В поисках Либереи

За столом оживились. В глазах эмансипированных дам зажёгся огонёк фанатизма. Элен продолжала:

– Недавно произошло событие, важность которого трудно переоценить. Я имею в виду Всероссийский Съезд женщин. Наконец, случилось то, к чему стремились все прогрессивные женщины мира – Мы объединились! Ура товарищи! – экзальтированные слова Элен потонули в овациях и выкриках: «Ура!».

Подождав пока восторг собравшихся поутих, Элен сказала:

– Вот что говорила председатель Петроградской организации товарищ Равикович. – Элен взяла газету и прочла длинный абзац, выделенный из речи главной феминистки Питера. Там говорилось о новом формате отношений в семье, о месте женщины в демократическом обществе и свальном грехе замаскированном под определение: «свободная любовь». Женщины, разогретые своими фантазиями, полузакрыв глаза думали о лучезарном обществе свободных отношений. Им казалось, что там, в будуарах страсти познают они сокровенные знания высоких отношений… Когда Элен закончила, вместе с ней, похоже, закончила и половина посетительниц кружка. Потом собравшиеся обсудили фасоны моды, и под конец, получили полезные советы, как обойтись без прислуги.

Расходились поздно. Ирен предложила пройтись по засыпающему городу. Белые ночи потеряли свою силу силу и уже в двенадцать было темно. Они прошли до Николаевского вокзала и Елизавета почувствовала, что Ирен как-то странно прижимается к ней, как-то более плотно, чем это положено в приятельских отношениях. Поначалу Елизавета подумала, что её знакомая озябла, но, посмотрев ей в глаза, она всё поняла:

– Нет, – засмеявшись сказала она. – Ты не по адресу, подруга.

Они расстались на этой ноте. Елизавета поймала пролётку и всю дорогу домой веселилась от души, вспомнив случаи из жизни в Смольном институте. Девушки подверженные этой запретной страсти были известны наперечёт. На них смотрели, как на диковинных существ из другого мира. Но то, что было известно даже младшим классам, странным образом не доходило до ушей воспитательниц и администрации. Табу на стукачество и круговая порука были сильны в Смольном и «сексотам» пришлось бы не сладко, рискни кто-нибудь из них наушничать о том, что происходит в спальных комнатах после отбоя.

Пролётка ехала по Невскому и возле Аничкова моста кучер остановился прикурить, но Елизавета поторопила его – до разведения мостов оставалось меньше получаса.

– Не бойтесь барышня, успеем, – проговорил баском кучер и дёрнул поводья.

В отличии от Лиговки, на Невском было людно: одни возвращались домой с гулянки, другие отправлялись в ночную смену, а кто-то, просто не мог спать в эту тёплую ночь. Проскочив без остановок проспект, пролетка выскочила на полном ходу на Дворцовый мост и через пять минут, остановилась у особняка фабриканта Калашникова. Расплатившись с извозчиком, Лиза вошла в подъезд. В доме было сумрачно и тихо. Пройдя коридор и прихожую, которые освещались электрическими рожками, Лиза вошла в полутёмный зал и тут только заметила в полуоткрытую дверь кабинета отца полоску света. «Надо же, не спит..» – подумала девушка, и направившись к себе, споткнулась о что-то большое и мягкое… Елизавета упала, и больно ударилась. Пересилив боль, она наощупь поискала руками препятствие, о которое запнулись её ноги.

То, что она обнаружила повергло её в животный ужас – это была кухарка Дарья. Она лежала перед ней на спине и теперь Лиза поняла почему ей мокро и скользко стоять на коленях. Наконец она закричала, дико и громко. Скользя и падая, она смогла подняться с пола и попыталась бежать прочь. Она выбежала в прихожую, продолжая кричать и в это время сбоку что-то прилетело ей в голову.

Лиза пришла в себя от резкого запаха спирта. Она открыла глаза и скривилась от боли в затылке. В комнате было светло. Молодой мужчина давший ей понюхать спирт удовлетворённо хмыкнул и сказал, обращаясь к другому мужчине постарше:

– Порядок, внучка жива.

– Это есть хорошо, – ответил второй с прононсом: он был явно французом.

Елизавета ойкнула и села на диванчике, куда её перенесли с пола.

– Вы кто такие и что здесь происходит?– спросила она оглядывая кабинет отца, но когда опять увидела лежащую на пороге в спальню кухарку, зажала рот рукой чтобы не закричать. Все было реально – и труп и шишка на затылке и эти незнакомцы в доме.

