Солнышко. Три новеллы о женских сердцах

– Я не сразу вас узнал. Вы изменились.

– Мы знакомы? – всё ещё раздраженно и даже зло спросила Яна.

– К сожалению, нет, но, надеюсь, на этот раз познакомимся.

– Только если вы не будете при мне курить!

Она понимала, что её гнев неуместен и нелогичен. Это общественное место на открытом воздухе и если что-то не нравится, то можно уйти, но как я уже объяснила раньше, моя героиня разрывалась между своей принципиальностью и возникшим любопытством. Из обрывков фраз она догадалась, что мужчина спорил с бывшей женой из-за того, что она не позволяла ему встречаться с дочерью. Причина запрета пока была неизвестна, поэтому на основании только того, что она услышала, в ней зародилось сочувствие к этому мужчине. Тем не менее, что-то неуловимое вызывало внутренний протест.

– Понимаю, извините, – сказал сосед и бросил сигарету в песок, – сигареты дешевые, на мои любимые пока нет денег.

Яна снова почувствовала отторжение. Зачем это объяснение? Вызвать жалость?

– Ну, раз я выполнил Вашу просьбу, разрешите представиться? Дмитрий. При этом Яне показалось, что он во фраке, бабочке, брюках с атласными лампасами и сейчас щёлкнет в поклоне каблуками и поцелует ручку.

– Янина, – сухо в тон ему ответила женщина.

– Какое редкое имя!

– Да, назвать Золушкой было бы претенциозно, поэтому мама остановилась на Янине.

– А, Янина Жеймо! Я понял! А характер соответствует персонажу?

– Вполне, но я над этим работаю.

– Зачем же работать над таким прекрасным характером?

– Он прекрасен для сказки, а в жизни часто приходится работать локтями.

– Да, кое-чему надо и у мачехи поучиться, – согласился мужчина, и Яна почувствовала, что он как будто отдалился от неё. Он задумчиво опустил глаза, вынул сигарету из пачки, вложил её в рот, но тут же вынул.

– Ой, извините. Я очень расстроен. Я не видел свою дочь уже больше недели. Кстати, она очень похожа на Золушку. Правда, её волосы не золотистые, а рыжие, но она такая же ласковая и добрая.

– Почему вы её не видели?

– Я в разводе, а жена не разрешает нам видеться.

Дима замолчал, а Яна не хотела задавать вопросы: тема тяжелая, можно допустить бестактность. Пусть сам рассказывает, что хочет, ведь ему сейчас нужен не столько собеседник, сколько слушатель. И он заговорил.

– Знаете, я ведь ушёл из-за дочки. Наши отношения с женой ухудшились, мы стали часто ссориться, а дочка такая ранимая, всё время плакала из-за этого, а потом во сне всхлипывала. Ну, я и решил больше её не травмировать, ушёл. Теперь только по выходным её вижу, а сейчас вот жена вообще не разрешает.

Во время этого короткого монолога Дима размял сигарету так, что в ней почти ничего не осталось.

– Жарко. Пойду, освежусь, – сказала Яна, давая ему возможность закурить. Вряд ли он понял, что она сделала это для него, но тут же воспользовался этой возможностью. Волны стали ниже, но двигались не в сторону берега, а немного вкось, образовывая тихий треугольник – признак опасного подводного течения, которое затягивало беспечных пловцов. Яна однажды попала в такой водоворот, поэтому сейчас зашла по колено в море, пару раз присела, побрызгала на себя прохладной водой и вернулась на берег. Время подходило к полудню, солнце начинало жечь и она решила, что уйдет, как только высохнет купальник. Выходя, она увидела, что Дима стоит и смотрит рассеянным взглядом на море, потом увидел её и слегка улыбнулся. Яна впервые увидела его во весь рост. Он был невысок, сухощав, пропорционально сложён, лицо вытянутое, губы небольшие, плотно сжатые, но красиво очерчены, глаза тёмные, чуть ассиметричные, взгляд критичный. Яна обратила внимание на его совершенно плоский и крепкий живот – большую редкость среди мужчин его возраста.

– Почему вы так быстро вышли?

– Боковые волны. Опасно. Да и вообще сегодня погода не купательная и не загорательная.

– Интересные эпитеты.

– Можно сказать, странные или даже безграмотные. Так говорила в детстве моя дочь, – сказала Яна и тут же пожалела. Она ведь намеревалась уйти, но своим упоминанием о дочери подстегнула нового знакомого к продолжению разговора. Он тут же оживился:

– А, да? Моя тоже путает слова. А сколько вашей дочери?

