Завтрак с Машиахом

Соломон провожал свой очередной прожитый день, его не покидало предчувствие, что жизнь заканчивается, и каждый такой вечер великий царь воспринимал как огромный подарок Бога, ниспосланный ему за большие труды. Израиль превратился в могущественную империю, простиравшуюся от Красного до Средиземного моря. Времена кровопролитных битв давно миновали, ибо могущество израильской армии сеяло страх еще до начала сражений. Проливанию крови Соломон предпочитал мудрость. Новые торговые пути, как водные артерии, пронизали империю, неся процветание ее жителям. В изобилии выращивался скот. Хлеб, вино, оливковое масло, молоко и шерсть приносили благодать жителям Израиля. Возводились школы, расцветали культура и наука. В каждом уголке империи господствовали закон и справедливость.

Догорающий закат навеял на великого царя воспоминания о прожитой жизни. В трудах и заботах об Израиле годы пролетели так быстро, что Соломон не заметил, как подкралась старость. Лицо испещрили глубокие морщины, не оставив и следа от былой красоты, волосы покрылись сединой. Статная фигура сгорбилась, а силы постепенно покидали бренное тело. Ему было трудно ходить, дыхание часто прерывалось острыми приступами кашля, казалось, от былого Соломона не осталось ничего. И только черные горящие глаза излучали глубокий ум и величайшую мудрость, которые в будущем больше не соединятся ни в одном, даже в самом величайшем представителе рода человеческого. Дряхлый царь печально улыбнулся: «Бог дал мне возможность совершить главное дело своей жизни – возвести храм, в котором Отец небесный может отдыхать на земле от всех своих дел, – глаза Соломона засветились счастьем. – Чего еще можно желать от жизни после этого?» Царю вдруг стало не по себе от темного страха, заползшего в душу. Соломон вспомнил предупреждение Бога: «Если иудеи погрузятся в алчность и распутство, храм будет разрушен руками тех, кого Я ниспошлю на Израиль». Соломон почти наяву увидел полчища врагов, врывающихся в пылающий Иерусалим. Реки крови, горы трупов и страшное отчаяние тех, кто еще остался жив. И во всем этом адском огне величественно возвышался храм. Но враги добираются и до его ворот и уничтожают всех его защитников и священников. Они захватывают первый этаж. Горстка людей еще обороняет второй рубеж и мужественно сражается с врагами, но силы неравны. Враги берут и этот рубеж, залив храм кровью. Они большой толпой прорываются к самому важному месту – Святая святых. Несколько левитов, скинув одежды, принимают последний бой. Они гибнут как герои, но не в их силах остановить врага. Увиденное вызывает дрожь в теле Соломона, сильная боль простреливает грудь. Царь понимает, что видение станет явью. Его сын слишком слаб, чтобы уберечь империю от краха. Соломону удавалось держать всех в узде, ссылаясь на волю Бога в строительстве храма. И небеса даровали Израилю процветание. Но его сын Ровоам не сможет мудро убеждать людей жить во имя Бога и по Его законам. Царь тяжело вздохнул. Он не знал никого, кому можно было передать власть. Умных людей вокруг было много, но мудрости не научишь, ее даруют только небеса при рождении. Солнце почти зашло за горизонт, боль в груди Соломона не унималась. Царь почувствовал, что этот вечер станет последним в его жизни, он негромко похлопал в ладоши. Рядом появился слуга.

– Позови ко мне Мерари, – тихо попросил Соломон.

Слуга поклонился и незаметно исчез.

Соломон задремал, сидя на балконе в бархатном кресле, послышался чей-то голос, и царь открыл глаза.

– Слушаю тебя, мой повелитель, – перед ним, преклонив колено, стоял молодой левит, которому правитель доверял как никому другому.

– А, это ты, Мерари, – царь с трудом встал с кресла. – Ты пришел вовремя. У меня есть к тебе очень важное дело. Но этот разговор я хочу провести в другом месте.

Соломон на минуту задержался, чтобы в последний раз взглянуть на солнце, чей прощальный луч все еще озарял небо. Он сжал губы, закрыл на минуту веки, мысленно поблагодарив светило за все счастливые дни, которые оно подарило ему, поклонился закату и покинул балкон. Его глаза были наполнены горечью и печальной ностальгией по безвозвратно ушедшим дням. Царь, покинув балкон через потайной ход, направился в храм.

