Лазурный берег болота

Дарья Аркадьевна Донцова

Лазурный берег болота

Роман

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Донцова Д.А., 2020

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020

Глава первая

Если мужчина объявляет: я совершенно свободен, то не следует сразу соглашаться на ужин у него дома, сначала уточните: он свободен или просто никому в хозяйстве не пригодился.

Я начала гладить по голове французского бульдога Роки. Парень пятой свежести, который сидел напротив, переместился на свободный стул рядом со мной.

– Девушка, честное слово, у меня к вам серьезные намерения. Я люблю животных. Просто обожаю. Хочу жениться на женщине с котом! Поэтому и пришел в ветклинику. Если баба с кошаком, то она точно без мужика. Мое одиночество встретилось с вашим одиночеством.

Я молча чесала макушку Роки. Возможно, потенциальный жених подслеповат, поэтому и перепутал собаку с кисой.

– Я совершенно одинок, – твердил тем временем незнакомец. – И ничего, что намного моложе вас…

Я постаралась сидеть спокойно, хотя слова «Намного моложе вас» вызвали у меня оторопь. Да по виду «юноше» хорошо за пятьдесят. И большую часть своей жизни он, похоже, провел с любимыми подругами по имени Бутылка и Сигарета.

– У вас нет семьи? – осведомилась Ирина Леонидовна, которая, держа Мози, восседала у двери в кабинет.

– Абсолютно, – заверил «принц», – вы вполне симпатичная, аппетитная, как яблочко, но простите, по возрасту слегка подгнили с одного бока. Я ищу жену помоложе.

У моей свекрови заблестели глаза. Мне стало понятно: Рина что-то придумала.

– И как тебе в голову пришло, что я предлагаю свою кандидатуру? – непонятно откуда взявшимся у нее противно-скрипучим голосом поинтересовалась мать Ивана. – Сейчас с моей дочкой шуры-муры затеял! Как тебя зовут?

– Гоша, – чуть растерянно представился претендент на мою руку и сердце.

– Отлично, – обрадовалась «мама», – забирай дурынду. Давно хотим ее замуж выдать. У нас дом в селе, тридцать соток картошки, огурцы, теплица, сарай покосился, сортир набок завалился, крыша протекает. Работы! О!

Рина провела ребром ладони по горлу.

– И вот везуха, Гоша, что ты жениться решил. Надя! Возьми Роки, отдай Таньке кота!

Домработница мигом произвела рокировку. Мужик опешил.

– Ну… типа я только хотел… э… э… в гости ее позвать. Насчет семейной жизни… ну, не сразу же…

– Почему нет? – спросила Ирина Леонидовна. – Чего тянуть? Октябрь на дворе, дождь льет, на веранде лужа, а наша девка не замужем. Мужики ее по широкой дуге обходят. Ну, выпивает она. А кто к водочке не прикладывается? Забирай Таньку, кота и ехайте к нам домой прямо сейчас. А мы к доктору сходим и тоже прикатим.

– Э… э… э… – протянул Гоша и встал. – Ну… ну… кот-то нам зачем?

– Так сам хотел кошака, – злорадно напомнила мать Ивана, – признался, что животных любишь. Вот и получай. Свадьбу сыграем в субботу. Самогончик уж год стоит, ждет еще с того дня, как Танька Петьку убила.

– Убила? – опешил Гоша. – Как?

– Дала ему по башке пустым ведром, а Петяха и скопытился, – пояснила Рина, – слабак. Ты, похоже, крепкий, выдюжишь. У Таньки рука тяжелая, характер железный, она не любит, когда с ней спорят. Давай, доченька, хватай хорошего парня и ехайте в наше Суково Солнечное. Мороженое ему не покупай, жених должен тебя угощать, а не наоборот. Для работы в огороде дай ему сапоги дяди Васи.

– Твоего шестого мужа? – внесла свою лепту в беседу Бровкина.

– Сеструха, очнись, вытряхни из мозга грызуна, который тебе извилины истоптал! – пришла в негодование Рина. – Шестой у меня был Леха, он в огороде помер, упал и не встал. От него Гошеньке, зятю, дождевик достанется. А Вася мой девятый, тот на краю платформы стоял, хотел в Москву сбежать, увидел, как я по перрону с ласковыми намерениями к нему со скалкой в руке двигаюсь, и свалился, головушкой о рельс тюкнулся! И нетуть его! Хорошо, что у меня в похоронном бюро скидочная вип-карта. Эдак и разориться на могильщиках можно. Вот с тобой удачно получилось. Все сеструхины мужики умирали женихами. А раз регистрации не было, то они нам чужие люди. Нехай ихняя родня суетится, мы только блины на поминках ели и плакали горько.