– Двадцать три.

– О, совсем взрослая, а моей всего восемь. Она у нас поздняя, долгожданная и единственная.

– Она здесь родилась?

– Да. Мы здесь пятнадцать лет, – и снова задумался на несколько секунд, как будто исчез куда-то.

Яна почувствовала неловкость и ещё больше захотела уйти. Она начала складывать свою подстилку в сумку и Дима сразу «вернулся»:

– Вы что, уже уходите?

– Да, я же сказала, что погода никудышная.

– Можно вас проводить?

– Я прихожу одна и ухожу одна.

– Ах да, я забыл. А если такой вариант: вы придете сюда одна вечером и мы посидим на другом конце пляжа за бутылочкой вина?

– Вечером я жду в гости друзей.

– А завтра вы придете на море?

– Я решу это, когда проснусь.

– Что ж вы неуловимая такая? А позвонить вам можно?

– Но не нужно. Мне пора. Жарко очень. До свидания!

– Буду надеяться, что оно будет завтра. Всего доброго!

Мне кажется, что я плохо описываю то, что происходило в голове моей героини и читатель, особенно если он мужчина, недоумевает: чего вообще хочет эта красивая женщина, которая ходит на море одна, ни с кем не намерена знакомиться, но при этом вступает в разговор с незнакомым мужчиной? По логике должно быть либо категоричное «нет», либо уступчивое «да». Или, может, она кокетничает? Это недоумение трудно развеять, так как Яна и сама не понимала, чего она хочет. Пять лет тому назад в одночасье рухнула её семейная жизнь. Муж интеллигентно выждал, когда дочь отслужит армию и основные волнения за неё схлынут, затем выбрал момент и наедине сообщил Яне, что полюбил другую женщину. Потом тихий быстрый развод, ночные слезы, внутренние диалоги, гнев, страх, обида, депрессия…ну, всё, как водится. Пройдя все эти стадии, Яна как-то притихла, обустроила по-другому квартиру, ввела новые привычки и нашла успокоение в своей монотонно-размеренной жизни. Никаких категоричных решений она не принимала: не давала себе зарок остаться одной на всю оставшуюся жизнь и не кидалась к сайтам знакомств. Её вполне устраивало уединение. Однажды на пляже она познакомилась с пожилой женщиной, которая раньше работала в книжном магазине. Они интересно побеседовали и обменялись номерами телефонов. Сперва Яна обрадовалась, что у неё появилась новая знакомая, но очень скоро пожалела об этом. Ещё несколько раз она встречалась с этой женщиной на пляже, но сразу поняла, что она зануда и их взгляды на жизнь совершенно не совпадают. Этот случай ещё больше закрепил желание уединиться. А Дима? Он ей не нравился, но он её заинтриговал. Его стремление познакомиться с ней чем-то отличалось от тех обычных приторных прилипаний, которые преследовали её постоянно. Были в этом стремлении то ли деловые, то ли дружеские нотки. Не было ни маслянистых взглядов, ни пошлых комплиментов и настойчивость была уважительная. Кокетничала ли она? Порой женщина отказывает, давая мужчине возможность побороться за неё, но в случае с Яной это неосознанное кокетство было как раз в непонимании собственного желания. Разговор Димы с женой, испорченное настроение после него и рассказ о дочке пробудил её интерес. Это был для Яны своего рода психологический ребус. В принципе, она считала манипулирование ребенком недопустимым, но ведь она слышала только одну сторону конфликта. Что же между ними произошло? Не похоже, что отец плохо влиял на дочку. Он так тепло о ней отзывался и так расстроился, что не увидит её сегодня.

3

Яна не соврала, вечером у неё действительно были гости. Она не соврала и в том, что прийти или не прийти на море, она решит, когда проснётся. Тем, что она не давала себе никаких обещаний, она боролась с собственным снобизмом. В замужестве она была очень обязательна и перед собой, и перед домашними, но после развода она отпустила эту черту.

Голову выше и дальше пошла…С улыбкой всегда, как бы жизнь не ломала…Я никому ничего не должна! Кроме себя.Лишь себе задолжала!

Обязательность осталась в отношении работы и дочери, во всём остальном она стала ориентироваться в первую очередь на собственные желания.