– Что происходит, я вас спрашиваю. Кто вы?– почти крикнула Елизавета, но осеклась наткнувшись на холодный взгляд француза. Тот продолжал методично обыскивать кабинет не упуская ничего из виду. Открученные ножки у стульев и кресел валялись вместе с вспоротыми обивками сидений и распотрошёнными книгами. Она перевела взгляд на молодого и с мольбой спросила:

– Так что же всё-таки сучилось?

– Мадмуазель, вам ничего не угрожает, все самое страшное позади, – молодой человек посмотрел на тело кухарки и добавил со вздохом. – Но боюсь, это не единственная ваша потеря.

– Отец! – воскликнула в ужасе девушка.

– О нет, с отцом всё более-менее в порядке— он лежит в глубоком нокауте… Ваш дед погиб в Париже. Я сожалею.. – и молодой человек добавил: – У нас с ним было короткое знакомство.

Известие о кончине деда окончательно сломало Лизу. Не в силах больше сдерживаться, она дала волю слезам. Незнакомец неуклюже пытался уговорить её прийти в себя, и это, вскоре, возымело действие: поплакав она, успокоилась. Посмотрев на незнакомца она вытерла слёзы и спросила:

– Кто вы?

Молодой человек принял официальную позу фигляра и щёлкнул по военному каблуками:

– Разрешите представиться, отставной поручик французского егерского полка, Кожемяка Александр Андреевич.

Глава 4

Конечно, это был он, граф Александр Андреевич Кожемяка, волей судьбы и французской разведки, засланный в Россию вместе с профессиональным агентом Ришаром. Оказавшись в двусмысленном положении недалеко от германо-польской границы, им пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы исчезнуть за несколько минут до паспортного контроля на границе. Убитый Якушев остался лежать на диване, а наши герои исчезли в утренней дымке германского местечка Воншен.

Воспользовавшись туманом, они скрытно перешли границу и сели в этот же поезд уже на территории Польши. Они залезли в вагон второго класса и оттуда перебрались к обитателям «третьего класса» на крышу. Там они без особых тревог и удобств ехали почти сутки до Гатчины.

Елизавету нашли быстро. У Ришара были данные на семью Калашниковых, и несомненно, имелись особые инструкции касательно всех фигурантов операции, но Александр в эти тайные установки посвящён не был и свою роль в этой истории, представлял туманно.

Они взяли дом под постоянный контроль. В третьем часу девушка вышла из дома и направилась к Университетской набережной, где прогулявшись до Николаевского моста, вернулась домой и вышла только к вечеру. Она села в экипаж и отправилась к Обводному каналу, район Лиговки. Когда соглядатаи сопроводили Елизавету до места, Ришар, вдруг, снял наблюдение. Он сказал, что необходимо ехать на почтамт. Александр возразил:

– Разве мы не должны следить за ней?

– Она уже никуда не денется, перехватим её позже. Не забывай, кроме девушки, у нас есть ещё и другие задания.

Александр умолк. Шпионить ему совсем не хотелось, но он помалкивал, надеясь в нужный момент повернуть ситуацию в свою сторону.

Ришар написал несколько телеграмм, явно используя какой-то шифр, из чего Александр понял, что не все в послания предназначены для чужих глаз. Отправив телеграммы Ален сокрушённо произнёс:

– Почему мы не можем воспользоваться телеграфом посольства? Ведь сколько времени теряем! – Ришар раздражённо покрошил корешки телеграмм в корзину с мусором, и направившись к выходу, произнёс без особого энтузиазма:

