со мной по свету, даже не женившись на тебе. Да что твой отец подумает обо мне?
– Когда вы с ним встретитесь, он тебе скажет. А я думаю, для нас куда важнее, что мой отец уже достаточно вмешивался в мою жизнь. Он мог предвидеть нашу встречу, да, пожалуй, и нашу любовь, но не думаю, что ему следует и впредь всегда поступать по-своему. Я не собираюсь заключать с тобой брак просто потому, что он и это смог предвидеть – скажем, увидеть во сне.
– Ты думаешь, он из-за этого дал свой нелепый обет? – с любопытством спросил Моргон. – Ты думаешь, он все предвидел?
– Ты отвлекаешься.
С минуту он глядел на нее, чувствуя себя загнанным в тупик. Лицо Рэдерле пылало.
– Ладно, – наконец выдохнул он, поняв, что нет смысла беспокоиться о будущем на такой головокружительной высоте. – Если ты отказываешься сочетаться со мной браком, не вижу, как я могу тебя переубедить. А если ты решила идти со мной, если ты действительно хочешь этого, я не стану тебя отговаривать. Ты мне очень нужна. Но мне страшно. Думаю, у нас было бы куда больше шансов уцелеть, если бы мы сейчас бросились с этой башни вниз головой. Тогда-то мы хотя бы знали, куда попадем.
Девушка подняла руку и коснулась его лица.
– У тебя есть имя и предназначение. Я могу только верить, что рано или поздно ты обретешь надежду.
– До сих пор я не видел ее нигде. У меня есть только ты. Ты выйдешь за меня замуж на Хеде?
– Нет.
Он немного помолчал, глядя ей в глаза.
– Почему?
Она отвела взгляд в сторону, и Моргон почувствовал, что в ней начинает бушевать целая буря эмоций.
– По многим причинам.
– Рэдерле...
– Нет. И не проси меня снова. И прекрати таращить на меня глаза.
– Ладно, – сказал он спустя миг. И тут же добавил: – Не припомню, чтобы ты была так упряма.
– Как ослица.
– Да. Как ослица.
Она опять взглянула на Моргона, и рот ее искривился в неохотной улыбке. Она придвинулась к нему поближе, обняла рукой за плечи и заболтала ногами над самой бездной.
– Я люблю тебя, Моргон Хедский. Куда мы подадимся первым делом, когда наконец покинем этот дом? На Хед?
– Да, на Хед…
Знакомое название внезапно так тронуло его сердце, словно являлось магическим заклинанием.
– У меня дома нет особенных дел. Я просто хочу туда. На несколько часов, ночью... Может, и обойдется. – Он подумал о том, что между ним и его домом – море, и в сердце вкрался холод. – Я не могу взять тебя с собой за море.
– Отчего? – не поняла она.
– Это слишком опасно.
– Что за ерунда! В Лунголде тоже опасно, а я ведь собираюсь туда с тобой.
– Это другое дело. Во-первых, никто из тех, кого я любил, не расстался с жизнью в Лунголде. Пока. А во-вторых...
– Моргон, я не собираюсь расставаться с жизнью в море. Наверное, вода не менее подвластна мне, чем огонь.
– Ты этого не знаешь. Ведь не знаешь? – Мысль о том, как ее понесет поднявшаяся над палубой вода, обретающая множество лиц и влажных блестящих тел, сделала его голос грубым. – У тебя даже не будет времени научиться.
– Моргон...
– Рэдерле, я был на корабле, который море разнесло в щепки. Я не хочу подвергать твою жизнь такой же опасности.
– Ее подверг бы опасности не ты, а я сама. Кроме того, я плавала на кораблях от Кэйтнарда до Кирта и обратно, когда искала тебя, – и ничего со мной не случилось.
– Ты могла бы остаться в Кэйтнарде. Лишь на несколько...
– Я не собираюсь оставаться в Кэйтнарде, – перебила его Рэдерле. – Я поплыву с тобой на Хед. Я хочу увидеть землю, которую ты любишь. Когда ты все сделаешь по-своему, мне придется сидеть в твоем доме на Хеде, лущить бобы и ждать тебя, как я уже делала почти два года.
– Ты не будешь лущить бобы.