Гости разошлись. Яна не спеша убрала посуду со стола, помыла её, расставила всё по местам, приняла душ и легла спать, совершенно не зная, пойдет она утром на море или нет. Вопреки её внутренним биологическим часам она проснулась позже обычного. Идти на пляж было уже поздно: пока позавтракаешь, соберешься, пока дойдешь, уже и полдень, а в это время уже и жарко, и места хорошего не найдёшь. Сладко потянувшись, Яна решила ещё немножко поваляться в постели, а на пляж пойти перед закатом. Отоспавшись как следует, она позавтракала, приготовила сумку с пляжными принадлежностями и закончила домашние дела. Когда солнце ушло на кухонный балкон, Яна отправилась к морю. К этому времени отдыхающих на пляже осталось немного, и она устроилась там, где убрали зонты, чтобы они не загораживали ей солнце. Сегодня был отлив и «лягушатник» оправдывал своё название. В поисках более глубокого места Яна дошла почти до самых волнорезов, но и там плавать было невозможно из-за острых подводных камней. Стоять на месте, как «поплавки», она не могла, это было и скучно, и невозможно, так как её сразу начинали покусывать рыбки. Яна несколько раз прошла вдоль берега по колено в воде и вышла позагорать. Она обтёрлась, вынула книгу и попыталась сидя почитать, но, прочтя страницу, поймала себя на том, что ничего не помнит. Убрав книгу в сумку, она легла ничком и всей кожей ощутила обволакивающее тепло прогретого солнцем воздуха. Голова слегка закружилась, и она вошла в самую естественную и самую любимую ею медитацию – сон у моря, но удовольствие вскоре было прервано.

– Добрый вечер! – услышала она сквозь сон, – мне пришлось вас поискать, но спасибо, что пришли.

Женщина открыла глаза и первое, что она увидела, был оранжевый полупрозрачный пакет, в котором просвечивалась бутылка вина и плитка шоколада. Яна снова ощутила противоречивость, нецелостность его образа: красивая фигура, взвешенная речь, эмоции, которые невозможно было не заметить во время и после разговора с бывшей женой, производили приятное впечатление, но вонючие дешевые сигареты и этот пакет с вином почему-то в её восприятии ассоциировались с каким-то убожеством. Это впечатление могло быть другим, если бы та же бутылка вина была не в полиэтиленовом, а в бумажном пакете фирменного винного магазина. Занудство? Придирки? Ошибаетесь! Её интуиция работала превосходно. У женщин, претерпевших большое фиаско в личной жизни, лирика уступает место проницательности, но, увы, в тот момент Яна и сама о себе подумала, что она придает слишком большое значение мелочам.

Сегодня Дмитрий был веселее. Он сказал, что знает место, где есть большой деревянный стол со скамейками под навесом и предложил пойти туда, но Яна хотела ещё немного позагорать.

– Вы уже поплавали? – спросил Дима.

– Сегодня не поплаваешь, море по колено.

– И, тем не менее, освежиться надо, – возразил мужчина, разулся, разделся, аккуратно сложил футболку и брюки поверх шлепанцев, а пакет положил на подстилку рядом с Яной и пошел к морю.

Женщина присела, чтобы посмотреть ему вслед и ввиду того, что море было мелким, и шёл он долго, рассмотрела его лучше, чем в прошлый раз. Прекрасные пропорции, рост чуть выше среднего, широкие плечи, мускулистые руки, стройные ноги, маленькая крепкая попа (да-да, женщины обращают внимание на эту часть тела ничуть не меньше, чем мужчины). И вот что ещё на этот раз заметила Яна: походка. Она считала, что по походке можно определить основные черты характера человека и проверяла своё мнение, наблюдая за знакомыми. Так вот походка у Димы была очень красивой. Стройные жилистые ноги ступали одновременно и сильно, и пружинисто, ступни были обращены вовне, спина абсолютно ровная, плечи поочередно чуть покачивались вперед-назад. То, о чем говорят: гордая осанка. Мужчина поплескался немного и стал возвращаться к берегу. Яна опустила глаза, и её взгляд снова упал на полупрозрачный оранжевый пакет. Она рассмотрела бутылку «Алиготе» и шоколад с вишней.

«М-да, мировой закусон, а впрочем, вино хоть белое, и на том спасибо», – подумала она, вспомнив о том, что у него нет денег даже на хорошие сигареты.

– Вы абсолютно правы, плавать невозможно, – сказал подошедший Дима, – поэтому предлагаю позагорать до заката и пойти на место, которое я облюбовал.

