«Искал не злата, не честей». Том 1

И все это незримые пункты бытия чрезвычайно конкретные, они есть у любого из нас. У Пушкина все развилось и выразилось в его творчестве, во всем художественном мире в целом, и есть данность реальная , сегодняшняя, явленная физически и эмоционально оцениваемая («Слова поэта суть уже его дела»,– выражение Пушкина в передаче Гоголя), а в глубинных ценностях – исполненная смысла и эстетической гуманности, прекрасная, совершенная и  ясная пушкинская картина мира, вбирающая в себя конструкцию нашего мира как такового: когда человек есть венец Творения и одновременно разрушитель его.

Нам кажется, что мы держим в руках саму трепетную ткань Вселенной, из которой произрастает наше неуловимое «Я», наша страна любви и счастья, удивляясь ее могуществу и жалкости одновременно. Ее экстатической мощи, пределу воли и свободы. И она же – обитель мишуры, примесей и порчи. Понимая этот шаманский гнозис, что изменить ход Судьбы нам не дано: «мы в жизнь приходим по ее всевластвующему закону». Все будет так, как нужно собственной Судьбе:

«Два пути нам не пройти, Жизнь непременно возьмет свое.

Мы не властны остановить рассвет, Вернуться назад».

Промозглые ветра сомнений охлаждают наш рассудок, разгоряченный призрачными (идеал и мираж вкупе) надеждами, а колокола минувшего звучат в наших сердцах, и вдруг они превращаются в набат – а он, как известно, по генезису происхождения всегда предвещает потери и беды. Чехов: «…дьявол, та неведомая сила, которая создала отношения между сильными и слабыми, эту грубую ошибку»:

…Ты сам свой высший суд; Всех строже оценить умеешь ты свой труд.

Зачем и почему все на Свете? Зачем на небе живописный интерьер звезд, неизвестно для кого горящих и гаснущих? Зачем на Свете жизнь с ее миллиардами живых существ, и любящих и ненавидящих друг друга, вечно притягивающих одних и отталкивающих других.

«Храните их, кто сердцу дорог,

Кто за собой вас тащит в горы.

Как жаль, что их совсем немного,

Но вы просите их у Бога».

«Когда земля уходит из-под ног,

Не хочется ни жить, ни улыбаться,

Ты знай и помни – Это просто Бог

В твою судьбу решил всерьез вмешаться.

И никого на свете не вини.

Терпенье – всегда залог Судьбы.

За все, что есть

,Судьбу благодари.

Ты просто помни – все всегда пройдет,

Настанет светлый час – пройдет и это…»

Зачем мы сами со своей горькой, как микстура, историей, растленной душой, тревожным настоящим и едким будущим, где мы перестаем быть самими собой? Зачем этот непрерывный хлесткий танец Жизни под звуки чужого барабана (лишь редкие танцуют под свою музыку). Выражение Чехова: нет особенного желания жить, зато есть геморой и отвратительное психопатическое настроение":

«Жизнь нетленна, жизнь прекрасна,

Но бывает в жизни так, почему – то свечи гаснут,

Наступает полный мрак.

Ничего кругом не видно, страшно.

В этой темноте так просто

За друзей принять врагов,

За любовь принять измену,

Слепо растоптать цветы".