Я встала:

– Гоша! Поехали!

Мужик подпрыгнул и помчался по коридору.

– Бегуны из Кении отдыхают, – констатировала Рина. – Может, зря я так? Креативный дядечка! Не всякий додумается приехать в недешевую ветеринарную клинику и знакомиться с женщинами, которые привезли кота на осмотр.

– Он глупец, – высказалась Надежда Васильевна. – Если решил открыть охоту на состоятельную даму, то здесь можно нарваться на прислугу, которой поручили домашнего любимца на анализ отвезти. Кошки часто живут в семьях. С чего он решил, что только незамужние девы с усатыми, полосатыми в контакте?

– Потому что у него в голове лес стереотипов, – пояснила Рина, – блондинки – дуры, брюнетки – истерички, окрошку готовят летом, булки на ночь есть нельзя, а то превратишься в помесь слона с носорогом.

– Нельзя, – эхом повторила я, – вот это правда.

– Чепуха, – возразила Ирина Леонидовна, – я всегда лопаю перед сном плюшки, а вес стоит на месте.

Я опустила глаза. Я никогда не мечтаю о шубе, как у соседки, машине, как у девушки, которую случайно увидела на улице, муже, как у подруги. Манто я не ношу. Вернее, не надеваю шубу из натурального меха, вот из чебурашки сколько угодно. Автомобиль у меня служебный, и в нем столько полезного установлено! Обычные джипы такому внедорожнику и в подметки, вернее, в покрышки не годятся. Платьев-туфель у меня полная гардеробная. Но поскольку рабочий день у вашей покорной слуги не нормирован, то чаще всего я хожу в удобных джинсах и кроссовках. На шпильках быстро не побегаешь, по крыше не походишь, по льду тоже. А ситуации при моей службе бывают разные. Что же касается мужа, то я не знаю, за какие заслуги получила наилучшего. И в комплекте к Ивану Никифоровичу прилагается Ирина Леонидовна, самая замечательная на свете свекровь.

Отсутствие у меня зависти объясняется не моей высокой духовностью, а пониманием, что мне досталось все лучшее, а то, что я не получила, того мне и не надо. Но порой все же, когда я узнаю, что кто-то спокойно ест вкуснятину на ночь, меня берут завидки. Я даже от салата из свежих огурцов без соли, масла, сметаны пару лишних килограммов набираю.

Дверь кабинета открылась, вышла женщина с той-терьером, мы вскочили и толпой вошли в комнату.

– О-о-о! Рада вас видеть, – сказала Людмила Юрьевна. – Молодцы, что приехали на профилактический осмотр. Какие-то проблемы есть?

– Без них никуда, – вздохнула Бровкина, – Альберт Кузьмич редко ходит в туалет.

– Так, – сказала Людмила.

– Мози чешет уши и попу о ковер, грызет лапу, постоянно чихает, – пожаловалась Рина.

– Роки воет по ночам, – дополнила я.

– Интересно, – протянула наша доктор Айболит, – давайте проведем осмотр, а потом подумаем, что делать.

Примерно через два часа, нагрузившись в аптеке пакетами, мы вернулись домой и обнаружили там Ивана и Димона. Оба в задумчивости стояли на кухне у открытого холодильника.

– О чем мечтаем? – поинтересовалась Рина.

– Супчику захотелось, – протянул Иван Никифорович, – в шестнадцать часов придет одна женщина. Время пока есть, вот, приехали, а первого нет.

– Солянка и куриная лапша, – заявила Ирина Леонидовна, – выбирайте, что желудок просит. А можно и обе слопать, на здоровье вам пойдет.

Иван повернулся к матери:

– У нас есть суп?

Рина растопырила пальцы на руке.

– Сразу два!

– И где они? – спросил Коробков.

– В холодильнике, – усмехнулась Надежда Васильевна, – прямо перед вами.

Димон посмотрел на Ивана:

– Видишь еду?

– Нет, – ответил мой муж.

Рина взяла с полки большую кастрюлю.

– Здесь солянка!

Бровкина схватила другую.

– А тут куриный бульон.

Мужчины растерянно переглянулись.