– Ладно, тем более что вы уже подготовились, – слегка улыбнулась Яна, – кивнув на пакет с бутылкой.

– Да. Извините, что так скромно. Руководствовался тем, что женщины, как правило, любят белое вино и шоколад.

– Да ладно, не важно, вы почти угадали, – утешила его Яна. – Я вижу, сегодня у вас настроение получше.

– Это так. Я вчера поговорил с дочкой по телефону. Правда, она расплакалась, но именно это помогло мне добиться от бывшей жены разрешения увидеться с моим солнышком.

Слово «солнышко» потекло по грудной клетке Яны, как глоток горячего чая в зимний день. Интонация, с которой он произнес это слово, изнутри согрела сильнее, чем настоящее солнце снаружи. Этот мужчина начинал ей нравиться.

– Как зовут ваше солнышко?

– Шемеш.

– А, имя со смыслом!

– Да, мы искали имя, которое бы выразило нашу радость. Кроме всего, у неё рыжие волосы. Уж очень долго мы её ждали. У меня в первом браке ребёнок умер, поэтому я так беспокоился, что настоял на том, чтобы жена заранее договорилась о кесаревом и даже дату сам выбрал.

Сердце Яны смягчилось ещё больше. То, как он говорил о девочке, как теплел и будто уходил внутрь его взгляд, как мечтательно замедлялся его голос, не могло пройти незамеченным для женщины, которая не использовала всю отпущенную своему сердцу любовь.

Солнце нижним краешком уже прикоснулось к горизонту, а над другой стороной линии, где бирюзовое море сливалось с бледно-голубым небом, уже была чуть видна белая полная луна, как ломтик круглого дырчатого сыра. По песку пробежал легкий ветерок, как позёмка по снегу.

– Ну что, высохли? Может, уже пойдём? Пока дойдём до места, уже стемнеет, – предложил Дима.

Мужчина и женщина оделись и пошли вдоль пляжа. По дороге Дима попросил в кафе открыть своё вино и взял несколько одноразовых стаканов. Это вызвало у Яны ассоциацию с райкинским: «Видишь – человек без стакана́!», но её сердце уже начало таять и на смену раздражению пришло умиление (забегая наперед, скажу, что ненадолго).

Вскоре они действительно увидели большой, человек на 8-10 деревянный стол с двумя приделанными к нему скамейками. Это была удача, ведь по выходным на море многие устраивали пикники и свободное место трудно было найти. Уже стемнело. Поднялся не очень сильный, но прохладный ветер. Это внесло неудобства. Ни один из них не учёл, что вечером у моря резко холодает и не взял с собой куртку, а пластиковые стаканы сносило ветром, поэтому их постоянно надо было держать в руках. Первый тост Дима поднял, конечно, за знакомство, красиво вплетя комплименты по поводу внешности Яны и её умения выслушать. Почему-то после первого бокала возникает какая-то неловкость, повисают паузы, не находишь тему для разговора. Дима вскрыл шоколадку, разломал её на кубики на фольге и налил ещё вина в оба стакана. Поднял тост за взаимопонимание. Женщина любит ушами, а говорил Дима красиво. Яна вынула из сумки подстилку, легонько стряхнула от песка и, сложив в длину, накинула на плечи.

– Замерзла? – теплым заботливым голосом, перейдя на «ты», спросил Дима.

– Ага, даже вино не помогло, – поёжившись, ответила Яна, сидящая напротив.

– Так почему же ты села так далеко от меня?

Он обошел вокруг стола, сел с подветренной стороны, провел рукой по её жестким коротким волосам, остановившись на затылке, другой рукой повторил рисунок её губ, ласково посмотрел ей в глаза и как-то неотвратимо и крепко поцеловал. Яна выпустила из рук пустой пластиковый стаканчик и ветер тут же покатил его по столу и сбросил на песок. Второй рукой она придерживала на груди накинутую на плечи подстилку, поэтому она оказалась между нею и Димой и эта рука ощутила усилившиеся удары сердца. Яна высвободила её, обняла Диму за шею и почувствовала, как все внутренности у неё скукожились в области пупка в вибрирующий клубок. Когда они оба стали задыхаться, он оторвался от её губ, обнял её ещё сильнее и прямо в ухо прошептал:

– Не бросай меня. Ты мне очень нужна.