– Нет. Если только ты не сядешь рядом и не станешь мне помогать.
Он увидел себя – худого, лохматого, с суровым, изнуренным лицом, с чудесным мечом на поясе и звездной арфой за спиной, сидящего на крылечке в Акрене с миской бобов на коленях – и внезапно рассмеялся. Она опять улыбнулась, поглядывая на него и забыв о споре.
– Ты не смеялся семь дней.
– Да, ты права.
Он притих, обвив ее рукой, и улыбка его медленно погасла. Он думал о Хеде, таком беззащитном посреди моря, о Хеде, где не могло возникнуть даже обманчивой надежды на помощь Высшего, и прошептал:
– Как бы я хотел окружить Хед такой силой, чтобы никто и ничто с материка даже не могло коснуться его и он мог бы не ведать страха.
– Попроси Дуака. Он даст тебе войско.
– Я не посмею привести войско на Хед. Это могло бы навлечь беду.
– Возьми туда несколько призраков, – предложила она. – Дуак рад будет от них избавиться.
– Призраки? – Он оторвал взгляд от дальних лесов и посмотрел на Рэдерле. – Призраки на Хеде?..
– Они невидимы, и их никто не заметит и не станет на них нападать.
Она тут же покачала головой, дивясь своим же словам:
– Да что я говорю? Конечно, они переполошат всех хедских земледельцев.
– Если земледельцы не будут знать, что они на Хеде, то нет. – Внезапно Моргон ахнул, похолодев: – Да что я себе думаю?
Она отстранилась, желая увидеть его глаза:
– Ты решил, что я серьезно?
– Я решил... Решил, что... – Теперь он видел не ее лицо, но лица несчастных неприкаянных мертвецов. – Я мог бы обуздать их. Я понимаю их... Их гнев, их жажду мести, их любовь к своей земле. Они могли бы принести на Хед и свою любовь, и свою воинственность... Но твой отец... Могу ли я вырвать нечто из истории Ана и доставить на Хед, хоть это и грозит для него опасностью? Я не могу играть с землезаконом Ана подобным образом.
– Дуак дал тебе разрешение. И, как бы ни заботил моего отца землезакон, он сейчас и сам вполне может быть призраком. Но, Моргон, как насчет Элиарда?
– В каком смысле?
– Я не знаю его, но он бы... но его не обеспокоило бы немного, если бы ты привел на Хед воинство мертвых?
Он подумал о хедском землеправителе, своем брате, лицо которого теперь уже едва помнил.
– Немного, – тихо сказал Моргон. – Он уже небось привык тревожиться из-за меня. Даже во сне. Я бы похоронил свое сердце под его стопами, если бы это обеспечило безопасность ему и Хеду. Я даже готов выдержать с ним спор по поводу этих призраков...
– Что же он скажет?
– Не знаю. Я вообще его больше не знаю.
Эта мысль, сама по себе горестная, коснулась его незаживших ран, но он постарался не показывать этого, лишь неохотно тронулся с места, намереваясь покинуть их высокое убежище.
– Пошли, я хочу поговорить с Дуаком.
Они нашли Дуака в большом зале, где он выслушивал жалобы земледельцев и посланцев анских владетелей на вконец распоясавшихся живых мертвецов. Когда зал наконец опустел и Моргон смог заговорить о своем деле, Дуак выслушал его с недоверием.
– Забирай, – сказал он. – Хоть всех. Только ты хорошо подумал? Моргон, смотри, они лишат Хед мира.
– Да нет же. Я объясню им, для чего везу их на Хед...
– Как? Как можно хоть что-то объяснить мертвецам, которые тешатся своими древними распрями на коровьих пастбищах и сельских рынках?
– Я просто предложу то, что им нужно. Противника для войны. Но, Дуак, как я объясню это твоему отцу?
– Моему отцу? – Дуак оглядел зал, затем поднял глаза к стропилам и заглянул в каждый из четырех темных углов. – Я его не вижу. Нигде. А когда увижу, он будет так занят, давая объяснения живым, что у него не останется времени пересчитывать своих мертвых. Сколько тебе нужно?