– Ну что же, теперь к нашей подопечной…

Ждать пришлось долго. Лишь в двенадцатом часу Елизавета покинула гостеприимный дом вместе с девицей одетой в цвета воинствующих суфражисток. Они пошли по Лиговскому проспекту в сторону Николаевского вокзала. Улица была пустынна. Держась на почтительном расстоянии наблюдатели пошли за девушками с видом прогуливающихся бездельников, глазея в окна и витрины магазинов. У вокзала произошла сценка, суть которой они не поняли: девушки, вдруг, расстались и Елизавета лихо прыгнула в пролежавший мимо экипаж. Пока опешившие соглядатаи поймали свободного лихача, экипаж с Елизаветой скрылась в глубине Невского проспекта. Они попытались догнать беглянку, но подъехав к особняку Калашниковых, увидели пустую улицу. Ален сделал знак вознице подождать, подошёл к приоткрытой двери и заглянул внутрь. В парадной было темно. В этот момент из дома раздались громкие крики, что-то с грохотом упало, затем послышались шаги и стало тихо. Ришар достал «браунинг» и осторожно вошёл в парадную. Александр двинулся следом. Они миновали широкую лестницу, прошли в открытую прихожую, и включив свет, увидели лежащую без сознания Елизавету, а чуть далее тело женщины в луже крови. Александр услышал, как кто-то быстрыми шагами удаляется к чёрному входу, и схватив тяжелую каминную кочергу, устремился за погромщиком. Внизу на лестнице ведущей к чёрному выходу, он увидел мелькнувшие белые волосы, чёрную кожанку и сапоги для верховой езды, но, сбежав вниз во двор, никого не обнаружил. Погромщик исчез без следа. Александр вернулся в дом. Ришара он нашёл в спальне осматривающим лежащего возле кровати мужчину в пижаме и ночном фланелевом колпаке. Мужчина был без сознания. На правом виске его запеклась гематома, из чего было ясно, что напавший был левша. Они с трудом затащили грузного мужчину на кровать и вернулись в зал. Увидев, что прислуге помочь уже нельзя, Александр отнёс девушку в кабинет и уложил на диван. От холодной воды из графина, Лиза пришла в себя.

Она провела рукой по лицу, и глядя, как Ришар уничтожает мебель, спросила:

– Что вы тут делаете? – её вопрос повис в воздухе. Незнакомцы не обращая на неё внимания продолжали обыскивать кабинет. Она спросила ещё раз, и уже совсем прийдя в себя, крикнула, вконец потеряв терпение:

– Мне кто-нибудь ответит, наконец!?

– Они ищут рукопись. – раздался еле слышный голос.

Елизавета и оба искателя приключений оглянулись и увидели в дверях Якова Фёдоровича, который с трудом держался на ногах и был бледен, как сама смерть. Он шатаясь прошёл к открытому ящику стола и упал без сил в кресло, которе ещё не успел разобрать Ришар.

– В этом ящике было то, что вы искали… – сказал он уставшим голосом, обращаясь к незнакомцам проникшим в дом.

Ришар метнулся к столу и заглянул в ящик стола – он был, действительно пуст. Издав звериный рык, и призывая на французском всех чертей, Ален с яростью вырвал ящик из ниши стола, и грохнув его об пол, несколько раз пнул его ногой. Насытившись местью, к ни в чём не повинному представителю мебельного ампира, француз успокоился и уже своим обычным голосом начал допрос хозяина дома:

– Опишите мне, как выглядели те, кто напал на вас. Сколько их было, как одеты. О чём говорили, что спрашивали… мне важно всё.

Яков Федорович задумался нахмурив лоб, затем потрогал висок, поморщился и сказал:

– Я видел одного. В смысле… нападавшего. Я помню он был высок и, по моему, альбинос.

– Кто? – не понял Ришар.

– Ну альбинос, человек с отсутствием пигмента… на теле и волосах.. как белая ворона… Он действовал и говорил быстро. Убил нашу кухарку одним ударом и даже не оглянулся. Бедная Дарья, если бы не закричала… – фабрикант сокрушённо покачал головой.

– Не отвлекайтесь пожалуйста – холодно сказал Рене. – Только факты.. Продолжайте.

Яков Фёдорович обречённо кивнул и продолжил:

– Своими действиями он напоминал вас – тоже рылся в моем кабинете и расспрашивал о рукописи. Вы тоже будете пытать меня?

– Мы собирались купить у вас эту часть рукописи. Так же, как купили часть, которую хранила его семья… Он подтвердит.– Ален указал на Александра. Фабрикант бросил взгляд на предателя и Александру стало не по себе.

– Я об этом ничего не знал, – попытался оправдаться Александр, – Это мой отец купил мне таким образом свободу.

Ален посмотрел на Кожемяку и усмехнулся. Подняв с пола скомканную бумажку, он развернул её. Это был обрывок квитанции от телеграммы, такой же, как те, что он выбросил на почтамте в урну. На квитанции были указаны: номер заказа, номер телеграммы, число слов и место куда было отправлено послание. Внизу стояла размашистая подпись телеграфиста. Ришара заинтересовал адрес получателя: Париж 5-й Округ, ул Монж дом.. Дальше квитанция была оборвана и узнать кому была адресована телеграмма не представлялось возможным.