– Клянусь своим ноутбуком, секунду назад этих горшков тут не было. Скажи, Вань! – пробормотал Коробков.

– Определенно не было, – согласился Иван, – в противном случае мы бы их заметили.

– У большинства представителей сильного пола есть врожденная болезнь – холодильниковая слепота, – усмехнулась Рина, – недуг генетический, передается от отца к сыну. Ванин папа тоже никогда не мог на полке трехлитровую бадейку заметить. Садитесь, мальчики.

– Что ветеринар сказал? – завел светскую беседу Димон, когда на столе появилась еда.

– У Роки желудочные колики, ему выписали таблетки, у Мози аллергия, тоже пилюли, плюс капли в уши, свечку в задницу, у Альберта Кузьмича запор, – отчиталась домработница.

– Приятного нам аппетита, – хмыкнул Димон. – Коту клизму ставить надо?

Я сразу поняла, что приятель шутит, но Бровкина восприняла его вопрос всерьез.

– Коту выписали лекарство, мы его заказали. Когда после работы домой поедете, возьмите в аптеке, должны привезти.

– Непременно, – пообещала я.

Глава вторая

– Меня зовут Вероника Олеговна Каменева, – представилась худенькая женщина.

– Слушаем вас, – сказал Иван Никифорович.

– Никто не знает, что я к вам направилась, – понизила голос дама, – мой визит – секрет от всех членов семьи.

– Мы не распространяем информацию о клиентах, даже если об этом попросят ближайшие родственники, – уточнил Димон.

– Не сомневаюсь в вашем умении хранить тайну, – испуганно произнесла Вероника, – извините, не хотела вас обидеть. Я нервничаю. Понимаете… Ох, не знаю, как начать!

– У вас неприятность? – участливо осведомилась я. – Что послужило поводом для визита к нам?

– Дети считают меня сумасшедшей, – пробормотала посетительница. – Но разве я похожа на психиатрическую больную? Выгляжу глупо? Или нацепила на голову миску для салата?

– Вы прекрасно выглядите, – заверила я.

– Психи подчас выглядят намного нормальнее нас, – пожал плечами Димон, – с виду просто профессор, ведет себя, как английский лорд. А потом, бумс, в мозгу у него перемкнуло, и он воткнул нож в горло соседу по вагону метро.

Я пнула Коробка под столом ногой.

– Мои слова к вам не относятся, – приятель живо дал задний ход, – просто я хотел обратить внимание на то, что внешний вид и поведение не всегда совпадают.

Я опять стукнула Димона ногой.

– Все, – шепнул он, – я замолк навеки.

– Мой покойный муж Николай Петрович имел медицинское образование, – продолжала посетительница, – он считался одним из лучших психотерапевтов. Потом изменил направление работы, стал крупнейшим специалистом по лжи.

– Простите? – спросила я. – Что такое лжа?

– Ложь, – улыбнулась гостья.

Димон мигом забыл о своем обещании молчать:

– Ваш супруг лучше всех врал?

Вероника засмеялась:

– Нет. Хотя, как все люди, Коля мог сказать неправду, но только посторонним. Дома он никого никогда не обманывал. Николая просили участвовать в переговорах, он изображал сотрудника или помощника человека, который вел беседу. А после, когда собеседники уходили, муж объяснял, где и когда предполагаемый партнер слукавил.

– Ух ты! Нам такой специалист очень нужен, – восхитился Коробков.

– Муж создал сеть медцентров, где занимались только психологическими проблемами. Он всегда много работал, помогал людям, брал бесплатных пациентов, – перечисляла Вероника. – Мы с ним учились вместе. Николенька пришел в восьмом классе в школу, я его увидела, и все. Любовь с первого взгляда на всю жизнь. У нас четверо детей. Было. Сейчас только трое. Поэтому я к вам пришла.

Вероника сцепила пальцы в замок.

– Я нервничаю. Илюша, старший сын, считает, что у меня после смерти мужа ум за разум заехал. Рита, его жена, Марта и Лиза, наши дочери и зять, – все того же мнения. Я вчера перед ними на коленях стояла. В прямом смысле слова, не в фигуральном, плакала, умоляла: «Дети, не живите во флигеле, не надо. Вам дома мало? Не занимайте половину отца». Да я и вещи Николеньки не убирала. Это глупо. Муж умер. Кому нужны его костюмы, рубашки, галстуки? Если хотят, дети могут в мою вотчину перебраться, а я к ним перееду.