– Столько, сколько я смогу набрать из королей и воинов, которые не лишены хоть какой-то отзывчивости. Ведь им нужно будет понять Хед. Руд мог бы мне помочь... – Внезапно он осекся, а лицо Дуака вспыхнуло. – А где Руд? Я не видел его несколько дней.
– Его не было здесь как раз эти несколько дней. – Дуак прочистил горло. – Ты просто не замечал. А я, напротив, ждал, когда ты спросишь о нем. Я послал его искать Дета.
Моргон молчал. Имя Дета мысленно вернуло его на семь дней назад, и он будто опять стоял среди озера солнечного света, а тень его простерлась перед ним в бесконечность на потрескавшемся каменном полу.
– Дет, – прошептал он, снедаемый пронзительным двойственным чувством.
– Я повелел Руду доставить арфиста обратно в Ануйн. Я послал с ним четырнадцать вооруженных воинов. Ты дал арфисту уйти, но он по-прежнему должен держать ответ перед землеправителями Обитаемого Мира. Я решил заточить его здесь, пока Мастера из Кэйтнарда не смогут его допросить. Это не то, с чем я справился бы сам. – Он не без колебаний прикоснулся к Моргону. – Ты бы и не узнал, что он был здесь. Меня только удивляет, что Руд до сих пор не вернулся.
– А меня не удивляет, – заметил Моргон. – Не хотел бы я быть на месте Руда и пытаться доставить арфиста обратно в Ануйн. Дет всегда поступает так, как ему угодно.
– Судя по всему, так оно и есть.
– Руд никогда не сможет доставить его в Ануйн. Напрасно ты послал его в хаос трех уделов.
– Что же, – смиренно произнес Дуак, – ты знаешь арфиста лучше, чем я. А Руд погнался бы за ним и без моего приказа. Ему тоже нужны ответы.
– Этого Мастера Загадок не допрашивают с мечом в руке. Руду следовало бы быть умнее.
Моргон услышал в своем голосе грозные нотки. Несколько излишне резко отвернулся он от яркого света и сел возле одного из столов.
– Прости, – сокрушенно проговорил Дуак. – Прости. Тебе не нужно было этого знать.
– Нет, нужно. Я просто не хотел подумать. Не сейчас... – Он провел руками по роскошному золотому волокну дубовой доски и опять вспомнил Акрен с залитыми солнцем дубовыми стенами. – Я еду домой. – Слова отворили его сердце и наполнили сладкими воспоминаниями о Хеде. – Домой, Дуак. Мне нужны корабли. Торговые.
– Ты собираешься доставить туда мертвых по воде? – с изумлением спросила Рэдерле. – А они согласятся на это?
– А как еще они могут попасть на Хед? – спокойно заметил он. Затем, поразмыслив немного, разглядывая свое отражение на блестящей доске, продолжил: – Я не решусь взять тебя на тот же корабль, что и их. Поэтому мы... вместе поскачем сушей в Кэйтнард и встретим их там. Согласна?
– Ты хочешь опять ехать через Хел?
– Можно полететь, – предложил он, но Рэдерле покачала головой.
– Нет уж, лучше верхом.
Он всмотрелся в ее лицо, пораженный странной ноткой в голосе девушки.
– Тебе же не трудно обратиться вороной.
– Одной вороны на семью достаточно, – мрачно парировала она. – Моргон, Бри Корбетт сможет найти для тебя корабли. И матросов.
– Для того чтобы их уломать, – усмехнулся Моргон, – потребуется небольшое состояние.
Дуак только пожал плечами.
– Мертвецы и так уже обошлись в изрядное состояние – сколько посевов и скотины погубили. Моргон, как ты справишься с ними у себя на острове?
– Они не захотят воевать со мной, – бесхитростно ответил он, а Дуак некоторое время молчал, устремив на Моргона свои ясные, цвета моря, глаза.
– Хотел бы я знать, кто ты, – медленно произнес он. – Человек с Хеда, который может управиться с мертвецами Ана... Звездоносец.
Моргон взглянул на него с любопытством и признательностью.