Красивое признание. Быть нужной – смысл жизни многих женщин, но услышать такое от человека, который ничего о тебе не знает? Услышать: «Не бросай меня!», когда ещё нет никаких отношений? Это было приятно, странно, это потешило самолюбие, но не задело душу и напрягло. Дима разлил вино и поднял тост за дочерей. Выпили, закусили шоколадом, у Димы развязался язык, он начал рассказывать о своем детстве, о патологически жадном отце, который после смерти матери держал его впроголодь. Это был уже не задушевный, а пьяный разговор. Видимо, он долго испытывал эмоциональный голод, а сейчас расслабился, найдя хорошую слушательницу. Яна дрожала от холода и пронзившего её возбуждения и, поняв, что пригласить её в кафе ему не за что, сказала:

– Я хочу домой, я продрогла до костей.

– Ладно, давай допьем и пойдем.

По дороге домой Дима много рассказывал о себе. Яна слушала молча и потому, что от холода зуб на зуб не попадал, и потому, что понимала, что ему просто надо выговориться. Время от времени он останавливался, перегораживая ей дорогу, и спрашивал:

– Ты меня понимаешь?

– Понимаю, – отвечала она и тогда он благодарно её целовал.

Эти моменты были прекрасны, но вот что странно: они не затмевали того, что ей мешало, её физические ощущения не перечеркивали того, что она понимала. В ней жило какое-то предчувствие и оно было глубже и серьезнее, чем вонючие сигареты, полиэтиленовый пакет и дешёвое вино. Яна вспомнила, что похожее чувство она испытывала от образа Алексея Каренина: вроде во всем положительный герой, а вызывает отторжение, если даже не отвращение.

Наконец, они дошли до её дома. Яна посмотрела на свои окна, в которых горел свет, и сказала:

– Извини, Дима, домой не приглашу, дочка дома.

– Эк! Дай мне свой номер, пожалуйста, я позвоню завтра.

Она продиктовала, он ввел номер в память телефона, хотел ещё раз её поцеловать, но Яна выставила вперед руку и мягко сказала:

– Не здесь. Спокойной ночи! Я ужасно замерзла.

4

– Ты никогда не оставалась у моря допоздна и на звонки не отвечаешь. Я уже начала беспокоиться, – сказала дочка, когда Яна дрожащей рукой открыла дверь.

– Ты не поверишь: я была на свидании.

– Обана! Прогресс! Моя мама вышла в люди! И как оно?

– Пока не разобрала. Замерзла, как цуцик, – ушла от ответа Яна, – сваргань мне чайку с лимоном, пока я в ванне погреюсь.

Яна включила обогреватель, пустила в ванну горячую воду, капнула в нее лавандового масла, разделась и блаженно улеглась. Она закрыла глаза и стала вспоминать, стараясь ничего не анализировать, а лишь прислушиваться к ощущениям. Были два приятных момента: его разговоры о дочке и его поцелуи. Первый грел душу, второй будоражил тело, но обобщенное впечатление не складывалось. Ни первое, ни второе не затмевало то неуловимое, что мешало, как ресничка, попавшая в глаз, и всё же и первое, и второе тянуло её к Диме.

А Дима, попрощавшись с Яной, стрельнул у прохожего сигарету (у самого уже не было денег даже на дешевые, поэтому он при Яне не курил), присел, вальяжно раскинув руки и заложив ногу за ногу, на ту скамейку, на которой недавно поджидал её с дешёвым букетом из супермаркета, и закурил, мечтательно улыбаясь и гордо поглядывая по сторонам, как будто зрители вокруг видели его триумф и рукоплескали.

– Мам, ну колись, расскажи про своего кавалера, – лукаво попросила дочка, когда они сели пить чай.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Сама-то много мне рассказываешь?

– Ну, по крайней мере, самое главное. Ну, не томи, ма, расскажи! Где вы познакомились?

– На море.

– Ты ломаешь собственные установки? Дальше.

– У него дочка восьми лет.

– Что? Мало того, что на море познакомились, так ещё и с молодым!

– Нет, он мой ровесник, она просто поздний ребенок.

– А, это другое дело. Ещё что?

– Его бывшая не всегда позволяет им встречаться.

– Он рассказал тебе об, этом на первом свидании?

– Нет, мы до этого несколько раз случайно виделись на море.

– Всё равно рано. А сегодня куда он тебя пригласил?

– Мы сидели у моря за столиком для пикника.

– Просто сидели за столиком?

– Сидели, разговаривали и выпивали.