Вероника прижала руки к груди.

– Но когда я сделала это предложение, они все засмеялись. Понимаете?

– Пока не очень, – признался Иван Никифорович.

– Они все засмеялись, – повторила вдова, – даже мартышечка тихо так хихикнула. А уж мартышечка всегда на моей стороне. Но даже она… Вот. Поэтому я здесь.

Каменева замолчала.

Первым решил разобраться в ворохе непонятных сведений Димон:

– У вас живет обезьянка?

На лице гостьи впервые мелькнула слабая улыбка.

– Мартышечкой мы зовем Марту. Она наша приемная дочь. Однажды Николая Петровича попросили присутствовать при беседе с директрисой детдома, которую подозревали в нехороших делах. Все обставили, как визит мецената с женой. Якобы пара желает подарить приюту нечто полезное, приехала посмотреть на интернат. Поэтому и я понадобилась. Мы прибыли вместе с вышестоящим начальством всех приютов. До столицы рукой подать, ехать было недолго. Дети выглядели хорошо, одеты, правда, были по-деревенски, стиль «сельский шик». У девочек платья с воланами, капроновые банты в волосах. Мальчики в белых рубашках, под воротниками «бабочки». Принарядились они. Нас угостили чаем, на столе были пряники, конфеты. Ребята взяли по одной штучке, не накинулись. Потом состоялся концерт. Участники пели песни, танцевали, одна девочка, маленькая с виду, показывала номер, который в цирке называют «каучук». Гнулась в разные стороны, встала на мостик, голову между ногами просунула.

Мы зааплодировали, она выпрямилась и спросила:

– Вы хотите подарить интернату деньги?

Муж ответил:

– Возможно.

Директриса спросила:

– Марта, кто тебе разрешил с гостями беседовать?

Малышка даже головы не повернула, заявила:

– Не надо Раисе Ивановне деньги для детдома давать, она их на себя потратит. Хотите, я покажу карцер? Расскажу правду, как мы живем?

Откуда ни возьмись появились два мужика, направились к ребенку, но Николаша их остановил:

– Отойдите, в противном случае вы будете иметь дело со мной.

Бунтовщица отвела нас в подвал. Ужас! Там была оборудована натуральная пыточная! Остальные дети тоже осмелели, стали правду рассказывать. Директрису прямо на месте задержали. В интернат вошли приехавшие с нами полицейские, они до поры до времени прятались в минивэне. Ребятам пообещали смену руководства, всего педсостава. А Марту мы безо всякого разрешения увезли к себе домой. Нас пытались отговорить, воспитательница шептала: «Она подкидыш. Мы нашли ее в канаве. Разве порядочные люди дитя бросят? Определенно, генетика у девчонки страшная, она вас может ночью убить». Николай только бровь поднял:

– Спасибо за предупреждение.

И мы отважную малышку просто забрали. Побоялись оставить ее на месте. Мало ли что. Ей тогда исполнилось семь.

– Храбрая крошка, – улыбнулся Димон, – всех детей от злых воспитателей избавила.

– Честная, умная, талантливая, – добавила Вероника, – мы ее удочерили, она стала Каменевой Мартой Николаевной. Дети наши тогда были уже студентами, и вообще они все добрые. Хорошо приняли Марту. Илюша сейчас владеет торговым центром, Рита, его жена, заведует там пиаром и рекламой. Лизочка певица, оперная, у нее есть свои слушатели. А Макс… Попробую рассказать заново. Я немного успокоилась. Начну по порядку.

Глава третья

Вероника закрыла глаза, глубоко вдохнула, медленно выдохнула и завела рассказ.

Николай Петрович любил и уважал жену. Вероника не помнит случая, чтобы муж ее оскорбил и уж тем более ударил. Да, супруги порой спорили, не соглашались друг с другом, но крика и рукоприкладства в доме Каменевых не было никогда. Все недоразумения решались мирным путем. И детей родители научили беседовать. А что такое беседа? У тебя одно мнение по какому-то вопросу, у меня иное. Мы оба хотим достичь консенсуса. Я сообщаю свое видение проблемы, ты говоришь о другом взгляде. В моей позиции есть рациональное зерно и немалый процент глупости. И в твоей также. Наша задача сложить все умное и отмести идиотское. Беседа идет спокойно, потому что никто из ее участников не настаивает на собственной правоте, но каждый хочет нащупать правильный путь решения проблемы. И в конце концов он находится, а у всех людей после спокойного делового разговора нет ни обиды, ни затаенной агрессии. Почему? А потому что не стояла задача вознести свое «я», показать всем: умнее меня никого нет, все остальные дураки. Беседа – это разговор умных, воспитанных людей, которые не заинтересованы в «утоплении» второй стороны, не хотят продвинуть свое решение, они ищут компромисс. И находят его. А когда мат, лай, крик: «Все идиоты, слушать меня, я самый умный», то это не беседа, а базар, скандал и террариум в одном флаконе.