Куда мы идем в своем развитии? Кто будет ждать нас после заката луча? Какая же все-таки сила не дает нам покоя, вынуждая нас менять свои представления и понимания о Путях, стать летописцами стенаний и плача, зачастую не считаясь с нашим жалким интересом сохраниться на земной юдоли. Все эти качества ("смертные грехи"), презрев скитскими испытаниями несгибаемого Аввакума, по удивительной и странной метаморфозе вдруг представлясь духовными навыками, уводят человека от Творца, потому что именно на служении им концентрируется жизнь человеческого духа. Душа становится неспособна переживать духовную радость, отключаются некие духовные «органы чувств», а страсть (как мучение, страдание -церк.) затягивает всё сильнее и мучительнее, опустошая человека и требуя всё большего угождения себе и вызывая ассоциации с финалом «Реквиема» Ахматовой: «Опять поминальный приблизился час, /Я вижу, я слышу, я чувствую вас…». И – метафорические корреляции: как постоянное ощущение одиночества, беззащитности в мире, враждебном человеку. Пронзительный, нескончаемый контекст жизненных страданий, как колесо Сансары, заставляет вспомнить бессмертные страницы гоголевской «Шинели», где этот мотив переходит из физического мира ( природного холода) в нравственное пространство ( тонущая в "океане иллюзий" душа), а трагизм одной конкретной судьбы входит в историю русского мученичества, сливается с трагизмом человеческой жизни.

А поэтическое деяние Пушкина, прежде всего, есть картина мира, светлая и исторически перспективная, построенная на ценностных глыбах и пирамидах духовности. Где естественное соотношение светлого и темного, высокого и низкого, света и бездны; где поэт исследует свой душевный и духовный опыт, транслируя этот опыт через художественное слово в сцепке субьективно-обьективного созерцания и исследования глубины человеческой души, и прежде всего, «русской по движению».

«Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»- восклицал поэт, закончив трагедию осенью 1825 года («Пир во время чумы»). И написал об этом Вяземскому 7 ноября – в годовщину петербургского наводнения, которое потом, в поэме, будет выражено им как бунт природы, грозный ответ на самоуправство человека, претендующего на власть над миром.)

Люблю я пышное природы увяданье, В багрец и в золото одетые леса, В их сенях ветра шум и свежее дыханье, И мглой волнистою покрыты небеса, И редкий солнца луч, и первые морозы, И отдаленные седой зимы угрозы.

Можно смело утверждать, нам, живущим в двадцать пером веке, что творения Пушкина, являясь, в сущности. картиной мира и выражением его духовной биографии есть «художественная антропология», концепция бытия человека в прошлом, нашем настоящем и грядущем будущем.

Наследник библейских Адама и Евы, одинаково верящий в Перуна и второму лицу Святой Троицы, признающий «душ высокие порывы», уважение к себе и милосердие к людям самыми восхитительными творениями седого мироздания: «Создав Адама и Еву, сказал Бог: «…наполняйте землю и обладайте ею» (Бытие). И для которого земной рай (иначе – цветущий оазис души) – это «Древо Познанья» и моральная квинтэссенция Христа, давшего нам право на выбор, а не на грех, однажды прозвучавшее приблизительно так – я приду подобно молнии…и сотворю ваше милосердное будущее.

Прикоснешься осторожно к стихам Пушкина – и забываются «прелести святынь» и «повязанных ангелов», ведь функционал поэзии не в развлечении нас (как бы время скоротать?), она в другом целеполагании – помочь нам понять Жизнь, дойти до самых сокровенных и будоражащих ее «копий», чувств далеко минувшего и пережить их вновь в легендарном ответе князя Киевского Владимира на предложение принять веру мусульманскую: «Кто познал сладкое, тот никогда не захочет горького!»:

Прости, Тригорское, где радость Меня встречала столько раз! На то ль узнал я вашу сладость, Чтоб навсегда покинуть вас? От вас беру воспоминанье, А сердце оставляю вам. Быть может (сладкое мечтанье!), Я к вашим возвращусь полям, Приду под липовые своды, На скат тригорского холма, Поклонник дружеской свободы, Веселья, граций и ума.

Глава «Что день грядущий мне готовит?»

Поэзия Пушкина, славящая человеческое бытие во всех ликах и смыслах, не просто миг истории, оно бессмертно, как бессмертны разум, свет и добро.

Он создал величайшую славу России и ушел в свои тридцать семь лет, осушив до дна и сладостную и горькую чашу жизни. Как будто загадочный черный человек в « Моцарте и Сальери» воплотил предчувствие поэта, заказав Моцарту «Реквием»…

Он нашел и понял, по радости и муке, главное дело жизни, создав век и выполнив работу мира.