В Святая святых было светло и уютно. В большой богато убранной комнате горели золотые меноры, расставленные вдоль стен. Мягкий свет ровно растекался по всему помещению, и только у алтаря поблескивало золотом главное достояние храма – Ковчег Завета. Соломон стоял у алтаря, склонив голову перед святыней.

– Мой друг! Завтра утром всем объявят о моей кончине.

Молодой левит внезапно встрепенулся:

– Нет! Мой повелитель, такого не может быть! Вы не простой смертный, а сам великий Соломон, посланник Бога на земле. Вы не умрете, без вас Израиль не сможет оставаться столь могучим, коим является сейчас.

– Мой друг! Я действительно Соломон, посланник Бога. Но Отец наш небесный призывает меня к себе, чтобы каждый вечер вести со мной беседы в своем райском саду. Мое время пришло, против воли Бога никто на земле не способен идти, – Соломон замолчал, набираясь сил для своего последнего завещания. – Мерари, ты честный человек, искренне верующий в Отца нашего небесного, от его имени я обращаюсь к тебе. Сохрани наше главное достояние. Сбереги Ковчег Завета как главную ценность человечества. Он не может достаться врагам, ибо мощь его не должна наносить вред людям. Здесь заключена огромная сила, которая способна как поднять человечество, так и уничтожить его. Поклянись мне, что секрет останется тайной навсегда, – царь положил холодную руку на голову молодого левита и продолжил: – Через много веков на стыке эр, когда придет другое время, на землю явится Машиах, посланник Бога, который откроет тайну Ковчега Завета и определит будущее нашего мира.

Соломон опустился на колени перед святыней и начал читать молитву. Он стоял так несколько часов, беседуя с Богом. Мерари терпеливо ждал своего правителя, украдкой вытирая коварные слезы, которые наворачивались на глазах. Царь встал:

– Все, мой путь подходит к концу, все, что мог, я выполнил в своей жизни. Осталось сделать последнее дело.

Соломон, тяжело передвигая ноги, направился в подземелье, раскрывая тайны храма и пути спасения святыни. Посвятив во все тайны молодого левита, Соломон вернулся в свой дворец:

– Вот и все. Моя душа спокойна. Бог будет ко мне милосерден. Теперь будущее мира находится в твоих руках, мой друг! У всех нас один путь, но каждый его проходит по-своему. Сделай так, чтобы Бог в конце путешествия принял тебя с распростертыми объятиями на небесах, где мы с тобой обязательно встретимся. Возьми вот это кольцо. – Царь снял перстень с пальца и передал его верному левиту. – Теперь твой род, Мерари, будет нести этот знак через многие поколения и оберегать нашу тайну до тех пор, пока через многие годы не явится посланник Бога, которому один из твоих потомков передаст этот перстень и которому будет обязан раскрыть тайну нашей святыни.

Соломон, задыхаясь, вошел в спальню, он едва держался на ногах, силы покидали его. Мерари хотел последовать за правителем, но царь мягко остановил левита:

– Извини, последние минуты я хочу побыть наедине с собой.

***

– Ты убийца, а не посланник Бога, и никакие доводы об унижении еврейского народа не могут позволить тебе лишать жизни других людей и оправдывать твою звериную жестокость, – Овадья держал руку перед собой, направляя луч кольца на Абу Хабиби.

– Но Бог приказывал нам беспощадно расправляться с теми, кто стоял на нашем пути. Вспомни хотя бы город Иерихон, когда Иисус Навин вышел с нашим народом к Земле обетованной и на его пути встала грозная крепость. Что Бог повелевал ему? Забыл? – Волк преобразился в чистокровного иудея, горячо почитающего Отца небесного. – Забыл? Он приказал уничтожить всех жителей Иерихона, всех до одного, включая младенцев и даже несчастных животных, которым так не повезло родиться в этом проклятом городе. Убивать всех, кто недостоин нашего рода, велел тогда нам Бог. И я выполню волю Всевышнего, даже через много тысячелетий, не считаясь ни с какими вашими якобы моральными ценностями.

Альфред Рафи попытался встать на ноги, превозмогая страшную боль, которую ему доставлял поражающий луч света, исходящий от кольца Соломона. Но Менахем не ослаблял силы перстня, выставив правую руку вперед и придавив мощью кольца убийцу к полу, он вновь заставил Волка сжаться в клубок. От боли Рафи заскрипел зубами:

– Ты мелкая букашка, слабак, даже не способен к честной борьбе, как настоящий мужчина выяснить отношения один на один, не прибегая к магии. Ты просто трус!