– Понятно. Булькали из горла в антисанитарных условиях. Что пили?

– «Алиготе». Что за допрос с пристрастием? – встрепенулась Яна от собственных монотонных ответов.

– А ты не злись, я пока ничего такого не спрашиваю.

– Ну, ещё не хватало, чтобы ты что-нибудь такое спросила, – засмеялась Яна.

– А вот и спрошу, – вполне серьезно сказала дочь, – а ты не злись и ответь, как на духу.

– Кто из нас мать? – притворно строго спросила Яна.

– Я, – без грамма юмора последовал ответ. – Как он целуется?

– Дана!

– Мама, ты отстала от жизни! Доверяй мне. Отвечай!

Яна несколько минут смотрела на свою взрослую дочь, подперев рукой подбородок и думала, что ведь это счастье – сидеть вот так за чашкой чая с дочерью и рассказывать ей о своем мужчине.

– Ну, так как?

– Что как?

– Как он целуется?

– А, божественно!

– Капец.

– То есть? Это что, плохо?

– Это как раз хорошо, но это будет мешать, сбивать с толку.

– Какая же ты у меня искушенная! – сыронизировала Яна, – и когда только успела житейской мудрости набраться?

– Смейся, смейся, а мне вот не нравится, что мужчина начинает знакомство с женщиной со своих проблем и что он не может пригласить её хотя бы в кафе. Он – жлоб, который божественно целуется, общение с ним будет рвать тебя на части, потому что от твоей наблюдательности ничто не ускользнет, а чисто по-мужски он тебя уже заарканил.

Эти слова так перекликались с тем, что Яна чувствовала, что ей стало страшно.

– Дануся, ты у меня выросла умная девушка и мне очень интересно с тобой разговаривать, но не будем забегать вперед. Слишком мало информации, чтобы делать выводы. Пошли спать.

Продолжая размышлять, лежа в постели, Яна так и не смогла однозначно ответить себе на вопрос: хочет ли она встречаться с этим мужчиной? Жаргонное словечко «жлоб», которым Дана охарактеризовала Дмитрия, отозвалось в Яне чувством стыда и даже некоторого унижения. Было стыдно, что, почувствовав эту черту, Яна не дала ей определения, а дочь сделала вывод лишь из двух вещей – разговоров о своей проблеме и дешёвого вина на берегу моря. Унизительно было то, что Яна на всё это согласилась.

Утром сели пить кофе с творогом. Яна погрустнела, а Дана была взвинчена.

– Мам, я тебе отвечаю: его жена права, что не даёт ему дочку. Попомни моё слово: он алименты не платит.

– Даночка, пожалуйста, не делай поспешных выводов. Мало ли какие обстоятельства у него сложились.

– О, уже начинаешь искать ему оправдание!

– Да не оправдание! Просто мы ещё слишком мало знаем, чтобы судить о человеке.

Яна кривила душой. Хоть она и была человеком, старавшемся разобраться и понять других, но с дочерью она спорила не поэтому. Ей было стыдно перед Даной и перед самой собой за то, что она не может сказать этой ситуации однозначное и четкое «нет», хотя понимала, что дочь абсолютно права.

– Мам, есть вещи, которые должны сразу бросаться в глаза и их нельзя игнорировать. Не фиг грузить женщину, с которой хочешь встречаться, своими проблемами. Сперва нужно расспрашивать о ней, пригласить куда-то, цветы подарить. Жлоб, одним словом.

Яне хотелось расплакаться от дочкиной безапелляционности и проницательности. Так тяжело стало на душе! Такой маленькой и беззащитной она себя почувствовала!

– Ладно, поживем – увидим, – завершила Яна неприятный разговор и начала разбирать пляжную сумку. Она вынула влажное полотенце и сунула его в почти полную стиральную машину. Затем вспомнила, что подстилку оставила в ванной. Зайдя туда, она взяла подстилку в руки, задумчиво посмотрела на неё и как-то механически накинула на плечи. Прислонилась к стене, закрыла глаза, скукожилась, как вчера от холодного морского ветра и покрылась «гусиной кожей» от воспоминания о том, как Дима обрисовывал пальцем её губы. И вдруг в эту нирвану ворвалось воспоминание о полупрозрачном пакете с дешёвым вином и пластиковые стаканчики. Она положила подстилку в стиральную машину и включила её.

5

В салоне загремела музыка, это дочка включила тяжелый рок, сидя за компьютером.