В семье Каменевых умели беседовать и были толерантны к мнениям членов семьи.

Вероника ложилась спать в девять вечера. И никто не говорил:

– Мама прямо как курица! Еще программа «Время» не закончилась, а она уже в кровати.

Ни один из детей, ни муж, ни невестка не врывались в спальню Вероники после двадцати одного часа с криком: «Мама, где новые батарейки?» Такого не было никогда. Илюша и Рита любили плавать в бассейне голыми и париться в домашней бане. Все знали, что в районе полуночи старший сын с женой плещутся в воде. Никто им не мешал. А Илья и Маргарита не смеялись над привычкой Лизы и Никиты копаться в оранжерее. Дочь и зять Каменевых выращивали кактусы, они над ними как над новорожденными тряслись. Домработницу Марину никогда после восьми вечера не заставляли ничего делать. Прислуга имеет право на отдых. И ни один член семьи ни разу не выразил удивления или недовольства тем, что Николай оборудовал себе отдельное помещение в особняке. Каменев сделал отдельный вход со двора в свой флигель. У него там были кабинет, библиотека, спальня, гостиная, кухня и санузел. Когда отец не хотел или не мог общаться с родными, он проводил время в одиночестве. Если же желал совместно ужинать, гулять, разговаривать, то выходил в общую гостиную.

Каменевы жили счастливо, они никогда не ругались, любили и уважали друг друга, проявляли заботу и внимание. Все было хорошо. А потом Николай Петрович умер. Причиной смерти назвали остановку сердца. С какой стати у еще не дряхлого мужчины, который следил за своим здоровьем, не курил, занимался фитнесом, не имел лишнего веса и серьезных заболеваний, перестал работать «мотор»? Ответа так и не нашлось.

Узнав о кончине супруга, Вероника впала в ступор. А дети потребовали вскрытия, подробных анализов, они хотели точно знать: что произошло.

Но ничего подозрительного не обнаружилось. Ни следов яда, ни странных царапин, следов от уколов, синяков. Вообще ничего. Создавалось впечатление, что Николай Петрович утром проснулся, сел на кровати, и все!

– Существует синдром внезапной смерти младенцев, – объяснил эксперт. – Вечером укладывают здорового ребенка спать, а утром находят его в кроватке мертвым. Есть масса теорий, с помощью которых пытаются объяснить, почему это происходит. Но полного понимания так и нет. Я могу лишь констатировать, что у господина Каменева остановилось сердце. Но не могу назвать причину этого.

Прошло некоторое время, и младший сын Макс стал работать во флигеле, где ранее жил отец. Юноше были нужны книги из библиотеки Николая, Максим писал диссертацию. Иногда он засиживался до утра и ложился отдохнуть в спальне покойного. Там его и нашли. Мертвого.

Вероника закрыла лицо ладонями.

– Проклятая пятница, тринадцатое число. Ведьмин день. Николаша умер этого же числа. Правда, месяц другой и день недели. Макс не появился к завтраку, я решила, что он отдыхает, и не забеспокоилась. Но когда он и к обеду не вышел, мне стало тревожно, я решила его позвать. В спальне сына не нашла, сообразила, что он лег у отца. Самой мне трудно войти во флигель Николаши. Прямо сердце переворачивается, до сих пор не могу привыкнуть, что мужа нет. Поэтому я попросила сбегать туда домработницу. Та ушла. И через пару минут – дикий крик, нечеловеческий!

Вероника зажала ладонями уши.

– До сих пор его слышу! Макса нашли в кровати мертвым.

Каменева опустила руки.

– Понимаете?

Мы все молча кивнули.

Вероника вцепилась пальцами в край стола. Я поняла, что ей нехорошо, встала, открыла шкаф с аптечкой, накапала в рюмку успокаивающую гомеопатическую микстуру и подала Каменевой. Та взяла рюмку и отшатнулась.

– Запах!