Овадья встрепенулся:

– Не смей называть меня трусом, проклятый убийца! Я никогда не поднимал руку на слабых и беззащитных людей! Не тебе говорить о морали и справедливости, для тебя является нормой хладнокровное убийство женщин и стариков! Ты вечный неудачник, жаждущий только крови из-за трудного детства.

Менахем опустил руку, луч света от кольца пропал. Волк начал медленно подниматься, странным образом отряхиваясь, ему все еще казалось, что он по-прежнему скован чугунными кандалами, он старался скинуть с себя смертельные оковы, которые еще минуту назад тянули его в ад. Менахем опомнился и попробовал поднять руку, но света от кольца больше не было, а перед ним прямо на глазах вырастала мощная фигура Абу Хабиби. Волк, стряхнув с себя невидимые оковы, вновь приобретал угрожающий вид. Он медленно достал из кармана нож. Это была финка. На лице Хабиби расплылась зловещая улыбка:

– Что, кольцо больше не помогает тебе?! Ты еще к тому же очень глуп. Но это уже неважно. Я буду убивать тебя медленно, нанося удары в жизненно важные точки, но ты умрешь не сразу, будешь страшно мучиться, страдать и рыдать, умоляя меня убить тебя, чтобы облегчить мучения.

Абу Хабиби сделал шаг вперед. Но громкий голос Овадьи заставил его вздрогнуть:

– Брось нож! – в руках Менахема убийца увидел пистолет. Волк на мгновение замер, по его лицу пробежала тень страшного разочарования, но он быстро взял себя в руки. – Я сказал, брось нож! – повторил Овадья и выстрелил.

Пуля пролетела в нескольких сантиметрах от головы Волка. Хабиби инстинктивно наклонился, страшно побледнев, его рука невольно разжалась, и финка с громким стуком упала на пол. Он отступил назад, немного сжавшись, пот градом лил с его лица.

– Кто тебя такого послал на землю? Ты даже выстрелить и то не можешь. Вон, коленки трясутся от страха. Бог не наделяет властью слабых, ничтожных людишек вроде тебя. Отец небесный посылает своих самых смелых сыновей на землю, таких, как мой предок Давид. Этот царь не считался с жертвами ради Бога. Он построил еврейское царство, которое развалилось потом из-за таких слабаков, как ты, – Абу Хабиби неожиданно выпрямился. – Что ж, посмотрим, кого из нас выберет Всевышний. Меня или тебя? Двух Машиахов на земле быть не должно. И ты убедишься, на чьей стороне наш Отец небесный.

Волк сделал решительный шаг вперед. Овадья нажал на курок. Раздался щелчок, противник на секунду закрыл глаза, но выстрела не последовало – пистолет дал осечку. Хабиби вздрогнул и тут же опомнился, в одно мгновение оценив ситуацию, он молнией бросился на Овадью. Профессиональный убийца со всей силы обрушил два мощных удара на соперника, но Менахем, сделав нырки, оказался за спиной у Волка и тут же нанес короткий удар в область печени Хабиби. Здоровый детина застыл на месте, острая боль охватила правый бок, сбив дыхание. Он внезапно стал задыхаться, медленно оседая на пол. Овадья смотрел на беспомощного убийцу своих родителей, и его руки невольно потянулись к шее Волка. Менахему неудержимо захотелось задушить этого жестокого человека, и даже разорвать на куски, злость стала заполнять душу, он был готов пуститься во все тяжкие, но тихий голос остановил его:

– Машиах! Время пришло, нам надо покинуть это место. Сюда идут люди Волка, и, если Ковчег Завета окажется в их руках, миру несдобровать.

Овадья остановился, казалось, весь мир замер в этот момент, время остановилось, стены пещеры слились в одну серую смутную картину.

– Машиах! Нам надо спешить! – голос звучал из иного мира, из какого-то другого измерения.