Из толпы слабой, бескрылой и слепой Он первым сделал шаг к огненному богу Фаэтону. Окончил жизнь земную и начал вторую. Вечную.

Возник на миг, на стыке веков, «…возмужал среди печальных бурь» и остался на века, пережив «веков завистливую даль»,

Так и вошел в историю, в глубину веков и времени – непобедимым и неподражаемым (фраза А. Македонского о себе):

Для милых снов воображенья,Для чувств… всего.

Данная книга – это кропотливый труд, для воплощения которого пришлось глубоко изучать и осмысливать множество вещей из творчества Пушкина.

Обостренный взгляд на родоначальника русской словесности, творчество которого, проявленное себя в поэзии, есть более глубокая тайна, чем думает об этом толпа. Единовременно возникшая и ставшая мирским вседостаточным обольщением для умов невоздержанных в хуле, нашептывании и сластолюбии, обителью посюсторонних измышлений по своей сложности и необъятности, презрению к самообольщению, коварству, сладострастию.

Великий мирянин с пронзительной силой вглядывался в душу русского человека, стремясь к разгадке сокровеннейшего в ней.

Он так возвышал душу собрата по человечеству, так окрылял ее тонкими наблюдениями, умными обобщениями и образами, удалял от тягот и скорбей земли, помогая достигать полного согласия между ритмом мирским и ритмом божественным, что явил себя практикой служения высокой человеческой духовности. Ибо было подмечено, что « Всякое искреннее наслаждение изящным само по себе источник нравственной красоты».

Это – размышления и впечатления вашего современника о Пушкине, под новым зрением, словно омытом свежей ключевой водой. И верно ведь то, что несметное множество людей в наш беспокойный и скоростной век осмысливают историю России под собственным взглядом, без примесей едких причитаний и лицемерных конспирологий.

О гражданине русской Державы, приведшей ее к поэтической славе, однажды замолкнувшем, однажды ушедшем, но много дум и дней оставил он под небом мира и на земле России, ибо в нем одном отразилась мудрость большой человеческой мысли гражданина легендарной державы:

«Ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал». – Пушкин. Письмо П. Я. Чаадаеву 19 октября 1836 г.

В «глухонемом пространстве» времени у автора появился жгучий интерес оттенить удивительную провиденческую зоркость Пушкина о том, что: «Неуважение к предкам есть первый признак дикости и безнравственности […] Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно, не уважать оной есть постыдное малодушие». – А. С. Пушкин, из «Опровержение на критики». 1830.

Втуне автор имеет желанием заставить мыслящих читателей переболеть глубиной мыслей поэта, у которого мечта и сказка, и реальность – все в одном, у которого нет интереса «… средь юношей безумных», дополним Мандельштамом – «…разменивать последний грош души,», а всегда присутствовало желание быть Прометеем, а не Терситом, и понимать: есть цель – есть дорога. Кто стал доверителем Солнца и Луны, чтобы разбирать смысл снов, загадок и ликов России, не обрезая позолоченных краев ее истории и не создавая имитацию золотого фасада, как некогда монахи для убранства бедных церквей придумали квиллинг.

И, не без тайного умысла, возбудить у вас воображение, будто Александр Македонский посещает мастерового Пушкина, дабы выразить ему свой восторг за поэзию дивную. Как некогда царь посещал ателье художника Апелла, чтобы быть изображенным на картине с молнией в руке.

А чрез лик мудреца, коим « Сиракуз спасался», явить образ « Сердец и душ смиренного повелителя», властителя дум Отечества нашего.

В конечном, реперном накале, вызвать у вас восторг от красивых и содержательных текстов, язык поэтический которых поистине превосходен – мелодичен, богат и лёгок, ибо мир давний, седой и мудрый, изрек: «Слово есть образ дела» -Солон:

Но лишь божественный глаголДо слуха чуткого коснется, Душа поэта встрепенется,Как пробудившийся орел.