– Слишком резкий для вас? – предположила я. – Выпейте залпом, это хорошее средство.

– Так пахло от Макса дня за три до его смерти, – затряслась Каменева, – ну очень похоже. Я спросила его: «Солнышко, ты принимаешь лекарство?» Он ответил: «Нет». Но понимаете, с малышами легко, если они совершат хулиганство, то сразу видно. А взрослые дети не признаются в проступке, говорят: «Все в порядке». Вот и Максим улыбнулся:

– Мама, с чего мне лечиться пилюлями?

Я сказала:

– Таблетки не пахнут. А от тебя чем-то таким несет, как гомеопатия: спирт, травы.

Сын рассмеялся:

– Мать! У меня заболела голова. Я накапал себе твою настойку. Ты же знаешь, у меня бывают мигрени.

Да, это правда, но я ему не поверила. Когда Макс уехал по делам, я не поленилась пойти в его санузел, порылась в шкафу и не нашла ничего из серьезных препаратов. Простых обезболивающих у него было много. Голова у сына в последний год и правда болела. Ну, я и успокоилась.

Вероника поежилась.

– Николаша всегда надо мной посмеивался: «Ника, тебя послушать, все равно что детектив наоборот читать: с последней страницы до первой. Забавно, но ничего не понятно. Излагай события последовательно. Не прыгай в рассказе, как кошка по забору». Но я так и не научилась говорить, как научный сотрудник. Простите.

– Вы излагайте, как вам удобно, – сказал Димон, – мы разберемся. И я, и Иван Никифорович женаты, научились понимать то, что супруги вещают.

По лицу Вероники снова пробежала тень улыбки:

– Спасибо. Мне следовало сразу рассказать, какой у нас дом. Николаша меня в детстве к себе в гости никогда не звал, говорил: «У нас крошечная комната, кухонька размером с тарелку, совмещенный санузел. И потолок на голове лежит, тебе не понравится». Чем его родители занимались, я понятия не имею. Муж о них вообще не рассказывал, думаю, они были алкоголиками, Коля, наверное, их стеснялся. Учился он блестяще, пятерки получал по всем предметам, в итоге золотая медаль и поступление без экзаменов в институт. Один раз, мы тогда были еще школьниками, я ему предложила:

– Давай завтра в кино сходим.

Он ответил:

– Нет по двум причинам. Первая – зарплата у меня только в четверг. Вторая – завтра контрольная по химии, надо повторить материал.

Учтите, нам было по семнадцать, мы учились в выпускном классе. Тогда дети ходили в школу десять лет, а не одиннадцать, как сейчас.

Я обозвала его зубрилой. Потом изумилась:

– Эй! Какая зарплата? Ты что, работаешь?

Николаша пояснил:

– Наша семья небогата. Я уже взрослый, стыдно у матери и отца деньги просить. Хватит того, что они меня кормят, поят, одевают. Тырить у родителей из кошелька купюры, чтобы тебя в кино отвести, я не могу. Да, я работаю. А насчет зубрилы… Для таких, как я, без связей, репетиторов, есть лишь один шанс попасть в вуз: золотая медаль. Если я ее не получу, придется думать о простой профессии: шофер, слесарь, строитель, рабочий. Я уважаю людей, которые таким трудом занимаются, но сам-то хочу стать врачом.

Я стала расспрашивать, чем он занимается. Николаша пояснил, что моет подъезды, разносит почту. К слову сказать, членов семьи Каменевых я никогда не видела, домой к Коле никогда не ходила. И он ко мне отказывался заглядывать. Причина? «Не могу, занят!» Ну вот, опять я в сторону отошла от сути.

Глава четвертая

Вероника взяла салфетку и начала ею обмахиваться.

– Вам жарко? Включить кондиционер? – спросил Димон.

– Я нервничаю, – призналась посетительница. – Когда у мужа в конце концов появились деньги, он решил осуществить свою мечту: основать семейное гнездо, дом, в котором будут жить поколения Каменевых. Я, на тот момент уже мать троих детей, испугалась планов супруга. Строить дачу? Дорого, долго, нервно. У меня была просторная квартира, которая досталась мне от покойной бабушки. Жилье в районе метро «Лермонтовская», ныне «Красные Ворота», в Большом Козловском переулке. Дом сталинской постройки, потолок четыре метра. До подземки ходьбы минута медленным шагом. Зачем дача? Нам что, жить негде? Мы прекрасно и комфортно устроены.