Менахем растерялся, не видя и не слыша ничего, он ощутил себя в космическом вакууме, который затягивал его в воронку истории. Перед глазами проносились лица людей, силуэты Иерусалима, затем Овадья почти воочию увидел древний храм, много золота и богатства, образ Соломона предстал перед ним почти как живой. Он ничего не говорил, лишь молча одобрительно качал головой. Менахем не успел ответить и только увидел, как разбирается храм, до самого основания. Рабочие уносят огромные глыбы камней, заложенные в фундамент грандиозного сооружения. Белый туман накрыл Храмовую гору, он незаметно рассеялся, на фоне голубого неба и изумрудных кипарисов явился царь Давид. Красивый статный мужчина в окружении своих многочисленных жен и наложниц. Великий царь посмотрел в глаза Овадьи. Взгляд был открытым и честным, как магнит, притягивающий к себе. Менахем почувствовал что-то очень близкое, родное и теплое, он хотел сделать шаг навстречу, но картинка резко смазалась, окрасившись в багровые тона. Войны, кровь, жестокость. На этом фоне появился образ Саула – первого царя иудеев. Но видение пролетело в одно мгновение, сменившись войнами, кровью, жестокостью. Мелькнули картинки мирной жизни, опять битвы и пустыня, по которой бесконечной петляющей рекой движутся люди. Перед глазами Овадьи пронеслись пески, море, затем большая полноводная река, и огромные пирамиды застыли прямо у его ног. Величественный дворец фараонов. Картинка сменилась, и вновь появилась безлюдная жгучая пустыня, в которой нет никакой жизни, затерянный храм, темные помещения, засыпанные горячим песком, и небольшая комната, тускло освещенная масляной лампой. В углу сверкает золотом яркая поверхность. Менахем присматривается и узнает этот предмет, на котором расположены два повернутых друг к другу херувима с острыми крыльями. Крышка открывается, но Овадья замечает рядом совсем другой предмет. Это старый сундук, внимание переключается на него. Молодой человек заглядывает в таинственный потрескавшийся ларец. Неожиданно появляется мужчина в годах в тунике жреца, с благородным лицом, на его груди висит золотое колье с большой эмблемой солнца – символ верховной духовной власти.

– Ты пришел, – мужчина обошел Овадью, разглядывая его со всех сторон. Его лицо озаряет счастливая улыбка. – Как я был прав, обрекая себя на гибель. В ту минуту, когда над моей головой сверкнул меч, я думал только о тебе и представлял тебя именно таким, – верховный жрец обнимает Менахема. Волна тепла передается Овадье. – С миром все будет в порядке. Я умирал без страха и боли, зная, что все лучшее, пройдя через страшные испытания, войны, жестокость, кровь, насилие, алчность и равнодушие, на рубеже эпох встанет на новый путь мира и процветания. Спасибо тебе! – жрец еще раз обнимает Овадью и тут же растворяется.

Раздался голос издалека:

– Машиах, нам надо спешить!

Менахем опомнился. Позади него стоял Бен-Аарон, он тянул Овадью за руку, стараясь поскорее покинуть пещеру, на полу, корчась от боли, лежал Волк.

– Скорее! – торопил Бен-Аарон.

Овадья послушно подчинился воле старика. Открылась створка каменной стены, обнажив тайный проход.

– А что будем делать с ним? – Менахем указал рукой на убийцу своих родителей.

– Бог сам примет решение.

– А как же Ковчег Завета? – Овадья недоуменно смотрел на старика, но Бен-Аарон, не говоря ничего, потащил Менахема за собой, ловко нырнув в проход, яркая вспышка озарила пещеру, каменная створка со скрипом закрылась.

– Скорее, Машиах! – Бен-Аарон бежал со всех ног по подземному лабиринту, постоянно торопя Менахема.

Они мчались с большой скоростью, не обращая внимания на все трудности пути. Спустя всего несколько минут раздался страшный грохот, который потряс подземелье до основания, так, что повсюду стали падать камни.

Глава 34

В мечети Аль-Акса собрался отряд охранников. Их было не менее двадцати человек. Захид Саким раздавал последние указания перед тем, как вооруженным до зубов людям предстояло спуститься в каменный колодец. Все двери мечети были надежно забаррикадированы. Начальник охраны Аль-Аксы Хасан Гадбан выставил своих людей с оружием у каждого окна, готовясь к штурму израильских солдат.

– Святейшество! Люди собраны и вооружены, – Саким преклонил голову перед шейхом. – Мы готовы к исполнению задания.

Исин сжал руку своего помощника:

– Ну что же, отправляйтесь! Помни, вам надо добраться до артефакта любой ценой. Людей не жалеть. Если они погибнут, то Аллах примет их в рай с распростертыми объятиями, ибо моими устами сейчас говорит Всевышний, посылая наших братьев на святое дело возрождения мира, – старец еще крепче сжал руку Сакима. – Аллах Акбар!

– Аллах превелик! – негромко ответил помощник.