– Интересно, кто же обитает на улице Монж? —проговорил Ален вслух и посмотрел на старшего Калашникова.

– Не имею не малейшего представления. – ответил Яков Фёдорович и посмотрел на квитанцию в руках Алена, – Это не моё.

– Интересно, – протянул француз.

– Разрешите, – протянув руку, попросила Елизавета. Она прочла адрес написанный на квитанции и сказала: – Мне знакома эта улица. На ней находится дом моей портнихи госпожи Марсо и я не раз проходила мимо одного дома.. Кажется там живёт семья английских дипломатов… Фостер или Коснер…

Ришар забрал квитанцию и многозначительно посмотрел на Александра. Затем он обернулся к отцу с дочерью:

– Нам пора. Вам советую вызвать полицию и рассказать всё, что произошло этой ночью… И пусть это будет простое ограбление.

Ришар поклонился и направился выходу. Александр последовал за ним. Уже у выхода он задержался в дверях:

– Мы ещё навестим вас.

***

Несмотря на то, что поиски второй части рукописи не увенчались успехом, наши герои не унывали. Они сновали по городу в поисках новостей, о которых Ришар регулярно докладывал в редакцию журнала «Антик». Дом, на улице Монж был проверен, но никакой связи с таинственным убийцей установлено не было. Там действительно жила семья дипломатического работника Тома Костнера, с дочерью-подростком и малолетним сыном.

К сентябрю настроение в городе серьёзно изменилось. На улицах мелькало всё больше чёрных бушлатов и серых гимнастёрок. 28 августа началось восстание, в котором участвовали солдаты Первого перемётного полка. Накануне Александр, по приказу Ришара находился в Кронштадте, где отыскались следы потомков инока Василия. В списках личного состава 2-й бригады крейсеров Балтийского флота /флаг вице-адмирала Куроша/, нашёлся младший Трофим Васильев, который служил на крейсере «Громобой». Правда, увидеть его воочию не было никакой возможности – личный состав корабля в эти непростые дни находили в закрытом режиме – увольнительные и посещение корабля были запрещены. Но когда появились гонцы из восставшего полка с просьбой о помощи, матросы, игнорировав приказ о невмешательстве, отправили двадцать человек в помощь восставшим.

Утром в расположении Первого пулеметного полка началась буза разогреваемая анархистами и большевиками. На плацу, взобравшись на грузовик, бесновался анархист Блейхман. «Долой Временное правительство!», «Нас организует улица!» – кричал он захлёбываясь от восторга и толпа шумно поддерживала его лозунги. Плац ликовал.

С трудом протискиваясь между серых гимнастёрок, Александр подошёл вслед за Ришаром к чёрной группе матросов стоящих на другой стороне плаца. Где-то среди них был Васильев. Они всматривались в бескозырки, ища надпись «Громобой». На глаза попадались «Аврора», «Рюрик», матросы с «Адмирала Макарова». Наши агенты-журналисты прошли дальше и, наконец, наткнулись на служивых с «Громобоя». Их было около двадцати, перевязанных пулемётными лентами и готовых ко всему матросов, явно, не читавших «апрельских тезисов». Затесавшись среди матросиков, агенты приступили к налаживанию контактов. Первую скрипку здесь полагалось играть Александру. Изобразив на лице приветливое выражение, он затесался в толпу матросиков и по-свойски прокомментировал одно из выражений Блейхмана, который совсем не стеснялся в них.

– Во даёт! – с восторгом закричал Александр на ухо соседу в бушлате.

Матрос закивал и закричал в ответ:

– Этот из наших, из анархистов…

Ришар увидев, что дело на мази, ободряюще кивнул напарнику и отошёл в сторонку, стараясь угадать в стоящей перед ним чёрной толпе, нужного человека. Поощрённый Александр нащупывал подходящую тему для разговора:

– Я тоже за анархию. За волю, за свободу без ограничений и условностей..

– Уважаю, – осклабился матрос и протянул руку,– Евсей.

– Дормидонт. – соврал Александр. – Покурим?

– А есть?

– А как же.

Новые знакомцы отошли к чугунной ограде и Александр угостил Евсея папиросой марки «Леда». Евсей подивился названию, но закурил. Разговор оживился. Можно было пробовать форсировать события.

– Мой родственник выращивает очень неплохой табак. Его во всей круге знают, как «Васильевский». Знаменитая, можно сказать фамилия. Редкая.. – Александр выдержал паузу, следя за реакцией матроса. Тот хмыкнул в ответ.