– Для меня было бы невыносимо слышать мое имя в этом зале, но ты – другое дело. – Он встал, обдумывая самое неотложное. – Дуак, мне нужно знать их имена. А не то я стану тратить день за днем, обшаривая мыслью каменные курганы, не ведая, кого поднимаю. Мне известно множество имен государей трех уделов, но я не знаком с мертвецами попроще.
– Я тоже, – вздохнул Дуак.
– А, знаю, где можно найти нужных тебе, – заговорила Рэдерле. – Там, где я в детстве едва ли не ночевала. В отцовской библиотеке.
Остаток дня и вечер они с Моргоном провели среди древних книг и пыльных пергаментов, Дуак же послал в порт за Бри Корбеттом. К полуночи Моргон уже основательно набил себе голову именами знатных воителей, их сыновей и неисчислимых родичей, сказаниями о любви, кровавых распрях и войнах за объединение страны, из которых сплеталась вся история Ана. Тогда он покинул дом, прошел в поля за королевским жилищем, где нашли последний приют многие павшие у стен Ануйна. И там он начал призывать их.
Он произносил имя за именем, добавляя обрывок сказания или песни, которые ему удавалось вспомнить, вслух и мысленно. Мертвые пробуждались, слыша свои имена, выходили из садов и лесов, из самой земли. Некоторые мчались верхом прямо на него – мчались с жуткими, неистовыми криками, и броня их доспехов холодно полыхала в свете луны поверх голых костей. Другие являлись молча, темные и угрюмые, и показывали ему страшные смертельные раны. Они пытались навязать ему бой, но Моргон раскрыл им свой разум и намекнул на свое могущество. Он осаживал всех, кто вызывал его, пока мертвецы не построились перед ним, заполнив целое поле; любопытство и благоговение вынудили их отвлечься от воспоминаний и заглянуть в неведомый мир, открывшийся перед ними.
Тогда он объяснил, что ему нужно. Он не ожидал, что они поймут Хед, но они поняли Моргона, его гнев и его отчаяние, поняли и его любовь к родной земле. И они принесли ему присягу, совершив обряд, древний, как сам Ан; их залежавшиеся в земле клинки вспыхивали под луной. Затем они медленно разбрелись в ночи и вернулись в землю, чтобы ждать, когда он призовет их снова.
И он опять стоял среди мирного поля, не сводя глаз с кого-то, неподвижного и темного – единственного не вернувшегося в свою могилу мертвеца. Он рассматривал неизвестного с любопытством, затем, видя, что тот не двигается с места, прикоснулся к его душе. И мысли его мгновенно наполнились живым землезаконом Ана.
Сердце его быстро заколотилось. Король Ана медленно зашагал к нему – высокий человек в длинном одеянии с капюшоном, точно Мастер или привидение. Когда он приблизился, Моргон смутно увидел в лунном свете его лицо – темные брови вразлет, усталые и горестные глаза, в которых, как и у Руда, проступало нечто отчаянно знакомое.
Король остановился перед Моргоном и принялся молча изучать его. Неожиданно он улыбнулся, и горечь в его глазах уступила место странному изумлению.
– Я видел тебя в своих снах, Звездоносец, – произнес он.
– Мэтом. – В горле князя Хеда пересохло. Он склонил голову перед королем, которого сам призвал сейчас в Ан. – Ты наверняка... Наверняка ты не можешь понять, что я делаю.
– Почему же. Ты очень хорошо все объяснил, когда обращался к войску, которое собрал. Ты так спокойно совершаешь самые поразительные вещи в моей стране.
– Я спросил разрешения Дуака.
– Дуак, вне сомнений, был благодарен тебе за подобное предложение. И ты собираешься плыть с ними на Хед? Я правильно расслышал?
– Я не... Я думал поскакать с Рэдерле в Кэйтнард и встретить корабли там, но, наверное, мне самому следует плыть с мертвецами. Живым на кораблях будет куда легче, если я останусь с ними.
– Ты берешь Рэдерле на Хед?
– Она не... Не желает слушать разумных доводов.
Король крякнул.
– У нее всегда были странные идеи. – Взгляд его проникал глубоко за слова Моргона, он был острым и любопытным, как у птицы.
– Что ты видел обо мне в своих снах? – спросил Моргон.