Он встал и направился к каменному колодцу, куда были спущены несколько веревочных тросов. Саким дал команду, и вооруженные люди стали медленно спускаться в темную бездну. Саид по просьбе Исина подвез его к краю пропасти, куда устремились люди Сакима. Яркие фонари осветили колодец. С десяток вооруженных людей спускались в темную пропасть. И как только отряд оказался на глубине пяти метров, яркая вспышка осветила колодец, ослепив покорителей подземелья. Она мгновенно, как молния, блеснула, а затем погасла. Фонари перестали гореть, а глаза спускавшихся людей ослепли. Оставшись в кромешной темноте, боевики Сакима растерялись и старались оставаться неподвижными, дабы не прогневать подземных демонов. Зазвучали едва слышные молитвы, обращенные к Аллаху за помощью.

Но не успело зрение вернуться к спускавшимся людям, как раздался глухой грохот, пол в мечети затрясся, словно при мощном землетрясении. Огромные тяжелые люстры, надежно закрепленные на высоких сводах, со скрипом угрожающе закачались в разные стороны. Саид со страхом посмотрел на потолок, ему показалось, что через мгновение массивные лампы рухнут вниз, погребя старца под собой. Он без колебаний обхватил инвалидное кресло и ринулся к стене, спасая полупарализованного шейха от надвигающейся смерти. Из-под земли вырвалась настоящая буря, выворачивая полы словно щепки. В мечети в одночасье наступил полный хаос, он увлекал за собой полы, ковры, людей, готовый проглотить все, что здесь находилось, подступая все ближе к Саиду, желая отнять у него главную ценность в жизни – его друга.

Осталось несколько метров, и бурлящая воронка приготовилась поглотить шейха с Саидом, как вдруг внезапно наступила тишина. Она была звенящей. Мир застыл в это мгновение. Телохранитель замер, накрыв собой Исина. Он ощутил, что врата ада замерли лишь на миг, чтобы выпустить полчища черных демонов подземелья, потревоженных после многовековой спячки. Саида затрясло от осознания того, что скоро тело его друга будет истерзано шайтаном. Тишина пугала бесстрашного Саида, он еще сильнее прижался к стене, неосознанно прячась за большой мраморной колонной. Время застыло, от напряжения в висках у телохранителя забились молотки, глаза налились кровью, в ушах страшно гудело от звенящей тишины.

Уцелевшие люди, очнувшись от подземного толчка, начали вставать с пола, отряхивая одежды. Под сводами мечети послышались громкие голоса, некоторые пытались шутить, и только Саид, прижавшись к стене, по-прежнему накрывал Исина своим телом, не давая старцу даже шевельнуться. Оставшиеся в храме мужчины медленно начали подходить к колодцу, стараясь увидеть, что произошло там, в глубокой темной пропасти. И когда казалось, что опасность миновала, и даже Саид приподнялся, приоткрыв шейха, из проклятого колодца вырвался со страшным грохотом черный фонтан. Огромное облако камней, пыли и дыма взметнулось наружу мощным огненным потоком. Столб пепла поднялся до потолка и большим серо-черным облаком накрыл мечеть. Камни летели в разные стороны, как при извержении вулкана, дым густым темным туманом окутывал помещение, не давая возможности сориентироваться. Мужчины, еще несколько секунд назад весело обсуждавшие подземные толчки, в панике упали на пол. Смертельный град камней косил без разбору всех, кто оказался в это время в мечети.

Саид схватил кресло с Исином. Он оперся о стену и сквозь пелену дыма случайно нащупал ручку. Открыв дверь, чудом оказавшуюся на пути, со всех ног бросился в длинный коридор. Везде стоял дым, но телохранитель сейчас думал только об одном – как спасти шейха. Нехорошие предчувствия торопили его. Множество дверей встречались на пути, но шестое чувство подсказывало, что там спасения нет.

Потолок в коридоре рушился, светильники падали прямо под ноги. В голове стояла только одна мысль: как спасти Исина? Коридор заканчивался, не оставляя шансов на жизнь. Предсмертная паника нарастала. Саид судорожно прижал к себе инвалидное кресло вместе с другом, не зная, как поступить дальше. В конце коридоре он увидел едва приметную серую дверь, слившуюся со стеной. Телохранитель не раздумывая бросился к ней, но дверь оказалась закрытой. Сильным ударом ноги он выбил ее и оказался перед лестницей, которая уходила вниз, в пугающую темноту. Времени на принятие решения не было, он ринулся по ступеням. Исин пытался что-то сказать, но Саид не слушал друга.