Живое земное создание, подарившее нам новый поэтический язык и новые поэтические миры, облекший их в простое и ясное русское слово, чистое и прелестное в своем звучании.

Он собирал камни, которые в него бросали век и империя. И, как архитектор, возводил из них основание будущего пьедестала:

Я пил и думою сердечнойВо дни минувшие леталИ горе жизни скоротечнойИ сны любви воспоминал…

А знания свои снимал, будто с портика Соломона и трудов литератора и историка Карамзина Н. М.:

…ничто не ново под луною:Что есть, то было, будет ввек.И прежде кровь лилась рекою,И прежде плакал человек… – Карамзин Н. М.

Человек неповторимой исторической миссии, которая явилась высшим смыслом его жизни, высшей ценностью. Добровольно обрекший себя на служение миру и людям. Власть, богатство, слава не значили ничего для него. Он «прошел по Земле без них», поразив все грани воображения, принес русскому и вообще «другам человеческим» свет Цивилизации:

О, сколько нам открытий чудныхГотовит Просвещения дух,И опыт, сын ошибок трудных.И гений, парадоксов друг,И случай – Бог изобретатель.

Свет так ярок, что рассеивает тьму столетий, расплывчатой и загадочной, и приближает нас к Пушкину. И он предстает перед нами, современниками, как человек своего времени, – живой, исполненный противоречий и подлинного величия.

Колючие и злые насмешки, сплетни – катком грубым катится по внутреннему миру Пушкину злорадная инквизиция толпы «бессмысленной и беспощадной» – « бесконечны, безобразны в мутной месяца игре закружились разные бесы». Неужели им грезилась кровь поданного российской империи? Неужели их не смущало как Самозванца: «Кровь русская, о Курбский, потечет»?

Его осаждали доносы и ждала тюремная камера… но, конечно, без сломанных ребер, отбитых почек, пыток бессонницей и голодом.

И разве может хранить многомерный эмоциональный мир поэта, экспрессивный и огненный, спокойствие? Всеядно, глумливо, с каким -то милитаристским безумием спесивый и надменный Петербург, этот «кровожадный Нерон»полоскает имя поэта и его жены, его «Натали» – от выспренных вельмож и знатных бездельников до толстощеких купцов и мордатых лавочников.

«.. не яко Иуда, но яко Разбойник — Романтик» – Пушкин о себе.

Предполагают, что поэт был масоном как Моцарт, как Гете, царедворец, управляющий Веймарским герцогством. Не отступился от декабристов и не выдал их, не проронил ни слова о своей масонской деятельности, унес в могилу: «Лучшим местом на земле я считаю холм под стеной Святогорского монастыря в Псковской области, где похоронен Пушкин. Таких далеких и чистых далей, какие открываются с этого холма, нет больше нигде в России».

К. Паустовский

И жил он по – конфуциански: мечтал так, как будто с Грядущим дружил:

Запомните же поэта предсказанье:…Исполнится завет моих мечтаний;Промчится год, и я явлюся к нам…;

Жил так, как будто ему и в аду было бы хорошо, не скверно:

Быть может, …для блага мир,Или хоть для славы был рожден.

И любил так, что отрекшихся от него прощал, и чувствовал так, как будто русская земля – это край его рая: «Дикость, подлость и невежество не уважает прошедшего, пресмыкаясь перед одним настоящим». – А. С. Пушкин, 1830.

Все ночи и дни его наплывают на нас, современников века настоящего, чтобы сердцу все открыть – увидеть, услышать, почувствовать как «Память и сердце человечье» есть истинная Судьба твоя. И как по – Пушкину, ты равен богам:

И сладострастные прохлады

Земным готовятся богам.

Пушкин – это дар земной, дар истории предков, шестисотлетнего рода Пушкиных, «приложивших руку» к созданию Государства Российского (избранию первого царя из рода Романовых) и всегда державшихся независимо по отношению к его правителям (за что не раз попадали в немилость) и проявляющих свое собственное вольнолюбие и независимость.