– Обрывки. Осколки. Мало того, что поможет тебе, и куда больше того, что полезно для меня. Давным-давно мне приснилось, что ты вышел из башни с короной в руке и тремя звездами на челе... Но имени не было. Я видел тебя с молодой красавицей и знал, что она – моя дочь, но я по-прежнему не знал, кто ты. Я видел... – Он покачал головой, словно отводя взгляд от некоего опасного, смущающего его видения.
– Что?
– Я не уверен.
– Мэтом... – Моргон внезапно почувствовал, что мерзнет в этой теплой летней ночи. – Будь осторожен. В твоем разуме есть вещи, которые могут стоить тебе жизни.
– Или моего землеправа? – Худая рука короля легла на плечо Моргона. – Возможно. Как раз поэтому я редко кому что-то объясняю. Войди в мой дом. Когда я опять появлюсь, будет небольшая буря, но если у тебя хватит терпения ее переждать, у нас найдется время побеседовать. – Он сделал шаг, но Моргон не двинулся. – Что еще?
Моргон откашлялся.
– Я должен тебе сказать кое-что, прежде чем я войду с тобой в твое жилище. Семь дней назад я вошел туда, чтобы убить арфиста.
Он услышал, как король сделал глубокий вдох.
– Дет приходил сюда?
– Я не убил его.
– Признаюсь, меня это не удивляет. – Голос Мэтома прозвучал глухо, точно из могилы. Он повлек Моргона вперед, к большому, залитому лунным светом дому. – Рассказывай.
Прежде чем они достигли порога зала, Моргон успел многое рассказать королю. Он обнаружил, что проговорился даже о последних семи днях, которые были так дороги для него, что он спрашивал себя – уж не привиделись ли они ему. Король почти все время молчал, только изредка бурчал что-то нечленораздельное.
Вступив во внутренний двор, они увидели коней, дрожащих и потных, которых охрана вела в стойла. Чепраки у них были пурпурными с синим – цветов королевской стражи. Мэтом тихо выругался.
– Не иначе как вернулся Руд. С пустыми руками, разъяренный, замученный призраками и немытый.
Они вступили в зал, где полыхали факелы, и Руд, обмякший перед кубком вина, воззрился на отца. Дуак и Рэдерле сидели рядом и сразу же повернули головы, но Руд первым вскочил на ноги и вскричал, перекрыв их голоса:
– Где тебя носило, во имя Хела?!
– Не ори на меня, – раздраженно ответил король. – Если у тебя только и хватает ума, чтобы разъезжать в подобном хаосе, ища арфиста, мне тебя не жаль. – Он посмотрел на Дуака, когда Руд с открытым ртом рухнул обратно в кресло.
Дуак холодно глядел на короля, но отменно управлял своим голосом.
– Что привело тебя домой? Ты сваливаешься с неба, словно колдовское заклятье. Уж, верно, не для того, чтобы сокрушаться над развалинами, в которые ты обратил мое землеправление.
– Нет, – невозмутимо подтвердил Мэтом и налил себе вина. – Вы с Рудом очень хорошо справились без меня.
– С чем мы очень хорошо без тебя справились? – процедил сквозь зубы Руд. – Ты понимаешь, что мы на грани войны?
– Да. И Ан вооружился для нее в примечательно короткий срок. Даже ты менее чем за три месяца превратился из книгочея в воина.
Руд шумно втянул носом воздух, собираясь ответить. Дуак стиснул его запястье, призывая к молчанию.
– Война. – Лицо его стало бесцветным. – С кем?
– А кто еще вооружился?
– Имрис? – И Дуак с недоверием повторил: – Имрис?
Мэтом отхлебнул вина. Лицо его теперь выглядело старше, чем под луной, оно было хмурым и утомленным долгими странствиями. Он сел рядом с Рэдерле.
– Я видел войну в Имрисе, – негромко сказал он. – Мятежники удерживали половину прибрежных земель. Это непонятная, кровавая и безжалостная война, и очень скоро она лишит сил Хьюриу Имриса. Ему не удержать ее в пределах своих границ, если те, с кем он воюет, решат расширить область военных действий. Я это и раньше подозревал, но даже я не мог бы призвать три удела к оружию без повода. А дать повод могло бы внезапное нападение.