– Какая же она редкая? У нас на корабле тоже есть Васильев. Может он родственник твоему родственнику..

– Это вряд ли, – с уверенностью сказал Александр.

– Не факт, он тоже не из простых. Можем спросить у него…

– Да ладно, не стоит, – Александр решил, что и впрямь не стоит так явно показывать свой интерес к объекту.

– А чё, вон он стоит. – не унимался Евсей. – Трофим, – заорал он, стараясь перекричать шум толпы, – Подь сюды.

Высокий блондин отделился от массы бушлатов и направился к Евсею. По пути он поправил винтовку поглядывая через плечо на грузовик, превращённый в трибуну, где бился в падучей Блейхман. Теперь Александр смог разглядеть его – он в точности походил на описание отца Лизы: светлый, высокий, походка быстрая… «Надо же, какая удача!». – пронеслось в голове Александра. Он оглянулся на Ришара. Тот стоял неподалёку, и просунув руку под пиджак, настороженно следил за блондином. Подошедший матрос бросил равнодушный взгляд на Александра и спросил у Евсея:

– Чего тебе?

– Да так… Вот разговариваем. Товарищ тоже из Васильевых…

– Ну и чё, едрён дон? – возразил верзила, – Васильевых знаешь сколько в России?

– Это точно, – поддержал альбиноса Александр, и воодушевленный недавним успехом, как будто невзначай, заметил, – Мы, например, из поповичей, другие из крестьянских кровей…, а кто-то, даже из дворян…

Уловка опять сработала!

Александр заметил, как изменился взгляд матроса, который незамедлительно отреагировал.

– Во дела, мы тоже с братом из поповичей! А ты откуда?

– Я из Москвы, а ты?

Матрос заломил бескозырку на затылок и удивлённо посмотрел на Александра:

– Ух ты! Так ведь мы тоже из неё, едрён дон, только после пожара дед перебрался в Петербург. Выходит мы родственники? Ну я Трофим, а ты?

– Дормидонт. – опять соврал Александр, соображая что делать дальше. На убийцу Трофим не походил: взгляд мягкий, ресницы телячьи, разговор простецкий, открытый, без второго плана… нет, не похож он на хладнокровного злодея…

Возле трибуны зародилось беспорядочное движение, раздались возгласы идти к дворцу Кшесинской, где располагался штаб большевиков. Матросики задвигались, строясь в колонну.

– Пора,– сказал Трофим и протянул руку Александру, – ты не пропадай… ты всегда сможешь найти меня на «Громобое» или у «Кшесинской». Приходи покалякаем.

Восставшие двинулись на Каменоостровский проспект. Вскоре во дворе пулемётного полка, расположенного на территории Народного дома и бывшего дворца эмира Бухарского, остались только Александр с Ришаром и пара часовых у штаба.

На следующий день с утра основные силы восставших Кронштадских моряков высадились на Университетскую и Английскую набережные в центре Петрограда. Пройдя по Биржевому мосту, а затем по Дворцовому, матросы перебрались на Петроградскую сторону, прошли через Александровский сад и оказались у дворца Кшесинской. Там, перед собравшейся огромной толпой, сменяя друг друга, несколько часов кряду, выступали Свердлов, Ленин и Луначарский, призывая свергнуть Временное правительство и передать всю полноту власти Советам.

Анархисты, ранее примкнувшие к Первому пулемётному полку тоже требовали свержения правительства и были готовы к решительным действиям. Их основной лозунг «Безвластие и самоустройство», вполне отвечал создавшейся в городе ситуации, где центры силы возникали спонтанно и росли как на дрожжах. Одним из таких центров стала Петропавловская крепость. Она была захвачена анархистами Первого пулеметного полка, которые, после митинга у «Кшесинской», шумной толпой пошли брать «казематы». Им помогали двадцать матросов с «Громобоя» среди которых был и Трофим Васильев. Идеи анархизма получили отклик в его сердце после последних событий на фронте, где, ломая вековую иерархию подчинения и жесткой дисциплины, полки сбивались в свободные образования, под началом выбранных толпой командиров. Трофим любил свободу и ему нравилась революционные перемены. Его не устраивало будущее, определённое волей отца – протоиерея Исаакиевского собора, поэтому, закончив духовную семинарию, он сбежал на флот.