Несмотря на темноту, телохранитель двигался проворно. Неяркий свет осветил ему путь, но он не обращал на него внимания, только прибавил шагу. В конце лестницы перед Саидом открылся широкий подвал, полностью заставленный зелеными деревянными ящиками со странной маркировкой по бокам. В голову невольно проскользнула мысль, что это склад. Саид бросил взгляд на странные ящики и сразу понял, что там хранится. Но думать об этом не было времени, он увидел на стене светящуюся табличку с надписью «Выход».

Пять минут спустя телохранитель стоял в старом арабском квартале. Здесь было безлюдно и темно. Он сразу узнал это место и облегченно выдохнул:

– Субханаллах, – поставив инвалидное кресло на мостовую, промолвил: – Все, мой друг, мы выбрались из этой переделки, тут неподалеку стоит наша машина. Что будем делать дальше?

Исин непонимающе огляделся по сторонам:

– Где мы?

На улице было прохладно, и телохранитель, достав из-под кресла теплый плед, бережно накрыл им друга.

– В Восточном Иерусалиме.

Старец потемнел от разочарования:

– А где Саким?

– Я не знаю. В мечети произошло что-то страшное и непонятное, мы чудом спаслись.

Старец нервно сжал губы:

– Значит, у нас не получилось добраться до артефакта?

– Нет, мой друг, более того, мне кажется, что все они погибли при очень странных обстоятельствах.

Шейх помрачнел:

– Мы опоздали, Саид. Святыня, скорее всего, окажется теперь в руках израильтян. Это страшно. Время теперь работает против нас. Любая заминка теперь может привести к катастрофе, – произнеся это, старец замолчал.

Исин сидел в инвалидном кресле, о чем-то сосредоточенно думая. Морщины на высоком лбу сложились в глубокие складки, в глазах засквозили тяжелые сомнения. За десятилетия Саид хорошо изучил друга и сейчас понимал, что Исин стоит перед тяжелым выбором. Шейх внезапно закрыл глаза. Его лицо исказилось острой душевной болью. Казалось, вся скорбь человечества омыла чело шейха. Он открыл глаза:

– Саид! Нам пора исполнить свою миссию!

***

Грохот глухим эхом пронесся по подземелью, сотрясая многовековые стены тоннелей. Овадья в испуге остановился:

– Что это?

– Не обращайте внимания. Просто мы закрыли ларец, который не должны найти посторонние люди, – бросил Бен-Аарон на ходу, не останавливаясь, потянул молодого человека за собой, увлекая вглубь темных лабиринтов. Менахем не сопротивлялся, в его голове все перемешалось.

– А что будет с убийцей моих родителей? – он никак не мог смириться с тем, что не покарал Альфреда Рафи за все его преступления.

– Об этом не стоит переживать, судьбу этого человека решат силы, которые неподвластны нам.

– Не понял… – Овадья вновь остановился, желая получить конкретный ответ на вопрос, терзавший его душу, но в это время на людей обрушился мощный подземный толчок, который привел Менахема в полное замешательство.

Пол под ногами заходил ходуном, и прямо на глазах начали трещать стены. С потолка слоями отрывались каменные своды.

– Я отвечу вам на все вопросы, но только потом, а сейчас срочно надо уходить, – Бен-Аарон торопил Овадью, не давая ему опомниться.

Вокруг лопался гранитный монолит и падали камни, в то время как старик с молодым человеком мчались по тоннелю. Менахем теперь не думал ни о чем, он торопился за Бен-Аароном, порой ему казалось, что демоны тьмы, когда-то запертые в камень царем Соломоном при помощи волшебного перстня, очнулись от долгого заточенья и пытаются любой ценой вырваться на свободу. Внезапно раздался тяжелый гул, идущий из самых глубин подземелья. Стены завибрировали еще сильнее, монолитные каменные глыбы под мощью необычной силы трескались и рушились, как щепки. Гул нарастал медленно, вселяя в узников подземелья леденящий ужас. Бен-Аарон, несмотря на возраст, мчался с проворством лучшего атлета, успевая освещать фонарем темные проходы, ловко и с достоинством успевал уклоняться от падающих камней. «Осторожней!» – поворачивался он назад, чтобы предупредить Овадью, когда на их пути рушилась стена или внезапно крошился каменный свод над головой. За спиной грохотали камни, заваливая путь к отступлению. Беглецам пришлось прибавить скорость. Менахему с каждой секундой становилось страшнее, так как нарастающий гул приближался.