В общем и целом – Пушкин как явление новорожденное для России.

«В творчестве Пушкина чувствуется нечто вулканическое, чудесное сочетание страстности и мудрости, чарующей любви к жизни и резкого осуждения ее пошлости, его трогательная нежность не боялась сатирической улыбки, и весь он – чудо» – родоначальник русской литературы XX века М. Горький так писал о родоначальнике русской литературы XIX века А. Пушкине.

Они стали на одной высоте своего века: «Вольтер! Султан французского Парнаса», и запросивший у него в неполные 14 лет « златую лиру» ясноглазый отрок александровской России, чтобы быть «всему известен миру», попасть «в число парнасского народа».

Поэтический исповедник русской души, « друг человечества…».

Устроитель красивого и глубинного русского языка, того самого, которым говорит сам Бог и о котором держатель литой и чеканной русской рифмы, картежник, буян и мот, с царями вечно бранящийся Державин говорил молодому, взятому в полон циклопами страстей и честолюбий, Александру Пушкину: «Слово – самый совершенный дар Бога человеку».

И Пушкин его услышал…. По – людски, по – совести творил, дерзостью духа невзгод кольцо размыкал.

В стихах Пушкина колышется трепетная ткань Вселенной, из которой некогда произошло наше неуловимое «Я», удивляя Природу своей жалостью, жалкостью и могуществом: «…«Все великое земное // Разлетается как дым: // Ныне жребий выпал Трое, Завтра выпадет другим», (В. А. Жуковский – о пророчество Кассандры).

И безмолвное небо над нами, и душа земная, которая под ребром человечьим мается – во всем поэт находил открытия, диво, грацию:

Душа не вовсе охладела,Утратя молодость свою.

Стал великим и первым поэтом России, как некогда Апеллес, по легенде – единственный живописец, расписавший гробницу А. Македонского и первым создавший шедевр мира, картину «Афродита Анадиомена»

И может быть, еще задолго до века 18, за тысячелетие до него, «слышащая» будущее гомеровская Кассандра предсказала гибель Пушкина? А лира над могилой сладострастия мудреца Анакреона оживилась только в имени Пушкин?

Жизнью дайте ж насладиться;Жизнь, увы, не вечный дар!

Это он, Пушкин, который «на кивере почтенном //Лавры с миртом сочетал» – К. Батюшков, нежно выводит перед читателем свои образы, как учитель своих детей; он берет только то, что близко ему, но это близкое так нам знакомо – это и аристотелевское «бытие Ума», и платоновский «мир идей» и тертуллианское «…свидетельство души, по природе христианки!»… и тютчевское грациозное «… одной с природой жизнью дышал, // Листка понимал трепетанье».

Властитель русского слова, источника небесного и земного в природе человека; поэту в высокой степени доступна передача эмоционального ощущения, вызываемого в человеке явлениями внешнего мира.

Он черпает свою мудрость и свою энергию из одной своей души, простой и ясной, много познавшей, но не ожесточенной жизненным опытом. Все человеческое главенствует у Музы российского поэта. Оно – сюзерен в его вотчине ума и чувств; глубокая полноводная река, размеренно протекающая вдоль многоликих берегов:

Сильна ли Русь? Война, и мор,И бунт, и внешних бурь напорЕе, беснуясь, потрясали — Смотрите ж: всё стоит она!

Таким увидел автор книги Александра Пушкина и предлагает читателю поразмышлять о великой силе пушкинского духа, о его несгибаемой воле, о резервах его сил и возможностях ума. О пламенеющей любви к Родине, Отчизне, России!

«Так жизнь тебе возвращенаСо всею прелестью своей;Смотри: бесценный дар она…»

И с такой данностью, дарованной Александру богами, будет связан на всем протяжении своих размышлений и повествований…

И не будем забывать, что время и жизнь – мудрый осторожный врач заблуждений, пороков и ошибок.