17 августа в десять часов утра, отпросившись у мичмана Лапина, Трофим покинул крепость и отправился на Петроградскую сторону. На Английской набережной, миновав парк с «Медным всадником», он прошёл мимо колон внутрь собора и углубился в один из приделов. За конторкой сидел пожилой протоиерей и писал что-то в большом журнале. Увидев подошедшего матроса, поп нахмурился и ещё ниже склонился над конторкой.

– Здравствуй, отец. – стараясь придать голосу теплоту, сказал посетитель.

– И тебе не хворать. – ответствовал протоиерей. Похоже визитеру он был совсем не рад. – Как поживает твой братец-душегуб?

– Я его давно не видел. – ответил Трофим и, обидевшись на ледяной приём, заметил с укором. – Прошло столько лет, а ты всё не можешь простись нас. Зря, мы же твои дети. Где твоё смирение и всепрощение?

Протоиерей вскинул голову. Возмущение и боль, которые появились на лице духовника Великого князя Михаила Александровича, были явным подтверждением напрасных ожиданий и несбывшихся надежд.

– Не будет вам моего прощения! – вскричал отец Феофан. – Ни сейчас, ни завтра, ни на том свете. Вы оба заблудшие души… – голос старца вернулся в низкие регистры, в нём слышались боль и усталость. – К стыду своему, должен признать, что труды мои прошли впустую.. Что дальше?.. Мне умирать, а кому я доверю тайну? Двум изгоям веры и государства!?.. Этому не бывать! – протоиерей выпрямился и, сверкнув глазами на Трофима, сообщил – Поэтому я решил: не вам, предавшим мои усилия и веру, доверю свою тайну. Не вам! – сказав это протоиерей сделал перечёркивающий жест, затем, давая понять, что разговор закончен, бросил: – «Изыди с глаз моих» и ушёл во внутренний придел собора.

– Ну что же, на то, едрён дон, воля божья, – вздохнув, проговорил с явным облегчением Трофим.

Глава 5

Ведомство сэра Вернона Джорджа Келла располагалось в Темз-хаусе на северном берегу Темзы недалёко от Ламбетского моста. Начавшее свою историю, как розыскное бюро из десяти человек, в 1916 год оно было реорганизовано и стало частью директората военной разведки со штатом в восемьсот сотрудников. Сюда стекались все сведения из охваченной войной Европы. Это было МИ6.

Джон Салливан, глава Европейского отдела внешней разведки, шёл на очередной доклад к шефу. Он делал это регулярно по утрам, в течении последних лет в его викторианской кабинете, на втором этаже правого крыла Темз-хауса. Отмеряя взглядом старинный паркет под ногами, разведчик думал о том, как подать начальству новость об успешной операции, которую затеял на свой страх и риск полгода назад с далеко идущими последствиями. «Начну издалека, пожалуй, а там будет видно. Всякое блюдо готовится не сразу, сначала надо разогреть сковородку. В конце-концов, мне есть чем заинтересовать». – с этими мыслями Салливан подошёл к кабинету Вернона Келла. Увидев его, секретарь, пожилая седовласая дама, заученным движением, нажала на селектор:

– Шеф, к вам Салливан.

В микрофоне сильно затрещало и в этом треске явно послышалось:

– Пусть зайдёт.

Джон, изобразив вымученную улыбку пятидесятилетней родственнице Келла, взялся за ручку викторианской двери и вошёл. В глубине кабинета сидел основатель военной контрразведки Британии и читал какие-то бумаги. «Что там?» – привычно пронеслось в голове Салливана, – «Уж не обо мне ли?».

– Проходи Джон. – сэр Вернон Келл отложил бумаги и посмотрел на папку в руках Салливана. – Что на этот раз?

– Да собственно, ничего из ряда вон выходящего. – ответил глава отдела. —Рутина..

– Ой ли? – недоверчиво спросил Келл и, переменив положение тела с правого на левый контрапост, уставился на Салливана поверх линз для чтения.

Этот взгляд Джон знал прекрасно. За долгие годы совместной службы генерал ошибался редко, а на его счёт – никогда. После недавнего налёта Германской авиации он ждал только плохих вестей из Европы. Действительно, вторая волна немецких военно-морских сил, предпринявших новую беспощадную войну на море, имела плачевные последствия для королевского флота. Каждый день подлодки врага отправляли на дно английские суда. На фоне недавних поражений на «Линии Зигфрида», дела «Владычицы морей» шли хуже некуда. Военные потери давно перевалили за полмиллиона солдат и пришлось вводить принудительную мобилизацию. Была введена экономия продуктов и карточная система.