Беги с толпой обманчивых мечтаний. Не сожигай души моей,Огонь мучительных желаний.

Глава «Мое намерение ты поймешь по мере чтения»

Я знаю, век уж мой измерен,

Но чтоб продлилась жизнь моя,

Я утром должен быть уверен,

Что с вами днем увижусь я.

Великодушный Читатель, мы впервые свидимся с тобой на страницах этой книги. Я представляю тебя истинным собеседником, человеком думающим и больше всего – добродетельным. Ты же поверь, мысли автора не лгут, слова не обманывают, ибо «О стыд, ты в тягость мне! О Совесть…» (Б. Пастернак).

Мое намерение, с которым предлагается тебе текущее словесное собрание, ты поймешь по мере чтения… На этот случай используем древнее суждение: «Стучите, да откроется вам» – Библ. Прибегнем к мысли Пушкина о том, что приятны те, кто разделяет твои чувства…:

О нет, мне жизнь не надоела,Я жить люблю, я жить хочу,Душа не вовсе охладела,Утратя молодость свою.

Но скажу одно, в книге нет прославления, важности и нравоучения. Она не исчисляет погрешности и пороки, горести и несчастья, ей неуместно исправлять грубые нравы. Она лишь рекомендует спасительную опеку разума, равно направленная против безнадежной усталости духа и заведомому «принижению» человеческого порыва к знанию. И ходатайствует о восстановлении авторитета Художественного Слова и его благотворном влиянии на мир, рассеивающим туман пагубного неверия и лицемерия, чтобы человек был «…ко всякому доброму делу приготовлен» -лат.

Она не озарит тебя молниеносным словом и не потрясет силой шекспировского вдохновения. Однако, не будет тесно связана с «Похвалой глупости» Эразма Роттердамского и «Кораблем дураков» Себастьяна Бранта.

Тем не менее, речь идет о деяниях громких, сильных и перспективных, культивирующих идеал личности безустанно деятельный, творческий, «фаустовский»…который в борьбе эгоизма и любви, бушующей в нашем сердце, на стороне последней, ибо слабый человек думает о себе, а сильный и мудрый – о мечте.

Хотя это сокровище -«Идеал» – хранится в «земных сосудах» (в человеке), несовершенных по своей природе, оно остается духовным свидетельством роста и развития, сильным и глубоким впечатлением самости и цельности личности: «Я с вами во все дни до окончания века» (Матф.) – говоря языком христианской аскетики.

Был в истории пример тому разительный, когда некий завистник Антифил обвинил художника Апелла в соучастии в заговоре против царя Птоломея. Разобравшись с делом, правитель выдал невиновному Апеллесу огромную сумму в 100 талантов, и самого Антифила в рабы Апеллесу.

И был другой, когда римская поговорка: Ne sutor ultra crepidam (Да не судит башмачник выше обуви) послужила источником для стихотворения (притчи) А. С. Пушкина «Сапожник» (1829):

Картину раз высматривал сапожникИ в обуви ошибку указал;Взяв тотчас кисть, исправился художник.Вот, подбочась, сапожник продолжал:«Мне кажется, лицо немного криво…А эта грудь не слишком ли нага?»…Тут Апеллес прервал нетерпеливо:«Суди, дружок, не свыше сапога!»

Есть единственное, пребывающее в ладу ума и чувств, показать тебе зримый окоем, русского поэтического Одиссея, по -мужицки работающего топором, чтобы построить собственный плот – личность, всяким размышляющую и разрабатывающую себя исключительным сюзереном мыслей, идей и которая не возводит «Сион кровью и Иерусалим – неправдою» (библ.).

Писал А. Экзюпери: «В основе всякой цивилизации лежит поразительный парадокс: человек уравновешивает могущество толпы». Дополним советом Тибулла: «В одиночестве будь сам себе толпой».